Иван Гецко: «Когда-то звали в «Фоджу». Ещё до Колыванова»

«Спорт-Экспресс», 29.07.1995

Пять лет назад он был одним из самых ярких представителей «поколения Бышовца» – 21-22-летних игроков, призванных в 90-м в сборную СССР после ее неудачи на чемпионате мира и ухода Валерия Лобановского. Длинноволосый одесский форвард таранного типа вышел на матчи с итальянцами и норвежцами, отыграл неплохо, но потом… В сборную Гецко больше не вызывался, а затем развалился чемпионат Союза, и, забив 10 мячей и заняв третье снайперское место в укорочением полугодовом первенстве Украины, он со скуки уехал совсем не туда, где полагалось бы играть человеку его таланта, – в Израиль. Три года затишья – и вот теперь об Иване Гецко вновь говорят в России. Его неожиданное появление в нижегородском «Локомотиве»> стало одним ив самых громких переходов нынешнего лете

– О вас всегда говорили как о воспитаннике футбольного Закарпатья. Но из справочников я узнал, что родились вы вовсе не там, а в Днепропетровске. Где тут правда?

– В Днепропетровске я родился по недоразумению, – чисто по-одесски начал разговор Гецко. – Мать была там проездом у своего брата, и в это время как раз произошел факт моего появления на свет. На самом же деле все детство и юность я действительно прожил в глубине Закарпатья, в Вершанском районе. Из нашего села, кстати, вышел и Виктор Пасулько тоже потом перешедший в «Черноморец» и игравший в сборной.

– Относительно футбольного будущего сомнений не имели?

– Можно и так сказать. У меня футбольные гены – отец неплохо играл в чемпионате Украины, но получил травму и закончил карьеру. Младший брат, которому сейчас 23, играет в СК «Одесса» в первой украинской лиге. Одаренный парень, и сели захочет играть в большой футбол, наверняка будет.

– Сколь трудным был путь из закарпатского села в «Черноморец»?

– Сначала было ужгородское «Закарпатье» – клуб второй союзной лиги. Потом армия. В каком-то тьмутараканном гарнизоне прошел всю учебку, и только когда началось первенство Вооруженных сил, обо мне вспомнили во Львовой призвали в СКА «Карпаты». Отслужил – вернулся в Ужгород, успешно провел полсезона, после чего в середине 89-го и оказался в Одессе.

– На Одессу согласились легко?

– Конечно – я с детства о высшей лиге мечтал. А с тем переходом хитрая история получилась. Меня уже сосватал донецкий «Шахтер», даже бумаги какие-то я подписал. И тут ко мне домой приезжает знаменитый пенальтист-рекордсмен не только «Черноморца», но всего Союза, а теперь начальник команды Владимир Плоскина. Они хорошие друзья с моим отцом – Плоскина тоже родом из Закарпатья, они вместе играли. И три дня он вылавливал меня, чтобы забрать в Одессу. А я скрывался как мог – неудобно было перед Донецком. Но в конце концов у нас состоялся разговор, и я согласился ехать в Одессу. О чем сейчас совершенно не жалею.

– Понравилась «жемчужина у моря»?

– Влюбился в нее с первого взгляда. И в Дерибасовскую, и в Дюка, и в Приморский бульвар, и в одесситов с их неповторимым юмором. Потом у меня была масса выгодных приглашений – в «Днепр», в «Шахтер», в само киевское «Динамо», но я наотрез отказывался усажать из Одессы.

– Начали вы там, помнится, громко – первый свой гол забили не кому-нибудь, а самому московскому «Спартаку».

– Как сейчас помню тот матч. Я впервые вышел в стартовом составе – до того подпускали только на замену. И вскоре был прострел с фланга, и я метров с семи расстрелял Черчесова. Жалко вот только, что игру ту мы проиграли – 2:3. Но болельщики одесские меня признали – объявление фамилии по стадиону начали встречать овацией. Это грело душу.

– С Прокопенко без проблем сработались?

– Он сразу в меня поверил, что было для меня неожиданно – ведь в составе тогда играли такие классные форварды, как Кондратьев и Щербаков. Но жизнь распорядилась так, что я попал, в струю, и свое место в основе больше не отдавил никому. А с Прокопенко у нас за все годы не было ни облачка. Как и сейчас.

– Так почему же вы не в «Роторе»?

– В момент приглашения из Нижнего у меня не было выбора. Я остался у разбитого корыта, год не играл и даже не тренировался – запретили из-за судебного процесса, который я вел против клуба «Маккаби» (Хайфа). И когда узнал о предложении Валерия Овчинникова, сказал ему: «Если подойду – берите. Я очень многое потерял, и мне нужно вое это наверстывать. Мне не нужны знаменитые клубы и особые условия. Хочу начать все сначала».

– Вернемся пока что в 90-й – самый звездный для вас год. Год Ивана Гецко – игрока сборной СССР.

– Ох, хорошее было время… Все давалось легко, игралось и забивалось как-то само собой. Забил гол со штрафного в «девятку» в матче Кубка УЕФА против норвежского «Русенборга», в котором, между прочим, половина нынешней сборной Норвегии играла. Тогда Бышовец и вызвал меня на разговор: «Есть желание играть в сборной?» Мой ответ подразумевался сам собой: «Вы смеетесь – неужели кто-то может сказать «нет»?» После этого я выступал против итальянцев (в гостях) и норвежцев (дома). Не забил, но отыграл нормально. У меня были огромные планы, я строил воздушные замки.

– Почему же они оказались разрушенными?

– С годами я понял, что тогда шел наверх слишком быстро. В середине 89-го перешел из второй лиги в «Черноморец», а осенью 90-го играл против Мальдини и Барези. В какой-то момент я внушил себе, что умею хорошо играть в футбол и дальше мне, по сути, учиться нечему. И успокоился. Эх, пацан, пацан…

– Помнится, даже клубы итальянского первого дивизиона вами интересовались?

– Не просто интересовались. Велись конкретные переговоры с «Фоджей» в 91-м. Я даже в итальянское межсезонье съездил туда, в контрольной игре два мяча забил. Оказали – жди контракта. Жду, жду – и тут «Фоджа» вдруг подписывает контракт с Колывановым. Для меня это был удар.

– 91-й год лично вам принес разочарования, а «Черноморцу» – большой успех. В последнем чемпионате СССР он занял четвертое место, став «чемпионом Украины», – киевляне финишировали лишь пятыми.

– Так какая команда у нас тогда была! Весь состав потом разъехался за границу, и в неплохие клубы – Никифоров, Цымбаларь, Сак, Гришко, Шелепницкий, Трстьяк, Кошелюк… Я о той команде часто с ностальгией вспоминаю.

– Я помню, как приехал тогда в Киев за три тура до конца первенства. У динамовцев были прекрасные шансы на бронзу, но Гецко похоронил их точным ударом на 77-й минуте…

– Но вы не знаете, что предшествовало этому матчу. Прилетаем мы в полдень в день игры, и меня какие-то люди сажают в машину и куда-то везут. После чего на какой-то даче несколько часов меня уговаривают перейти в киевское «Динамо». Знаю, что приглашение было сделано по инициативе Лобановского. Но, как я уже говорил, из Одессы уезжать отказался наотрез. Может, это было с моей стороны и глупостью – не знаю. Но они меня слишком утомили своим напором, я даже не отдохнул после перелета. Приехал на стадион за два часа до игры, а потом с досады забил единственный гол, лишив киевлян медалей.

– Следующей весной был первый чемпионат Украины, в котором вы забили 10 мячей и стали третьим в списке снайперов. Потом вас вызвали в рождавшуюся сборную Украины, что разумелось само собой. И вдруг – отъезд в Израиль, отъезд в 24 года. Почему?

– Уровень футбола на Украине с распадом Союза упал тогда катастрофически. В России тоже была неразбериха – сначала чемпионат СНГ хотели, потом 20 команд в высшей лиге сделали… Мы, молодые, тогда мечтали только об одном – уехать отсюда в другую жизнь. Чтобы прокормить семью – у меня уже была жена и двое детей, я женился очень рано, в 17 лет. Чтобы обеспечить свое будущее – не знаем мы, что ли, в какой нищете большинство ветеранов живет? А Израиль я поначалу наивно рассматривал как переходный период в своей жизни. И даже «Маккаби» дало обязательство через год продать меня в Европу.

– Ваша хайфская эпопея, по-моему, заслуживает подробного описания.

– Ох, тяжелая это для меня тема. Первый сезон сложился успешно – забил 15 голов. Во втором из-за травмы много пропустил, тем не менее, успел забить еще 9 мячей. К тому же удачно сыграли в Кубке кубков, дойдя до 1/8 финала и едва не обыграв «Парму». Дома «попали» – 0:1, в гостях выиграли с тем же счетом и уступили только в серии пенальти. Я участвовал в той игре, вошедшей в историю израильского футбола. А потом началось то, что, собственно, к футболу не имеет никакого отношения.

– То есть?

– Помните, я вам говорил о записанном в контракте обязательстве продать меня в Европу через год? Так вот, после первого удачного сезона руководство клуба уговорило меня продлить контракт еще на год. Когда и он истек, мною заинтересовался женевский «Серветт», готов был купить, но тут «Маккаби» заломил за меня такую сумму, что у швейцарцев глаза на лоб полезли. Что-то порядка 800 тысяч долларов. Пришлось возвращаться. Тут уж я пошел на принцип – подал иск на клуб в суд. После чего мне быстренько перекрыли кислород – запретили не только играть, но даже тренироваться в команде. Федерация футбола Израиля, кстати, была на моей стороне, но гражданский суд посчитал правым клуб. Четыре месяца меня отправляли из инстанции в инстанцию, а я был лишен возможности заниматься своим делом – играть в футбол.

– Ваши действия?

– Когда я понял, что попал в замкнутый круг, мне ничего не оставалось, кроме как обратиться в ИФА. Там однозначно решили дело в мою пользу, что позволило мне разорвать контракт и уехать из Израиля. В конечном счете я не получил полагавшиеся мне по контракту премиальные за весь год, а вдобавок и оклад за последние два месяца. Но это для меня значения не имело – главное, что избавился от кабалы.

– С каким чувством уезжали из Израиля?

– С чувством большого огорчения. Мне очень понравилась сама страна, ее люди, ее болельщики. Принимали они меня очень радушно. Я прекрасно овладел языком и чувствовал себя замечательно. Но, увы, в тамошнем футболе законы не писаны. Мало того, уже после моего отъезда из Израиля два месяца я сиднем сидел в Одессе и ждал моего международного трансфера. Но почему-то на Украину его не присылали. Наверное, не хотели. И только после очередного вмешательства моего израильского адвоката все встало на свои места, и я смог продолжить карьеру. Теперь – в Нижнем Новгороде.

– У вас нет ощущения, что три года из своей жизни вы просто-напросто выбросили?

– Как футболист – да. Я о многом в своей жизни жалею, но ничего ужо не вернешь.

– А вернуться на прежний уровень рассчитываете?

– А почему нет? Мне же всего 27 – самый возраст для футбола.

– Откуда на вашем горизонте всплыл Нижний Новгород?

– Когда я еще был в Израиле, переговоры со мной вели многие команды. Иногда мне приходило в голову, что я во многом повторил путь моего односельчанина Вити Пасулько, но до «Спартака» вот не добрался. И когда минувшей зимой «Спартак» приезжал в Израиль на сбор, у нас состоялся довольно продолжительный разговор с Георгием Ярцевым, который интересовался моими планами. Я много времени проводил с командой, ведь там играют мои друзья – Цымбаларь и Никифоров. А успешным переговорам со «Спартаком», вероятно, помешал мой судебный процесс – он был в разгаре, и до развязки было далеко.

А потом поступило предложение из Нижнего. Овчинников был единственным, кто не говорил вокруг да около, а был конкретен. Приглашали также украинские команды – в том числе мой бывший партнер по «Маккаби» Виктор Чанов в «ЦСКА-Борисфен», который он сейчас тренирует. Но я был твердо настроен попробовать свои силы в российском чемпионате. Пока подписал с «Локомотивом» контракт до конца сезона, а там видно будет.

– Неужели даже в родной «Черноморец» не тянуло?

– Леонид Буряк сейчас создает новую молодую команду, в которой в 27-летнем Гецко нет необходимости. Это право тренера, и у нас с ним даже до подробностей разговор не дошел.

– Но квартира и семья остались в Одессе?

– Да, и я очень скучаю. В нашей 4-комнатной квартире остались жена и двое сыновей – 10 и 7 лет.

– Жена работает?

– Нет, воспитывает детей. С ними сейчас много мороки – старший ходил в израильскую школу, младший – в детский садик, и у обоих образовались серьезные проблемы с русским. Их сейчас и приходится ликвидировать. В одиночку. Жаль, мы с ней далее в теннис не можем теперь поиграть – есть у нас такое увлечение.

– Как чувствуете себя в новой команде?

– Нормально. Относятся ко мне прекрасно, нет никаких проблем ни с тренером, ни с партнерами. Теперь все зависит от меня самого. И – от Бога, в которого я верую, и никогда этого не скрывал. Завтра вот надо будет обязательно пойти в церковь и поставить свечку – нельзя же столько моментов с «Текстильщиком» не использовать!..