Александр Мостовой: «Я ещё поиграю…»

«Футбол», 09.2004

Александр Мостовой стал чемпионом СССР в 1987 году в составе московского «Спартака», когда этой командой руководил Константин Иванович Бесков. Было ему в ту пору всего 19 лет. Спустя два года «Спартак» уже при Олеге Ивановиче Романцеве с участием Мостового снова становится чемпионом. Потом были Португалия, Франция, Испания… В беседе Александр, как всегда, оживлен, очень доброжелателен, хотя нельзя не заметить, что вся шумиха, поднятая вокруг него после Евро-2004, немало огорчает 36-летнего игрока до сих пор.

– Традиционный первый вопрос: с чего начинался ваш путь в футбол?

– Я родился и вырос в поселке Останкинский, недалеко от подмосковного города Дмитров. В футбол стал играть лет с семи, с тех пор как пошел в школу. Спортивной секции в поселке не было, нас тренировал отец одного из одноклассников. Мой отец, кстати, тоже хорошо играл в футбол. Во всяком случае, в молодости он был одним из ведущих местных футболистов. Кто знает, как сложилась бы его судьба, если бы он вырос в столице или каком-либо крупном городе. Как-то команда нашего поселка сыграла вничью – 3:3, по-моему, со спартаковским дублем. Мой отец забил два гола в том матче и вообще неплохо себя показал. Представители «Спартака» завели разговор с останкинским спортивным руководством о его переходе, а те слукавили, прибавив к возрасту моего отца лет пять или шесть. Спартаковцы поэтому посчитали его неперспективным, а останкинцы сохранили его как футболиста для своей команды. Эту историю я услышал много лет спустя от самого Николая Петровича Старостина, который участвовал в тех переговорах.

– В спортивную школу вас уже отец определил?

– Это произошло не без его участия. Я много выступал на детских турнирах: «Кожаный мяч», юношеское первенство Подмосковья. В своей команде, несомненно, я выделялся, был лучшим, много забивал, и на меня обратил внимание кто-то из детских тренеров ЦСКА. И определили меня в футбольную школу армейцев, что на улице Песчаной. Но там амплуа мне поменяли. В команде были свои центрфорварды – ребята не по годам крупные, могучие. Меня оттянули чуть назад. На этой позиции техникой и видением поля я мог компенсировать свое тщедушное телосложение. Так что лет с 13 я играю центральным полузащитником.

– Но в «Спартаке» вы, помнится, играли на фланге, показывая слаломный дриблинг. А в 1990 году в списке «33 лучших» футболистов СССР были названы под №1 среди левых нападающих…

– Было дело. С самого детства я любил демонстрировать дриблинг. Другое дело – в какой мере это необходимо и допустимо для интересов команды. Когда Бесков меня восемнадцатилетним взял в «Спартак», он поставил меня на левый фланг. И на этой позиции довольно часто лучшим решением было обвести на скорости одного защитника, а то и двух, и каких-то успехов на этом месте я добился. Играя же в центре и выполняя функции диспетчера, я не мог уже позволить себе долго таскать мяч, потому как лучшим решением было быстро отдать пас партнеру. Это характерно для моей игры и в составе сборной России, и в «Сельте». Но в такой же манере я действовал еще в спортшколе ЦСКА. Играть в центре, «под нападающими», всегда было моим любимым амплуа в футболе.

– Отчего же после окончания футбольной школы вы попали не в ЦСКА, а в «Красную Пресню», своеобразный филиал «Спартака»?

– В 1985 году, когда я как раз оканчивал школу, ЦСКА выбыл из высшей лиги в первую, и там ликвидировали дубль. А за основной состав в средней линии играли ребята на два-три года старше меня, входившие в юниорскую сборную СССР, – Татарчук, Иванаускас, Колесников, другие известные мастера. У меня в такой сильной компании не было шансов попасть в основной состав. В год выпуска меня и других наиболее перспективных учеников привлекали тренироваться с расширенным составом ЦСКА, но никому из тренеров армейцев я не приглянулся. Так что по окончании спортшколы я даже не знал, куда мне приткнуться. На всякий случай поступил учиться в радиотехникум. Тренеру спортшколы ЦСКА Евгению Николаеву, работавшему со мной в последний год, удалось договориться, чтобы меня взяли на просмотр в команду третьего тогда дивизиона «Красную Пресню». Я благодарен многим наставникам школы ЦСКА – можно долго перечислять фамилии. Из известных отмечу Бубукина, Ольшанского и Гринина – того самого Алексея Гринина из легендарной «команды лейтенантов». Не могу умолчать о большом вкладе в мое становление и наставников молодежной сборной СССР Владимира Радионова и Леонида Пахомова, с которыми мне пришлось поработать несколькими годами позже.

– Каким образом вы перешли из «Красной Пресни» от Романцева к Бескову в «Спартак»?

– Начнем с того, что с самого начала в «Красной Пресне» мне повезло. Официальное положение о розыгрыше обязывало тогда команды третьего дивизиона иметь на поле как минимум одного футболиста не старше 18 лет. Так что при наличии большого числа квалифицированных, хороших игроков в команде Романцев был вынужден постоянно ставить меня в состав. Он мне помог, кстати, не только в плане роста футбольного мастерства, но вместе с Валерием Владимировичем Жиляевым много занимался решением моих бытовых вопросов. В те времена все приходилось «выбивать» и «доставать». Жиляев до сих пор своей деятельностью приносит много пользы «Спартаку», и футболисты многих поколений называют его своим «вторым отцом».

Ездить на тренировки и игры из Подмосковья мне было очень тяжело, так что я большей частью жил на базе «Красной Пресни» в Серебряном Бору. А спустя полгода после моего появления в команде Олега Ивановича Романцева меня стали привлекать к играм дубля «Спартака». Впервые я сыграл на выезде против харьковской команды, причем «с листа». И пошло, поехало… После игры за дубль говорили: «Молодец, все нормально», и я опять возвращался к Романцеву, у которого и тренировался.

– С высоты прошедших лет какие особенности в работе тренеров Романцева и Бескова могли бы сейчас отметить?

– То, что я попал в «Красную Пресню», а потом – в дубль и основной состав «Спартака», я воспринимал как большое счастье, свалившееся на меня. Бесков и Романцев на своих местах делали работу, как надо ее делать, так же как и тренеры спартаковского дубля Шубин и Новиков. Различия между ними в методах работы больше обусловливались уровнем команд: «Спартак» боролся за чемпионство и еврокубки, а «Красная Пресня» выполняла другие задачи. Я много слышал о суровости Бескова, но за два с половиной года моего пребывания под его началом он ни разу меня не ругал, не повышал голоса да и вообще не был особо строг. А вот беседовал «по душам» достаточно часто, его интересовали мои дела, в том числе и далекие от футбольных. Приняв «Спартак» после Бескова, какие-то изменения в тренировочный процесс Романцев внес, но игра осталась той, которая радовала миллионы болельщиков. Впрочем, и Бесков, и Романцев каждый сам по себе в своей методике тоже не стояли на месте, оба постоянно придумывали что-то новое, и это приносило пользу футболу.

– С кем из игроков «Спартака» у вас тогда были самые близкие отношения?

– С Игорем Шалимовым. Мы с ним почти ровесники. Он раньше меня попал в основной состав. Мы с ним часто играли друг против друга еще в детском футболе. В своей спартаковской юношеской команде он всегда выделялся на поле, был явно лучшим. И сейчас мы с ним часто перезваниваемся, вот, пребывая в Москве, я вместе с ним ходил на стадион смотреть нынешний «Спартак»…

– …И как вам показалась нынешняя команда?

– Без комментариев. С Романцевым сейчас в Москве я тоже не раз общался, но это носило не рабочий, а дружеский характер. Соответственно, мы с Олегом Ивановичем не обсуждали ни мои, ни его перспективы в работе.

– Что предшествовало вашему переходу из «Спартака» в европейский клуб?

– С 1987 года я оказался на виду у болельщиков и специалистов футбола, когда вместе со «Спартаком» выиграл чемпионат СССР. Дебютируя в еврокубках, в первой же игре забил два гола дрезденскому «Динамо». Возможно, с того времени я попал в поле зрения европейских специалистов, причем преимущественно немецких. На сборы в межсезонье мы часто ездили в Германию, выступали в турнирах по мини-футболу. А здесь я действовал еще более удачно, чем в большом футболе. И тогда уже ко мне подходили представители немецких клубов и предлагали подписать контракт напрямую: какие в то время у нас могли быть агенты? Но о каком контракте с западным клубом я мог говорить в 1987 году? «Да расстреляют меня за подобное!» Это только спустя год наших стали выпускать на Запад, и то с цензом, не моложе 28 лет – Дасаева, Заварова… Во время выступления за молодежную сборную СССР в 1989–1990 годах, когда мы громили всех соперников подряд, с молодыми советскими футболистами, в том числе и со мной, еще настойчивее стали общаться представители европейских клубов. Приходили они прямо в номера гостиниц, где мы жили, порой специально приезжали в Москву.

– И все же почему из «Спартака» вы перешли не в немецкую команду, а в «Бенфику»?

– Вел я переговоры активно с немецкими клубами. Даже с Романцевым на этот счет были достаточно глубокие разногласия. Он, понятно, не очень доволен был перспективой моего ухода из «Спартака». После завершения сезона 1991 года я поехал заключать контракт с леверкузенским «Байером». Подписывать подобное соглашение – это ведь дело не одного дня, а достаточно длительное – многие пункты в процессе составления документа могут детально прорабатываться, изменяться. В это время я неделю тренировался с «Байером», потом руководители клуба уговаривали ехать с ними на восстановительный тренировочный сбор в Америку, чтобы лучше познакомиться с будущей командой. У нас было межсезонье, в Германии – перерыв в середине чемпионата. Я все же не решился подписать предварительное соглашение и отбыл в Москву. А поскольку все это время я держал связь с Кульковым и Юраном, которые уже полгода выступали за «Бенфику», меня обрадовало предложение руководителей лиссабонского клуба заключить контракт со мной. Ведь «Бенфика» тогда «гремела», как сейчас «Реал», и для меня дополнительным аргументом в ее пользу было наличие двух наших ребят в составе этой звездной команды.

Отношения футболистов с тренером и руководством в «Спартаке» всегда были достаточно демократичные. Ехал я в Европу за тем, чтобы расширить свой футбольный кругозор, за новыми впечатлениями, за тем, чтобы почувствовать себя настоящим профессионалом, да, что скрывать, и за деньгами. Были бы тогда заработки в «Спартаке» такие, как сейчас, вряд ли я уехал бы играть за границу. Уровень мастерства тренеров и партнеров, взаимоотношения с ними – все это меня в «Спартаке» устраивало.

Сейчас я считаю свой переход в «Бенфику» большой ошибкой. С одной стороны, в плане быта и заработка я был хорошо обеспечен, пожаловаться не на что. И тренировки проходили интересно.

Когда я подписывал контракт с «Бенфикой», абсолютно не подозревал о многих деталях профессионального футбола. Даже Кульков и Юран на тот момент еще не освоили этих тонкостей. Грубо говоря, два с половиной года в «Бенфике» в моей профессиональной карьере стали потерянными для футбола. В то время существовало положение о трех иностранцах, которым разрешалось одновременно выходить на поле. А в «Бенфике» их был десяток. Три шведа, нас трое, россиян, бразильцы. Мне при подписании контракта по формуле «0,5 года плюс 4» представители «Бенфики» говорили: «Первые полгода присмотришься, адаптируешься. Потом заиграешь». А вышло как раз наоборот. Первые полгода при шведе Эрикссоне только и поиграл. Потом пришел хорват Ивич…

– И что?

– Он принялся тасовать состав, как бог на душу положит, без всякой системы. До тех пор мы уверенно лидировали в первенстве Португалии, а при Ивиче опустились. С той поры лиссабонский клуб португальский чемпионат не выигрывал. Потом Ивича зачем-то взяли в «Порту», он и «Порту» опустил. В «Бенфике» же Ивича сменил португалец Тони, который сначала ставил меня в основу, а потом «задвинул». Ему было из чего выбирать: великолепные европейские легионеры, играющие за сборные своих стран, бразильцы Мозер, Исайаш да еще португальские звезды – Паоло Соуза, Руй Кошта, Жоао Пинту. На моем материальном благополучии все это никак не отражалось, но сидеть на скамейке во время решающих матчей команды – это не по мне. И после двух лет пребывания в «Бенфике» главным моим желанием стало быстрее перейти в другую команду. Пусть клуб менее именитый, пусть материальные условия чем-то хуже. Но главное для меня было – постоянно играть. И здесь я столкнулся с юридическими трудностями. Контракт-то был подписан на четыре с половиной года, а минуло лишь два, но в конце концов выход был найден.

Игровую практику там я имел, кстати, неплохую. В матчах еврокубков и Кубка Португалии я играл не реже и даже более успешно, чем в чемпионате страны. Плюс многочисленные товарищеские матчи в составе «Бенфики».

– Почему из Португалии попали во Францию, и именно в клуб «Кан»?

– Мне тогда было все равно куда, лишь бы нормально играть, постоянно выходить на поле. И тут подвернулось предложение от этого клуба. В день моего приезда в город устроили товарищеский матч, где проверили меня и еще двух или трех легионеров. Я умудрился забить четыре мяча. Это было в среду, а в субботу меня уже в матче чемпионата Франции выпустили на замену. В следующем туре мы принимали «Мартиг», который, как и мы, боролся за сохранение места в высшем дивизионе. Тогда началась вторая половина чемпионата Франции, и победа над конкурентом давала нам как бы «двойные» очки. Мы обыграли «Мартиг» со счетом 4:1, и я в том матче забил два мяча. В итоге – закрепился в основном составе. И это при том, что за «Кан» выступали известные в Европе мастера: вратарь Дютрюэль, а также Нума, Коэ. В бытовом плане первое время во Франции мне было тяжелей: не знал языка, лишился общения с друзьями-земляками Кульковым и Юраном, так что вдвойне чувствовал себя одиноким. И потом футбол в этой стране тогда был еще не столь популярен, как потом, после выигрыша французами чемпионатов мира и Европы. Но счастье от того, что я постоянно выхожу на поле, что на меня надеются и от меня ждут результата, перевешивало бытовые и прочие неудобства. С моим приходом команда стала лучше выступать, мне удалось забить победный гол гремевшему тогда «Марселю».

– Отчего же вас из «Кана» отпустили в «Страсбург»?

– С командой из Страсбурга заключил контракт тренер «Кана» швейцарец Жандюпо. Он решил взять меня с собой, убедив в том, что моя карьера там пойдет на подъем. «Страсбург» был крепким середняком высшей лиги, а город куда более крупный и респектабельный, чем Кан. Сам процесс перехода, всех процедур с подписанием нового контракта длился довольно-таки долго. Лишь только он был подписан, Жандюпо без предупреждения заявил меня на игру. Потом во втором тайме при счете 1:1 неожиданно выпустил меня на поле. А на тот момент я ни разу еще не тренировался вместе с другими игроками «Страсбурга». Но игра «с листа» получилась удачной. Мы выиграли 3:1.

В Страсбурге я и познакомился со своей женой Стефани – она была студенткой местного университета. Вскоре она прервала учебу – сын Саша родился еще в Страсбурге. Уже в Испании, спустя три года появилась на свет Эмма.

– А почему вы решили уйти из «Страсбурга»?

– Хозяева клуба нарушали договоренности о размере зарплаты. Вроде бы не отказывались от своих обещаний, но затягивали их выполнение. Я начал вести переговоры с немецкими клубами. Неоднократно вроде бы достигали соглашения, но «Страсбург» в последний момент непомерно повышал размер компенсации за меня. Наконец мои «хозяева» сдались, но предложили неизвестный мне ранее клуб «Сельту» из неизвестного мне города Виго. Оставалась неделя дозаявок, и я рискнул. Город Виго пусть и небольшой, но там один из крупнейших в Европе портов. Так что деньги у клуба водились, хотя он был не в лучшем состоянии. И я первое время слыл чуть ли не главным «смутьяном» – постоянно напоминал руководству клуба: «Что же вы деньги тратите на покупку игроков, а не налаживаете инфраструктуру?» На тот момент поля, база, раздевалки в «Сельте» были хуже, чем у большинства российских клубов высшей лиги, а может быть, и первой.

– Врагов себе этим не нажили?

– Первое время многих раздражал. Но потом смирились и даже признали справедливость моих требований.

– Чьей, кстати, идеей было объединить в этом клубе усилия бывших спартаковцев – Мостового и Карпина?

– Нынешнего тренера «Депортиво» Ируреты. Я в «Сельте» появился на год раньше Карпина. Ирурета хорошо знал Валеру по его выступлениям за «Реал-Сосьедад», и, конечно, ему было известно, что мы вместе выступали за «Спартак» и за сборную России. Так что он планировал наиграть «русскую» связку.

– Каким образом в «Сельте» вас выбрали капитаном?

– Мою кандидатуру предложил тренер Виктор Фернандес. Я к тому времени был одним из старожилов «Сельты», так что никто из футболистов не возражал, хотя голосования не проводили.

– Сложилось впечатление, что порой «Сельта» успешнее играла в еврокубках, чем в чемпионате страны…

– Ничего удивительного в этом нет. В Испании судьи достаточно часто «душат» провинциальные команды в пользу клубов-грандов. В этом плане особенно тяжело нам было в первые годы моего пребывания в Виго. Когда же пришли успехи, судьи немного улучшили отношение к нам.

– И все же, впервые выйдя в Лигу чемпионов и успешно сыграв на первом этапе, «Сельта» потом сезон провалила…

– В самом деле, до того момента семь лет мы шли в основном вверх, по поступательной, успешно играли в розыгрышах Кубка УЕФА. Я сам не знаю, что потом произошло. Финансовая ситуация в клубе ухудшилась – это факт.

– Очень многих читателей волнует: в какой команде мы сможем вас увидеть в ближайшее время?

– Все находится на стадии переговоров, и потому называть условия, предлагаемые мне тем или иным клубом, или хотя бы упоминать страну, в чемпионате которой буду или не буду играть, с моей стороны, было бы некорректно.

Год назад у меня была устная договоренность о возможном переходе в клуб одной из арабских стран. Но когда «Сельта» попала в Лигу чемпионов, было решено, что я еще на сезон останусь в команде. Сейчас по ряду причин «Сельта» уже не может ставить себе такие же высокие цели, как тогда, и мое пребывание в городе Виго уже лишено прежней мотивации. Я не скрывал этого в разговорах с испанскими журналистами, но за подобные слова во враги меня никто не зачислил.

– Кстати, к настоящему моменту уже какие-то шаги по вашему примирению с руководством сборной предприняты?

– К сожалению, пока нет. Впрочем, ни с Дасаевым, ни с Бородюком, ни с кем-либо из футболистов я не ссорился. Многое из того, что читаю о себе в российской прессе, мягко говоря, преувеличено. Очень переживаю по поводу нашего конфликта с Ярцевым.

Я ведь и не задавался целью делать заявления в духе «почему я выступил в Португалии хуже, чем ожидал, и в какой степени в этом виноват тренер сборной». Да, я был в момент разговора с корреспондентами удручен поражением нашей команды. Вопросы мне задавали на разные темы, на разных языках, все – в условиях цейтнота. Возможно, я был недостаточно «обтекаем» в ответах. Я уважаю труд журналистов. И, если от меня хотят услышать «да» или «нет», я не могу лавировать между берегов, а тем более – посылать собеседника куда подальше. Мне неизвестно в точности, как перевели Георгию Александровичу мои высказывания и в каком контексте. Я пытался поговорить с ним спокойно, выслушать все его претензии, во всем разобраться вместе. Но разговор у нас не получился. Тот же Бекхэм высказывался о работе тренеров «Реала» куда более определенно и критично, но руководство клуба копий ломать не стало, а в прессе подобного скандала не случилось. Все, кто прочел мои высказывания, в недоумении: а с чего, собственно, возник такой шум? И отчего он до сих пор не стихает? И я удивлен: в России нет, что ли, более острых проблем?

– Но обвинения в непатриотичности в ваш адрес высказывают те, кто, видимо, плохо вас знает. Ведь еще год назад тренер «Сельты» настойчиво рекомендовал вам отказаться от выступлений за сборную.

– Скажу больше, и тренер, и президент клуба ежегодно заводили со мной и с Валерой Карпиным разговор на эту тему. Запретить выступать за сборную они, конечно, не имеют полномочий. Но если бы мы сами отказались, то условия контракта с клубом получили бы более выгодные. Руководство «Сельты» понять можно: ведь с международных матчей возвращались в Виго мы зачастую уставшими и с травмами.

– Как ваша семья воспринимает российскую действительность?

– Ни жена, ни дети в России еще ни разу не были. Для детей – восьмилетнего Саши и пятилетней Эммы – родным языком стал испанский. По-русски и по-французски они понимают достаточно много слов, но при разговоре «перескакивают» на испанский. Российскую действительность они больше воспринимают из моих рассказов.

– Если сейчас доведется выступать за российский клуб, жену и детей привезете сюда?

– Вряд ли. У них в Испании жизнь, быт налажены. А переезд в Россию принес бы много неудобств. Жена по-русски не говорит.

– Вы видите себя в будущем в качестве тренера? Соответствует ли эта работа складу вашего характера?

– Существенных противоречий в этом плане не вижу. Но для того, чтобы решить, смогу ли я этой профессии в дальнейшем посвятить свою жизнь, надо сначала повариться в этой кухне. Что я и сделаю по окончании карьеры футболиста. Но пока рано об этом говорить. Я еще сам поиграю…