Мао, Загалло и австралийская обезьяна

«Спорт-Экспресс», 27.01.2006

Мы с Владимиром Петровичем Кесаревым сидим в кабинете у другого великого динамовца, Кузнецова. Юрий Константинович помогает с воспоминаниями и про послевоенный голод говорит первым. А Кесарев той же секундой подхватывает: «Не было года страшнее, чем 46-й. Очистки жрали от картошки, жмых. Не знаю, как выжили…»

САМОСВАЛ

Задумывается Владимир Петрович, кивает в сторону окна:

– Вот так и пролетела жизнь одной секундой, будто и не было. Все – вокруг этого стадиона, вокруг «Динамо» нашего. Стадион-то остался, каким был, а вокруг все изменилось. Я, бывало, иду да глазами угадываю: а здесь что было? На месте манежа второе поле находилось, гаревое. И на нем тоже играл, дублером еще. Тыщу лет назад…

У манежа, на месте бывшего гаревого поля, припаркован огромных размеров черный «УАЗ». Жутковатый автомобиль. По нему вахтеры и узнают – здесь, мол, Владимир Петрович. Справьтесь у Царева, где он.

Удивительный старик. От поколения его и не осталось почти никого – а Кесарев еще недавно с ветеранами мяч гонял. Те ветераны ему в сыновья годятся. Если не во внуки.

– Гонял, да перестал. Суставы не пускают. А то играл бы до сих пор!

Кесарев улыбается. Если с суставами беда, то по части душевной – никаких проблем.

– Все мои успехи связаны с Якушиным. В 49-м я играл за команду завода «Борец», это в Марьиной роще, и началось наше знакомство с одного матча на Кубок Москвы. Возле Театра Армии, на Селезневке, замечательный был стадиончик «Машиностроитель», с хорошим полем… Якушин, видимо, был на одной из игр. А я тогда еще нападающего играл. Молоденький был – бежал, забивал. Приметил он меня. То ли неделя прошла, то ли две – отзывает тренер в сторонку после матча: «Володя, оденешься – не уходи никуда!» А чуть позже представляет двум товарищам. Это, говорит, по твою душу из московского «Динамо». Познакомиться хотят. Оказалось, Аркадий Иванович Чернышев и Владимир Щербов, начальник отдела футбола-хоккея «Динамо». Все расспросили – где работаю, где живу…

– И где работали?

– На Трубной, водителем. Самосвал водил. В конце разговора подытожили – хотим, мол, пригласить тебя в «Динамо». Приходи завтра к нам на стадион, 11-й подъезд. Спросишь отдел футбола и хоккея.

– Пришли?

– Конечно. Чернышев меня встретил, к Якушину отвел. А тот меня уж всерьез удивил. Помощникам кивает – вы, мол, в первый раз этого парня видите, а я к нему давно присматриваюсь. И начал я играть за клубную команду «Динамо».

– Клубная команда – не главная?

– Нет, тогда при «Динамо» таких клубных команд было четыре. Самая хорошая – четвертая. В нее меня как раз и определили. Там летом играли все хоккеисты. Юра Крылов, Петухов – кстати, он женился на вдове Боброва. А центрального защитника играл у нас Виктор Васильевич Тихонов.

– Хороший был защитник?

– Очень! В воротах у нас стоял замечательный парень, не помню фамилию, ему как-то раз зубы все до единого выбили. Так «Динамо» потом помогло, вставили полный рот металлических. Выдали мне форму. Играла наша команда на месте этого манежа, где сейчас сидим. Поле без трибун было. А в 50-м меня официально призвали в армию. Во внутренние войска, под малиновые погоны.

– Служили?

– Оказался на Ленинских горах. Неделю там пробыл – и домой отпустили. Командир напутствовал: «Придешь домой, переоденешься – и 5-го числа явишься на «Динамо», к руководству…» К 51-му добрался до дубля первой команды. В отделе кадров трудовую книжку переоформили, записали «инструктором по спорту».

– Но к основному составу вас подпускать начали чуть ли не в 26 лет?

– Да, в конце 55-го. Михаил Иосифович все наставлял: «Ты уж давай не серчай, не торопись – поиграешь за дубль, готовься к основному составу…»

– Не отчаялись пробиться?

– Так я солдат, военнослужащий – что мне? Служба-то идет!

– Кто на вашей позиции выступал?

– Толя Родионов и Костя Крижевский. Я и крайнего защитника играл, и центрального. А Якушин ко мне где-то даже по-отцовски относился. Говорит: «Отец-то у тебя что?» Да на фронте, отвечаю, погиб. «С мамой один, да?» Да. «Ну ты давай уж не отчаивайся, парень ты старательный, к тренировкам внимательно относись. Будешь играть, всему свое время…» А как узнал, что матери моей ногу ампутировали из-за закупорки артерий, совсем расположился: «Знаешь, у меня отец тоже на фронте ногу потерял. Ты уж давай, матери помогай!»

– И вы заиграли.

– В мае 56-го Толя Родионов заболел, что-то с рукой у него было. Как-то собрался играть за дубль, а меня Якушин упреждает: «Нет, миленький мой, ты готовься к основному. Видишь, я же тебе говорил?» Так и пошло – с 56-го, с мая месяца…

ХИТРЕНЬКИЙ ЯКУШИН

– Якушин-то, говорят, вредноватый был человек? С Бесковым, например, никак поладить не мог.

– С Бесковым у них отношения особые, а Михал Иосифович – он был, знаешь… Юморист. Подначивал все: «А левая-то ножка – чужая, наверное?» Хитренький такой. Кстати, до последних дней ездил на своей «Волге» – 21-я, с оленем на капоте, бежевая… Как-то встретил его на улице Зорге возле бензоколонки. И у меня там кооперативный гараж был, и у Левы Яшина, у Толи Тарасова, и у Боброва. Я уж заправился, отъезжаю – смотрю, Михал Иосифович в конце очереди томится.

– Подошли?

– Конечно. Остановился: «Михал Иосифович, здравствуйте!» А он меня все называл «коллега». «Здравствуй, здравствуй, коллега… Как дела?» – «Да ничего, – отвечаю. – А что ж вы, – спрашиваю, – стоите? Вам без очереди положено, вы ж заслуженный мастер, заслуженный тренер». – «А разве положено?!» – «А как же? Все на заправках знают!» На той парень знакомый работал – иду к нему, объясняю. Вышел: «Заслуженным людям у нас возможность без очереди заправиться. Михал Иосифович, подъезжайте…» А получил он эту машину, работая в Узбекистане с «Пахтакором». Его Рашидов, первый секретарь, спрашивает: «Помощь нужна?» – «Разве что машину какую-нибудь…» Предложил ему Рашидов «Москвич»: «Но вы, наверное, «Москвич»-то не возьмете?» – «Нет, – говорит, – «Москвич» не надо». Рашидов подумал-подумал: «Что, «Чайка»-то пойдет?» – «Да нет, «Чайка» тоже, ну что вы… Мне бы что-нибудь полегче!» Получил среднее – между «Москвичом» и «Чайкой».

– Сами на чем ездили в звездные времена? На «Победе»?

– На «Москвиче». «Победа» был, а у Кости Крижевского. Все по старшинству. У Льва «Волга» была голубого цвета, у Бориса Кузнецова «Победа», у Саши Соколова тоже, у Толи Родионова «Москвич». Так «Динамо» распределяло. Я за рулем-то с 48-го года. До сих пор помню свой самосвал, «ЗиС», который после войны водил. Хорошая была машина – самосвал-то… Ни одного ЧП на дороге, Бог миловал. Как-то только «Москвич» занесло на повороте по дождику, чуть крыло помял о столб – но мне тут же в гараже на «Динамо» и поправили, и подкрасили. А сейчас на «УАЗе» езжу. На другой машине ко мне в деревню в Вологодской области не проехать. «Нива» по тому грунту не пройдет. Вот там – действительно природа. К слову, олимпийским чемпионам 56-го года выдавали «Победы», так Симонян в Тарасовке свою опробовал. Доехал до ближайшего забора, и на этом все кончилось. Проклял автомобили, больше за руль не садился никогда в жизни.

ВЫГОВОР

– Как-то умудрялся Якушин со всеми общий язык находить. А люди-то в том «Динамо» были – о-го-го… Каждый – с характером. Команда сформировалась в 53-м, последний чемпионат выиграла в 63-м. За десять лет, кажется, только чемпионом становилась пять раз, три раза серебро брала и разок на бронзу разменялась.

– И то, слышал, в подсобке вам ту бронзу выдавали. Да матерком вслед пускали.

– Вот именно. Как-то шли мы на первом месте, на очко больше было, чем у «Спартака». Тот последний матч играет с Киевом. И выигрывает – 3:2. Серега Сало (Сальников. – Прим. Ю. Г.) третий мяч головой забил. Тьфу, до сих пор обидно! И всем нам по выговору дали. За второе место.

– Вы себя великим футболистом считаете?

– Да нет, там ребята-то повыше были. Тот же Костя Крижевский. Не просто так его Константином Станиславовичем звали, еще когда играл. Кузнецов Борис Дмитриевич – тот тоже великий. Не я.

– Кто первым из динамовцев вашего поколения ушел из жизни?

– Саша Соколов. Был такой полузащитничек. Все поколение, считай, поумирало.

– Почему?

– Из-за нагрузок, думаю. Просмотрите: все, кто остался, страдают суставами. У Володи Ильина болят, у Андрея Юрченко, у Витьки Царева, у Кузнецова Юрия Константиновича… К Мамедову в Баку поехали на 75 лет – тоже мучается. Яшин Лев Иванович покоя не знал. От поколения ЦДКА один Николаев остался, а им всем чуть за 80 было бы.

ШАШКИ

– С Качалиным проще вам было по жизни общаться, чем с Якушиным?

– Я вам должен сказать, что Качалину без Якушина туго было бы! Якушин был в очень хорошем контакте с ребятами. Гавриил Дмитриевич очень мягкий был человек. В шахматы все играл. А Михаил Иосифович только шашки признавал и играл очень интересно. Был у нас такой массажист – Шмелев Владимир Владимирович. Приходит и говорит: слушай, ты там в турнире не доиграл. Давай, иди-ка, Михаил Иосифович сейчас свободен, сыграете, турнир-то заканчивать надо… Якушин уж ждет: «Садись!» Ему выигрывать надо – а он чувствует, что партия ровная, моргает тому же Шмелеву. Тот кашляет в дверях: «Михал Иосифович, Володь, там все уже на собрание пришли, давайте побыстрее…» – «Дай закончить!» То есть поторапливает, чтобы я ошибся – оп, и проиграл!

– Люди вашего поколения, кажется, Качалина не очень всерьез воспринимали.

– Да нет, человек был уважаемый… Тоже требовательный. Но не как Якушин, конечно. Тот уж если потребует – все, закон. Качалин виноватого пожурит да забудет. А Якушин по-своему наказывал.

– Как?

– Гешка Федосов покойный да Дима Шаповалов как-то на тренировку, помню, припозднились. Все вышли – а их нет. Побежали по кругу, а они только к полю бредут. Михал Иосифович на них смотрит: «Что случилось-то? А, ну да, да. С транспортом плохо у нас. Метро скверно ходит. Давайте присоединяйтесь». И вроде забыл, тренировка прошла, все жилетки сняли – и в душ. А этих двоих задерживает. Диму отправляет мячом жонглировать, а Гешке мяч кидает то вправо, то влево – и тот должен в одно касание вернуть. Пока семь потов не сошло – не отпустил. Такой метод.

– Федосов – тоже человек фантастической судьбы. Это правда, что в Бразилии он спас тонущую дочку миллионера и чуть в Москву ее не привез?

– Да черт его знает… Но парень-то был хоро-о-ш! Просто хорош! Хорошо выпрыгивал, головой играл, красивый парень был, высокий. Забивал много.

В АФРИКАНСКОЙ ФОРМЕ

– Вы против Пушкаша играли?

– Нет, я играл против Хидегкути и Феньвеши. Приезжаем как-то в Будапешт, идем на «Непштадион». На поле бы выйти, а нас останавливают: «Подождите две минуточки, сейчас рабочий закончит стричь поле…» Стоим на дорожке, смотрим. Пригляделся я – а вдоль фланга дядечка на коленках ползает и ножницами траву выстригает. Как раз переводчик подходит. Спрашиваем через него – что, мол, делаешь? «Выстригаю, чтобы ровно было». – «Почему именно здесь?» – «Потому что здесь будет играть доктор Феньвеши!» Якушин на меня указывает – а вот как раз Владимир с вашим доктором Феньвеши и будет играть. Венгр только усмехнулся: «Ну, значит, и ему хорошо будет!»

– Самая экзотическая поездка?

– В Африке как-то были дней сорок, в 60-м. Там уж очень жарко было. Ох, елки-палки, как вспомню… У меня дома фотография осталась – человека три-четыре наших пришлось в местную сборную отправить. Кто-то у них не подъехал. Димка Шаповалов играл, я, Володя Рыжкин… На фото Михал Иосифович стоит с нашей стороны, а с африканской стороны какой-то фиолетовый – и я рядышком. В африканской форме.

– В Китае без приключений обошлось?

– У нас нигде без приключений не обходилось. В первый раз был там в 58-м, сидели мы на сборе между Гонконгом и Кантоном почти месяц. А в 59-м поехали играть с китайской сборной. Приезжаем в Пекин…

– Где вас приключения и настигли.

– Точно. В гостинице нас разместили хорошей, бывшей английской. «Вулверхэмптон Уондерерз» называлась. Номера здоровые, а на кроватях большущие покрывала. Какое тигром расшито, какое львом или попугаем. Красоты необычайной. Мы с Валькой Бубукиным сразу пощупали, оценили. Переводчика просим: покажи, малый, где бы нам такие купить? Сходили, купили, нам их упаковали… Обыграли мы китайцев 1:0 и на следующее утро уезжаем. Автобус уже подогнали к гостинице, только позавтракать – и туда. Был с нами массажист из «Локомотива», Паша Мысин. Бывший боксер. Мы с Валькой выходим из гостиницы, пакеты с нами, голова тигра видна. Навстречу нам массажист этот, за вещами бежит. «А что вы покрывала-то взяли?» – «Нам сказали, можно. Подарок…» Садимся в автобус, а минуту спустя смотрим: Мысин бежит с покрывалом, за ним китайцы: «Верни!» Насилу отняли – с помощью Старостина Андрея Петровича. Тот нас потом совестил: «Ребят, ну что же вы с ним творите?! А ты-то, Паша, взрослый человек, неужели не соображаешь?»

– Андрей Петрович на ипподром вас ни разу не затащил?

– Он Игоря Нетто все время зазывал: «Игорь, на лошадок!» Вспоминаю это все – конечно, такой начальник, как Андрей Старостин, подарок для любой команды. Внимательный, откровенный, чистый такой человек – всякий перед ним душу откроет. А в 60-м он нас всех сразил в Марселе. Играть нам с чехами полуфинал чемпионата Европы, за день до матча двусторонка. Нет центрального защитника! Некому играть!

– И Старостин что-то придумал?

– Ага, придумал. Ладно, говорит, подождите. Я сейчас разденусь. В тот год ему крепко за пятьдесят было, так он надел футболку и стал играть центрального! На Понедельника указал: «Он у меня ничего не сделает!» И так отыграл, что Витька у него ни разу мяча не отнял, ни разу не убежал и ничего не создал.

– Он тоже совершенно не пил, как брат Николай?

– Да, Николай Петрович – только чай да баранки. А Андрей-то, наверное, выпивал – с артистами дружбу водил, с Яншиным… Почему бы шампанского и не выпить?

ПОКОЛЕНИЕ

– Мы про Федосова вспоминали – говорят, он замкнулся в последние годы, работал чуть ли не грузчиком…

– Да. И Федос, и Игорь Численко как-то вот потерялись. Забыли про ребят. Число работал где-то в «зеленых насаждениях», деревья сажал. Потом вспомнили о нем, стали приглашать на «Динамо», но у него уж ноги болели. Федосов приходил – тоже больной весь, без зубов…

– У кого самая тяжелая судьба из игроков вашего поколения?

– Я все-таки думаю – у Льва. Еще когда играл, уже желудок больной был. Из Голландии привозили ему препараты. Потом нога заболела. Ампутировали, на протезе ходил. Как вообще слег, опомнились, Героя Соцтруда присвоили – а он уж и стоять-то не мог, когда вручали. Держали его. А парень-то сильный был. Яшин мучился больше всех. Все на наших глазах.

– Когда в последний раз виделись?

– Мы часто к нему приезжали. Дней за десять до смерти – он уже из дома-то не выходил… Мог пожить. Сейчас 77 было бы.

САНИТАРИЯ

– Бубукин рассказывал, как вы с Нетто смеялись на политзанятиях.

– Ну Бубука… Бубука может черт те что рассказать! Ну смеялись. Сам же Бубука что-то ляпнет – все смеются. Даже Гавриил Дмитриевич прислушается – хохочет. Он этому делу не препятствовал. А в том же Марселе послала нас команда хороших презервативов на всех купить. Льва, Бубуку и меня. Только, говорят, хороших купите.

– Пошли?

– Пошли. Приходим в аптеку смотрим, выбор большой, экземпляров тридцать. Спрашиваем даму – какие самые надежные? Выбрала она нам три или четыре сорта. Хорошо, говорим. Надо попробовать.

– То есть?!

– Вот и она интересуется: «Где ж вы пробовать-то будете?» В гостинице, отвечаем. Смеется…

– Попробовали?

– Да, приходим – как пробовать? Мы с Бубукой презерватив держим, а Лев Иванович ведром воду наливает. Лопнет – отбрасываем: «Нет, давай следующий…» Один экземпляр так налили, что он раздулся во всю ванную. Вылили воду, с ним в руках в аптеку возвращаемся. Накупили на всю команду.

«МИХО, МИХО!..»

– С Мишей Месхи я дружил, да. Часто играл против него. Как-то обиделся на меня, месяц не разговаривал.

– Что случилось?

– Играем в Тбилиси, счет 1:1. Тренер их все к бровке выбегал, Месхи подзывал: «Михо, Михо!» И – по-грузински ему что-то. Мне потом перевели – он, мол, все время говорит: смотри за Владимиром, смотри внимательно! И вот мяч у нас, мы с Месхи стоим за центром поля, меня и осенило: «Михо, шнурок развязался, завяжи». Тот нагнулся, я из-за него – р-раз! И в этой атаке мы забиваем. Гешка Федос, кажется, забил. Ба-а-теньки ты мои… Месхи на меня: «Как тебе не стыдно?! Ай, как тебе не стыдно? Я с тобой больше не разговариваю!»

– И молчал?

– Молчал. В сборную приехал – не разговаривает. Я уж говорю: «Миш, ты прости меня, пожалуйста, я обидеть тебя не хотел…» Оттаял. Простил.

– Великий был игрок?

– Величайший. И парень хороший, друг замечательный. Каждый раз, как приедем в Грузию, – так домой к нему. Семья хорошая.

– Какой дом был в Грузии у такого человека?

– О, с каким уважением к нему относились! Была в Дигоми улица, по которой машины ходили. Спросили: «Миш, тебе где дом построить?» Он пальцем ткнул – здесь, мол. Так перегородили улицу и поставили дом. Вырыли бассейн, посадили две ивы. Смотрю как-то – на втором этаже огромный стол из дуба. «Миша, зачем такой большой?» – «Это 11 метров…» Как-то стадион «Динамо» на реконструкции был, играли мы на «Буревестнике». Миша играет на фланге, и народ на этой стороне сидит. Начинается второй тайм, переходит Миша – и народ вслед за ним. С большим уважением относились…

– Вы к нему на 75-летие приезжали – и он вас, говорят, не признал?

– Да, да, больной был… И на похороны мы приезжали. Славу Метревели тоже хоронить ездили. Хорошие были ребята.

СМЕРТЬ В РАЗДЕВАЛКЕ

– Крутиков как-то закатал при мне брючину – здесь вена вырвана, здесь перелом… Защитников тоже не щадили – не только форвардов?

– Конечно. А кто щадить-то будет? И сейчас все болячки сказываются, а тогда – заморозили, на следующий день погрели, и вроде прошло…

– Сами сломали кого-нибудь?

– Никого. Это Сеглин мог сломать. Бил, помню, Боброва, промахнулся – и вратарю спартаковскому, Леонтьеву, попал с носка в позвоночник. Сеглин был друг Боброва – и его же больше всех охаживал. Тоже из Марьиной Рощи, как и я. А с Бобровым мы потом много за ветеранов играли. Такого мастера больше не видел.

– После ветеранского матча прямо в раздевалке Сальников умер.

– При мне это было. 9 мая, Калининград, нынешний Королев, День Победы… В игре говорил: «Как хорошо себя чувствую, только мало мячей дают!» Окончилась игра, пришел в раздевалку, на лавочку лег – и готов. Никто ничего понять не мог. Он у Славки Егоровича умер на руках – тот голову держал.

– Сердце?

– Сердце. Так же Тищенко Николай Иваныч умер.

ПИРАТ

– Это ведь вы против Загалло играли в 58-м?

– Играл. Он потом рассказывал, на 19 финтов меня поймать пытался – ничего не вышло. На розыгрыш углового идет, мне Качалин кричит: «Не отпускай!» И я с правого фланга за ним, через все поле – настрадался… А Загалло меня видит – за Вава прячется. Хитрый.

– Страха не было?

– В то время как-то никто никого не боялся. У всех две ноги – чего бояться-то? В 96-м на «Динамо» он приезжал – меня узнал. Корреспондент один подсуетился: «Вы полысели, наверное, после игры с командой СССР?» Загалло только успел сказать: «Нет, нет…» – как я вмешался: «Да во время игры у него с головы ни один волос не упал!» Но Загалло у них не сильнейший был. Были ребята покрепче, тот же Гарринча.

– А Пеле?

– В первой игре с нами Пеле ничего не сделал, кроме одного паса. Витька Царев так ему на хвост сел, что тот не знал, что делать. 17 лет – чего вы хотите?

– Гарринча больше запомнился?

– Гарринча тогда играл против Бориса Кузнецова. Гарринча – это же взрыв, елки-палки! Мы в Бразилии были еще в 57-м, пригласили нас на «Маракану». Играли «Фламенго» – «Ботафого», по-моему. Якушин наставляет: «Смотрите внимательнее за игроками-то, там из сборной есть, может, конкуренты ваши…»

– Смотрели?

– Смотрим. Команда выходит, а последний парень бежит – прихрамывает! Михаил Иосифович говорит: «Последний – как раз и есть сборник…» Кто-то рядом сплюнул: «Тьфу, инвалидов выпускают на поле! Что, больше играть-то некому?»

– А потом игра началась.

– Да. И милый ты мой, что же этот дьявол творил – понесся, начал крутить… Настоящий пират! А защитники у них какие были!

– Какие?

– Орландо и Беллини, центральные. Левый-то защитник был Джалма Сантос, мягонький такой игрок, зато правый – Нилтон Сантос. Тоже пират. Его свои-то боялись, чудеса творил. А Загалло особенно у них не выделялся. Вроде нашего Рыжкина был, тоже бродил по всему полю.

ПРО АВСТРАЛИЮ

– Могли за все эти годы хоть раз уйти из «Динамо»?

– Как-то и не думал. А куда уходить-то? Живу рядом, стадион близко, форму дают – чего еще? Хотя получали не как сегодняшние. У основного состава – 160 рублей оклада, 10 – за «мастера спорта», 20 – за «заслуженного». И – за звание. 40 рублей за младшего лейтенанта и потом по 10 – за каждую звездочку.

– До больших звезд доигрались?

– 26 лет я в МВД пробыл, а увольнялся капитаном. Сергей Сергеевич Ильин, который в МВД лет 45 провел, всю жизнь в старших лейтенантах ходил… Я лучше вам другое расскажу. Про Австралию.

– Что?

– Пошли всей сборной в зоосад. Там шимпанзе за решеткой, а рядом корзина с фруктами. Бананы, яблоки порезанные – кто хочет угостить, тот дает. И тут сборная СССР появляется. Кто-то говорит: вы, мол, особенно не бросайте, а то поймает за руку и затащит туда. В клетку. Зверь-то двухметровый, лохматый! И начали наши его дразнить – вроде банан вынимают: «На, на…» И – обратно.

– Что обезьяна?

– Обезьяна сначала рычать начала, потом стонать: «Уф, уф…» Тут на дорожке трое появляются, все в белом – Качалин, Андрей Петрович и еще кто-то. Подходят к клетке: «О, какой красавец!» А тот красавец кучу уж навалил, зачерпнул пригоршню – и в них. Батюшки, все врассыпную – но уж коричневые, а не белые… Так и не отстиралось ничего. Повыбрасывали рубашки.

– Вы же и с Мао Цзэдуном встречались?

– Было. В 59-м, на десятилетие китайской революции. Жалко только, не сфотографировался с ним. Да у Мао тогда было лицо восковое какое-то, неестественное. Может, нездоров был…

– Не понравился?

– Так-то вроде ничего. Но с макияжем. А там холодно было, выдали нам китайцы телогрейки синего цвета. Приходим во дворец, в гардеробе раздеваемся – никто и знать не знал, что там все правительство свои тулупы оставляет. Повесил, помню, телогрейку с краю, потом оттуда же забрал. И вдруг двое меня догоняют: «Знаете, вы не свою взяли…»

– «Пройдемте»?

– Да-да, пройдемте. Возвращаемся, смотрю – сверху-то телогрейки у всех одинаковые, а в той, которую я схватил, подкладка на бобровом меху. Оказывается, это Чжоу Эньлая, второго человека после Мао…

– Вы ж и с Сантьяго Бернабеу встречались?

– Да, на банкете после чемпионата Европы Бернабеу ко всем нашим подходил с двумя парнями. Всех, говорит, в «Реал» приглашаю. И приглашения раздавал. Яшина заметил: «А вы, мистер Яшин, сами проставьте сумму!»

– Осталось приглашение?

– Нет, наутро нас – в посольство. Завтракать к послу. И там один говорит: «Ребята, все, что вчера вам раздали, соберите – и мне…» Собрали, отдали – и все.

– Могли бы там играть?

– Конечно. Но надо было убегать, как венгры. Да и тех вынудили – 56-й год. Я с венграми дружил, хорошие ребята. А красивее Будапешта города не было. В Париже-то суета одна…

ЯКУТСК

– Играть закончил – где только не работал по динамовской линии. От Махачкалы до Якутска. В Якутск с Юрой Пудышевым поехали – там холод собачий, конечно… Местное начальство об одном просило – чтобы хоть один якут был в команде. Мы взяли троих, кто более или менее может что-то с мячом делать. Одного выпускали минут на пять, так сразу видно было – на игрока меньше. Не приспособлены в футбол играть – только бороться. Нас с Пудышевым унты да натуральные меха выручали. Там с осени автобус заводят и только весной глушат – работает всю зиму. Два сезона я так выдержал. В первый раз прилетаю – машина метрах в тридцати от самолета. Встречающий говорит: «Туда – бегом…» Потом смотрю: куртка финская, что на мне была, вся осыпалась, одна подкладка осталась.

– Когда вас перестали узнавать на московских улицах?

– До сих пор узнают, сам поражаюсь! Тут машину от снега чищу – дядька подходит: «Владимир Петрович?» – «Да». – «Ох, а я думал, что ошибся…» Хромаю сейчас, как Гарринча, – вот и узнают.