Волкодав

«Спорт-Экспресс», 08.07.2000

Такими, мне кажется, должны были стать, постарев, мушкетеры из романов Дюма. В нынешнем облике прославленного капитана московского ЦСКА и сборной СССР начала 70-х Владимира Капличного проглядывает бесшабашный рубака, боец до мозга костей.

Мертвую хватку защитника Капличного испытали на себе знаменитые венгр Фаркаш и немец Мюллер, бразилец Жаирзиньо и югослав Джаич. После встреч с ним остались метки у Банишевского, Бышовца, Блохина. Уже сходивший с арены Лев Яшин посетовал однажды, что в его времена в сборной не было «такого волкодава, как Капля».

Увы, вне футбольного поля Владимир Александрович не добился ни громких успехов на тренерском поприще, ни чиновничьих регалий. Сейчас бывший гроза нападающих мирно и скромно живет в Киеве – и, как показалось, вполне доволен своей должностью инспектора второй украинской лиги.

ЗА СЕРЕБРО ЧЕМПИОНАТА ЕВРОПЫ НАС ЧУТЬ В СИБИРЬ НЕ СОСЛАЛИ

– Евро-2000 наверняка вызвал у вас ностальгические воспоминания. Ведь без малого 30 лет назад вам вместе с другими футболистами советской сборной вручили серебряные медали чемпионата Европы не где-нибудь, а в Брюсселе…

– Для меня тот чемпионат был вторым в биографии. В 68-м в Италии мы остались на четвертом месте, хотя в полуфинале фактически не уступили хозяевам. Но тогда не было послематчевых пенальти, все решал слепой жребий. А он оказался более благосклонным к итальянцам. Уступив им дорогу в финал, мы чувствовали себя обиженными судьбой. Добавило злости и абсолютно незаслуженное поражение в четвертьфинальном матче с Уругваем на ЧМ-70. Единственный гол в ворота Анзора Кавазашвили на стадионе «Ацтека» был забит в дополнительное время, как считаю по сей день, с помощью судьи.

– Словом, отправляясь в Бельгию, вы готовились к жестокой битве?

– А как же иначе? Вы ведь знаете, каким было отношение к советским после чехословацких событий.

В полуфинале жребий свел нас со сборной Венгрии, с которой мы еще в предыдущем отборочном цикле встречались дважды. Во львовском СКА и ЦСКА среди моих одноклубников было много закарпатцев. Понятно, что материться по-мадьярски меня научили. А в матчах с венграми я еще и удвоил свои познания в данной области. Но для победы над грозным соперником этого, сами понимаете, было мало. Мы действительно сражались, как львы, поведя в счете после забитого Коньковым гола. Однако за 5 минут до финального свистка Дзодзуашвили сбил кого-то из венгерских нападающих – кажется, Фаркаша. Потом Резо клялся, что действовал в рамках правил. Но немецкий судья назначил пенальти. Выручил Женя Рудаков, парировав 11-метровый.

Другим финалистом стала сборная ФРГ, которую тренировал «папа» Шен. Равной ей, думаю, тогда в мире не было. Один Беккенбауэр чего стоил!

– Говорят, что когда вы, финалисты европейского чемпионата, вернулись домой, то вместо ожидаемых фанфар получили большую взбучку.

– Если бы взбучку! Мы уже и не рады были, что обыграли венгров в полуфинале. Уступи мы им, это нам быстрее простили бы, чем поражение от западных немцев. Да нас чуть в Сибирь не сослали! Никто и не вспомнил, что мы стали вторыми в Европе.

В финале судья Маршалл из Австрии позволял немцам абсолютно все. Герд Мюллер забил первый мяч, откровенно подыграв себе рукой, – правда, сделал он это мастерски, не хуже Марадоны. В общем, уступили мы. Но все равно серебро-то завоевали! Представьте, если бы сегодня команды Лобановского или Романцева возвратились с серебром чемпионата Европы! Да завоюй они просто путевки на ЧЕ-2000, уже были бы героями.

СТАРШИНА ПОРУБАЛ ТОПОРОМ ДИНАМОВСКУЮ МАЙКУ

– Как вас, паренька из небольшого украинского городка Каменец-Подольский, угораздило стать московским армейцем?

– Все началось с того, что в одном юношеском турнире на меня обратил внимание Евгений Лемешко. Я там 4 мяча головой забил. В хмельницком «Динамо», сказал Лемешко, ему позарез нужен полузащитник. Взял я свой фибровый чемоданчик и подался в областной центр. Гонял меня Лемешко как Сидорову козу, много занимался со мной индивидуально. Он и определил для меня амплуа, выпустив против черниговской «Десны» центральным защитником.

Прошло время, я получил приглашение в молодежную сборную Украины. Думал, еще немного – и окажусь в киевском «Динамо». Но не получилось. Тут-то и появился на горизонте Сергей Шапошников, возглавлявший львовский СКА: «Владимир, а не пора ли тебе в армейский клуб? Вот телефон, надумаешь – звони».

Вскоре меня призвали служить в Железную дивизию. Старшина первым делом порубал топором мою любимую динамовскую майку – так состоялось армейское крещение. А потом были два прекрасных года во львовском СКА. Шапошников сколотил команду, которая по сегодняшним меркам была бы в середняках высшей лиги Украины. В линии атаки играли Пузач, Секеч, Варга, Грещак, Шулятицкий. Нас тогда всех хотели видеть в ЦСКА.

– А ведь могли, говорят, все-таки оказаться в киевском «Динамо».

– Летели как-то мы со сборной после турне по Южной Америке в Нью-Йорк. Нашими соседями на борту оказались динамовцы Киева во главе с Виктором Масловым. Мне накануне в Рио-де-Жанейро исполнилось 25 лет. Каким-то образом об этом узнал Маслов и прислал за мной Витальку Хмельницкого. «Капля, иди, – сказал тот, – тебя Виктор Александрович вызывает». Подхожу. «Так, пацан, присаживайся, – говорит Маслов. – Сколько, говоришь, тебе стукнуло? Молодец, далеко пойдешь». И поворачивается к Хмельницкому: «Что, Хмель, стоишь, наливай». Тут же появилась бутылочка коньяка. А через несколько недель приезжает ко мне тренер-селекционер динамовцев Сучков: «Маслов тебе предлагает хорошие условия в Киеве. Подумай».

А что мне думать? Перед этим как раз присвоили очередное офицерское звание, в партию приняли. Словом, отказался я. А Маслов был не из тех, кто дважды приглашает. Вот так во второй раз не сложилось у меня с киевским «Динамо».

В ЦСКА ДРУЖИЛ С ИСТОМИНЫМ

– Зато в столичном клубе вы чувствовали себя как в доме родном?

– Так ведь команда подобралась какая! Отбор шел по принципу выживания. Московских ребят, как правило, оставалось немного, в основном призывали с периферии. У нас на Песчаной был свой болельщик. Тогда не носили футболки с именами кумиров, но зато каждого знали в лицо. Шестернёв, Истомин, Федотов, Поликарпов, Афонин, Пономарев, Уткин, Баужа, Астаповский, Шмуц… Приняли меня хорошо. Два корифея – Баужа и Багрич – сразу взяли под свою опеку, поселили вместе с собой в комнате на тренировочной базе в Архангельском.

А дружил больше всех с Юрой Истоминым, призванным из киевского СКА, и нападающим Абдураимовым. Выдернул его в 69-м Валентин Александрович Николаев из ташкентского «Пахтакора». У них там был замечательный дуэт с Красницким. Мы потом с Геной в сборной часто встречались, так он все жалел, что не успел с Абдураимовым вдоволь наиграться.

– Где они сейчас?

– С тех пор столько границ понаставили, что ни хрена никого не найдешь. Может, после публикации в «СЭ» отзовутся.

– И как быстро вы стали своим в таком звездном коллективе?

– Больше других меня доставал Володя Федотов. Все время подначивал. Но именно ему я обязан тем, что раньше срока превратился из гадкого утенка в орла. На поляне начал убивать всех с первых же тренировок. Все были моими «клиентами», в том числе и мой кумир – а заодно и конкурент – Альберт Шестернёв. На поле для меня не было авторитетов. Знал одно: обязан доказать свое право на место в основе.

Так же пробивался и в сборной. Начал с олимпийской, куда меня пригласил Гавриил Качалин. В 67-м он взял меня в турне по Южной Америке. В Перу выиграли какой-то турнир, а я получил приз лучшему защитнику. Вернулись в Москву после Нового года. А вскоре приходит в спортклуб телеграмма за подписью нового тренера сборной Михаила Якушина: «Срочно командировать Капличного».

Первую игру за сборную Союза я провел в свой день рождения на стадионе «Ацтека» в Мехико. И сразу из темной лошадки, по словам того же Якушина, превратился в злого сторожевого пса. Застолбил себе место, на которое претендовали Шестернёв, Муртаз Хурцилава и Аничкин из московского «Динамо».

В Мексике мы в четырех встречах сыграли вничью. Оттуда отправились во Францию. В Марселе мне пришлось персонально опекать огромного негра – сантиметров на 20 выше меня. Когда я за ним бегал, весь Марсель смеялся. Якушин мне перед матчем сказал: «Если дашь ему хоть один мяч забить, больше на игру не выставлю». Этого мне было достаточно. За место в сборной готов был сражаться хоть с самим чертом. В том матче с моей передачи Малофеев забил победный гол.

ШЕСТЕРНЕВ ПОДАРИЛ БУТСЫ НА РАЗМЕР МЕНЬШЕ

– Вы сказали, что были конкурентом Шестернёва. А я знаю, что десятки матчей вы провели плечо к плечу. Ваш дуэт центральных защитников называли уникальным. Армейский «бетон» испытали на себе и лучшие сборные мира.

– Альберт был для меня больше, чем друг. Капитан сборной с 61-го, он первым приехал в мою однокомнатную квартирку в Серебряном бору, чтобы поздравить с вызовом в главную команду страны. Этот великий футболист подарил мне бутсы фирмы Puma. Они были на размер меньше, чем нужно, но я вытащил все стельки и отыграл в них два года.

Мы с Шестернёвым никогда друг друга не подводили, всегда были честны друг перед другом. Своего сына-первенца я назвал в его честь Альбертом. Шестернёв помог мне стать сильным футболистом, помогал, как мог. Из его рук я принял капитанскую повязку в ЦСКА и в сборной. Когда после окончания высшей школы тренеров я уехал во Львов, а затем в Одессу, он поддерживал мою семью.

Да, не думал, что придется так скоро Шестернёва хоронить… Не верится, что навсегда ушли из моей жизни и Валера Воронин, и Эдик Стрельцов, и Игорь Численко. Я хотел, чтобы мой сын был похож на этих парней. Не вышло. Не стал известным футболистом москвич Альберт Капличный.

– Должно быть, у вас был особый замес?

– Уж, во всяком случае, никто мне жизненные блага на блюдечке не подносил. Отец хотел, чтобы я, как и он, стал рабочим. Он был известным на всю округу мастером по тележным колесам. Я у него многому научился.

Кстати, родители не хотели отпускать меня в футбол, но я настоял на своем. Однажды отец с матерью впервые приехали в Москву. Вышли на площадь перед Киевским вокзалом, батя говорит: «Сходи, сынку, за такси». Через пару минут подкатывает к ним новенькая «Волга», а за рулем – я. Вот тогда они и поняли, что футбол тоже сможет прокормить их Вовку.

– Самый свой памятный матч назвать можете?

– Чаще других почему-то всплывают в памяти две встречи с венграми в отборочном турнире чемпионата Европы в 68-м. Первую мы проиграли – 0:2. Жил я тогда в Будапеште в одном номере с Валерой Ворониным. Какой это был красавец – Ален Делон! В совершенстве владел немецким и английским. Там к нему в гости зашел сам Хорст Дасслер – владелец фирмы Adidas, и они куда-то уехали на целую ночь. Почему-то я тогда связал эти два события: самоволку Воронина и наше поражение на «Непштадионе». Гол, забитый моим подопечным Фаркашем, воспринял как самую большую трагедию в жизни.

После приезда в Москву начались разборки. Из команды отчислили Воронина и Стрельцова, который, по мнению специалистов, не забил два верных гола. Мы письмо писали в их защиту. Якушин решил выставить на ответную игру в Москве 6 защитников и 4 нападающих. Под эту расстановку он вернул в сборную Воронина. В переполненных Лужниках мы победили венгров – 3:0 и завоевали путевку в финал. Один гол они забили себе сами, два других – Хурцилава и Бышовец.

ТАРАСОВ ЗА СИГАРЕТЫ ШТРАФОВАЛ

– А со Стрельцовым больше не встречались?

– В составе «Торпедо» Эдик не раз еще выходил против меня. Это был настоящий талантище. Если он бывал в кураже, с ним никто не мог справиться.

– Рассказывают, что вас очень любил Анатолий Тарасов.

– Мы с ним дружили, несмотря на разницу в возрасте. С вдовой Тарасова – Ниной Григорьевной до сих пор перезваниваюсь. Батя видел во мне человека, схожего по духу с его хоккейными звездами. Я был близко знаком со многими из них – с Петровым, Харламовым… А первая встреча с Тарасовым у меня состоялась в 75-м, когда ему неожиданно предложили принять футбольную команду ЦСКА. Отдыхал я тогда на Клязьме с женой. На свободе многие из нас втихаря покуривали. Вдруг откуда ни возьмись Тарасов: «Значит, капитан, ты куришь?» «Так, иногда…» – начал я оправдываться. А он, не повышая голоса: «50 рублей будешь платить в кассу – и кури сколько хочешь». Ой, что Тарасов творил со мной на тренировках! И все же у него в футболе не получилось. Нельзя автоматически перенести законы хоккея на газон.

– Многие удивляются, почему вы не стали большим тренером. Ведь для этого вроде были все предпосылки.

– Последний матч за сборную я провел в Дублине против команды Ирландии в 74-м. Закончился он печально – удалением с поля. Ирландский защитник начал в полном смысле слова топтать нашего вратаря Пильгуя. Я попытался унять забияку и получил локтем в глаз. Пришлось ответить по-нашенски – апперкотом. Ирландец с копыт. Оба получили по красной карточке.

Когда в 75-м я заканчивал выступать, нас с Владимиром Федотовым вызвали в Министерство обороны и направили в высшую школу тренеров. В группе занимались Малофеев, Асатиани, Садырин, Логофет. Учились мы прилежно, строили планы. Потом я побывал на стажировке в югославских «Црвене Звезде» и «Партизане». Всеволод Бобров хотел оставить меня в ЦСКА, но я рвался на вольные хлеба. Попросился во львовский СКА, в котором начинал. И даже добился первых успехов на тренерском поприще. Когда принял команду, она была на 9-м месте. К концу сезона мы уже вошли в группу лидеров, а в следующем стали чемпионами Украины.

НА 75-ЛЕТИЕ ЦСКА НАС НЕ ПРИГЛАСИЛИ

– Почему же вы все-таки не пошли по стопам хорошо знакомых вам Бескова, Якушина, Шапошникова? Что не сложилось в вашей тренерской биографии?

– Сказались нелады в семейной жизни. После развода с первой женой начал выпивать. Совершил глупость со второй женитьбой… А ведь поначалу все было хорошо. Начальство ко мне благоволило, ребята уважали. Я понимал их. Знал, например, как не хочется по утрам делать зарядку. Как-то собрал футболистов утром на стадионе. Ну, думают, сейчас начнется гоняловка. А я, предварительно закрыв все двери, говорю: «Предлагаю оригинальное упражнение. Даю 30 секунд, чтобы вы исчезли с глаз моих. Одного увижу – верну всех». Они и брызнули в разные стороны. Чтобы убраться со стадиона, им пришлось взбежать по ступенькам трибун на самый верх, перемахнуть через ограду. В общем, сделали зарядку по максимуму.

– И все же в команде вы не прижились…

– Не учел, что у моего руководства армейский менталитет. Как-то во время тренировки прибыл на стадион первый заместитель командующего округом со своей свитой. Генерал-полковник, будучи подшофе, решил давать мне советы. Я не сдержался: «Извините, но на футбольном поле я генерал». Он обиделся и уехал. А меня при первом удобном случае отправили в далекий гарнизон – исправляться.

Кстати, через какое-то время такая же участь постигла Хидиятуллина. Но он был действующим футболистом, сумел уволиться из армии и перебраться в московский «Спартак». Мне же, кадровому офицеру, пришлось долго названивать в приемную министра обороны. В итоге получил назначение в Киев – в училище, где начальником физподготовки был Володя Мунтян. Но канцелярская работа угнетала. Через некоторое время направили старшим тренером в одесский СКА. Однако при полном безденежье трудно было рассчитывать на успех с командой, которая к моему приезду еле держалась на плаву.

Устав воевать с системой, переехал в Киев к своей нынешней жене Ирине. Две трехкомнатные квартиры в Москве оставил предыдущим женам.

– И что же, сегодня вас все устраивает?

– У каждого есть свой запас честолюбия. Возможно, мой был исчерпан в годы выступлений за ЦСКА и сборную СССР. Свое восхождение я совершил. Периодически предлагал услуги командам мастеров. Какое-то время с подачи вице-президента федерации футбола Украины Бориса Воскресенского работал со сборной Украины инвалидов-ампутантов. С капитаном этой команды, бывшим воином-афганцем, мы были на похоронах Шестернёва. Сначала было страшно работать с этими молодыми ребятами без рук, без ног. Сейчас преклоняюсь перед силой их духа. Сборная под моим руководством стала третьей на чемпионате мира. И я очень этим горжусь.

Обидно другое. Очень надеялся, что меня пригласят на 75-летие ЦСКА, готовился к этому событию. Но забыли не только меня. Не позвали Афонина, Пономарева, Поликарпова. Не помянули добрым словом в докладе даже Шестернёва. Это страшно. Словно намекают тебе, что ты уже отработанный материал.

Иногда приезжаю в какую-нибудь команду на матч в качестве инспектора и с разрешения тренера выхожу с футболистами на поле. Честное слово, чувствую, что 56 лет – не возраст. Так ведь?