Самолёт от Сталина

«Спорт-Экспресс», 24.10.2003

Аккуратный питерский дедушка бредет не спеша по Васильевскому своему острову – и никто не смотрит ему вслед. Никто не окликнет. Не подбежит за автографом. А дедушка тот мог бы рассказать, кабы спросили, про величайший матч с югославами на Олимпиаде 52-го, который сборная СССР проигрывала 1:5, но счет волшебно уравняла. Он тот матч отыграл с первой до последней минуты. И помнит все, как сейчас.

О многом может рассказать дедушка с Васильевского. Может достать из ящика альбом с пожелтевшими карточками. Открыть наугад. Достать одну, с истрепанными краями: «Вот – я. А это товарищ Мао, узнаешь? Здороваемся…»

Может рассказать о том, как забивал три мяча «Спартаку» – кто в истории «Зенита» то достижение повторит? Или о том, как на ленинградском аэродроме дожидался его специально присланный Василием Сталиным самолет – только играй, только в ВВС… Рассказывать готов даже с удаленной гортанью. Четыре часа – внятным шепотом. Такого интервью у меня еще не было.

А как утомится Фридрих Михалыч, так достанет «Беломор»: «Горло надо прочистить, говорить трудно…» Затягивается крепко. К великому неудовольствию жены.

…Он идет по Васильевскому острову. До булочной. Не спеша. Никто не смотрит вслед.

ПАРТИЙНЫЕ КРЕСТИНЫ

– Знаете, почему я Фридрих? Это история! Отец мой работал в астраханском пароходстве, матери вот-вот рожать – и оказались они на судне Астрахань – Баку. На обратном пути у нее роды, и вся корабельная партячейка имя мне взялась придумывать. Путем голосования.

– Варианты?

– Карл Маркс. Фридрих Энгельс. Владимир Ленин. Так что мог я и Карлом стать. Но решили – Фридрихом… В Астрахань приплыли – записали.

– А потом Фридрих Марютин стал игроком «Зенита»…

– Ой! Так и это целая история! Вам интересно?

– Очень.

– Во время войны мы в Подлипках жили. Спортивный такой поселочек… Потом эвакуировались в Свердловск. Где и начал я работать токарем. Всю войну у станка – только сейчас медаль дали, раньше документы по архивам найти не могли… Поступил в ФЗУ, а там секция футбольная рядом. Меня товарищ по цеху в «Уралмаш» сосватал. А в 45-м приказ министра Устинова выходит: набрать пополнение для ленинградской команды «Зенит». Которая только-только Кубок выиграла… Набирают ребят, отправляют во Фрунзе. «Фридрих, поехали с нами?» – «Куда ж ехать, я учусь!» – «Поехали, все оплачено…» Команд семь-восемь во Фрунзе собрались – и все «Зениты». Ижевск, Таганрог..

– Майку вам выдали.

– Тогда не выдавали. Отыграл – возвращаешь… Между собой «Зениты» играют, а «Зенит» главный на трибуне сидит. Просматривает. Сам Михал Палыч Бутусов отбирал.

– Интересный персонаж.

– Интересный-то интересный, да только меня не признавал как футболиста. Любил здоровых, вроде себя. Сами ребята ленинградские уговорили его меня взять. Им-то, видно, я приглянулся. Еще приятеля моего, Ковалева, забрали.

КОМНАТУШКА ДЛЯ ДУБЛЯ

– И доехали вы до Ленинграда.

– Да. Тогда только-только дубль возродили. От города, конечно, странное впечатление – вроде красота, но от блокады еще не отошел. Плоховато жили. Первое время тяжело было – живешь один, даже не одет… Человек восемнадцать в одной комнатке. Гостиница «Северная» на площади Восстания – представляете?

– Площадь – представляю. Но восемнадцать человек…

– Весь дубль – в одной комнатушке! И вот за этот дубль отбегал я целый год – на запасном поле «Динамо» играли… А Ковалева, приятеля моего, сразу в основной поставили. Забивать начал, пошло дело, парень загляденье – да только оккупацию пережил… И на этой почве мания преследования у него возникла. Вася Фалин рассказывал: садятся за стол, так Ковалев вниз сначала смотрит: никто не спрятался? Не подслушивает? А игрок был хороший. Высокий, мощный, ударище – ему только подкручивай…

– Деньги-то тогда платили?

– Ох, мало… В дубле – 1100, в основе 1200–1400 рублей. Но тем-то еще со сбора платили, а нам – какой сбор? С Бутусовым один на один не поговоришь, к себе не подпускал. Мужик-то жесткий был, непростой… Ка-а-к, бывало, голос поднимет! А сезон «Зенит» прошел плохо. Ехать в Финляндию – меня с собой не берут… Январь 47-го – Бутусова снимают. Приходят на его место Таланов с Люкшиновым. Люкшинову, кстати, сейчас лет девяносто, еле ходит, а все лекции читает в институте… Поехали на сбор в Гудауты. Грязь месить. Рядом Сочи, рядом Леселидзе, база ЦДКА в Сухуми – есть с кем играть… И начали меня наигрывать в основном составе. Правым полусредним.

– Кстати, против кого в жизни сложнее всего игралось?

– Это как сказать. Кто-то меня бил, а кто-то играл… Вот Гагуа из тбилисского «Динамо» только бил. Где мяч, где ноги – не разбирал. Страшный человек… Горохов тоже бил, хотя в жизни мы дружили. Я, говорит, тоже есть хочу… А самую страшную травму той поры я как зритель видел. Играло ленинградское «Динамо» с «Торпедо». Алов, будущий судья, сломал Севидова Сашку. Ой, ка-а-к неприятно было, ужас… Прямой ногой в колено ему пошел, все разворотил. А игрок-то Севидов был в нашем поколении один из первых – красавец, умница!

– И заиграли вы в основном составе…

– Сначала в Гудауты на сбор приехала подлипкинская наша команда. Меня увидели: «Хорош годами в дубле чесаться, давай к нам!» Им как раз класс «Б» дали. «Квартиру тебе дадим, родителей перевезешь…» Если, отвечаю, на этом сборе не заиграю, еду с вами. А документы мои «Зенит» потом как-нибудь вышлет. Но пошло, пошло – заиграл… Остался.

– И теперь вспоминаете – как играли, как забивали…

– Вспоминаю. Например, как первые игры чемпионата как-то играли в Тбилиси. По календарю нам «Динамо» выпало, «Спартак»… И привезли мы оттуда восемь очков из восьми – кто от Ленинграда такого ждал? Москва о нас заговорила. Леонид Иванов, конечно, молодец. Хорошо отстоял. Помню, как у «Спартака» то ли 5:2, то ли 5:3 выиграли. Я три мяча забил. Недавно «Зенит» со «Спартаком» играл – так про мой рекорд вспомнили. Заметку написали, «хет-триком» назвали – раньше и слов-то таких не знали…

– Сальников тогда в «Спартаке» играл?

– А как же! Хороший был мужчина, большой мой приятель…

– Так он все-таки сын Старостина, как думаете?

– История умалчивает. Но одно лицо – это точно. Кстати, Сальникова в Ленинград присылали – меня в «Спартак» перетягивать…

– Звала вас Москва?

– Звала. С «Торпедо» дело пошло. Уезжали мы со сбора, в Москве пересадка – и кого-то Маслов за мной на вокзал прислал. В одной футболке да брюках лыжных повезли к Виктору Александровичу домой. Уговаривать-то тот умел… Как сейчас помню, мебель у него на квартире черная. Не помню уж, что обещали, но отделался я. «Подумаю. Еще не решил…»

– Не лежала душа?

– Лежала! Особенно, когда из «Зенита» меня погнали. Вот тогда-то все вспомнилось. Жена у меня блокадница, говорила все – здесь лучше, здесь свое, родное… С «Торпедо» быстро все заглохло. Уж потом из «Спартака» Сережу Сальникова прислали: «Поехали со мной, сам посмотришь – что, как…» Жена с сыном нюни распустили – но я все равно поехал. Трое нас друзей было – я, Сальников да Коля Смирнов… Коля меня и уговорил. Своими, говорит, глазами увидишь. В Москве Сальников сразу: «В «Метрополь»!» – «Да брось…» – «Нет, в «Метрополь»!» Славно посидели. Хоть Сережа и мало выпивал. «Спартак» мне тогда только комнату обещал организовать. А что мне комнату на комнату менять? Да и дома у меня плач стоит, не хотят никакую Москву! А потом за мной приехали от Сталина…

ТОВАРИЩ СТАЛИН

Как вспомнишь, так вздрогнешь… Команда ВВС создавалась. Прислали администратора, бывшего футболиста из ЦДКА. Жена снова: «Не поеду, не поеду…» А тот свое: «Самолет ждет, полетели!»

– Специально за вами прислали?

– Да! Василий Сталин прислал! Вдвоем мы с этим администратором летели. Я-то было в отказ: «Не хочу в Москву, был уже…» – «Сталин меня задавит, сказал – приказ, привезти Марютина!» А ночь на дворе – и полетели… Я – как арестованный.

– Зря не перешли в ВВС. За два года майором стали бы.

– Да дело-то не в этом! Прилетаем. Наутро меня в штаб ВВС, к Сталину. Поговорили с Василием Иосифовичем. «Везите, – говорит, – его ко мне домой…» А я все присматривался – похож, не похож?

– И как?

– Малость прической похож. Худощавый. Чуть с рябинкой. Рыжеватый. А живой какой! Привезли меня в резиденцию недалеко от Садового кольца, народу там – пропасть. Что мне после не понравилось – одна его выходка… Приехал Сталин, со второго этажа спускается женщина молоденькая. Может, жена, может, еще кто… Что-то ему говорит, а он ее в три этажа матюками! Испугалась… А тот со мной разговаривать начинает. «За нас будешь играть. Видел, какие я ребятам коттеджи отстроил?» А мне по дороге показывали домишки двухэтажные. «Каждый – на две семьи. Здесь будешь жить. Пиши заявление». – «Так все равно Ленинград не отпустит». – «Ко мне отпустит!» Я перепугался, написал. Берет Василий мое заявление: «Сиди здесь, жди. Я в Комитет поехал!» Принесли ему на дорожку рюмку водки, он ее – хлоп! Закусил и поехал. Своим бросил на ходу: «Марютина накормить, напоить, уложить в бильярдной…» Я на какое-то время один остался, дай-ка, думаю, посмотрю, что за занавеской. Глянул – а там собаки лежат возле телефонов. Овчарка и боксер. А собаки для меня – хуже медведя! С малолетства страшно боюсь! Хоть бы, думаю, кто пришел, со мной посидел…

– С вами Сталин не выпивал?

– Перед Комитетом наливает две рюмки: «Давай!» Не пью, отвечаю. «А с Сальниковым кто в «Метрополе» сидел?» Откуда узнал?! Пришлось выпить… Из ЦК приезжает – злющий! Этот, говорит, Косой мне все дело испортил. А Косой – знаете, кто?

– Кто?

– Устинов. Министр тяжелого машиностроения. Боялся Василий Устинова, тот с отцом, Иосифом, в близких был… Устинов как про меня услышал: «Из Ленинграда ни одного не отдам!» Пошумел Василий, а я думаю: открыли б мне дверь, уйти-то отсюда. Как я убежал, как до вокзала добрался… А в «Зените» и знать не знали, что я куда-то ездил. Вернулся, думаю: никуда больше не поеду. Пропади пропадом. А игроков тогда в ВВС собрали хороших.

ТРАВМА

– Из «Зенита» не уходил – меня «ушли». 54-й год. Я в прекрасной форме, завтра готовлюсь 30 лет отметить… На стадионе Кирова играем на Кубок с какой-то командой класса «Б»… Наверное, не нарочно парень меня сломал. Я и не видел его! Стою на одной ноге, другой мяч принимаю – а тот сбоку набежал и на опорной ноге меня развернул. Страшно взглянуть было! Все полетело – и мениск, и крестообразная… Жена на поле выбежала, помогла на носилки уложить. А у нее отец в травматологическом институте работал. Привезли к нему, надо, говорят, госпитализировать. Ни за что, отвечаю, поеду домой.

– Сразу поняли, что с футболом закончили?

– Нет. До последнего верил. Торжества назавтра отменили, дома лежу. А следующую ночь уже не спал. Обратно – в институт. Езжай, говорят, в Пятигорск, на грязи… Там вроде окреп. А со стороны «Зенита» никакого внимания! Абсолютно!

– Забыли тут же?

– Забыли. Сломали и сломали, кувыркайся сам. И начал я тренироваться самостоятельно. Жил на Суворовском, бегал кроссы по Мыкинской улице. Длинной-длинной. Чувствую – не то… Поехал с «Зенитом» на сборы в Ялту. Уже там мениск у меня выскочил, и прямо со сбора меня с палочкой отправили. Нога не разгибалась. Позвонили, устроили в Москву. На Петровке оперировал меня самый тогда знаменитый профессор Ланге. А я все видел – под местным наркозом делали… От крестообразной, говорит, «ни начала, ни конца». Вообще порвалась! «Боковые тебе ушьем, будешь нормально ходить…» Жене сказали: с большим спортом покончено. Но я не сдавался. Футбол – это жизнь моя! В Чехословакию «Зенит» поехал – меня не взяли. Вазочку привезли, вроде как на тридцатилетие. Вон, стоит… Зато в Китай поехал. Отдельная история.

ТОВАРИЩ МАО

– Два наколенника надевал, и подпускали меня во всех играх. Всех мы там чесали, две ничьи только. Но китайцы молодцы, с дальним прицелом работали: куда мы едем, туда и их молодежная сборная. В одном матче Мао Цзэдуна ждут, уж играть пора – нет его. Начали. Тут референты набежали: «Товарищ Мао приехал, хочет на поле выйти. Вы постройтесь, он подойдет…»Ладно, выстроились. А я по росточку-то последний, встал с краю. И Люкшинов, тренер, тоже пристроился. А народу – битком, не пройти! Мао Цзэдун со свитой смотрит – с этой стороны не подойти. Так он с другой, где я стоял – и ко мне подходит, руку жмет! Ребята потом газеты китайские приносят – я везде на первой полосе. Потом уж с Китаем поссорились, так мы эту карточку не показывали никому. Боялись.

– Чем удивил Китай?

– Чистотой и порядком. Еще кормежкой. Все вкусно, а потом подходит кто-то: «А знаете, что это было? Вон из того озера – черви…» Один наш привстал: «А я не ел! Не ел!» Ладно, думаю, все ели, что уж тут… Прямо с жаровни хватали. Дали каждому по 200 юаней, мне на сапожки жене да на свитерок хватило, а Миша Родин тут же пальто кожаное взял. Все 200 разом ухнул. Месяц мы в этом Китае просидели – чуть выть не начали. 36 часов лететь.

УХОД

– Я на тренировку уехал, жена дома одна – вдруг звонок. Председатель областного совета «Зенит», такой Шумейко, шишка на ровном месте. «Передай Фридриху, пусть завтра на тренировку не идет. А идет на завод «Большевик» у Левина-Когана стажироваться. Там школу организовали». Такую ей миссию доверили – меня из большого футбола проводить.

– Тренером отправили?

– Кем возьмут! И ни копейки не дали! Подло поступили… А у нас ребенок, сбережений всего-ничего – знать бы, что так сложится, где-то и поприжались бы… Алов тогда в «Зенит» тренером пришел и начал от всех, с кем сам играл, освобождаться. Меня выгнал, Леню Иванова.

– Представляю растерянность.

– Ужас! Черная полоса года полтора длилась.

– И чем занимались?

– В торговлю ушел, мотоциклами торговал, но долго там не протянул. Машину обещали быстро сделать, а жена перепугалась, говорит: не надо нам никакой машины… А в 57-м прихожу домой – Таланов сидит. Бывший тренер «Зенита». Ко мне сказочно относился, очень уважал. Знаю, говорит, беда пришла. «Да, Иван Михалыч…» – «На заводе «Адмиралтеец» вот-вот команду организуют, туда тебя пристрою!» И пристроил – играющим тренером. Да задним числом оформили, чтоб я тысячи три подъемных получил. Громадные для меня тогда деньжищи.

– И до чего доигрались?

– До высшей лиги, класса «А» – как пошли «Адмиралтейцем» всех обыгрывать! Пульку выиграли, вышли в высшую, уж там последнее место заняли, снова в пульку, опять выиграли – вернулись… Весь Союз над нашими перепадами смеялся. Хороший мужик у нас директором завода был, Хлопотнов. Футбол не понимал, но любил страшно… А как второй раз мы до высшей добрались, разогнали «Адмиралтеец». Половина игроков в «Зенит» ушла, половина в «Динамо».

– И против «Зенита» за «Адмиралтеец» играли?

– А как же! Им-то, правда, мы проигрывали. Фотография осталась – мы с Сашей Ивановым, два капитана, руки пожимаем.. Зато Киев 5:1 обыграли!

ОЛИМПИАДА

– 52-й мы с вами пропустили. Звездный час.

– В Москве нас перед Олимпиадой собирали со всего Союза. На пять составов хватило бы. Потом на Кавказ поехали, в Тбилиси контрольный матч играем, я ногу слабовато поставил – и повредил. Отправили меня домой. И забыл я думать об этой Олимпиаде…

– Во время сбора с кем-то подружились?

– С Хомичем. В одной комнате жили, я все удивлялся – до чего человек на фотографии помешан. Но особенно с молодыми я сошелся. А Боброва, кстати, с нами не было. Не брали. Потом только подключили. Я вылечился, начал играть, тут телеграмма: «Срочно в Москву!» Сыграл с румынами какими-то товарищеский матч, смотрят на меня: вроде здоровый… А тренировал нас Аркадьев. Якушина не было.

– Над Аркадьевым посмеивались многие.

– Пусть посмеивались – умнейший человек! Эрудированный. К каждому игроку знал, как подойти… Сроду не ругнется. Лемешев Константин Иванович у нас в «Зените» работал – такой же. Они и дружили, кстати. Аркадьев подойдет, бывало, и тихонечко: «А тебе бы надо побегать…» И так совестно становится – не передать. А «лейтенанты»-то у него какие были! Все горлохваты, а он спокойно с ними разговаривал. Утром ли, днем – упражнения новые придумывает. Но к Олимпиаде ближе беда какая-то приключилась – подключили к сборной Якушина. Непримиримого его врага по футбольной части. Как в жизни они ладили, не знаю… Говорили тогда, будто Берия настоял. Сразу грузины в сборной появились. Много грузин. Перед самой Олимпиадой.

– Якушин грузин любил…

– Он «любил»… Берия любил! А с ним разве поспоришь?

– А вы Берию видели?

– Живьем ни разу. И хорошо, что не видел… Потом приезжали ко мне фильм снимать документальный, рассказали: дескать, после Олимпиады всех нас сослать должны были. Только Василий Сталин отстоял.

– С Якушиным ладили?

– Не имел я с ним контакта. Перед самым отъездом на Олимпиаду иду, с ребятами здороваюсь, и он стоит. Меня увидел: «Что ты приехал в эту сборную? Пойдем к нам, в «Динамо» московское!» Как-то между прочим. «Спасибо…» – отвечаю. Больше не общались.

– С вас «заслуженного», как с других, потом не сняли?

– А я тогда просто «мастером» был. В 49-м присвоили, я сразу в «33 лучших» входить стал. Пока играл, всегда входил. Кто первым номером на своей позиции идет, тому три тысячи доплачивают. Второму две с половиной, третьему две тысячи. Я в основном две получал. Редко под вторым номером шел, а первым ни разу. Первым на моем месте Николаев часто был. Хороший мужик. А балагур какой! Жив-здоров он сейчас?

– Вроде бы.

– Дай бог… А «заслуженного» мне в 54-м дали. Я и не ожидал. Приходит Мошкаркин на тренировку, перед командой зачитывает. «Будешь в Москве, зайдешь в Комитет, получишь значок и билет…» Я много международных матчей сыграл, постоянно лучшим игроком там признавали, а в Комитете все это, видно, считали. Вот и присвоили.

ГЕРОЙСКАЯ НИЧЬЯ

– Вы в Ленинграде были знаменитым человеком?

– Любили меня. Пусть старая скажет… Жена, любили меня? Старшее поколение и сейчас помнит. Мало их, но помнят. Но я же общаться-то не могу, у меня удаление гортани! Вот курить начал года четыре как, а жена ругается, сил нет. Была отрада, сто грамм на ночь пропустишь после футбола – да теперь врачи запретили. После операции на глазах. Пока швы не снимут – ни-ни. До декабря. Игроком-то сигарету не знал. Очень футбол любил! И не любил проигрывать. Весь выкладывался.

– Мы про Хельсинки 52-го не договорили. Там действительно была Олимпийская деревня за колючей проволокой?

– Да не-е-т… Но деревня была, где жили только команды из соцлагеря. Поляна ужасная, на ней и футболисты занимались, и ядрометатели, и копье. А остальные поляны – идеальные! В город мы особо не выходили, пока не вывезли нас в Котку. Портовый городок. Там болгар 2:1 обыграли – да только я с лавки тот матч смотрел… Весь состав перекроили: Иванов в воротах, Тенягин из ленинградского «Динамо», Бобров, Бесков… Даже не знаю, кто определял Костю Бескова на мое место, левого полусреднего. А замен в то время не было.

– Неуютно было?

– Ох, неуютно! С югославами хорошо хоть Ильин на своем месте играл. 5:5, а на переигровку меня не поставили. Даже не сказали – плохо сыграл, хорошо…

– Первый матч с югославами – памятный.

– А почему же все молчат-то? Может, югославы помнят – а наши забыли! Начинают все с Олимпиады 56-го, когда выиграли! О нас и не вспоминают, будто не было. Скажите хоть – «да, проиграли…» Плохо играли. На переигровке новые пертурбации – Чкаусели вышел, грузин. Его и на сборе-то, по-моему, не было. Хороший парень, но больно молодой. Я на скамейке сидел, смотрю: Чкаусели на первых же минутах-ка-а-к по флангу прошел, отличную передачу сделал! И все. Встал на бровке. Скамейка близко, грузины ему кричат: «Давай, беги!» – а тот в ответ: «Не могу, трясет меня…» И играли 10 человек. Бобров забивает, 1:0 ведем – и приключается нелепица. У югославов два форварда выдвинуты, одного наши потеряли – 1:1. Следом атака на наши ворота, Башашкин один стоит – не знаю, что подумал, да только рукой подыграл. 1:2 проигрываем. А третьим голом нас Чайковски добил, хороший полузащитник. Издали ударил. Проиграли мы…

– Зато первую ничью героически вырвали.

– К перерыву 1:4 проигрывали. Приходим в раздевалку, начальство трясется – нагоняй предвкушает… Аркадьев – тот больше нас успокаивал. Это, говорит, игра – за 45 минут больших дел можно сотворить. На второй тайм только вышли – пятый гол получаем… 1:5! Полчаса до конца остается! Откуда у нас силы взялись?

– Откуда?

– Да мне бы кто объяснил! Пошли, пошли, пошли… А особенно мне последний мяч запомнился. Трофимов, по-моему, угловой подавал, а Сашка Петров, полузащитник из ЦДКА, мне кричит: «Ты ростом маленький, отойди – я на твое место!» И головой забивает – 5:5! А в дополнительное и вовсе обыгрывать их должны были. Трофимов сместился влево, прострелил… Николаев во вратаря попал. А мы все в югославскую штрафную полезли. Дожимать. Бесков еще, кажется, в штангу попал – но это вы в Москве у Кости самого спросите…

– Югославы-то хороши были?

– Да-а!.. Хорошая команда! Переигровка мне потом не один месяц снилась. Не дали нам Олимпиаду досмотреть, первым поездом домой отправили. А предчувствия страшно нехорошие были – тогда же, какую газету ни откроешь, одни карикатуры на Тито. С топором. Сразу же узнали, что ЦДКА из календаря вычеркнули, в Калинин отправили. Ныркова туда – а он защитник хороший был.

– Трофимов мне рассказывал, что «Динамо» в те годы поинтереснее ЦДКА играло…

– Обе команды хороши! С ЦДКА играем, после матча ребята подходят: «Как у вас «Динамо» играло?» И те тоже спрашивали. Что знаем – рассказываем… А лучший игрок в нашем поколении – Федотов. Сильнее Боброва. Я же Григория Иваныча еще до войны видел, ЦДКА в Подлипки к нам приезжал. У каждого поколения свой Пека Дементьев был – вот он величина колоссальная! Николаев в ЦДКА – рабочая лошадка. Девяносто минут бегает! Левин-Коган хорошо его держал, и то говорил: сделаю подкат, смотрю, а тот уже на другом конце поля. Гринин – экстра-класса игрок. Но самая умница – Ваня Кочетков. Одно время нападающим был, перевели его в защиту, но какая умница! А в «Динамо»? Трофимов – своеобразнейший человек! Про Гарринчу у нас говорят: а почему про Васю молчат? Уходил как змея, что с мячом делал! Бесков Костя – хороший игрок. Очень хороший. Но работал на команду, а Трофимов – тот сам собой.

– Кстати, это правда, что на игре с югославами сидела сборная Венгрии и болела за наших?

– Точно! Как я забыл? Венгры страшно хотели сыграть с нами в финале. И обыграть! В товарищеских-то играх мы их чесали… А венгры-то покрепче югославов были. В самом расцвете. Англичан разодрали. Пушкаш, Кочиш, Хидегкути…

– О чем-то в жизни жалеете?

– Что не уехал в Москву. Когда из «Зенита» шуганули, сразу подумал: ох, зря… А потом ночным сторожем работал на базе «Зенита» в Удельной. Оттуда на пенсию и ушел.

– Знали в «Зените», кто их сторожит?

– Знали. Как раз в 84-м чемпионами стали, в ресторане отмечают – так Садырин поднялся: «Эта победа – подарок к вашему 60-летию, Фридрих Михалыч!» А сейчас Миша Бирюков, сосед мой, иногда подвозит с «Петровского». Самому-то мне уже сложно…