Алексей Игонин: «Мне с детства говорили, что я не футболист»

«Футбол», 12.2006

Завершившийся сезон для Алексея Игонина выдался однозначно лучшим, проведенным в составе подмосковного «Сатурна». Экс-капитан «Зенита» при Владимире Вайссе стал ключевой фигурой «инопланетян», отыграв чемпионат практически без замен. Игонин разменял гроссмейстерский рубеж в 200 матчей в премьер-лиге и останавливаться на этом не собирается. Корреспондент еженедельника «Футбол» напросился к Алексею в гости, чтобы поздравить с успешным сезоном и поболтать «за жизнь».

ЖУЛЕБИНСКИЙ ОТШЕЛЬНИК

Для того чтобы понять, почему Игонин в качестве своего московского места жительства избрал далекое от центра города и всяческих благ цивилизации Жулебино, достаточно хотя бы раз попытаться в будний день добраться до стадиона «Сатурн» из Москвы – дорога может занять часа три. А вот у Игонина таких проблем нет. «Тренировка закончилась в шесть вечера, я сел в машину и через 25 минут уже на кольце. Смысла жить в центре нет никакого – нечего там делать. Да и воздух здесь свежее, и райончик похож на питерские», – рассуждает Игонин и признается, что все равно здесь он чувствует себя не вполне дома. В Питере – любимая жена Наташа, четырехмесячный сын Ярослав, друзья, родные. В Москве – тренировки, сборы, игры, и, в общем-то, все.

– Как вам сезон «Сатурна»? Команда ведь не решила поставленные руководством задачи?

– Нам нужно время, ведь сделали, по сути, новую команду. Если взять, к примеру, этот «Сатурн» и перенести его на три года назад, будет результат. Но за это время другие клубы тоже сделали шаги вперед. Привозят, к примеру, Жо, и попробуй его догони. Мы-то потихонечку вверх растем. И пока Жо догоним, они другого привезут, еще лучше.

– И тем не менее у «Сатурна» самая надежная защита…

– Так у нас и вратарь какой шикарный! Кто в «Сатурне» действительно звезда, так это Кински. Вокруг него уже и строится оборона. Когда пришел Вайсс, он первым делом принялся налаживать игру в защите и поставил задачу – как можно меньше пропускать. Так что все идет по плану. В межсезонье приедут еще несколько игроков, нужных тренеру, и будем работать над улучшением атакующих действий.

– За три года, учитывая текучку кадров в клубе, вы, наверное, уже считаетесь старожилом?

– Да, для меня каждый год – это как новая жизнь. Уже, наверное, человек пятьдесят поменялось. Новый тренер, новое руководство, новые игроки. Адаптироваться к этому непросто, ведь постоянно нужно перестраиваться. Один говорил: играем длинными передачами, другой – в одно касание, третий – меньше двух касаний – вообще не футболист. А класс-то, извините, не мировой. За одну игру не перестроишься…

– В «Сатурне» много иностранцев. Как они адаптируются в России?

– У нас и тренер иностранный, но он уже говорил по-русски, когда возглавил команду. Да и легионеры молодцы – все время язык учат. Тот же Михел и другие едут в автобусе и штудируют русский.

– Не так давно вы сыграли двухсотый матч в Премьер-лиге. Как отметили юбилей?

– Да я и не подсчитывал их никогда. Двести, в принципе, не так уж и много. А с другой стороны посмотришь, так и вся футбольная жизнь – практически десять лет. Кто-то по сто с чем-то игр за сборную проводит, так что мои показатели не такие уж выдающиеся. Я на них особого внимания не обращаю.

– И все же этот сезон в «Сатурне» у вас лучший…

– Конечно. Когда пришел в команду, только восстанавливал кондиции, сыграл лишь пару матчей. В прошлом сезоне начал неплохо, но потом опять травму получил. На два месяца в разгар чемпионата из строя выбыл. И на сто процентов был готов только в последние семь игр. Выходит, что только этот сезон целым получился. Да и то за неделю до старта палец на ноге сломал. И тренер новый как раз пришел. Но Вайсс мне сразу сказал: «Я тебя знаю, я тебя видел. Все будет нормально». Выяснилось, что, перед тем как принять команду, он просмотрел наши матчи на предсезонке. Первую игру на Кубок я пропустил, а уже перед следующим матчем тренер сказал: готовься, выйдешь на поле. Это через двенадцать дней после перелома – я только в бассейне плавал да процедуры восстановительные проходил. Но надо так надо, вышел на поле.

– Травмы вас вообще постоянно преследовали. Ну, а самой тяжелой, наверное, получилась та, что вы в составе «Зенита» заработали в игре с «Ураланом»…

– Да уж, я тогда полсезона пропустил. Обстановка в команде неважная была: пришел новый тренер. Все побежали доказывать свою состоятельность, и я побежал. В итоге плачевно все закончилось. Казалось, на ровном месте травмировался, но была у этого повреждения большая предыстория. В игре с «Ураланом» я почувствовал боль, но не сказал бы, что очень сильную. Врач взял ответственность на себя и сказал: играть Игонин не может. Почувствовал неладное. Потом выяснилось: у меня мениск «полетел» и крестообразная связка. Обследование и операцию я делал в Германии, и местные врачи сказали, что травма моя очень застарелая и надрыв был примерно год назад. Начал вспоминать, когда это могло произойти, и потом выяснилось: по иронии судьбы была игра в Раменском. Тогда я месяц не играл, потом выходил на поле на уколах. А теперь стадион «Сатурн» – мое родное поле. Впрочем, сезон тогда доиграл, мы завоевали третье место. Может быть, все было правильно.

ДВЕ БУТЫЛКИ ПИВА И КОНСЕРВЫ

Когда Игонин вспоминает начало своей футбольной карьеры, его лицо мгновенно озаряется загадочной улыбкой, а сам он моментально и с удовольствием уносится мыслями в прошлое. Характерно, что обо всех своих злоключениях он рассказывает абсолютно без злобы и в любом эпизоде выискивает только положительные стороны.

– Играть я хотел еще будучи совсем маленьким, и вроде как на уровне ребят во дворе получалось неплохо, – признается Алексей. – Во втором классе записался в ближайшую школу, которую нашли дедушка с бабушкой. Как потом оказалось, это был фарм-клуб знаменитой школы «Смена». Побегал в нем пару недель, и меня из двадцати человек отобрали в саму «Смену». Там занимался год, но физические данные были не очень, так что пришлось играть за вторую команду. Малышей ведь как выбирают: сильно прыгаешь – значит молодец, научишься по мячу бить – будешь всех лупить. А потом меня в школе во вторую смену перевели, и я не мог попадать на тренировки. Устроился в команду «Турбостроитель» – в ней и постигал основные азы. Там я отыграл до девятого класса, и уже нужно было идти в спортинтернат. И даже туда я ни с первой, ни со второй попытки не попал. Но в итоге меня как трудягу все-таки зачислили за пять дней до начала учебы.

– А когда вы поняли, что хотите стать профессиональным футболистом?

– Да никогда не хотел им становиться. Просто очень хотел играть. К тому же перспектив поначалу не было никаких. В том же интернате в последний год меня хотели отчислить. Сказали, дескать, ты неперспективный, иди-ка лучше обратно в школу. Но я все равно каким-то образом там доучился. С футболом, сказали, все равно у меня ничего не получится, и заниматься мной никто не стал. В «Зенит» и питерский «Локомотив» меня не взяли, и я пошел учиться в институт им. Лесгафта.

– Какие впечатления от учебы в ВУЗе?

– Если честно, я чуть с ума не сошел от математики и химии. Я математикой лет шесть не занимался, и вообще никаких основ не было. Но полгода прилежно ходил на лекции, все учил, делал домашние задания. А потом получилось так, что тренер нашей институтской команды Виталий Васильевич Лебедев ушел работать с дублем «Зенита». И взял на просмотр девять человек. Как сейчас помню, на поле одновременно тренировались 70 игроков. И после этого жесточайшего отбора в дубль нас попало человек восемь. Конечно, на самых минимальных условиях, но все же на руках был профессиональный контракт.

– Получается, к тому времени вы уже довольно долго всерьез футболом не занимались?

– Да, по сути, два года я просто играл с друзьями на досуге. Частенько во дворе бегал с мужиками. У нас были любители футбола, которые организовывали турниры на снегу. И премией за его выигрыш были две бутылки пива и банка консервов. Помню, мы с другом были просто счастливы, когда выиграли два таких турнира подряд. А потом мой бывший тренер из «Турбостроителя» организовал мини-футбольную команду. За нее выступали неудавшиеся футболисты и три-четыре человека, которым было порядком за тридцать. Они очень любили футбол. При этом у них были большие животы, а кошельки еще больше.

– И с кем же вы сражались?

– Поначалу со всякими «пивняками» – банкирами, булочниками. Ребятам понравилось, они завелись, и мы заявились на областные соревнования. Там были те же банкиры, но уже в форме. Было очень интересное время. На воротах у нас стоял огромных размеров мужчина с толстенной золотой цепью на шее, который на матч приезжал на шестисотом «мерседесе». Призом за победу на турнире из семи-восьми игр был поход в ресторан всей командой. Клуб наш, кстати, назывался так же, как и ресторан, в котором проходили эти банкеты, – «Полесье». Для нас с другом, вечно голодных, это был настоящий праздник. Денег, конечно, поначалу никаких не платили. Но потом мы выиграли областные соревнования и попали во вторую лигу, а из нее – в первую. Причем почти тем же составом. Команду содержали те же самые энтузиасты, «любители футбола». За их счет мы ездили в другие города, они оплачивали и гостиницы. Вообще они были классные мужики. К нам с другом как к своим детям относились. В итоге мы были близки к тому, чтобы попасть и в высшую лигу, но в этот момент я пробился в дубль «Зенита».

В КАБРИОЛЕТЕ ПО НЕВСКОМУ

О «Зените» – несомненно, самом удачном пока этапе своей карьеры – Игонин вспоминает на удивление спокойно. Хотя не скрывает, что не совсем красивое расставание питерцев со своим капитаном оставило след в его душе. Мы перебираемся из гостиной на кухню, Алексей заваривает кофе и продолжает рассказ.

– Вы попали в «Зенит» в середине девяностых, когда команда была далека от вершин российского футбола.

– Да, тогда «Зенит» только готовился к выходу в высшую лигу, в команду пришел Павел Садырин. И тогда не обошлось без протекции Лебедева, который, говорят, постоянно ходил к Садырину и просил, чтобы меня взяли в основной состав. А тот отмахивался: дескать, что ты меня учишь. Но весной дебютного для «Зенита» сезона в элите меня стали подпускать к основе. Даже не знаю, почему. Видимо, попал «на волну», а может, и заметили мое прилежание. Я люблю работать на тренировках и «вкалывал» очень много. Ну и тренеры, конечно, помогли. Тот же Садырин, Лебедев, Семыкин из «Турбостроителя». В итоге из всех, кто попал тогда со мной в дубль, я один в главную команду и пробился.

– Свой первый выход на поле в футболке «Зенита» помните?

– Конечно. Это был матч в Питере, мы сыграли с «Локомотивом» вничью – 1:1, и неожиданно для себя я вышел на вынужденную замену. Защитник получил травму, и, кроме меня, выпустить на поле было некого. У Садырина была интересная манера: он всегда почему-то использовал три замены. К тому времени, поскольку счет «Зенит» устраивал, оставалась одна замена, я перестал разминаться, просто лег на маты и смотрел футбол. И тут мне начали кричать со скамейки. Я сначала не верил и продолжал лежать, поскольку над нами иногда так подшучивали партнеры. Говорят, дескать, тебя выпускают, ты прибегаешь, а звали другого. Но тут действительно звали меня. Вышел минут за пятнадцать до конца, матч так и закончился вничью. Впечатления были очень сумбурные: нам из-за меня чуть гол не забили. Но Окрошидзе выручил. В себя я пришел, уже когда домой приехал, часа через два. Из-за той ошибки я очень боялся послематчевого разбора. Садырин на разборе живьем мог съесть, но он посмотрел на меня и сказал: «С тобой-то ладно, молодой». И обратился к опытному товарищу: «Ну, а ты-то что делал?» – и на него все выплеснул. Я был рад, что все обошлось, ведь я человек очень эмоциональный и не знаю, как бы потом все сложилось, подойди ко мне Садырин иначе.

– Потом «Зенит» за несколько лет пробился к медалям, выиграл Кубок России…

– Конечно, это был прорыв. Строили новую команду, приходили и уходили тренеры. Финансовое положение по сравнению с другими клубами было тяжелым. Людей не хватало. И работали на износ, что сказалось впоследствии. Когда я потом лечил крестообразные связки, вспомнил, что подобные травмы были аж у шести футболистов. Тот же Кобелев, по большому счету, именно из-за этого закончил. А я был моложе, так что выдержал, хоть и потерял много месяцев.

 

– Победа в финале Кубка наверняка стоит особняком?

– Тогда люди вообще не особо верили, что мы сможем выиграть. Ушел Бышовец, пришел Давыдов, в чемпионате мы не слишком удачно выступали. Тогда я даже не осознал, что мы сделали. Матчи шли через два дня на третий, а я в то время только начинал, и каждая игра была как праздник. И вдруг – финал Кубка. Первая мысль: надо идти и выложиться. А когда мы уже бегали с кубком вокруг поля, я увидел тех ребят из «Полесья», с которыми в мини-футбол играл. И тогда начал осознавать, что мы не просто выиграли матч, раз такие солидные люди специально приехали в Москву поболеть за нас. А настоящая радость от победы появилась, когда мы вернулись в Питер. Уже в аэропорте нас ждала огромная толпа людей. Я сначала подумал, что, видимо, какая-то важная делегация приехала, и только потом понял, что это за нами. Мы к такому совершенно не привыкли. А потом ради нас перекрыли весь Невский, и мы с кубком ездили по городу в кабриолетах… Правда, потом – опять травмы, провал в чемпионате, и на следующий год все пришлось заново начинать.

– История вашего расставания с «Зенитом» в свое время вызвала много шума. Как же было на самом деле?

– Я восстанавливался после травмы, и мне сказали, чтобы не форсировал события и спокойно занимался. А в перерыве между кругами должно было состояться очередное собрание акционеров, начали ходить разговоры, что меня хотят выставить на трансфер. Я сначала не поверил, но все подтвердилось. Как мне потом рассказали, выступил Петржела и сказал, что я команде не нужен. Виталий Леонтьевич Мутко очень за меня заступался. У нас с ним были отличные отношения. Они остались до сих пор. Но позиция Мутко не помогла. Я попросил Петржелу хотя бы дать возможность остаться в команде до зимы, когда у меня истечет срок контракта, и при этом набрать форму. Но тренер и этого не захотел, заявив, что – почему-то – я мешаю «Зениту» и тренировочному процессу. Не знаю, откуда возник такой негатив в мой адрес, но от меня хотели избавиться как можно быстрее. Многочисленные просмотры ни к чему не привели. К тому же я собирался жениться и уезжать из города ну никак не мог. Я вернулся, что всем очень не понравилось. Мне дали зарплату дублера и отправили тренироваться со второй командой, запретив за нее играть. Да и заниматься-то удавалось только благодаря хорошим отношениям с тренером, который на свой страх и риск давал возможность поддерживать форму. Так я «доиграл» до конца контракта и ушел. Была надежда, что еще дадут шанс, но все было бесполезно. Как потом выяснилось, Виталий Леонтьевич тоже уже уходил из клуба и на новое руководство большого влияния не имел. Как мне объяснили некоторые специалисты: дескать, я был «человеком Мутко», и поэтому от меня хотели избавиться. Не на той стороне, мол, оказался. Хотя на какой я могу быть стороне?

САМЫЙ УДАЧНЫЙ ПРОЕКТ

То, что для Игонина семья – на первом месте, становится понятно уже при осмотре квартиры. Фотографии Алексея и его супруги Натальи – единственное «украшение» дома. А то удовольствие, с которым он рассказывает о жене, может быть только искренним. После непростых воспоминаний о Петржеле лицо Игонина мгновенно светлеет, когда речь заходит о «второй половинке».

– Как вы познакомились с будущей женой?

– Достаточно случайно. Мы с Миланом Вьештицей и Камилом Чонтофальски пошли вечером на дискотеку в клуб, куда ходили довольно часто. И Милан познакомился с двумя девушками. Одной из них и была Наташа. Что интересно, они не знали, что мы из «Зенита», да и вообще были далеки от футбола. В Питере сыграть на том, что ты футболист, достаточно просто, но в этот раз не сработало. Потом начали встречаться, и уже через три недели я сделал Наташе предложение, а через три месяца мы поженились. Для себя же я все решил уже дня через три после знакомства. Многие умные люди мне раньше говорили, что, когда будет та самая, ты поймешь. Так и получилось. Ответ на предложение о женитьбе, правда, получил не сразу. Тогда все было на эмоциях, а Наташа хотела посидеть, подумать. В итоге как-то удалось получить согласие. Вообще это пока мой лучший проект из всего, что я сделал в жизни (улыбается).

– На свадьбе, наверное, гуляла вся команда?

– Получилось все очень интересно. Мы планировали дату за полтора месяца и специально назначили ее на перерыв в чемпионате. Но именно тогда «Зениту» предстояло играть на Кубок Премьер-лиги. И мало того, что матч был в Питере, так еще и с «Торпедо», в котором играли мои друзья – Осипов, Бородин. На свадьбу была приглашена вся команда, но ребята подъехали уже после матча.

– А вы вроде бы сразу после бракосочетания приехали прямо на стадион?

– Вначале после ЗАГСа катались по городу. Я созванивался с Виталием Леонтьевичем, который как раз был на футболе, и тут родилась идея поехать на стадион. И мы прямо на лимузине поехали на «Петровский», а ведь все прилегающие территории во время матча оцепляются и проехать туда невозможно. Но один мой хороший знакомый из руководства ГАИ помог – по рации убирал перед нами все препятствия. Мы заехали на стадион и в свадебных костюмах зашли прямо в VIP-ложу, где сидели Мутко, Лавров, другие уважаемые люди. Нас все поздравили, мы посмотрели игру. Потом нынешний генеральный директор «Зенита» Александр Поваренкин где-то нашел шампанское, мы выпили со всеми. Был и еще один сюрприз – о нашей свадьбе объявили по стадиону, и зрители скандировали: «Горько!» Все получилось спонтанно и очень доброжелательно. Тогда я на минуту забыл, что уже практически не являюсь частью команды.

– А после вы оказались в одесском «Черноморце». Как вас вообще в Украину занесло?

– После неудачных попыток самому устроить свою дальнейшую судьбу я подписал контракт с агентом Павлом Андреевым. Он же вел дела Андрея Аршавина. Несмотря на то что контракт с «Зенитом» истек, трансферный лист все равно был у клуба и я стоил денег. Кроме того, «Зенит» со мной не рассчитался по контракту, но я почему-то не стал с ним судиться. Хотя половину годовой зарплаты так и не получил. Но мы договорились, что клуб сделает трансферную сумму меньше и разница пойдет как раз на погашение долга передо мной. Было несколько неплохих вариантов, но в итоге я оказался в «Черноморце». Мысль была такая, что Альтман, как очень грамотный тренер, поможет мне набрать кондиции, и где-то через полгода я вернусь в Россию.

– И вот наконец после «Черноморца» перешли в «Сатурн». Какие цели перед собой ставите сейчас?

– Мне с детства говорили, что футболист из меня не получится, может быть, поэтому я никогда не стремился, к примеру, выиграть золотые медали. Мне бы просто играть – и уже буду счастлив. Хотелось бы подняться по своему уровню как можно выше и продержаться там как можно дольше.

– А как же сборная? Ведь было время – были вы и в национальной команде…

– Знаете, выйти на матч в майке сборной – это чем-то по эмоциям напоминает первую игру. Ощущения, что совершил что-то серьезное, большое. А осознание уже потом приходит. Где бы ни играл, мне говорили: ты две игры за сборную провел. Тогда казалось, что два матча – вообще ничто… Потом в национальной команде все поменялось, был нужен незамедлительный результат. Поставили на опытных, чтобы было поменьше ошибок. И в итоге в сборную меня больше не приглашали. Я тогда не расстраивался, думал: 20 лет, все впереди.

– Сейчас думаете, что хорошо бы еще медалей и кубков?..

– Не главное это все-таки. Можно, конечно, перейти в другой клуб, отсидеть там на скамейке и получить медаль. Но для меня это гораздо хуже, чем выступать в команде послабее, но при этом постоянно выходить на поле. Я такого обмена не хочу. К примеру, у меня есть серебряная медаль, выигранная с «Зенитом»: я сыграл нужное количество матчей. Но никогда не говорю, что я серебряный призер. По большому счету, это не моя награда. Просто проехал со всеми в вагоне. Бронзовые медали же были завоеваны потом и кровью. Если Кубок мы выиграли во многом благодаря удаче, то третье место тогда я действительно заслужил.