Интернациональный долг

«Спорт-Экспресс», 22.07.2005

Молодой тренер напоминает Махачкале Гаджиева – и манерой, и тренерским почерком. Махачкала ждала наследника – Махачкала получила. И счастлива. Гаджиев ночи напролет просиживал в «люксе» гостиницы «Приморская» на одной городской окраине. Галямин – на другой. Занятие одно. Футбол, футбол, футбол. Кассеты, кассеты, кассеты.

– Сергея Алейникова, человека вашего поколения, российский футбол разучил улыбаться. Для вас первые месяцы работы в России тоже стали потрясением?

– Большого потрясения не было. Я ведь достаточно часто приезжал в Россию и видел, насколько запущен у нас футбол по сравнению с Испанией. Незадолго до приезда закончил тренировать «Паламос», команду третьего дивизиона – это приблизительно уровень нашего КФК. Так тот мой клуб мог бы играть на уровне российского первого дивизиона. И был бы в середине таблицы, месте на седьмом.

– Из Испании вы возвращались не размякшим? Не заставляли себя быть жестким?

– Нет, я реально подходил ко всему. Чтобы давать результат, надо адаптироваться как можно быстрее. Приезжал-то я на два-три месяца, меня пригласили в питерское «Динамо» даже не тренером, а спортивным директором. Наладить инфраструктуру, помочь молодой команде разобраться в нюансах футбольного бизнеса. Но через неделю пришлось принимать команду уже в качестве главного тренера. Не знал ни одной команды, ни одного футболиста, знакомился на ходу… Какой-то опыт был, я закончил в Испании школу тренеров, но давать результат в России тогда был просто не готов.

– Первое большое потрясение в России?

– После одной игры пошли внутренние разборки: договорный матч или нет? После десяти испанских лет эти разговоры моментально вернули к российской действительности. К счастью, тогда оказалось, что ни в чем питерское «Динамо» не замешано, но я понял, куда приехал.

– Ненормативную лексику быстро вспомнили?

– Ненормативная – она не забывается…

– Если бы сегодня не тренировали в Махачкале, чем бы занимались?

– Предложений было много. Звали и спортивным директором, и вторым тренером в хорошую команду премьер-лиги. Но, поскитавшись по клубам, я решил: на сей раз абы куда не пойду. Мне были важны не столько деньги, сколько условия для работы.

– Хорошие здесь условия?

– Для результата – более чем. Но была бы сейчас возможность пойти в премьер-лигу поработать вторым тренером, с удовольствием пошел бы. Не ко всем, естественно: к Гаджиеву, Семину… Тренеру нужно время от времени смотреть на вещи со стороны, постоянно обновлять знания. Работа вторым тренером у хорошего специалиста в премьер-лиге – как раз такая возможность.

– Малофеев, уходя из «Анжи», сказал: «Интернациональный долг я выполнил…» Вы тоже его выполняете?

– Интернациональный долг выполняли в Союзе по разнарядке. Отправляли работать кого на Крайний Север, кого на юг. Меня ехать в Махачкалу никто не принуждал. Выбрал самое интересное предложение с точки зрения тренерской карьеры.

– Пока не пожалели?

– Конечно, нет.

– Разве не вы говорили о гигантской разнице в классе между первым дивизионом и высшим?

– Говорил. И за последние три года она увеличилась. Финансовые возможности клубов премьер-лиги выросли в десятки раз. А первая лига осталась на том же уровне.

РУССКИЙ НА КАВКАЗЕ

– Русскому на Кавказе тяжело?

– Смотря как к этому подходить. Нужно уважать людей, с которыми работаешь. Со своим уставом в здешний монастырь лучше не соваться. Надо просто делать свое дело. Если есть взаимное уважение, то работать на Кавказе не скажу, что просто, но можно.

– А когда-то вы дипломатом не были. И Юрий Морозов, уходя из ЦСКА, в прощальном слове помянул футболиста Галямина персонально.

– Было такое. Шли последние игры чемпионата, и Юрий Андреевич высказал все, что обо мне думает: «Наконец-то я с тобой прекращаю работать!» А я ответил примерно тем же. Но прошло время, и я понял, как много мне дал Морозов за четыре почти невозможных года. И не мне одному. Понял, только когда сам стал тренером. Морозов учил играть в футбол, пусть и своими методами – палкой, беготней, руганью. Но это давало результат.

– Вернемся к Кавказу. Так что для русского человека здесь самое тяжелое?

– Застолья! Встречают везде так, что отказать трудно, а я человек малопьющий… С утра тяжело.

– Ожидали от себя такого самоотречения? Сидите целыми днями на базе, в двадцати километрах от города. И город-то – не Москва, а Махачкала.

– Я спокойно к этому отношусь, и семья тоже. Приходится жертвовать многим, но с результатом получаешь и удовольствие от работы.

– Я помню ваше интервью десятилетней давности. Вы сказали: жизнь дается один раз, и прожить ее надо там, где хорошо. Поэтому никогда в Россию не вернусь.

– Может, я такое и говорил… Вопрос, что вкладывать в понятие «прожить хорошо». Если говорить о комфорте, то даже разговора быть не может – надо садиться в самолет, возвращаться в Испанию и больше ни о чем не думать. Но творчество заслоняет многое. Я сознательно выбирал профессию. Были футболисты, которые мне отказывали именно по мотивам, связанным с безопасностью в городе. Кстати, с игроками я всегда веду переговоры лично. Иногда встречаюсь с человеком, а у того ни одного футбольного вопроса. Его не интересуют задачи команды, условия работы, база и стадион. И я сразу прекращаю разговор. Нет смысла сюда затаскивать человека, который бытовые условия ценит больше, чем сам футбол.

– Много таких было?

– Человека два-три. Еще были примеры, когда у кого-то жена не хотела сюда ехать.

– Как будто ваша хотела.

– Моя жена прожила в Махачкале полтора месяца. Дети сюда приезжают. Никаких проблем. Но у некоторых семья против, чтобы ехать в «горячую точку»… Вот к этому я еще могу с пониманием отнестись. Мовсесьяна, например, приглашал в прошлом году, но он отказался по семейным причинам. С тех пор людей приглашаю в Махачкалу вместе с семьей. Пусть приедут, посмотрят. За полгода работы ко мне ни один футболист не подошел со словами: «Отпустите, я ошибся, приехав сюда…» Но были моменты, когда мне пришлось расставаться с футболистами и говорить: «Я ошибся, пригласив вас».

– Самое большое бытовое ЧП за эти месяцы в Махачкале?

– Воду пару раз отключали. И все.

КАПИТАН

– Как отреагировали, когда узнали, что подрались Гришин с Агаларовым?

– Достаточно спокойно. Я не помню ни одной команды, чтобы в течение сезона кто-то с кем-то не сцепился. Даже я дрался. Что не выплеснулось на поле, переходит за его пределы, и ничего страшного в этом нет. Хорошего тоже мало, но подходить к этому надо спокойно. Я разобрался. Это можно назвать скорее стычкой, чем дракой…

– Отчислить Агаларова – не самый простой шаг?

– А кто говорит, что отчислил я его за драку? Но вы правы: это самое трудное решение, которое мне приходилось принимать в «Анжи». Агаларов – не просто капитан команды. Еще и порядочный человек, который очень много сделал для клуба. Несравненно больше, чем я. И решение об отчислении я принимал страшно тяжело. Мне хотелось бы, чтобы сам Агаларов понял: выбора не было…

– Вы же наверняка знаете, что он не поймет…

– Да, не поймет, каким бы умным и порядочным человеком ни был. Но пройдет год, два, три… Дай бог, чтобы Руслан стал тренером. У него огромный опыт и хорошие задатки.

– Сами ему объявили об отчислении?

– Разумеется. Он достаточно сдержанный человек. Не было ни крика, ни шума…

– Зато вы наверняка беспокоились, как Махачкала это воспримет?

– Нет. Если я буду принимать решения, исходя из «политических моментов», на пользу это команде не пойдет. У меня уже были такие ошибки в Томске, стараюсь их не повторять. Команда отреагировала тяжело, но ничего не поделаешь…

– С кавказскими игроками обращаться надо тоньше, деликатнее или как со всеми, чтобы не изменять себе?

– С ними легче. У Кавказа есть плюсы. Молодые воспитаны в уважении к старшим, даже религия помогает – у них меньше вредных привычек, чем у русских или украинцев.

– Душевного контакта добиться сложнее?

– Я не собираюсь лезть ко всем в душу. Кто хочет ко мне зайти – тот всегда знает, что дверь открыта. У каждого свой характер, и я никого перевоспитывать не собираюсь. У меня со всеми футболистами рабочие отношения. Выполняешь – играешь. Нет – получаешь штраф.

ИНОСТРАНЕЦ

– Появились у вас в этом городе любимые места?

– Нет. Слишком плотный график работы. Это как раз еще одна особенность Кавказа: мне как главному тренеру приходится решать массу бытовых вопросов, которые без меня так и зависнут… Это в ЦСКА, московском «Динамо» или «Локомотиве» такие темы тренера не касаются. А мне как минимум надо их контролировать.

– Онопко мне недавно интересную вещь сказал. Я, говорит, наполовину испанец. Вы про себя не хотите то же самое сказать?

– Скажу иначе: за десять лет, проведенных в Испании, я получил огромное удовольствие оттого, что жил именно в этой стране. Очень люблю Барселону. Полюбил даже испанский образ жизни, несколько бесшабашный. Полная противоположность немецкому менталитету, например. Те живут, чтобы работать. А испанцы работают, чтобы наслаждаться…

– Научились жить так же?

– Да. Научился. Так и жил бы, если бы не издержки профессии.

– Про того же Алейникова уволивший его Белоус, генеральный менеджер, сказал: «У нас уже был иностранный тренер». Вы себя никогда не чувствовали иностранным тренером в России?

– Чувствовал. И по-прежнему живу в немного другом мире. Вижу, как нам далеко до футбольной страны, до той же Испании.

– Бразильцы, играющие в России, из своих квартир делают маленькую Бразилию. А вы не пытались сделать из своего махачкалинского люкса Испанию?

– В моем номере чисто рабочая обстановка. Форма, книги, кассеты, ничего лишнего.

– Квартира в Москве у вас осталась?

– Продал. Прописан, правда, у тещи. И российский паспорт с пропиской остался, и военный билет.

– Какое воинское звание в нем значится?

– Капитан. До майора три месяца не дотянул.

– Кого-то заграница научила считать деньги. А вас – тратить?

– Не то что «тратить»… Научила жить так, как надо жить. Именно Испания, а не заграница вообще. Десять лет прожито в удовольствие. И меня эти годы сделали гораздо спокойнее по-человечески.

– Возвращаться или оставаться – трудный был вопрос?

– Нет, я его сразу решил. Такие были времена, что принималось решение несложно. Сейчас рассудил бы по-другому.

– Испанские журналисты вас сразу забыли?

– Звонят, но очень редко. Как наши дозванивались только тогда, когда нужно было что-то по Испании подсказать, так теперь и испанцы. В последний раз звонили с полгода назад то ли из Marca, то ли из Don Balon… Спрашивали, на что ЦСКА может претендовать в Кубке УЕФА.

– Что ответили?

– Прогнозировал полуфинал. Это было перед игрой с «Бенфикой», и испанцы посмеялись…

«ЭСПАНЬОЛ»

– Самый непростой в бытовом плане выезд в первой лиге?

– Владивосток. Лететь девять часов.

– На наших стадионах тоска по Испании обостряется?

– Нет. Я десять лет как закончил карьеру игрока. Просто видишь, что очень многого здесь не делается.

– В «Эспаньоле» вас поразила гигантская база данных по европейскому футболу.

– «Эспаньол» тратил порядка 600-700 тысяч долларов в год на селекционный отдел. А на трансферы – в 3-4 раза меньше, чем наши клубы.

– Сколько же тогда в «Барселоне» тратилось?

– Не знаю. Если больше, то не намного, но, главное, затраты окупаются. В этом чемпионате «Эспаньол» занял пятое место и попал в зону УЕФА, купив перед сезоном пятерых игроков и потратив на все приобретения 450 тысяч евро. Из них 300 тысяч ушло на камерунского вратаря Камени, двое пришли бесплатно и двоих взяли в аренду.

– Заиграли бесплатные и арендованные?

– Из пяти – четверо. Тот же Камени был признан одним из лучших в испанском чемпионате. Откуда такой результат? Просто деньги не вкладывались вслепую. Селекционный отдел занимался этим круглогодично. У нас же нет такой селекции, могу сказать абсолютно точно. Ни в одном клубе.

– Даже в ЦСКА?

– Нигде.

НЕСТАНДАРТНЫЕ

– Как-то вы играли с питерским «Динамо» в Нальчике и потом назвали это одним из первых потрясений в России.

– Нальчик – это отдельная история. Слава Богу, что сейчас стало больше порядка и с судейством, и с поведением самих футболистов. В том же Нальчике теперь играть приятно – хорошее поле, обстановка, приятный город… А тогда вратарь Нальчика ударил локтем нашего игрока – и моментально получил красную. По правилам, надо было еще пенальти ставить, да судья испугался – дал свободный в нашу сторону. Но особенно меня поразила пресс-конференция. Ешугов, тренер, говорит: «Не понимаю, зачем такой команде, как Питер, покупать судей…» Я чуть в обморок не упал.

– Чтобы жить в этой системе, надо было освоиться. Вы освоились?

– В какой-то степени…

– Вам довелось работать с нестандартными людьми. Тем же Амелиным, хозяином питерского «Динамо».

– Он и пригласил в Россию. Вместе с тогдашним генеральным директором Алексеевым заезжал в Испанию, попросил меня помочь с организацией товарищеских игр, рассказать, как работает клуб «Эспаньол», школа… Увиденное их поразило. После этого Амелин мне позвонил и предложил приехать на несколько месяцев – помочь организовать то же самое в Петербурге. Приехал, посмотрел, согласился… Составил план, за который Амелин с энтузиазмом ухватился. Но через неделю мне пришлось тот план забросить и просто заниматься командой. Шесть-семь игр провел как исполняющий обязанности, но начали выигрывать, и меня назначили на постоянную работу. Так что ни один пункт программы выполнен не был. Амелин мог бы чего-то достичь с этой командой, но в России слишком многое решает политика. С левыми ты или с правыми, на ту ли лошадь поставил… Надо угадать. А он не угадал.

– Тянет к таким людям?

– Такие мне уже встречались. В Испании моим президентом какое-то время был Дмитрий Питерман. Он сейчас хозяин «Алавеса», вышел в премьер-лигу. Удивительный человек по мышлению, ведению бизнеса, проектам…

– И чем же Питерман вас особенно удивил?

– Постоянно удивлял. Но самое-самое, конечно, – мое назначение и снятие с должности. Назначает меня главным тренером «Паламоса» за неделю до чемпионата. Приезжает в Испанию, отыскивает меня: «Я не знаю эту лигу, помоги разобраться…» По-испански тогда Питерман говорил плохо.

– Помогли?

– Помог собрать команду. Проходит неделя-две, до начала чемпионата остается несколько дней – новый звонок: «Ты эту команду собирал – ты ее и тренируй. Я сегодня тренера уволил…» Что делать? Принимаю команду. Хорошо ли я работал, нет, но команда была неплохая. Проходит какое-то время, готовлюсь к новому сезону, набираю состав. Питермана месяц в Испании не было – улетел в Америку, у него там бизнес. Возвращается, а мы как раз проводим на выезде первый матч с очень сильной командой. Играем 2:2, причем оба гола нам забивают с пенальти. И после матча Питерман меня снимает.

– Как это?

– А вот так. Для Испании ситуация совершенно непонятная, почти шоковая. Первый тур, 2:2 на выезде… Как-то интересно Питерман это объяснил – вроде того, что его концепции с моими не совпадают. Тоже нестандартный человек – в принятии решений. Но в бизнесе исключительно умен. Может, не слишком коммуникабелен, мало с кем уживается, прямолинеен… Именно поэтому у Дмитрия возникали проблемы, когда он был хозяином «Расинга». Но я не жалею, что с ним работал. Он понимает спорт и его психологию. Может, потому, что сам бывший спортсмен – прыгал тройным, даже в сборную США входил.

– Вы не без юмора, наверное, относились и к нему, и к тому же Амелину?

– Никакого юмора. Это люди, которые любят футбол и умеют зарабатывать деньги. Вам и не представить, в какую копеечку обходилось Амелину питерское «Динамо». Конечно, он это делал из каких-то стратегических соображений, но тратил из своего кармана миллионы долларов. Тот же случай – Питерман. Да, он обеспеченный человек, у него вторая в мире коллекция Сальвадора Дали…

– У кого первая?

– Первая принадлежит государству. Испании.

АНАТОЛИЙ ФЕДОРОВИЧ

– Бышовец тоже человек удивительный?

– Меня Анатолий Федорович ничем не удивлял. Прямая противоположность тем, о ком только что говорили. Прагматик, никакого авантюризма, человек, который прошел футбол от и до. Когда я говорил «а» – он уже знал «б». Я понимаю, Бышовец в нашем футболе фигура в последние годы одиозная. Процентов восемьдесят людей относятся к нему скорее отрицательно, но я спокойно с ним работал полгода… Мы не друзья и не партнеры. Но Бышовец мне помог плодотворно работать в «Химках». Хотя были и отрицательные моменты.

– Полгода нервов?

– Нет. Он меня никогда не дергал, относился с большим доверием, какого, как мне рассказывали мои предшественники, к ним не было.

– А в чем же отрицательные моменты?

– Если я в каких-то футбольных вещах ошибусь в «Анжи», никто этого не заметит. Надо мной нет человека, который бы разбирался во всем на профессиональном уровне. А в «Химках» был – вице-президент. Если я делал ошибку, то он все видел. Иногда говорил, иногда нет. Такая совместная работа не позволяла расслабляться.

– А знали, что к нему игроки ходили на вас жаловаться?

– Знал. Даже знал кто. Но Бышовец, как мне потом стало известно, ответил им приблизительно так: «Если у вас есть какие-то нефутбольные вопросы – давайте обсудим. Если только футбольные, то за этим – к Галямину…»

АГЕНТЫ

– Как-то вы собственную востребованность в России объяснили коротко: «Везет!» Пошутили?

– Наверное, сейчас она уже больше определяется результатами. И в России, и в Испании выбирают тренеров по предыдущей работе, по слухам среди руководителей, по блату. Но в России тренерская профессия – исчезающий вид. Как в детском футболе, так и в тренерских кадрах сломана абсолютно вся система тренерской подготовки. Ее просто нет.

– Арсен Найденов как-то собственную востребованность объяснил просто и понятно: «Я очень порядочный и добрый». Вы про себя так сказать можете?

– Уф, не знаю… Мне бы не хотелось, чтобы моя востребованность была оценена такими качествами.

– Кстати, вы же и агентом успели поработать?

– Был такой вратарь, Томми Н’Коно. Из сборной Камеруна. Он тоже играл в «Эспаньоле», а потом пристроился в одном футбольном агентстве. Попросил помочь с трудоустройством некоторых игроков. И я помогал. На моем счету есть два-три трудоустроенных игрока, но это всего лишь помощь. Агентом я не был, скорее переводчиком. Параллельно с занятиями в испанской школе тренеров.

– Самая большая удача?

– Радченко помог продать в Японию. На полтора года. Но удача была только в том, что именно мне позвонили и попросили подобрать нападающего. И я назвал фамилию Радченко. Вот и вся работа.

– «Спасибо» от Дмитрия услышали?

– Конечно. У нас и сейчас отличные отношения.

– А несостоявшийся переход Веретенникова в «Саламанку» – самая большая неудача?

– Да, он тоже мог оказаться в Испании. Но я за давностью не помню, почему сорвалось. И там я больше работал в качестве переводчика. Участвовать детально мне даже интересно не было.

– Вы сейчас много общаетесь с агентами. Чем наши отличаются от испанских?

– Думаю, в последние годы мало чем. Наши стали работать профессиональнее. Но крупные испанские агентства – это целые холдинги. Я знаю в Барселоне пару агентств, где работают порядка 25 человек. Ведут игроков по странам, по лигам, по зонам… Два-три руководителя подбирают себе сотрудников, которые умеют работать с людьми и у которых хороший вкус к футболистам. Эти агенты ездят и по юношеским чемпионатам, и в Африку, и в Азию, и куда угодно. Непростая профессия, если заниматься этим основательно. То, к чему наши еще не пришли.

140 000 ДОЛЛАРОВ

– Самый тяжелый ваш день в Испании?

– День подписания контракта. Очень долго шли переговоры, 6-7 часов. ЦСКА с «Эспаньолом» никак договориться не могли. Хотя вроде бы все вопросы были обговорены.

– ЦСКА представлял Мурашко?

– Да. Малоприятное было ожидание. Не очень-то и хотели меня отпускать из ЦСКА, переговоры могли завершиться чем угодно. Садырин был настроен решительно – сохранить состав и играть с ним в Лиге чемпионов. Но учитывая, что контракт я сам себе нашел, пришлось настаивать, чтобы меня продали в «Эспаньол». Да еще и Корнеева за собой подтащил. В тот момент отношение ко мне руководителей ЦСКА было тяжелое.

– Самый трудный день в России после возвращения?

– Помню, уже принял команду в Питере, выхожу в первый раз на тренировочное поле, смотрю и думаю: «Боже мой, кого я начал тренировать? Мне это надо, да на таком огороде?!»

– Город, в котором после возвращения особенно приятно выигрывать?

– Выигрывать приятно везде. Но работать особенно приятно было в Питере – футбольный город, потрясающе красивый.

– Запись какой игры собственной команды – не только «Анжи» – хотели бы посмотреть еще раз?

– Самое приятное впечатление осталось от работы в Смоленске. Я имею в виду команду, которая полгода играла бесплатно. За ужин на базе. На выезд ребята ехали неохотно, это понятно, но перед своими трибунами в Смоленске играли раскрепощенно, в веселый футбол… Я был спокоен перед любым матчем: эта команда выиграет ли, проиграет, но покажет хороший футбол. Поэтому я как только приехал в «Анжи» и разместился на базе, сразу нашел среди старых кассет ту, Смоленск против Махачкалы. С удовольствием посмотрел. Не только деньгами меряется футбол.

– Выиграл тогда ваш «Кристалл»?

– 0:0 сыграли. В том Смоленске не было денег, тренировались на беговых дорожках, из города в город переезжали на автобусе… Сейчас смотрю на «Сокол», на Корешкова Александра Ивановича и вспоминаю себя, город Смоленск, команду «Кристалл». Дай бог, чтобы у Александра Иваныча все уладилось…

– Любой человек, будь возможность, внес бы в свою жизнь какие-то коррективы. Какой шаг вы бы не сделали в своей жизни?

– Все, что касается футбола, идет поступательно и правильно. В профессиональной карьере серьезных ошибок еще не совершал.

– А может, не послушали бы Садырина и уехали бы на год раньше?

– Кстати, у меня с Павлом Федоровичем был такой разговор… За год до того, как мы стали чемпионами, я пришел к Садырину и сказал, что больше в ЦСКА играть не буду. Тогда ситуация в стране была другая, Бесков в «Асмарал» меня пригласил: «Полгода отыграешь, потом уедешь за границу…» И отправился я на разговор к Садырину. Устал, говорю, от этого клуба за десять лет. Отпустите.

– Не отпустил?

– Это еще не все. Я тогда пошел в «Динамо», переговорил с Толстых. Он дал добро на это. Говорю – заберите меня, не могу больше… Пожалуйста, отвечает. Решай вопросы с Садыриным и добро пожаловать в «Динамо». И два месяца я не тренировался с командой.

– Как Садырин отреагировал?

– Садырин оказался достаточно упертым в этом плане человеком: «Походишь два месяца, потом все равно вернешься…» Тогда невозможно было решать вопросы цивилизованно. И никуда не денешься, пришлось в феврале вернуться в ЦСКА. Но слава Богу, что Садырин уберег меня от того шага. В тот год мы и Кубок выиграли, и чемпионат, и в сборной я стал постоянно играть. Но есть и другая сторона. Я считал, что возрастные люди – Брошин, Фокин и я – имели право на другое отношение. Мне было 29, Брошин на год меня старше, Фокин на два.

– Сколько вы получали в Испании в первые годы?

– Если чистыми – может, в год тысяч 140 долларов. Для 1992 года – большие деньги.

– Для русского игрока? Или для испанского чемпионата?

– Для русского – даже говорить не приходится. Да и для испанского чемпионата немаленькие деньги были. «Эспаньол» – клуб средний, не бедный и не богатый.

– Деньги сами себе выбивали?

– Был агент, который умудрился из среднего клуба вытянуть хорошие деньги. Даже по местным меркам. К легионерам в Испании подход очень простой: ты должен быть лучшим в команде. На голову сильнее самих испанцев. Тогда же был еще лимит на легионеров, это сейчас в Европе нет границ… А тогда – трое на поле и один в запасе.

– О чем мечтает сегодня тренер Галямин?

– Чтобы через год-два появились в премьер-лиге футболисты, которые будут говорить вам в интервью: «Я здесь играю благодаря Дмитрию Галямину. Человек мне помог…» Пусть такой будет один. Или два. И тогда я скажу самому себе: «Не зря проработал в первой лиге!»