Вячеслав Малафеев: «А разве я интеллигентен?»

«Спорт-Экспресс», 06.06.2009

Интервью корреспонденту «Спорт-Экспресса» дал вратарь сборной России по футболу и «Зенита» Вячеслав Малафеев.

В 2009 году питерский голкипер «Зенита» празднует сразу несколько юбилеев. В марте ему стукнуло 30, а во встрече с «Удинезе» он провел сотый официальный матч «на ноль» за свой клуб. Наконец, 7 июля исполнится ровно 10 лет с того дня, когда в поединке с «Аланией» Вячеслав Малафеев дебютировал в высшем дивизионе.

Декада без перерывов в одной команде – ныне редкость необычайная. Один этот факт заслуживает уважения. Не говоря о ста сухих поединках. Словом, поводов для беседы с одним из самых интеллигентных людей российского футбола набралось с лихвой.

ПОЛЕВЫМ МЕНЯТЬ КОМАНДУ ЛЕГЧЕ

– Владимир Маминов, отыграв за «Локомотив» 16-й сезон, вошел в десятку самых преданных своим клубам футболистов Европы. Судя по тому, что 14 апреля вы подписали пятилетний контракт с «Зенитом», решили устремиться в погоню?

– Дело в другом. Полевым игрокам легче переходить из клуба в клуб и адаптироваться в новой обстановке. Для вратаря же место на поле – всего одно. И по статистике голкипер за карьеру в среднем меняет две, максимум три команды. Многие же остаются преданными одному клубу. Если ты родился в этом городе и востребован в нем, на перемены решиться сложно. Для этого нужны веские причины. Я для себя таких не нашел.

– Юным Аршавину и Кержакову дал шанс Юрий Морозов. За свое продвижение в основу вы благодарны тоже ему?

– Если честно, не совсем. Первые, кажется, семь матчей провел при Анатолии Давыдове. Сменивший его Морозов не слишком мне доверял, и вначале среди троих – Березовского, Бородина и Малафеева – меня видел только третьим вратарем. Но коллеги получили травмы, а мое появление в составе совпало с серией побед. Но и этого оказалось недостаточно! В следующем году ушел Березовский, но сезон в основном составе, к моему удивлению, начал Бородин.

Одно для меня до сих пор загадка. В Волгограде мы играли с «Ротором», и в перерыве при счете 0:0 Морозов вместо Бородина выпустил меня. Травмы у Дмитрия не было, видимых ошибок он не совершал. После того матча я и стал основным вратарем «Зенита». Но почему произошла та замена, не знаю по сей день.

КОГДА УВЕРЕН В БУДУЩЕМ, И ИГРАЕШЬ ИНАЧЕ

– Если человек в 30 лет заключает долгосрочное соглашение, значит, решил остаться в команде до конца карьеры?

– В контракте оговорена сумма отступных, при выплате которой могу перейти в другой клуб. Речь идет об отъезде за границу: менять «Зенит» на другой российский клуб не вижу смысла – такое может произойти лишь при форс-мажорных обстоятельствах.

– Приоритеты существуют?

– По манере игры мне близки чемпионаты Германии и Испании. Не говорю о топ-клубах, но трудоустроиться в высших дивизионах этих стран возможно. Впрочем, на сегодня это не актуально, и говорю об этом теоретически.

– Почему выбрали максимальный срок контракта – пять лет?

– Я предложил на десять, но в клубе сказали, что это юридически невозможно. (Смеется.) Хотя «Зенит» был не против.

– Не допускаете, что однажды рынок опять пойдет вверх и по сумме вы прогадаете?

– Никто не знает, как будет меняться ситуация в стране и мире. Но, полагаю, никто бы не возражал против пяти лет финансовой стабильности, которые я получил.

– Переговоры с «Зенитом» шли довольно сложно – в конце прошлого сезона вы даже прессу в них задействовали.

– И вот по какой причине. У некоторых игроков «Зенита» контракты тоже заканчивались в 2009 году и были заблаговременно продлены. К своей персоне я такого внимания не ощущал. Никто из руководства со мной не разговаривал, были и другие нюансы, о которых не хочется говорить. Через прессу я немного провоцировал клуб для вступления в переговоры.

Тем более что согласно прежнему контракту я мог покинуть «Зенит», выкупив себя у клуба за остававшуюся до окончания срока зарплату. Меня удивило, почему в клубе не были этим обеспокоены. Видимо, были уверены, что я подпишу новый контракт. Я же, в свою очередь, видел, что родной клуб не питает ко мне интереса, и начал подыскивать варианты. Не хотелось в конце года оказаться в ситуации, когда ты не имеешь альтернатив и вынужден подписать соглашение на предложенных условиях.

Всем, в том числе и мне, казалось, что все идет не очень правильно и слишком долго. На деле был нормальный переговорный процесс: каждый защищал свои финансовые интересы. Раз соглашение подписано, значит, оно устроило всех.

– Резкое интервью катализировало процесс?

– Не совсем. Скорее всего, в силу своей остроты сыграло даже негативную роль. Возможно, следовало напрямую выходить на руководство клуба. Но попытки-то такие я делал, а ответная реакция отсутствовала. Вот и накипело. А дальше пришлось придерживаться выбранной линии поведения.

– В клубы-конкуренты «Зенита» не перешли бы?

– Если бы «Зенит» не подписал со мной контракт и за границей я тоже ничего не нашел, обстоятельства вынудили бы поступить подобным образом. Но такой поворот рассматривал только на крайний случай. И в России, и за рубежом варианты существовали, однако по уровню с зенитовским были несопоставимы.

У руководителей не хватало времени. Оно уходило на трансфер Андрея Аршавина, долгий и мучительный для всех сторон, на поиск новичков… Мой вопрос оставили на потом. Видимо, он их не очень беспокоил.

– Много лет вашим агентом был Константин Сарсания. Кто помогал с новым контрактом?

– Все делал сам. Конечно, с агентами консультировался, но ничего не подписывал.

– Правильно сделали?

– Относительно. Для меня все проходило достаточно нервозно, и это сказывалось на качестве игры. Сейчас, не скрою, испытываю облегчение. Когда чувствуешь уверенность в будущем, можешь планировать жизнь семьи и играется по-другому.

«НА КАКОМ АНГЛИЙСКОМ ВЫ ГОВОРИТЕ?»

– Хотели, чтобы Аршавин перешел в «Арсенал»?

– У человека было стремление сделать шаг вперед. Лично я внутренне поддерживал Андрея. Позиция игрока более близка и понятна тебе, чем позиция клуба. Это нормально – мы девять лет были в одной команде. Аршавин – чуть ли не единственный футболист, с которым я провел всю карьеру и в клубе, и в сборной. Рад, что в «Арсенале» все у него складывается. Для Андрея главное – получать удовольствие от того, что он делает. Пока оно есть – все будет в порядке.

– Перед Финляндией «травить» его будете?

– Если он с финнами сыграет так же, как с «Ливерпулем», подкалывать ни у кого не повернется язык. Но если по-другому – всякое может быть! Поднял планку – ниже своего уровня опускаться нельзя.

– Ваш конфликт с Аршавиным, когда после матча Кубка УЕФА с «Алеманией» вы год не разговаривали, в прошлом?

– Да. Ситуация была не личностной, а игровой.

– Кто сделал первый шаг навстречу?

– Обстоятельства помогли. Мы и в сборную вместе ездили, и английский учили, и жены наши общались, и дети появились примерно в одно время… Было столько общих интересов, что конфликт сошел на нет сам собой.

– Английский всегда давался Аршавину легко?

– Важно преодолеть психологический барьер, боязнь ошибиться. У Андрея с этим просто, он человек без комплексов. Даже если и знает, что говорит не до конца правильно, то все равно уверен, что мысль до собеседника донесет. Расскажу забавную вещь. Мы учились у одного преподавателя. В команде много иностранцев, все они говорят по-английски. Как и тренер, разумеется. Так вот, когда на первых порах Андрей пытался говорить с тренером или легионерами, его никто не понимал. Кроме меня! Мы потом шутили, что нас учат какому-то другому английскому. А порой шли еще дальше: заявляли партнерам, что это они языка не знают, а нормально на нем разговариваем только мы с Аршавиным.

– Зная Аршавина, не удивлюсь, если то же самое он говорил и Адвокату.

– Было. Мы его спрашивали: «Почему это мы друг друга понимаем, а вы нас – нет?!»

– Слышали, как Аршавин заговорил в Лондоне?

– Пока нет. Понимаю, что с каждым днем все лучше. Но и я не останавливаюсь. А с этого года учу еще и испанский. Считаю, что два самых распространенных в мире языка должен знать каждый. Да и дополнительные возможности на будущее это тебе дает. Учит испанский и жена. Есть еще один стимул – у нас квартира в Испании. А по-английски, если это не Мадрид и не Барселона, там говорят очень мало.

ИЗ ДВОЕЧНИКОВ – В АСПИРАНТЫ

– Знаний у вас много, команда – одна. Вся карьера в одном клубе – свойство характера? Допустим, если вам понравилось блюдо в ресторане, в следующий раз закажете его же?

– Да! Уместная аналогия.

– То, что поступки игроков рождаются из их характеров, вам, аспиранту кафедры психологии Института имени Лесгафта, известно. Кандидатскую уже защитили – ведь собирались сделать это еще в прошлом году?

– Нет. В 2008-м из-за сумасшедшего графика игр защититься было некогда. Не то что учиться – с детьми повидаться не успевал. Сейчас возобновил учебу. Остался последний экзамен по философии. Когда сдам, смогу заняться предзащитой, а осенью – защититься.

– Как озаглавлена диссертация?

– «Индивидуализация психологической подготовки игроков высокого класса перед матчем». Большая часть уже написана, осталось провести несколько тестов и опросов. Психология футбола – интересная и не слишком изученная наука. Можно глубже использовать это оружие. Не утверждаю, что вскоре в каждом клубе будет штатный психолог: где-то с этой ролью справляется тренер, где-то – руководитель. Но для этого нужно обладать и знаниями, и подходом.

Каждый футболист по-разному готовит себя к матчам: одному достаточно два часа послушать плеер, а другой должен следовать четкому графику в течение недели. И ко всем нужно найти свой подход. Это и хочу проанализировать. Как и то, как найти золотую середину между двумя крайностями: перегореть и недонастроиться.

– Слушая вас, невозможно поверить в рассказ директора школы «Смена» Дмитрия Бесова, что в детстве вы скверно учились.

– Это правда. До третьего класса был отличником, но потом пришлось пойти в футбольный спецкласс. Когда начались вызовы в юношеские сборные, неделя-другая выпадала из учебы – и я начинал «плыть». Особенно по тем предметам, которые не давались. Одно время футболистам прощалось все – но я попал как раз на тот момент, когда поблажки закончились. И меня из-за неуспеваемости попросили покинуть школу. Учительница химии выдвинула ультиматум: «Поставлю тебе «тройку», если пообещаешь, что уйдешь из школы».

Мы посоветовались с родителями и с Владимиром Савиным – моим тренером вратарей в ДЮСШ. Решили: ничего страшного, пойду в вечернюю школу, или, как она называлась, школу рабочей молодежи. Посещал ее еще реже, но багажа, который у меня был с первой школы, хватило, чтобы закончить на «четверки».

– Когда же появилась тяга к знаниям?

– Все приходит со временем. В школе вроде была масса времени – ни забот, ни семьи. Тогда бы и заниматься теми же английским и испанским! Но думал только о том, чтобы стать футболистом. Хорошо еще, смог выйти на уровень премьер-лиги. А те, кому не удается? Кто тоже в детстве всего себя посвятил футболу, но вырастает – и остается у разбитого корыта? На каком-то этапе, уже повзрослев, я понял, что жизнь в футболе и за его пределами очень разная. И нужно быть готовым к тому, что однажды первая закончится и придется иметь дело со второй.

ДИСКОТЕКА В РАЗДЕВАЛКЕ

– Как пришла в голову идея пойти в аспирантуру?

– После института выдержал паузу в год, посоветовался со знающими людьми и принял такое решение. Согласен, для действующих спортсменов это редкость. Но пока есть время и силы, человек не должен останавливаться в развитии, в том числе и в учебе. Иначе начнешь деградировать и, когда закончишь играть, почувствуешь это особенно остро.

– Знания, полученные во время учебы, помогают в игровой карьере?

– Безусловно. Но важно, чтобы они подходили тебе лично. Если для одного, допустим, громкая музыка перед игрой – возможность вывести психику на оптимальный уровень, то для другого – наоборот.

– В раздевалке того же «Челси» перед игрой от музыки все гремит и трясется.

– В «МЮ» то же самое. Когда мы с ними в Суперкубке играли, раздевалки были рядом, и там на всю катушку завели что-то заводное, дискотечное.

– Как бы вы отнеслись, если бы такое началось в раздевалке «Зенита»?

– А мы однажды так сделали. Но тренер попросил музыку убрать. Поступил при этом как психолог: допустим, для 80 процентов игроков это положительный возбудитель, а для 20 – отрицательный. И если 20 процентов выпадут из игры…

– Кстати, победа над «МЮ» – самый счастливый момент в карьере?

– Нет. Выигрыши Кубка УЕФА и чемпионата России важнее. Суперкубок стал приятным дополнением к Кубку УЕФА. Надо признать, что для «Зенита» этот матч был более значим, чем для «Манчестера».

– У нас с психологом сотрудничают только «Крылья». Леонид Слуцкий считает, что это такая же наука, как физиология или медицина.

– Слуцкий прав. На главном тренере лежит многое – тактика, «физика», просмотр соперника… Если он еще будет уделять внимание каждому игроку – не болит ли у того душа, какие у него личные проблемы, – то во время подобных бесед отдаст им свою энергию. Ту, что так нужна во время матча. Это как раз работа психолога, который один на один может дать игроку нужный совет, а до тренера довести обобщенное состояние команды. Применять же какую-то групповую терапию, на мой взгляд, бесполезно. Футболисты этого не приемлют.

– Вижу, должность психолога «Зенита» за вами можно резервировать уже сейчас.

– Надеюсь как можно дольше выходить на поле. А потом… Думаю, поработать психологом в «Зените» мне удастся.

НЕ ЛОМАЙТЕ ДЕТСКУЮ ПСИХИКУ!

– Вы один из последних хранителей питерских футбольных традиций. Коренных петербуржцев в «Зените» осталось трое – вы, Денисов и молодой Ионов.

– Может, поэтому со мной и подписали новый контракт? Когда уже есть результат, все болельщики мечтают, чтобы в команде было как можно больше своих воспитанников. Но для этого должен быть сформирован правильный подход к обучению ребятишек. Во-первых, нужно искоренить блат – многих талантливых мальчишек зажимают, чтобы протолкнуть кого-то по знакомству. Во-вторых, недопустимо требовать результата в раннем возрасте. Этим легко запороть детскую психику.

Наконец, методика. Представьте: мальчишку 8-9 лет ставят в большие ворота. Он же до мяча не дотянется! Да и до какого мяча – «пятерки», самого крупного, которым играют взрослые! Иногда и у вратарей премьер-лиги мяч из рук вываливается. А как ребятишки маленькими руками могут держать «пятерку», ловить ее?! А как полевые игроки в 6-7 лет ее ведут – коленками, что ли?

Все, что вокруг тебя, должно с тобой же и расти. За границей дети занимаются маленькими мячами, и ворота там уменьшенные. Играют только со сверстниками. В детстве ощущается разница даже в год. А мы как-то приехали играть с командой на два года старше, да еще и со сборной Гамбурга. Она нас то ли 11:0, то ли 12:0 «отвозила». Как себя должны чувствовать дети, которых просто оббегают, вратарю бьют выше рук? Эти моменты у нас не учитываются. И, допустим, у многих детей, которые хотели стать вратарями, появляется неприязнь к футболу, страх перед ним. И ведь это продолжается до сих пор. Нужно изучать зарубежный опыт. Зачем изобретать велосипед, если нужно просто надеть на него правильную резину и поехать?

«СЕМИЮРОДНЫЕ БРАТЬЯ»

– Невзирая на все сложности, вы доросли до «Зенита» и провели за него уже более 100 сухих матчей. Следили за статистикой?

– Когда в газетах о ком-то писали, что он провел сто встреч «на ноль», задумывался: «А я когда столько сыграю?» Но внимание на этом не акцентировал. И о том, что домашний матч с «Удинезе» стал для меня сотым, узнал только после игры.

– А если бы до матча вам сказали, что есть такой шанс, нервишки бы зашалили?

– Как-то Сергей Овчинников давал интервью перед серьезной игрой – кажется, с ЦСКА. Его спросили: «Знаете, что, если сыграете на ноль, у вас будет сто сухих матчей?» Он ответил: «Вот вы сказали – теперь точно не сыграю!» После чего юбилей, кажется, оттягивался три игры.

– Какой-то бонус или хотя бы памятный подарок от клуба за сто сухих встреч получили?

– А зачем? Это же только статистика.

– Не согласен. Это веха. Не о каждом вратаре потом в энциклопедиях будут писать подобное.

– У нас десятки заслуженных мастеров спорта, чемпионов Европы, Олимпийских игр, СССР. А живут в «однушке» и получают пенсию 3 тысячи рублей. И что им дали все их титулы? Достижения должны во что-то материализовываться. Да и просто честная работа в футболе – тоже. Нашему поколению на это жаловаться не приходится.

– Первый свой «сухарь» помните?

– Нет. Или подождите… По-моему, с «Ураланом». Но ярко в памяти он не отложился.

– А самый трудный – в Кардиффе, во второй стыковой встрече Euro-2004 с Уэльсом? В интервью вы как-то сказали: «Перед матчем было ощущение, что иду на казнь».

– Врагу не пожелал бы такой ответственности. Не сыграв до того ни одного матча за сборную, не знал, как себя успокоить. Хорошо, что между домашней и выездной встречами всего четыре дня. Времени застрелиться не было. А на поле все прошло.

– Не было потаенного желания: может, лучше пусть Акинфеева выпустят?

– Нет. Тренер за три дня меня вызвал и сказал: «Будешь играть». Мне что, ему ответить: «Лучше кто-то другой?»

– Нашли Ярцев с Дасаевым ободряющие слова?

– Нашел Радимов, с которым жили в одной комнате. В день игры он сказал: «Да чего ты волнуешься? Сейчас выйдешь – и тебя Хартсон как вобьет в сетку вместе с мячом!» Я никак не ожидал такое услышать. Но настолько расслабляюще он это сказал, что мне сразу легче стало. Именно такие нестандартные фразы способны разрядить атмосферу.

– Как-то Радимов признался, что перед Кардиффом пообещал: если сыграете насухо, он сделает сто отжиманий. Но потом вы ему об этом не напомнили и он это обещание «заиграл».

– Да-да, я забыл, ведь мне после победы было уже все равно! Но теперь Радимов не отвертится. Хотя и начальник команды.

– Год спустя, тоже в сборной, вас ждал кошмар в Португалии. После тех 1:7 вы еще долго не появлялись в стартовом составе «Зенита».

– Почти год. На это повлияло то, как повел себя в той ситуации Петржела, который ту игру вообще не смотрел. Вызвал меня после возвращения из Лиссабона и сказал: «В Казани играть не будешь». – «Почему?» – «Такой результат… У тебя плохое состояние. Скажем, что ты заболел». А на самом деле в той ситуации, наоборот, нужно было дать играть – я бы быстрее обо всем забыл.

– Притом что голов, которые были бы на вашей совести, в том матче не припоминаю.

– Первые пять были такие, что, как говорится, экскаватором не достанешь. А оставшиеся, наверное, по теории магнетизма сами нашли путь в ворота. Но Петржела, наверное, думал, что я сам мячи себе в ворота забрасывал.

– Психологический удар испытали сильный?

– Да никакого! Отнесся как к хорошему жизненному опыту – не более того. Кто еще может таким похвастать? Только Чонтофальски – 1:7 от «Динамо» в 2003-м помните? После того как этот результат повторился в Лиссабоне, нас с Камилом в команде стали звать «семиюродные братья».

– Кто придумал?

– Кержаков.

– Петржелу вам жалко?

– Да. В наших отношениях случалось разное. Но во многом именно он сыграл решающую роль в том, чтобы «Зенит» вышел на новый уровень сознания и мировоззрения.

РУКОПОЖАТИЕ С КРИЖАНАЦЕМ

– Недавно Игнашевич рассказал в «СЭ», что за пределами поля отношения с Акинфеевым у него прохладные. Вы можете относиться к ключевому защитнику своей команды холодно, но на поле биться друг за друга?

– Это нормальная ситуация – главное, как люди взаимодействуют на поле. Игроки не обязаны дружить. Раньше в России отношения в коллективе были больше ориентированы на личное, чем на профессиональное. По сравнению с годами, когда я начинал карьеру, ситуация сильно изменилась к лучшему. Люди думают в первую очередь о команде, а не о себе.

– Что все-таки произошло в перерыве прошлогоднего матча с ЦСКА между вами и Крижанацем? И отразилось ли это на ваших отношениях?

– Сломали две двери, разбили четыре стула, три окна, вся раздевалка была залита кровью… Шучу, конечно. Игровые эмоции. Для меня остается большой загадкой, каким образом то, что происходило в раздевалке, вышло за ее пределы. Тот, кто это вынес, поступил очень неправильно. После игры мы с Крижанацем в раздевалке долго все обсуждали – ушли последними. В конце разговора обнялись, пожали друг другу руки и извинились. Сейчас у нас отличные отношения – как и до той игры.

– На следующий матч, с «Реалом», Адвокат из дисциплинарных соображений Крижанаца не поставил.

– Для меня и это загадка. По идее тогда не должен был играть и я. Возможно, коль скоро эта информация стала достоянием общественности, тренер вынужден был принять чью-то сторону.

О РАСИЗМЕ И ЭКСТРЕМИЗМЕ

– Многие цитируют ваше интервью, где вы якобы сказали: «Пока в нашем фанатском движении есть люди с правыми взглядами, появление темнокожих игроков в «Зените» невозможно».

– Кто меня знает, не даст соврать: я никогда не позволяю себе резких высказываний. Фраза была выдернута из контекста. Ей предшествовали слова: «Наши болельщики говорят о том, что…» Чувствуете разницу? Это не мое мнение! На протяжении всей карьеры в «Зените» я слышал о том, что наличие скинхедов и ультрас в фанатском движении делает появление темнокожих игроков в команде нереальным.

Извратить сказанное легко. Говоришь: «Тут игрок ошибся, но сколько раз спасал команду в отчаянных подкатах!» Вторая часть убирается – и смысл переворачивается. Поэтому сейчас перестал останавливаться в смешанной зоне и разговариваю только со знакомыми журналистами. Иначе подставят диктофон в последний момент, запишут половину фразы. И – скандал на ровном месте. Любые неверно процитированные слова бьют по репутации. И те, что вы привели, в «Зените» мне, что называется, предъявили.

Мне абсолютно все равно, какого цвета кожи партнеры по команде. Интересуют только профессионализм и личностные качества.

– Как относитесь к известному баннеру про Льва Яшина?

– Мне этого не понять. Одно дело – задеть и обидеть нынешнее поколение футболистов. Они-то способны ответить! Но как можно – и за что?! – оскорблять человека, прославившего не только клуб, а всю нашу страну, да которого еще и в живых давно нет… Так же поражает, когда оскорбляют ленинградских блокадников. Наказания за подобное должны быть такими же, как нашему клубу. А может, и еще жестче.

– Из той же оперы – свастика на трибуне спартаковских фанатов в Казани.

– Все это показывает отношение части нынешнего поколения к людям, которые умирали ради того, что сейчас есть у нас. Громко сказано? Пусть те, кто так считает, подумают, как бы повернулась история, если бы все произошло иначе.

В ТРАМВАЕ И ПРОФЕССОР МОЖЕТ ВЫРУГАТЬСЯ

– Как думаете, дождетесь ли капитанской повязки в «Зените»? Не единовременной, как в Штутгарте, а постоянной?

– Для меня это не самоцель. Считаю, каждый игрок на своей позиции должен чувствовать себя капитаном.

– Кого видите преемником Тимощука на этой должности?

– Сложный вопрос. Не знаю, кто будет выбирать – команда или тренер. Адвокат назначил Тимощука капитаном, а двух вратарей – его заместителями. Пока этого никто не отменял. У тренера наверняка есть варианты. Тот же Зырянов. Есть и другие, кто вполне этого заслуживает.

– Иные тренеры придерживаются мнения, что вратари не должны быть капитанами. Случаи с Дасаевым и Акинфеевым это опровергают.

– В нынешних правилах четко прописаны возможности капитана: так, на дискуссии с судьями от имени команды он точно так же не имеет права, как и другие игроки. А раз по всему полю за судьей бегать не надо, какие тогда противопоказания капитанству вратаря? Надо только, чтобы это соответствовало свойствам его личности.

– А у вас бывало, чтобы вы со своей интеллигентностью срывались на судьях?

– А я разве интеллигентен?

– Простите за лесть, но – да.

– Так и профессор в трамвае, если заставит ситуация, может выругаться. Я – не исключение. За мою карьеру было уже три удаления. Один раз за драку на поле дисквалифицировали на пять игр, и этого урока хватило на всю жизнь. Хорошо, что это случилось в самом начале карьеры. Дубль «Зенита» играл против питерского «Динамо», где выступал мой брат. Форвард соперника прыгнул в меня двумя ногами, и, встав, я попытался нанести обидчику несколько ударов. Брат успел меня схватить, а я кричал ему: «Отпусти! Мне все равно уже дадут красную – а так я хоть по морде ему съезжу!»

– Ваш брат, ныне судья, в свое время прославился тем, что был главным тренером сборной России на чемпионате мира среди бомжей. Он с этой экзотической работой завязал?

– Конечно – квартирой-то уже обзавелся!

– Другой судья, брат вашей жены Владислав Безбородов, удачно отсудил финал юношеского чемпионата Европы. С чем поздравляю и вас как его родственника.

– Спасибо. Меня это не удивило: его знания и характер для меня не секрет. Человек пять лет учился в американском университете, у него прекрасный английский. Сейчас, имея три высших образования, учит испанский. В плане «физики» и режима тоже всегда за собой следил. Поэтому вижу у Безбородова большие перспективы и желаю ему успеха.