Весёлый генерал с грустными глазами

«Спорт-Экспресс», 19.09.2001

В конце января 98-го я встретил у служебного входа заснеженного футбольного манежа ЦСКА Давида Кипиани. И удивился, почему он не остается на открытие Кубка Содружества и на вечерний матч с участием московского «Спартака».

– Несчастье, Леня, случилось, несчастье… Ахалкаци умер, – беспомощно развел руками Кипиани. – С ума сойдешь. Человек прилетает из Тбилиси в Москву на турнир, и в машине по дороге сюда у него останавливается сердце. В общем, не до футбола мне сейчас. Понимаешь?..

Идти на игру мне тоже расхотелось: Нодара Парсадановича я знал давно, и по внутренним ощущениям казалось, что мы испытывали друг к другу взаимное уважение и симпатии. Искренне посочувствовал Кипиани, у которого в глазах стояли слезы. Но в тот момент я и представить себе не мог, что пройдет каких-то два с половиной года, и за рулем автомобиля, только не в Москве на Ленинградском шоссе, а на трассе, ведущей из Кутаиси в Тбилиси, не выдержит сердце у самого Дато, как называли его близкие.

ПЕРВАЯ СКРИПКА

Старожилам футбола, где бы они ни жили, не надо объяснять, что значил для Грузии Кипиани: они скорбят сегодня вместе со мной. А тем, кто о футболе знает лишь понаслышке, могу сказать: Кипиани для Грузии – без преувеличения то же самое, что Пеле для Бразилии, Кройф для Голландии, Марадона для Аргентины и, наконец, Яшин – для России.

Яшин и Кипиани играли в разные времена. Но оба в роскошном первенстве Советского Союза. Тогда никому и в голову не приходило сравнивать его по уровню и накалу страстей с английским или немецким, французским или итальянским. Не только потому, что мы почти ничего о них не ведали, сколько потому, что целиком и полностью были увлечены своим чемпионатом. Соперничеством не только клубов, тренеров, бомбардиров, но и футбольных школ – московской, украинской, грузинской, армянской, узбекской, литовской…

Опять-таки болельщики со стажем, не сомневаюсь, согласятся со мной, а молодые, надеюсь, поверят на слово, что «Интер», «Ювентус» и «Рома» с их различной тактикой и манерой ведения игры просто братья-близнецы в сравнении со «Спартаком», киевским «Динамо», тбилисским «Динамо», «Араратом», «Пахтакором» и «Жальгирисом» прошлых лет. В игре этих шести советских клубов обнаруживалось, однако, существенное сходство: высочайшее индивидуальное мастерство исполнителей. Во всем остальном – сплошные различия. Если бы даже игроки команд выходили на поле в одинаковых футболках, мы бы ни за что не спутали одну с другой.

Но самой узнаваемой командой во все времена оставалось тбилисское «Динамо». В его неповторимом почерке просматривались черточки бразильского, итальянского, испанского и французского футбола одновременно. Между тем, в тбилисском «Динамо» за все годы его существования, за редким исключением (его обычно составляли осетины и абхазцы), вы встретите лишь грузинские фамилии. Специально этот вопрос не изучал, но исходя из того, что в роли тренеров «Динамо» выступали Гавриил Качалин, Вячеслав Соловьев, Михаил Якушин, пришел к выводу, что ответ на него кроется вовсе не в том, что в ЦК Компартии Грузии хотели видеть в главной команде республики только «своих». Просто этих «своих», играющих в футбол и стремящихся в «Динамо», было настолько много и настолько они были незаурядны, что никакой необходимости в москвичах, минчанах или ташкентцах не возникало.

Каким же надо было обладать талантом и трудолюбием, чтобы не просто выдержать конкуренцию одареннейших земляков, на которых всегда была богата грузинская земля, но и стать первой скрипкой в этом звездном оркестре!

СОРВАННАЯ ИМПРОВИЗАЦИЯ

Теперь вам легко догадаться, какую пламенную любовь испытывали жители Грузии к Давиду Кипиани. Пример у меня перед глазами. Однажды мы вместе с Геннадием Логофетом, защитником московского «Спартака», который как игрок отдал этому клубу 15 лет, провели выходной день в Тбилиси в компании с Кипиани. У нас была намечена культурная программа, в которую входили: а) посещение филармонии, где выступал знаменитый джазовый пианист Леонид Чижик; б) разговор о развитии футбола в Грузии с секретарем ЦК Компартии Грузии по идеологии. Программу удалось осуществить на 50 процентов. Едва мы переступили порог филармонии, как перед нами, словно из-под земли, вырос ее директор: «Если дорогой Дато и его столичные гости хотя бы на пару минут не зайдут ко мне в кабинет, то кровно обидят», – заявил он, напомнив популярный персонаж из «Кавказской пленницы». Со всеми вытекающими последствиями. Вслед за нами в кабинет вошел официант с ящиком (!) шампанского. Когда же мы с «некоторым опозданием» все-таки попали в зрительный зал, он взорвался такими аплодисментами, что они заглушили импровизацию Чижика. Пианист, взглянув на публику, оторопел от ужаса: в сторону сцены уже никто не смотрел – все взгляды были устремлены на Кипиани.

Беседы о развитии футбола в республике с секретарем по идеологии, увы – или к счастью, – не получилось, ибо, сидя за кавказским столом в пригороде Тбилиси, он произнес около 30 традиционных грузинских тостов, а рассуждать о футболе в присутствии «лысого генерала» (так называли Кипиани англичане), видимо, постеснялся. Дато лишь пришлось ответить на множество вопросов партийного лидера, который, затаив дыхание, прислушивался к каждому слову лидера футбольного.

А рассказывать Кипиани умел. Именно от него я узнал, как в Австралии, куда тбилисские динамовцы отправились вместе с московскими, в бассейне отеля Дато, беспомощно размахивая руками, пошел ко дну. Ребята, сидевшие на бортике, решили: утренний розыгрыш. Первым понял, что ситуация нешуточная, Манучар Мачаидзе. Кипиани он спас. А вечером – не поверите! – капитану тбилисцев пришлось нырять уже за Алексеем Петрушиным, одноклубником из столицы.

– Только вот медали «За спасение утопающего» Мано до сих пор не удостоился – скорее всего потому, что спас нас за пределами СССР, – рассмеялся тогда Кипиани, закончив свой очередной незабываемый рассказ из жизни футболистов за пределами зеленого поля.

МОНОЛОГ

Дато дирижировал любой компанией, оставаясь ее душой от первого до последнего тоста, так же искусно, как партнерами во время игры.

«…Голландец Кройф со своей внешне вольной, но внутренне обоснованной и строгой игрой, возбудил желание ему следовать, – писал Лев Филатов. – Только оказалось, что его «монолог» мало кому по плечу. Передвижение по всему полю – лишь наружная примета, суть была в удивительном понимании игроком всего происходящего и умении сделать все, что необходимо. Кипиани оказался из тех немногих не только в нашем, а и в мировом футболе, кто сумел предложить собственный вариант «монолога». Точные повторы в таких случаях не то чтобы невозможны – они сковывают, оборачиваются школярством, а то и карикатурой. Игрок широкого профиля – назовем это так – был вытребован, вызван на поле вновь открытыми возможностями футбола, стал приметой команд высокого класса. Кипиани не подражал, он самостоятельно пришел к мысли, что способен осовременить, обогатить, двинуть вперед игру своего клуба. И исходной его позицией стала середина поля…»

Да, Дато был щедр на пасы короткие, длинные, на ход и в ноги – с этим занятием десятый номер тбилисцев справлялся ювелирно. Но кроме того, что случается довольно редко, он был наделен и качествами истинного бомбардира: недаром со 115 мячами Кипиани вошел в клуб Григория Федотова. Причем голы забивались им в столь же изящной и непринужденной манере, как и делались передачи. Юлы на любой вкус, в том числе и самых придирчивых футбольных гурманов.

Меня это никогда не удивляло, поскольку Дато еще во время нашего давнишнего знакомства признался, что в детстве старался подражать легендарному левому крайнему тбилисцев Михаилу Месхи. И даже карьеру начал в роли форварда как раз на левом фланге. При этом очень сожалел, что любимец публики Месхи слишком рано, в 32 года, завершил выступления в большом футболе. Тогда Дато, конечно же, не думал, что ему самому из-за очередной серьезной травмы придется повесить бутсы на гвоздь в 31.

ЛУЧШИЙ В СТРАНЕ

А в 27 его признали лучшим футболистом страны. Это был как раз тот сезон, когда в Милане на стадионе «Сан-Сиро» Дато забил единственный победный гол в ворота «Интера».

– Я хорошо помню, как это произошло, – рассказывал мне вчера Геннадий Логофет, присутствовавший на матче. – Опытнейший защитник «Интера» Факкетти заигрался с мячом перед штрафной. Кипиани «обокрал» его, вышел один на один с вратарем и хладнокровно отправил мяч в сетку… Мне и самому доводилось играть против Кипиани. Умный, тонкий был футболист – с таким защитникам справиться нелегко. А в преддверии чемпионата мира-82 в Испании мы с Владимиром Федотовым уговаривали главного тренера сборной Константина Ивановича Бескова попробовать хотя бы в товарищеском матче диспетчерский тандем Кипиани – Гаврилов. Дескать, мозговой потенциал команды увеличится в два раза. Однако Бесков считал (и в этом его поддерживал Валерий Васильевич Лобановский), что два одноплановых игрока – слишком большая роскошь для команды. Предпочтение отдали Гаврилову.

Между тем и около двадцати лет назад, и сегодня Бесков воздавал и воздает должное Кипиани:

– Это очень большой игрок и очень хороший человек. Эрудированный, великолепно говорящий по-английски. С тех пор, как Кипиани покинул поле, утекло немало воды. Но без таких игроков, как он, футбольная команда немыслима. Я только что отослал телеграмму в тбилисское «Динамо», в которой выразил соболезнование работникам его родного клуба. Ужасно сожалею, что как тренер он не успел сказать своего последнего слова.

Дато не раз выходил на поле в составе сборной Бескова и сборной Лобановского вместе с полузащитником киевского «Динамо» Леонидом Буряком.

– Играть с Кипиани было одно наслаждение, – вспоминает Буряк. – Это настоящий мастер. Мы понимали друг друга с полуслова. Конечно, ему было непросто на тренировках у Лобановского – там же совершенно другая работа по сравнению с той, к которой Дато привык. Но он, стиснув зубы, трудился до седьмого пота и преодолевал самого себя. Мы были друзьями, и, поверьте мне на слово, он был золотой парень. И у меня дома в Киеве, и у него в гостях в Тбилиси, да и вообще, где бы мы ни встречались, Дато всегда производил впечатление весельчака и балагура. Только глаза у него были грустные. А по моему поводу он любил пошутить: «Ты самый техничный футболист из русскоязычного населения, который в этом компоненте, как ни странно, не уступает даже нам, «итальянцам»… Я не спал сегодня всю ночь. И все это время думал о том, почему так несправедлива устроена жизнь, почему так рано обрывается она у таких замечательных ребят, как Дато.

Минчанин Вадим Жук провел как арбитр международной категории не один матч с участием тбилисского «Динамо» времен Кипиани – и игрока, и тренера:

– Мне кажется, излишне говорить о том, какой первоклассный это был игрок. Я же хочу отметить его отношение к судьям, партнерам и соперникам, в которых проверялись и корректность, и выдержка. Кипиани был воспитанным человеком. Против него нередко применялись запрещенные приемы, но на моем судейском веку он никогда не отвечал грубостью на грубость. А наказывал соперника голами. Я ни разу не предъявлял Кипиани красную карточку. Да и желтую тоже что-то не припомню.

СЛЕЗЫ ЧИВАДЗЕ

Я долго не решался позвонить в Тбилиси. Потому что отчетливо сознавал, что кто-то из друзей Дато, из тех, с кем он плечом к плечу сражался за победу, будет не в состоянии вымолвить ни слова. И действительно, когда я позвонил Муртазу Хурцилаве, то услышал в трубке рыдание… И Александр Чивадзе, прежде чем начать взволнованный монолог, тяжело вздохнул и признался, что у него по щекам текут слезы:

– Мы потеряли человека, с которым связаны все достижения тбилисского «Динамо». Но Дато был велик не только этим. Чем футбол красив, ради чего народ ходит на него, – все это было в Кипиани. Я не знаю города, где бы у него не было страстных поклонников: его любили, как родного, и в Москве, и в Киеве, и в Ташкенте, и в Ереване… Ведь Кипиани – это достояние не только Грузии, но и всего бывшего Советского Союза.

– Дато по манере игры сравнивают с Кройфом, – продолжал Чивадзе. – Уместное сравнение. Кстати, для него Кройф был идолом. Я помню, в 74-м, во время чемпионата мира в Германии, Кипиани был травмирован и уехал в Ужгород, потому что в этом городе можно было смотреть все матчи чемпионата. Он заметил, что Кройф был на поле, по существу, играющим тренером. И со временем сам взял на себя эту нелегкую ношу. Я даже не могу выделить какой-то один из его матчей – у него не было провальных игр. Только блестящие. Такие, как с «Фейеноордом», с «Вест Хэмом», с «Карл Цейссом», когда в 81-м мы выиграли Кубок кубков…

А я вновь вспомнил, как встретил Кипиани в день кончины Нодара Ахалкаци. Тем, что он стал таким игроком, Кипиани, по его словам, был обязан именно Ахалкаци, который в 76-м пришел в тбилисское «Динамо» и нашел для него место «под нападающими». Они и прежде вместе работали в одной команде, только в тбилисском «Локомотиве», и уже тогда Кипиани говорил об Ахалкаци: «Это мой учитель, мой второй отец».

Страшно подумать, но теперь нет среди нас ни учителя, ни его самого выдающегося ученика… Дато наверняка бы смутился, если бы прочитал эти строки. Как смутился однажды, когда с удивлением узнал из одной газеты, что владеет английским настолько здорово, что произведения Шекспира читает в оригинале. На следующий день позвонил мне и попросил:

– Напиши, пожалуйста, что и «Гамлета», и «Ромео и Джульетту», и «Короля Лира» я действительно читал. Но только в грузинском или русском вариантах. Осилить Шекспира с его сложнейшим языком даже англичанам далеко не всем под силу».

Я так и написал, потому что ему не нужно было лишней славы – у него ее было и так предостаточно. Ведь Кипиани был всеобщим любимцем такой огромной и многонациональной страны, как Советский Союз. Впрочем, почему был…