Владимир Кесарев: «Я как Бекхэм»

«Спорт-Экспресс», 01.03.2013

Он садится, чуть крякая. Рядышком кладет кепку. Кепкам футболисты 50-х не изменяют.

– Я свою шил у знаменитого мастера в Столешниковом переулке. Ателье рядом с винным магазином, – улыбается воспоминаниям. – Как же этого безногого дядечку звали – то ли Борода, то ли Бородулин… Он футболистов просил, чтоб из-за границы привозили букле. Тогда бесплатно делал. Все команды к нему ходили, даже приезжие. У него оборот был о-го-го!

В минувший вторник Владимиру Кесареву, знаменитому защитнику «Динамо», обладателю первого Кубка Европы 1960-го, исполнилось 83. Он бодр невероятно – и наутро после интервью укатил за двести верст в деревню.

***

– Что ж так далеко забрались, Владимир Петрович?

– Раньше с женой лето проводили на ее родине под Вологдой. Это вообще 700 километров. Восемь лет назад решили подыскать что-нибудь поближе. В Подмосковье цены кусаются, вот и остановились на Владимирской области. На машине часа за четыре добираюсь. Место тихое, спокойное. Хотя по Вологодчине скучаю. Природа шикарная, домик у нас был прямо в заказнике. Сколько клюквы, брусники, грибов! Правда, лес такой, что многие пропадали.

– С концами?

– Те, кто за грибами из города приезжал, по неделе могли плутать. Заходят в Вологодской области – выходят в Архангельской. Поэтому местные без собаки в лес ни ногой. А я и компас в карман всегда клал.

– Там же звери, наверное.

– К нам медвежонок повадился. Капустными листьями его с рук кормил. Наберет горсть и в лес чешет. А медведица в сторонке поглядывает. Я потом узнал, что медвежат мать два года воспитывает, не отпускает от себя. Был еще случай. В соседней деревне мужик держал стадо баранов. Заехал к нему за мясом. Услышав, что у моей младшей дочери день рождения, подарил двух ягнят.

– Зажарили?

– Боже упаси! Принес в коробке – махонькие, словно кошечки. Дочка была в восторге. Постоянно возилась с ними, косички заплетала. Прошло полгода. Они подросли, жили уже в сарае. Вдруг наша собака стала странно себя вести. Смотрит в лес и рычит. День, другой. Теща вытащила бинокль и обнаружила на опушке двух волков.

– Ого.

– Деревня-то далековато, а наш дом возле леса. Вот баранов и учуяли. Самое интересное, волки не ломились на участок – ночью тихонько пробирались и под сруб сарая подкапывали. Я утром как это увидел, сразу к егерям. Приехали на мотоциклах, устроили засаду. Волков не стреляли – просто пальнули в их сторону пару раз. Больше не тревожили.

– Лет шесть назад вы ездили на УАЗ-«Патриот». Теперь на чем?

– На корейском внедорожнике. А «Патриот» угнали. Ночью от дома увели.

– Был застрахован?

– Нет. К счастью, родное «Динамо» в беде не оставило. Руководители клуба помогли, я немножко добавил и купил полноприводный Rexton. Зимой для моей деревни – то, что надо. Я за рулем с 1948 года, работал водителем самосвала. Литр бензина стоил четыре копейки! А в 1950-м у меня появился «москвич».

– Откуда? В основной состав «Динамо» вы пробились позже.

– Небольшие сбережения были. Плюс мамаша выиграла по облигациям госзайма. Точную сумму не назову. Но на «москвич» этих денег хватило.

– Отец на фронте погиб?

– В 1943-м. А мы с мамашей всю войну провели в Москве. Она трудилась на швейной фабрике, шила для солдат шинели. Смена растягивалась на 14 часов. Домой возвращалась без сил на опухших от голода ногах. Бесследно это не прошло, годы спустя из-за закупорки сосудов ей ампутировали ногу. Я с 12 лет работал на заводе. До этого мамаша забирала с собой на фабрику. Администрация разрешала приводить детей. Спали на рулонах сукна для шинелей. А во время налетов мальчиков в бомбоубежище не пускали.

– Почему?

– Должны были дежурить на крыше дома и гасить «зажигалки». Лазили по пожарной лестнице, ни черта не боялись. Когда во дворе осколками от зениток убило двух мальчишек, нам начали каски выдавать.

– Как голод пережили?

– Мамаша в день получала 800 граммов хлеба, я – 400. Картофель выращивали. Это сегодня клубни целиком закапывают, а она вырезала ножичком проросший глазок, делила на два-три кусочка – и в землю. Отличная картошка вырастала! Еще у нас была двадцатилитровая банка олифы, которую папаша купил перед войной для ремонта. Горьковатая, зато жарили на ней, в зелень добавляли.

– Животы не крутило?

– Нет. Все-таки в ее основе – льняное масло. Весной, когда снег сходил, рабочих швейной фабрики посылали в Подмосковье. Копать рвы и хоронить солдат. Я с мамашей ездил. Спали на земле у костра – никто не простужался. Там же было много павших лошадей. Отпиливали куски промороженной конины и варили. Вкусно. Кстати, птиц в 1942-м в Москве не осталось. Всех ворон, голубей, грачей съели. И мы с мальчишками их ловили.

– Как?

– У нас в Марьиной роще был элеватор. Птички туда на кормежку слетались. Ставишь сетку, палочку держишь на длинном поводке. Едва зайдут туда поклевать – дергаешь поводок и накрываешь.

– Кошек и собак тоже ели?

– Мы – нет. Но их столько бродило! Когда в августе 1941-го немец близко к Москве подошел, все дунули из города на восток. По Горьковскому шоссе вереницей тянулись обозы. Люди бросали все, в том числе животных. Красивые породистые собаки бегали по городу, дичали. Магазины были открыты, даже ювелирные. Квартиры нараспашку, приходи и живи.

– Самый известный из футболистов-фронтовиков – Владимир Савдунин. Застали его в «Динамо»?

– Конечно. Савдунин – потрясающий мужик. Скромный-скромный. Никогда о своих подвигах не говорил. Чаще отшучивался. Дескать, в танке всю войну просидел. А он разведчик танковой бригады. Брал «языков» за линией фронта, награжден орденами, трижды был ранен. Таких смелых и волевых футболистов я не встречал. Знаете, как он карьеру закончил? Сам мне рассказывал. играли с «Торпедо». Опекать ему поручили молоденького Валю Иванова. Тот весь матч его накручивал. После этого Савдунин в 31 год объявил об уходе.

– Вы от кого-нибудь натерпелись так же, как Савдунин от Иванова?

– На чемпионате мира 1958-го вели у Англии 2:1, и венгерский арбитр Жолт выдумал пенальти в наши ворота. Крижевский сфолил за штрафной. В итоге – ничья и переигровка. Мы победили, но силы были на исходе. Англичане вообще с финальным свистком повалились на газон от изнеможения. Их капитана Билли Райта на руках в раздевалку отнесли. А шведы, наш следующий соперник, в это время отдыхали. И к четвертьфиналу подошли свеженькие. Был у них левый нападающий Скоглунд. Вот с ним намучился. Поначалу никак не мог приноровиться к его финту.

– Какому?

– Швед играл в «стенку» с моей коленкой. Бьет в нее мячом так, чтоб отскочил в нужном направлении. И убегает, пока ты соображаешь, что к чему. Когда я пожестче стал с ним здороваться, эти номера уже не проходили. Но без грубости.

– Неужели?

– Клянусь. На моей совести ни одной травмы. Сколько играл персонально против Миши Месхи – ни разу с его головы волос не упал! Правда, Симонян любит вспоминать, как ранней весной принимали «Спартак». Снег на бровке не расчистили. С Ильиным столкнулись плечом в плечо – Толик ухнул в сугроб.

– А бразильские журналисты говорили, что Марио Загалло облысел после встречи с вами на чемпионате мире 1958-го.

– Да бросьте! Это Пеле должен благодарить Царева за то, что уцелел в том матче. Витюша с нападающими обычно не церемонился. Когда Пеле в Москву приезжал, я так ему и сказал.

– На португальском?

– Через Фесуненко, он переводил. Пеле рассмеялся, закивал: «Да-да, спасибо…»

***

– Вы Месхи вспомнили. Однажды обманули его на поле. Сказали, шнурок развязался, тот поверил. А вы из-за спины выскочили, и в этой атаке «Динамо» забило гол.

– Ну так что ж… Доверчивый оказался. Долго со мной не разговаривал. Потом помирились.

– Еще фокусы придумывали?

– Матч в Ростове. Накануне динамовские дублеры отыграли и отправились купаться. А я на поле возьми да скажи одному чудаку: «Наши ребята уехали. С ними вроде твоя жена, Дон ее попросили показать». Елки-палки, что с ним стало! Не до игры уже, кричит врачу: «Где моя жена? Звони срочно!»

– Вас не дурили?

– Да я ж из Марьиной рощи! Стреляного воробья на мякине не проведешь!

– Марьина роща вашего детства – бандитский район?

– О да! Был неписаный закон. Если незнакомец заходил там вечером за 3-й или 4-й проезд, ему навстречу выбегали мальчики, клянчили рубль. Обычно получали отказ. Следом из темноты выныривали два-три мужичка: «Дядя, зачем ребятишек обижаешь? Тебя же просят – дай рубль».

– Сразу выворачивал карманы?

– Как правило: «Держи на ириски». Но больше рубля не брали. Все по-честному.

– Не вы ли были одним из тех мальчиков?

– Иногда и я. Три ириски стоили 20 копеек. Был у нас в компании одноглазый цыган Тимурьян. Так он что придумал? Покупал в аптеке градусник, разбивал – и ртутью начищал орла трехкопеечной монеты. Она по размеру – как двугривенный, только цветом отличалась. Дальше подходил к торговцу ирисками, клал несколько монеток орлом, выдавая за двугривенные, и уносил горсть конфет. Продавец ссыпал мелочь в лоток, не вглядываясь.

– Вы такие трюки проделывали?

– Ну нет! Это целое искусство! В Марьиной роще жил тогда и Женя Евтушенко, мы дружили. Он футбол обожает, с детства болеет за «Динамо». До отъезда в Америку часто ходил на стадион. Жаловался мне, что его в раздевалку динамовскую не пускают. Когда умер Сталин, мы большой компанией из Марьиной рощи пробирались проходными дворами в Колонный зал. Кажется, Евтушенко был с нами. В центре все улицы перекрыли грузовиками. В районе Пушкинской площади мы встали в длиннющую очередь и потом вошли в Дом союзов.

– Что врезалось в память?

– Тишина. Женщины плакали. Затем так же, проходными дворами, вернулись домой. О знаменитой давке на Трубной и погибших людях я узнал спустя много лет.

– С Василием Сталиным встречались?

– Один раз. С ним в прекрасных отношениях был Крижевский, который до «Динамо» играл за ВВС. Как-то зашел к Косте, он одевается: «Василий Иосифович звонил, просил заехать на Гоголевский бульвар. Давай со мной?» Сталин там жил в двухэтажном особняке.

– Выпить предложил?

– Нет, ограничились чаем. С Крижевским они о чем-то потолковали, меня в подробности не посвящали. Я тем временем разглядывал жену Василия Иосифовича – пловчиху Капитолину Васильеву. Женщина крупная – невысокий, сухопарый Сталин рядом с ней выглядел мальчишкой.

***

– Кто, на ваш вкус, лучший защитник в истории советского футбола?

– Алик Шестернев или Толя Масленкин. Причем Толя был глуховат – последствия скарлатины, которой переболел в детстве. Читал по губам.

– Невпопад?

– Нет, все угадывал. Кричать на поле ему было бесполезно – не услышит. Но не было случая, чтоб Масленкин из-за этого голы привозил. Когда я со «Спартаком» в Австрию отправился, нас вместе поселили.

– Почему со «Спартаком»?

– У них не хватало в оборону человека, и Николай Петрович Старостин попросил Якушина отпустить меня на турнир. Михаил Иосифович разрешил, но с условием: «К Вовке, пожалуйста, без финтов!» «Миша, клянусь», – пообещал Старостин. И действительно, никто переманить в «Спартак» не пытался. Так вот, ночью ложимся спать, говорю Масленкину: «Вырубай радио». А в ответ: «Давай поболтаем. Я радио выключу, но свет оставлю». Иначе как бы он по губам читал?

– Николай Петрович чем удивлял?

– Он одни ботинки носил 45 лет! Лишь в Европе подошвы менял.

– Экономил?

– Нет, у него кость на большом пальце ноги выпирала. Трудно было обувь подобрать. Я когда-то смеялся, а теперь сам новые ботинки еле надеваю. Вечно что-то жмет. Проще в старых.

– Вы всех братьев Старостиных знали?

– Разумеется. И сестру Клавдию Петровну. Тоже спортсменка, красавица. Замужем была за Барсиком…

– Это кто ж такой?

– Играл в «Динамо» центрального защитника, тренером был… как же его… А, Виктор Дубинин! У младшего Старостина, Петра Петровича, к концу жизни возникли такие же проблемы, как у Яшина и моей мамаши, – правую ногу ампутировали по колено. Александр Петрович, рыжий, заведовал Всероссийской федерацией футбола. А Андрей Петрович в сборной занимал должность начальника команды. На чемпионате мира 1958-го с ним забавный эпизод связан.

– Так рассказывайте скорее.

– Играем с Австрией. При счете 2:0 назначают нам пенальти. Качалин, Якушин, Старостин на трибуне сидят. Видят, что Яшин в воротах влево сместился, и прилично. Андрей Петрович ахнул: «Что он творит!» Рванул к Яшину, кричит на ходу: «Лев, поправь позицию!» Тот не реагирует. Буцек разбегается, бьет в открытый угол – и Яшин мяч оттуда спокойно забирает. Клюнул австриец на его уловку. А Старостин на бровке развел руками: «Ну, Лев, ты и дьявол!»

– В книге о Яшине вычитали, что Лев Иванович за рулем вел себя лихо, нередко правила нарушал.

– Не знаю. Я с ним не ездил. У меня своя машина была. Да и не слышал, чтоб Лев в аварии попадал. Вот Валя, жена, когда училась его «Волгу» водить, свалилась в кювет. Ее кто-то узнал и сообщил в Новогорск – мол, сидит грустная на капоте. Льва в тот день с нами не было. А у коменданта базы – ни машины, ни мотоцикла. Только телега с кобылой. На ней и покатили впятером Валю выручать. Оказалось, «Волга» просто съехала в овраг. На веревке вытащили.

– Привязали к оленю на капоте?

– Нет. Тот бы не выдержал. А оленя позже с яшинской «Волги» жулики свинтили.

– Самые удивительные жены в вашем поколении?

– Да много было хороших женщин. В узде ребят держали. Но даже на этом фоне выделялась Аня Рыжкина. Характер железный. Вовка был за ней как за каменной стеной. Наверное, поэтому и прожил до 80 лет. Заводилой же среди жен в «Динамо» была супруга Якушина. Она старшенькая, компанейская – девчата к ней прислушивались. До замужества работала водителем двухэтажного троллейбуса. Вроде бы на маршруте с Якушиным они и познакомились.

– Правда, что Якушин опозданий не терпел?

– Да, с этим было строго. Никогда не опаздывал и другим не позволял. Я как-то перед игрой закопался на базе, выхожу – автобуса нет. Но стояла трехтонка, шофера попросил – он до стадиона подбросил. В другой раз Юра Кузнецов догонял команду на попутке.

***

– Прозвища в вашем «Динамо» были?

– Валерку Фадеева звали Пашка. Где-то услыхали – официанту кричали: «Пашка, подай помидорчик». Так и прилипло. Володька Глотов – Бомба. Очень уж здоровый.

– Он же в тюрьме жизнь закончил.

– Там история другая. В СССР тунеядство было уголовно наказуемо. Глотова отправили на работы в Новосибирск. Прибился к местной команде. Сам поигрывал, в организации помогал. Говорят ему: «Нам бы форму новую. Поезжай в Москву, ты всех знаешь».

– И поехал?

– Ну да. Все купил – и по привычке завернул в «Советский» пообедать. Официант встречает: «О, Вовка, ты откуда?» А все официанты – они же кто были?

– Ворюги?

– Стукачи. На службе находились. Тут же звонит начальнику 63-го отделения милиции: «Говорите, Глотов на перевоспитании? А он в «Советском» обедает!» Приехали, взяли прямо из-за стола – и накрутили срок. За самоволку.

– Убили его какой-то доской.

– Никто не знает. Пропал. У Димы Шаповалова тоже трагичная судьба. Классный был футболист. А в хоккей с мячом играл лучше Маслова.

– Не может быть.

– Точно вам говорю. Якушин с Василием Трофимовым из-за этого разругались. Якушин из хоккея с мячом увел в футбол Шаповалова, Численко, Маслова.

– Так что стряслось с Шаповаловым?

– Что-то бытовое, в семье. Набрали 02, милиция приезжает – а Дима стоит с ножом. Всё. Сел. Хоть вроде бы никого не зарезал. А в лагере сгинул.

– Это как?

– Исчез. Наше руководство вмешалось: «Ищите!» И весной 1976-го в Волге труп всплыл.

– Кстати, 1976-й – последний чемпионский сезон «Динамо»…

– Это «весна – осень», все через пень-колоду. Никому не нужные выдумки. Лично для меня последнее чемпионство – 1963 год. Команда была потрясающая! С 1954-го по 1963-й «Динамо» пять раз выигрывало золото, трижды – серебро и раз – бронзу.

– Уникальный результат.

– «Динамо» вообще общество уникальное. Правильно Путин говорит – 90-летие «Динамо» необходимо отметить достойно. Думаю, Владимир Проничев (председатель общества «Динамо». – Прим. «СЭ») и Сергей Степашин (председатель оргкомитета по празднованию 90-летия общества «Динамо». – Прим. «СЭ») справятся.

– Степашин же вышел из попечительского совета ФК «Динамо».

– Да. Но без Степашина тяжело. Дядька он здравомыслящий.

– Что пожелаете обществу «Динамо» в юбилей?

– Не останавливаться на этой дате. Только вперед! «Динамо» ведь что всегда отличало? Порядок! Приезжаете в любой город страны – где находится стадион «Динамо»?

– В центре.

– Вот! Везде так. На самом удобном месте. И всюду кипит спортивная жизнь. Бог даст и в Петровском парке скоро разруха закончится… Я в «Динамо» с 1950-го. Получается, 63 года. Старше меня, по-моему, здесь уже никого. Может, к юбилею отметят – вместо грамоты конвертик дадут. Грамот-то у меня полный ящик.

– Обязательно дадут.

– Не скажите! Прошел слух, не попадаю в список награжденных. Кто не работает в клубе – награждению не подлежит. Уж не знаю, правда ли.

– Это интервью наверняка прочтет Николай Толстых. Три совета ему.

– Между прочим, Толстых я в 9 лет заметил. Комендант стадиона набирал пацанов с улицы мячи подавать: «Хочешь игру посмотреть? Вставай на бровку!» Этот белобрысый был не такой, как остальные. Все швыряли мячик руками, а он отдавал ногой. И каждый раз точно. Говорю Женьке Байкову, который в школе 1956 год тренировал: «Присмотрись к мальцу». А совет Николаю такой: пусть будет жив-здоров, работает и никого не боится. Главное, чтоб не мешали. А то все кому-то неймется.

***

– За ветеранов вы играли долго и здорово…

– У нас была шикарная сборная ветеранов. Сплошь великие – от Хомича до Стрельцова. Выезды невероятные, порой за 15 дней – 14 матчей! В Южно-Сахалинске на завтрак приносят два ведра с красной икрой, куб масла и горячий белый хлеб. Сальников пару бутербродов съел, больше не лезет. Щеку подпер рукой, расстроился: «Вот куда икру теперь девать? До Москвы не довезешь, испортится…» А во Владивостоке командующий Тихоокеанским флотом упросил сыграть с моряками. В благодарность устроил обед на крейсере, который в бухту войти не мог – такой огромный. Стоял в океане.

– Добирались вплавь?

– На подводной лодке. Тоже экзотика, залезаешь сверху. С нами был пузатый дядечка, председатель московской федерации футбола. И застрял!

– Вот беда.

– Ни вверх, ни вниз. Что делать? Обед стынет! К командующему подошел седой мичман. Что-то шепнул – принесли пузырь шампуня. Облили сверху – он и проскользнул. А обратно уже полуголым вытягивали.

– Об учебе в школе тренеров есть что вспомнить?

– Это было весело. Занимался с нами Ваня Моргунов из «Локомотива». Преподаватель спрашивает на политинформации: «Иван Яковлевич, вы в каком обществе живете?» – «В «Локомотиве»!

Еще он подрядился быть муляжом. На нем мышцы показывали. Раздевался до трусов. Анатомичка в подвале, холодновато. Так он синий весь лежал. Когда в Баку поехал играть, в аэропорту скупил все журналы о моде и кино. Где женщины на обложках. Разложил на базе – ребята подходят, смотрят. Наутро Борис Аркадьев сказал: «В нашу команду приехал Иван Яковлевич Моргунов. Сексуальный уровень поднялся на сто процентов…»

А физиологию и анатомию вел у нас бывший массажист Молотова. Говорит: «Есть должники. Особенно меня возмущает Николай Тимофеевич Дементьев, до сих пор не сдавший кости. На следующем занятии начнем с вас!»

– Это предмет?

– Ну да. И вот Дементьев выходит с портфелем. Достает пакет. Вываливает на анатомический стол кости: «Зинка моя насобирала в мясном отделе. Сдаю…» Ха!

– Самый юморной футболист вашего времени?

– В «Динамо» – Борис Кузнецов. Как-то Блинков, помощник Якушина, его укорил: «Борь, ты бы хоть покороче играл. Что все хлещешь слева направо, «диагонали» запускаешь?» А Боря в ответ: «Подальше ударишь – побольше отдохнешь». Кузнецов с собой возил сапожную ногу, молоток, клещи. Раньше-то шипы набивали. Встает с утра, смотрит в окно – ага, дождь. Готовит одни шипы. Во второй половине дня солнце вышло. Боря вздыхает: «Эх!» – снимает эти шипы, набивает поменьше. И так – всей команде. Ему в радость было.

Однажды он пенальти в свои ворота привез. Подходит начальник команды: «Борис, могли бы поосторожнее сыграть». Кузнецов достает нож, оселок такой. По пожарному шлангу лезвием – вжих, вжих: «Я вам сейчас дам «поосторожнее»…» Ну а в сборной не было человека веселее Бубукина. Артист! Как он в Шанхае нашего массажиста Пашу Мысина разыграл!

– Как?

– В гостинице были необычайно красивые покрывала, расшитые тиграми, львами. Мы с Бубукиным в магазине такие же прикупили. Утром уезжать, шагаем с пакетами к автобусу. Навстречу Паша. Бывший боксер, по имени в сборной он никого не запоминал. Ко всем обращался одинаково – Слоник. Увидев покрывала, спрашивает: «Слоники, чего несете?» Бубукин говорит: «Сказали – можно. Подарок». Массажист полетел в номер. Через пять минут из автобуса наблюдаем картину – бежит с покрывалом, отмахивается на ходу. За ним человек восемь: «Мистер, верните имущество!»

– Бубукин от бывшего боксера не огреб?

– Обошлось. В той поездке по Китаю с нами был Вася Бузунов, лучший бомбардир чемпионатов СССР 1956-го и 1957-го. А у китайцев традиция – перед каждым матчем накрывали в раздевалке стол. Чего только не было – финики, орешки, бананы, сладости, чай в термосах. Те, кто в игре не участвовал, налегали на угощения. Вася тоже чайку попил, закусил от души. В перерыве Качалин неожиданно решил выпустить его вместо Симоняна.

– Тяжко Бузунову пришлось?

– Не то слово. Пыхтел кое-как впереди. Наконец получаем право на штрафной. Вася возле ворот маячит. Китайский защитник вплотную подошел. А росточка он невысокого, Бузунову до плеча не дотягивает. и вдруг китаец падает без чувств. Что такое? Вроде никто не трогал. Зовут врачей. Потом выяснилось – Вася, изнуренный чаепитием, бедному китайцу пукнул прямо в нос. Того волной и накрыло.

***

– Самый мнительный футболист, которого знаете?

– Алекпер Мамедов. Перед игрой стоит у зеркала с открытым ртом: «Горло красное, надо гранат скушать». Ладно, скушал. Доктор смотрит: «Ох, какое хорошее горло. Все прошло». – «Вот! Я и чувствую себя по-другому!» Посмеивались над ним… Много интересных людей прошло через «Динамо». Иван Мозер, например. Наполовину венгр, русский язык плоховато знал. Двое ребят стоят на поле – Мозер кричит: «Вы, трое, идите ко мне». Или жалуются ему на тренировке: «Что-то ногу тянет…» А Иван Иваныч: «Еще потяни и беги!»

– Адамас Голодец тоже человек своеобразный.

– Технарь. Игрочка у меня увел.

– Не последнего?

– Рассказываю. Работал я в Вологде, на турнире приглянулся нападающий из Воронежа. Послал помощника к нему домой, с мамой знакомиться. Папа с ними не жил. Привезли этого 17-летнего в вологодское «Динамо», и он в каждой игре забивает! Правда, исключительно правой ногой. Левая как чужая. Я у него правую бутсу отнял, оставил в носке. Так тренировался. Левую настолько подтянул, что с тех пор этой ногой забивал больше.

– Интригуете. О ком речь?

– Саша Бородюк! Отыграл у меня года два – и Голодец приезжает в Вологду. Начинает скорбно: «Я к тебе, Петрович, за Сашкой…» Прошу – не трогайте парня в середине сезона. Осенью сам в Москву привезу и отдам. Адамас на меня смотрит: «Ничего ты, Петрович, не видишь. За Бородюком из пяти команд ходят, преследуют его. Ты приглядись, гурьба…»

– В самом деле, не замечали?

– Нет. После этого начальник уголовного розыска выставил сторожей в общежитии, где жила команда. И к Сашке приставили охрану – женщин-милиционеров. Одна – будто дворник в фартуке, вторая уборщица с лестницы. Третья еще кто-то. И все успокоилось. А вскоре Голодец увез его в Москву.

– В Вологде доигрывал Владимир Ларин – обладатель страшнейшего удара в советском футболе. Однажды так приложился со штрафного, что выбил окно в здании местного КГБ. Оно было рядом со стадионом.

– Немного не так. Управление КГБ находилось с другой стороны. А вынес он окно в жилом доме, четырехэтажном. Как игра – там все выходили на балкон. И тут Ларин заряжает! Чуть голову кому-то не снес. Мяч выбил окно в кухне, пролетел через комнаты, вынес раму и упал в речку.

– Вы и в Махачкале тренировали. С Расулом Гамзатовым познакомились?

– Конечно. Он футбол любил. Рядом со стадионом парк, и там домик Гамзатова. На втором этаже у него обеденный стол был размером с комнату. Одиннадцать метров в длину! Точь-в-точь такой же я видел в Дигоми у Месхи. Дубовый, толстый и скатерть не нужна. Его коньяком, кажется, натирают, – блестит и пахнет.

– Мухи кружат.

– Ни одной! Я поразился, спрашиваю: как же? А они в центр стола кладут разломанный стручок горького перца. И все, ни мух, ни ос. Гамзатов – прекрасный человек, но перебарщивал с напитками. За день флакончик 0,7 убирал.

– Коньяка?

– Да, «Лезгинку». Темный, концентрированный, в пузатой бутылке. К этому коньяку очень серьезно надо подходить. Я с Гамзатовым тягаться не мог. Помню, уезжал, так председатель общества «Динамо», олимпийский чемпион по вольной борьбе Абдулбеков говорит: «Возьми рыбки с собой». И Гамзатов пришел меня провожать: «Я тоже Вовке рыбы приготовил». Повезли на «каблучке» в аэропорт. Открыли багажник – боже мой, в нем как дрова эти осетры навалены! Толщины необыкновенной. Их и не донесешь. Одного положил на плечо, потащил в самолет. Остальные обратно поехали к Гамзатову.

***

– Давайте о семье вашей поговорим. Дети есть?

– Две дочки, Анастасия и Вероника. Старшая, Наталья, ушла из жизни в 43 года.

– Младшей дочери сколько?

– 25.

– Ух.

– Так у меня второй брак. Женился на молоденькой.

– Почему с первой женой развелись?

– Позвали в Вологду работать. А она ехать со мной не захотела.

– Вам было лет пятьдесят, когда встретились со второй женой?

– Даже больше. Ей – чуть за двадцать. Она вологодская. До сих пор на «о» напирает: «хОрОшО-тО хОрОшО, да дОрОгОватО…» А я, ребята, сейчас как Бекхэм.

– В смысле?

– Бегать не бегаю, но хожу. Бекхэм в «ПСЖ» подрядился, играет задаром. Я еще в «Милане» на него смотрел – пешком по полю передвигался. Ауты бросал да угловые подавал. Считай, команда выходила вдесятером… А недавно я критический момент пережил.

– Что такое?

– Менял тазобедренный сустав. Проничев помог, связался с лучшими врачами. Операцию делали под наркозом, мышцы расслабились, и между ними попала тонкая кишка. Анестезия отошла, мышцы напряглись – и зажали. Кишка вообще отказала. Вызвали из Склифа лучшего хирурга Ермолова, тот лично разрезал, все выправил. А когда сердечко схватило, меня в Боткинской подлатали: «Владимир Петрович, навозику подбросим – и будете в порядке». Теперь уж действительно все хорошо.