Тот, который не уехал

«Спорт-Экспресс», 07.02.2003

Когда-то он был очень знаменит. Его приглашал последний советский генсек на кремлевский прием. Он получал значок «змс» с золотой олимпийской медалью – и наверняка думал, что продолжаться такое будет если не вечно, то долго. Но слава прошла. Общее обожание – тоже. Травма. ЦИТО. Конец карьеры. И начало новой жизни…

ЦИРК

– А ведь могли бы вы, Виктор Васильевич, прошлый год отработать главным в «Факеле». Что не сложилось?

– С тамошним президентом, Эдуардом Саенко, не нашли общих точек в плане… Да всего – начиная от подготовки и заканчивая селекцией. Столкнулся в Воронеже с людьми, каких никогда в жизни не видел. Футбола не понимают. Какие-то дикие «нетрадиционные» методы – то на ролики команду поставят, то в боксерские шлемы вырядят: «Никто такого не делал, мы первопроходцы…» Жалко было ребят, которых я привел в команду и которые такое увидели на первой же тренировке. Саенко на поле вышел, начал показывать, как правильно мяч останавливать. Мне что, поддакивать? Себя на смех выставлять?

– И как же он предлагал останавливать?

– Накати, говорит, мяч на ногу. Я пасую, он ногу выставляет – и мяч о вторую ударяется. Смысл такой: если одной ногой не остановишь, то другая поможет… Ребята на меня смотрят: «Виктор Васильевич, вы нас куда привезли?!» С первой же тренировки я из зала ушел, переоделся – и в Москву. Хотя поработать в Воронеже хотелось – условия прекрасные, база… Все там знаю, сам когда-то в «Факеле» играл. Потом уже работал в «Химках» вторым тренером, с «Факелом» сыграли – ко мне тамошние ребята подходят: «Да-а, Виктор Васильевич, такое только в кошмарном сне увидишь!» Устроили, рассказывают, в Португалии совместный сбор – «Факел» и женская команда «Энергия». Саенко заставил девчонку показывать, как надо мяч останавливать. И кому? Щеголеву, который за «Спартак» в Лиге чемпионов играл?

– За те деньги, что в Воронеже платят, могли бы потерпеть.

– Мне предложили зарплату 3 тысячи долларов. По меркам первой лиги – деньги небольшие.

ВЛАДИМИР

– Правда, что когда-то вы были главной надеждой легкой атлетики Владимирской области?

– Это громко сказано, хотя призером области в беге на 100 метров был. Но тянуло в дворовый футбол. Поселковая команда чемпионат Мурома выигрывала, три года подряд на зональные турниры «Кожаного мяча» ездила.

– И доигрались до владимирского «Торпедо»?

– Где поначалу ходил в отстающих – футбольного образования не хватало. А состав во Владимире был приличный – москвичи в возрасте, но с именами. Николай Кузьмин у нас доигрывал, нынешний директор торпедовской школы, Тукманов… Юлыгин, тренер, обожал с молодыми возиться, он и помог на ноги встать. Через год-другой уже ездил я на «Переправу» со сборной России. Анзор Кавазашвили ее тренировал. Я тогда не защитником был – правым нападающим! Забивал немного, мяча 2-3 за сезон, зато передач море делал… Но если забивал, то изумительные! Помню, передача зависла на линии штрафной – я в те годы по мячу-то нормально не бил, а тут с лета попал в дальнюю «девятку!» В высшей лиге за столько лет всего один забил – «Черноморцу». Тоже чудной – ка-а-к дал метров с сорока…

– Как вас столица приметила?

– «Переправа» – вроде рынка, все селекционеры съезжались. Оттуда через Москву домой возвращался, и прямо в аэропорту «Торпедо» перехватило. Отвезли в клуб, посадили перед чистым листом – пиши, мол, заявление.

«ТОРПЕДО»

– Команда непростая.

– Потрясен был! В Симферополе живьем увидел Гришина, Храбростина, Сахарова, Филатова, Юрина по прозвищу Матрос… Сидел с ними за столом – руки тряслись! Надо было соль ножичком взять, так до тарелки донести не мог. Они смеялись: «Расслабься…» 19 лет, аппетит хороший – торпедовским ветеранам после нагрузок есть не слишком хотелось, так они мне свои порции отдавали, а уж я-то все сметал… Матчей семь за дубль отыграл – и выпустили меня против ЦСКА на Песчанке в основном составе. Выиграть-то выиграли, но в той игре шнурки у меня порвались – бегу к бровке, мне новые дают. А у меня руки трясутся, вставить не могу! Тогда Миронов, авторитетнейший человек, нагибается и сам мне эти шнурочки заправляет… А тот сезон неудачно «Торпедо» отыграло, чуть не вылетели. Салькова в отставку отправили, Иванова поставили. От ребят, Сальковым приглашенных, начали избавляться. Мне Иванов четко сформулировал: шансов заиграть мало. С неважнецким настроением я после того разговора домой возвращался… Только тем утешался, что приглашений хватало.

– И с Москвой запросто готовы были распрощаться?

– А что меня с ней связывало, с Москвой? Холостой, жил в торпедовском общежитии на Трофимова – в любой момент мог сорваться. Весело жили, с удовольствием те времена вспоминаю. В «Торпедо» разговоры ходили об однокомнатной, но с приходом Иванова все разговоры притихли.

– Кто звал?

– «Факел», «Шинник», «Кубань». Я даже съездил в Краснодар, провел предсезонку, но город «не показался». Как ни упрашивало начальство остаться, взял тихонечко билет на самолет, слова никому не сказал – и в Воронеж…

– И думать не думали, что будете капитаном сборной?

– Трудно было представить… Хотя в сборную Малофеев пригласил из Воронежа, из первой лиги. С ГДР должны были встречаться. А накануне «Факел» с Кутаиси играл, и мне колено пробили. Только за тем в Новогорск съездил, чтобы Мышалов мои швы осмотрел и сказал: «Играть не может…» Зато поселили в номер к Олегу Блохину – представляете?! Я же только по телевизору его и видел! И еще событие – майку с гербом мне выдали. Но не верилось, что Новогорск, сборная, майка – это все для меня.

ПРИЗЫВ

– Какое впечатление на вас произвел Малофеев?

– Тогда мы даже не познакомились. Это произошло позже, когда в Воронеже у меня «армейский вопрос» встал… 27 лет, все отсрочки позади. И решили меня тихо спрятать в одну воронежскую часть. Присягу принимал в кабинете у командира. От ЦСКА прятали, но тут «Динамо» прознало, что я по их линии числюсь, во внутренних войсках, – и отреагировало директивой: немедленно в самолет! Хотели с базы забрать – пришлось через запасной выход бежать… Но я ведь уже присягу принял! Военные сказали: «Плохо кончится…» И первый секретарь обкома не помог. Дали мне билет до Москвы, двух милиционеров, чтобы не сбежал дорогой, – и вперед.

– Что же вы так в «Динамо» не хотели?

– Семья – в Воронеже, платили неплохо, все устраивало! Да и неизвестно было, в «Динамо» я попаду или рядовым в войска. Все на уровне разговоров: «Может, «Динамо» тебя заберет. А может, и не заберет…» Три дня держали на Преображенке, в части. Потом подъезжает к воротам «Волга» – и вылезает из нее Эдуард Васильевич. «Ну что, – говорит, – согласен играть в «Динамо»?» – «Всю жизнь мечтал, – отвечаю. – Только вытащите меня отсюда: больно уж непривычно с красными погонами ходить».

– Поладили?

– Мне с Малофеевым в радость работалось. Не заскучаешь. Умел человек команду встряхнуть, а уж она результат давала. Мог вместо установки притчу выдать: «Идет по джунглям стая павианов. Впереди вожак. Сбился с дороги, стая за ним и – с обрыва. Все погибли…» Смысл такой – в команде должны быть лидеры, но такие, чтобы «вели в правильном направлении». Но команду такое в самом деле заводило… Особенно, когда стихи Малофеев читал.

– Дошли мы с вами до «Динамо», а о «Факеле»-то забыли. О команде, где один Пимушин чего стоил.

– Большой игрок! Такие наперечет были, но сгубило его собственное отношение… Когда нормально к игре готовился – не остановить было, народ «на Пимушина» ходил. Как бежал, как с мячом обращался, какой удар с левой… В «Торпедо» перешел – в пяти матчах сразу три гола положил. «Спартаку», Дасаеву! А потом «звездную» поймал… Еще Крестененко у нас был одареннейший игрок. Не помните? На Кубке «Спартаку» в четвертьфинале три забил!

– Тогда и народ в Воронеже ночами за билетами выстаивал.

– Особенно в 84-м, когда мы в высшую выкарабкались. За сезонными абонементами с ночи очередь занимали, заборы жгли, чтобы не замерзнуть у касс… До сих пор вспоминают, как в 84-м мы на Кубке «Спартак» – 2:0 обыграли. Шесть раз тот матч по воронежскому телевидению показывали «по просьбам трудящихся»! Стадион 17 тысяч вмещал – а заявок было на 250 тысяч! Мне по городу пройти почти невозможно было: узнавали.

ТРИУМФ-88

– До Олимпиады мы в Индию отправились, на турнир памяти Неру. Бышовец меня пригласил. Он футболистов как подбирал? Пусть в ущерб игровым кондициям, но главное – чтобы человек в коллектив вписывался. В психологии изумительно разбирался, чувствовал каждого человека… Но дисциплина железная. В итоге сложилась команда, которую и тренировать-то не сильно надо было. Тактикой, конечно, занимались – но больше на тренерском чутье выигрывали. И дух у той сборной был: за два года полсотни матчей отыграли, и ни одного поражения!

– Но Олимпиаду вы открыли нулевой ничьей с корейцами…

– Блин комом вышел. Сами понимаете – накал, первая игра, волнение… Все наложилось. Слабо сыграли. А следующий матч – с Аргентиной. Вам, наверное, не надо представлять Аргентину? У нас одно очко. И задача – выходить дальше. Что делать? Собрались всей командой, сели: «Ну что? Чемоданы будем паковать или выводы делать?» В итоге Аргентину по всем статьям обыграли: вели – 2:0, в самом конце чуть ошиблись, пропустили… И почувствовали: на этой Олимпиаде обыграть можем кого угодно.

– Разговоры один на один Бышовец с вами вел?

– Он это активно практикует. Что ни сбор – по отдельности вызывает, расспрашивает…

– А игрок-то любит, когда с ним разговаривают.

– Конечно, любит! Да с Бышовцем вообще приятно поговорить на любую тему. У Федорыча всегда дверь открыта была. «Можно к вам подойти?» – «Пожалуйста!» Пообщаешься – и как-то легче на душе становится…

– Годы спустя отношение к Бышовцу не изменилось?

– Еще теплее стало. И раскрепощеннее. Раньше, как ни суди, он был тренер, а я игрок…

– Тогда, в Сеуле, показалось: невозможное сделали?

– Мне, наоборот: ну выиграли и выиграли… Это сейчас об этом так вспоминают, потому что сборная давно ничего не выигрывала. Выбраться-то на Олимпиаду никак не можем. Уж выиграть ее никто и не просит, хоть бы поучаствовать…

– А Лобановский как-то сказал, что на Олимпиаде-88 не футболисты играли, а парикмахеры.

– Прекрасно помню. При том, что были там и Клинсманн, и Бебето, и Ромарио… Знаете, почему он так сказал? У них с Бышовцем постоянные трения были. Люди знающие сразу отреагировали: «Какие парикмахеры? Где?» На тогдашний состав итальянцев хотя бы посмотрите…

– А Гаджиев тогда в олимпийском штабе был тихим «научным работником»…

– Ну да… Он вообще человек «негромкий», Муслимыч. В том штабе люди славно друг друга дополняли. Но ни я, ни кто-то из ребят представить себе не могли, что когда-нибудь Гаджиев начнет сам успешно тренировать. Думали, он только высчитывать может что-то, графики чертить – кто сколько в этой зоне пробыл, сколько атак провел, какие «технико-тактические»… А видите, как вышло? Я смотрел на «Анжи», когда они только в высшую лигу вышли. Поразительно! Такая дисциплина – и в кавказской команде! Это очень непросто…

– Бышовец после Олимпиады говорил: «Трудно было представить, что кому-то можем проиграть». Подписываетесь?

– Когда проигрывали итальянцам в полуфинале минут за 12 до конца, все равно чувствовалось, что должны сравнять. Нагнетали, нагнетали… Дух-то за два года существования команды выработался. И никакой паники.

– И, наверное, впервые в истории нашу сборную так потрясающе судили.

– Да! Никакой предвзятости – даже в финале француз пенальти поставил без всяких проблем, хотя бразильцы и спорили. Я специально потом тот момент смотрел – Михайличенко через бедро бросили. Четко. А еще до этого мы кому-то аж два пенальти в одном матче били.

– Часто смотрите кассету с теми матчами?

– Посматриваю. Интересно – ребята такие молодые, я с капитанской повязкой, форма чудно смотрится… В какие-то моменты думаю – здесь вот надо было по-другому сыграть. Сразу вспоминаешь, что крикнул в каком-то эпизоде. И мысленно – снова там, на поле… Смотрю момент, когда Риццителли бил наверняка, а Харин взял каким-то чудом. Как бразильцам – 0:1 проигрывали, у них еще моменты были. Забили бы, громадные были бы у нас проблемы отыграться… А какие шансы уже мы в дополнительное время не использовали! Лютый, Михайличенко, Юра Савичев… Бразильцы вперед понеслись, им терять нечего. Забей мы – и все бы закончилось.

– Как Харин в финале на Кеташвили орал, помните?

– Кто ж такое не помнит? Хотя там кричали постоянно… Когда он Кеташвили матом на всю страну обложил, вы про тот момент? Матч, как мы после узнали, показывали по техническому каналу, без комментария, а за воротами микрофоны стояли. Но мы-то об этом понятия не имели! И, конечно, весь наш мат шел в прямой эфир… Здесь, когда вернулись, резонанс большой был.

– Серьезно?

– Еще какой! Устроили собрание… На адрес «Динамо» пришло письмо от учительницы: «Мы смотрели матч всем классом, и все это в эфире…» К Димке-то Харину эти микрофоны ближе всех стояли, нас в поле не слишком слышно, а его «рабочий подсказ» во весь голос шел. На том собрании вопрос встал: чуть ли не «заслуженного» с Харина снимать. Это же неправильно! Это Олимпиада, последний шанс для каждого! Харин сам мне потом говорил: «Я там ложился, кровь проливал, а с меня «змс» снимут за то, что ругнулся…»

КРЕМЛЬ

– Кстати, когда вам значки «заслуженных» вручили?

– На следующий день после финала. Там же, в Сеуле. Приехали мы в Олимпийскую деревню, в дом сборной СССР – там каждое утро линейка, чествуют чемпионов по всем видам. Нам тоже лавровые венки повесили, ленты, значки с удостоверениями раздали… Видимо, заготовлен был комплект.

– Накануне футбольного финала Олимпийская деревня другие победы праздновала. Как же вы готовились?

– А никак! Утром накануне финала Бышовец привез нас в Олимпийскую деревню из Пусана на автобусе. Поспали, пообедали, спускаемся вниз – а там шум, гам! Народу – не протолкнуться! Кто празднует, кто уезжает… Бышовец устраивает собрание: «Ребята, здесь интернациональный разврат, нам не дадут подготовиться!» Прыгаем в автобус и уезжаем в порт. На теплоход наш, «Михаил Шолохов». Там в каютах расселились по два человека – и спокойно готовились… Разминались на палубе. До стадиона час с лишним – смысла ездить не было. Палубу сеткой обтянули, чтобы мяч в море не улетал, и играли в теннисбол. Резвились. 10 футболистов на одной половине, 10 на другой – и мячик лупили…

– А что потом на теплоходе творилось, когда финал выиграли?

– Кстати, ничего особенного! Устроили праздничный ужин, руководство нам шампанское выставило. Выпили, друг друга поздравили. Ансамбль «Зодчие» был, Винокур – закончилось все концертом.

– Неужели не напились?

– Ну как – в меру… Нам с Анатолием Федоровичем вообще в Москву наутро улетать надо было. Ему как тренеру, мне как капитану. На торжественной линейке в Шереметьеве выступать…

– Что за «линейка»?

– Прилетел «олимпийский» самолет, в нем мы с Бышовцем, гимнасты, Сальников, Сабонис… Баскетболисты тоже ведь выиграли первую Олимпиаду за 16 лет. Сколько нас народу в Шереметьеве встречало! А команда наша тем же вечером прилетела.

– И потом вас повезли на встречу с Горбачевым…

– Нет, это позже было, к концу года ближе. Звонит мне домой Сальков: «Виктор, прилетел президент Бразилии, в честь него ужин – ты должен присутствовать». Шутите, отвечаю. Для меня это шок был: президент! Кремль! Возразить нечего, за последнее цепляюсь: «Мне надо мебель ехать покупать, квартира пустая…» Вот, Сальков отвечает, Горбачеву это и скажешь – что мебель нужна. И поехал я… Незабываемая, конечно, встреча. Сел в свою «восьмерку» – и прямиком в Кремль. Не часто, наверное, такие машины туда въезжают. Номера сверили, пропуск дали… Захожу во Владимирский зал – а там весь свет. И космонавты, и артисты. Все ходят, стены рассматривают. К кому бы, думаю, приткнуться? Вижу – знакомое лицо: Татьяна Самойленко, легкоатлетка. Напряжение чуть спало… Вышел человек какой-то, раздал схему зала, там крестиком место помечено, где сидеть будешь. Уже хорошо, думаю, не заблужусь. Тут ворота распахивают – и колонночкой в зал двигаем… Стоит бразильский президент, рядом Михаил Сергеевич с Раисой Максимовной, переводчики. Подхожу к бразильцу, меня представляют: вот, мол, капитан той сборной, которая у вас золотые медали отобрала.

– И как гость отреагировал?

– Он уже руку для пожатия протягивал, а как это услышал, сразу убрал – в шутку, конечно: «В тот вечер Фортуна из нашей раздевалки перелетела в русскую…» Горбачев рядом улыбается. Тоже поздравил: «Молодцы, большое дело сделали!» А Раиса Максимовна после ко мне подошла: «Открою секрет – я болельщица, страшно за вас переживала…» Очень приятно, отвечаю, мы это чувствовали. Все культурно, словом.

– Сколько получили за Олимпиаду?

– По 6 тысяч долларов прямо в Сеуле нам раздали, в Олимпийской деревне. Еще по 12 тысяч рублей каждому на счет от Спорткомитета перевели уже в Москве. В то время это деньги были колоссальные. Знаю, что баскетболисты раза в три меньше нашего получили. А нам еще позволили вне очереди любую машину купить. За свои деньги. Хоть «Волгу», хоть «девятку». Я «Волгу» взял – и лет пять на ней отъездил.

– Наверное, когда все это получали, миллионером себя чувствовали.

– Да, казалось, теперь все нормально будет. И вроде не зря столько лет отыграл. Квартиру обставил, дачу купил… Главное, было ощущение: наконец-то за работу стали достойно платить. Но потом – 91-й год, и всех моих сбережений только на то хватило, чтобы машину заправить. Большой удар… А я как раз такую травму получил, что был совершенно нетрудоспособен. Не рассказать, как тяжело было. Вчера еще ни в чем себе не отказывал: и покушать мог купить, и что угодно, – а тут сразу пришлось ремешок затянуть. Жена не работала… Одно спасло – дачу продали. В Кубинке был у нас хороший дом, 50 километров от Москвы. Потом потихонечку начал как-то устраиваться. Слава Богу, дома с пониманием ко всем проблемам отнеслись. Поддержали.

РАЗРЫВ

– А что за травма у вас была?

– В 92-м, накануне вылета в Воронеж, в Новогорске я сломался на тренировке. Оступился, треск, боль адская – и голень ушла в сторону. Полностью разлетелся правый коленный сустав. И мениски, и крестообразные связки, и хрящи, и все остальное… Меня с той тренировки Латыш на спине уносил. Тогда хороший снимок только за границей можно было сделать. Я его из Испании Миронову привез, тот посмотрел: «Хорошо, Витя, если ходить сможешь. О футболе забудь…» Связки износились так, что пучка разрыва Миронов увидеть не мог. Два года я после этого хромал. Две операции сделал, а в 94-м написал заявление и ушел из «Динамо». Только сейчас иногда за ветеранчиков выхожу. Так первая моя серьезная травма стала последней. До этого одни ушибы были – хоть никогда ноги не убирал. Мог бы, конечно, еще годика три поиграть…

– В той же Корее, куда вас зазывали.

– Да, по линии Совинтерспорта туда чуть не уехал. Корейцам из «Ильвы» нужны были защитник и вратарь. Рекомендовали им Валеру Сарычева и меня – ну и отправились на смотрины. 10 дней там пробыли, за Сарычева они сразу ухватились: «Вратарь!» На меня с сомнением смотрели – у нас, говорят, 48 матчей за сезон, шесть кругов, не выдержит… Хотя я кроссы лучше всех в команде бегал. «Еще один клуб тобой интересуется, – говорят. – Поедешь?» – «Нет, не поеду, наелся. Я вам не мальчик…» И все. Через полгода Сарычев в Москву заглянул, рассказал, как корейцы в обороне играют. Пять выходов один на один за тайм. Кричать бесполезно, только горло сорвешь. «Поехали со мной? Хоть порядок сзади наведешь…» Я согласился было, но тут как раз сломался… А Валерка там остался, вратарскую школу открыл. Собак есть научился, наверное.

– А в немецкий «Блау Вайссе» вместо вас Иван Яремчук уехал.

– Тоже история. Через год после Олимпиады «Динамо» поехало на зимний турнир по мини. Здорово сыграли, выиграли, а там и «Вердер» участвовал… Приглянулся я тренеру «Блау Вайсе». Тот спрашивает у Бышовца – когда можно забрать? «Хоть сейчас!» Анатолий Федорович тогда говорил: «У меня в «Динамо» сейчас одна задача – Лосева устроить. Чтобы года два за границей поиграл, заработал…» С Бышовцем вдвоем ездили в Германию, познакомились с президентом, обговорили личный контракт. Дело шло к подписанию.

– И вы уже видели себя в этой команде.

– Вот-вот. Даже с игроками перезнакомился. И подумать не мог, что начнет ставить препоны международный отдел «Динамо». Денег решили за меня снять! «Блау Вайсе» команда не слишком денежная, но нашли спонсора, чтобы 300 тысяч за меня заплатить и сделать покрытие в динамовском манеже. Вроде договорились, но потом нашим мало показалось. За 32-летнего-то защитника! И все сорвалось. Я даже выяснять не стал, кто именно виноват. Потом мог в Финляндию уехать. Газзаев в «Динамо» пришел, сразу сказал: «Вить, какие бы деньги за тебя ни давали – отпущу. Заслужил. Хоть бесплатно отдадим…»

– И остались вы единственным игроком той олимпийской сборной, кто так и не уехал.

– Да, все где-то были. Пусть сезон, но поиграли. Так получилось. Ничего страшного. Лютый в Германии остался, «мерседесами» торгует…

– А вы вместо Германии отправились в «Интеррос», помогать тренеру Новикову.

– Сразу же, как играть закончил, Новиков меня пригласил. Неплохая команда, первая лига, какие-то предсезонные турниры выигрывали… Закончилось все тем, что копеечные зарплаты футболистам выплачивать не смогли, на выезд за свои деньги ездили. Старшие скидывались. Как-то в Омск прилетаем – а нас 8 человек! Пришлось Новикову самому раздеваться, на поле выходить. И я бы вышел, кабы не ходил с палочкой после операции. Болельщики местные только к концу первого тайма разобрались, кричат: «Их меньше на два человека – и вы их обыграть не можете?!» В конце, помню, нас дожали… Могли мы с Сашкой плюнуть, уйти – ребят было жалко. Надеялись, что получат что-то по контрактам.

– Сейчас, годы спустя, о чем жалеете?

– Вспоминаю, как чуть чемпионом СССР не стал. 86-й год, «Олимпийский», игра с Киевом… Вдвойне обидно – необъективное судейство. И московский матч, и киевский Хохряков судил. В «Олимпийском» полный зал, ведем – 1:0, пропускаем дурацкий гол. Потом в киевские ворота чистейший пенальти не дает. По всем статьям должны были выигрывать! И по моментам, и по всему.

– Вы на правах ветерана потом в раздевалке Колыванову не объяснили, как надо моменты использовать?

– Да ну, парень-то сам как переживал… Да, какой он мяч не забил, помните? С Добровольским не поделили – а Добрик бы исполнил, точно. Жалко, жалко… Выиграй мы – и вторая игра не нужна. В Киев дубль бы поехал. А так всем понятно было, что в Киеве нас не отпустят. Так и вышло. 1:2 проиграли, а Колыванов забил уже никому не нужный мяч. После первого матча Малофеев, сам донельзя расстроенный, нас еще утешал: «Молодцы, ребятки, я на вашем фоне Киев и не видел. Где эти Белановы? Да вы съели их!» Так, кстати, и было. Малофееву вдвойне обидно стало – он не только чемпионство проиграл, но еще и Лобановскому. Который над Малофеевым смеялся и «не понимал», что такое «искренний футбол». А в московском «Динамо» еще очень не скоро соберут такую команду, какая была у нас в 86-м…