Грузинский форвард, петербургский тренер

«Невское время», 25.09.1999

Когда он уходит после матча в тоннель стадиона имени Кирова и горстка фанатов «Локомотива» – подростков лет 15-17, никогда не видевших, эти трибуны заполненными хотя бы наполовину, а значит и не видевших настоящего футбола, кричит ему «Гиви Георгич, спасибо! Хорошо играли!», а он в своей неизменной бейсболке, привычно улыбается, кивает головой и идет, втянув голову в плечи, слегка вразвалочку, как будто он на поле и готов в любой миг выдать каскад финтов и сделать рывок, уходя от персонального опекуна, вспоминает ли он Тбилиси, переполненные трибуны и восторженный рев тысяч людей, вскакивавших с мест после забитого им гола?

Гиви Нодия – фигура в нашем (называйте его «советским», «отечественным», «союзным») футболе значительная – игрок сборной СССР, один из лучших нападающих конца шестидесятых – начала семидесятых годов, лауреат приза газеты «Труд» – лучшему бомбардиру чемпионата страны 1970 года. Как игрок, забивший более ста голов в официальных матчах он входит в символический клуб имени Григория Федотова. Как тренер, Гиви Нодия выводил в высшую лигу кутаисское «Торпедо», работал уже в постсоветские времена с тбилисским «Динамо». Уже пятый год он живет в нашем городе, тренирует «Локомотив», выступающий в первом дивизионе.

Гиви Георгиевич – замечательный собеседник, его рассказы – рассказы человека, прожившего большую жизнь в Большом футболе.

Учился, глядя на великих

«Кутаиси – древний город, помните миф о золотом руне, аргонавтах, – они ведь держали путь в Колхиду, то есть наши края. Тбилиси постоянно захватывали то персы, то турки и столицей Грузии несколько веков был Кутаиси. Я окончил школу, что была в том же здании, где и гимназия, в которую ходил в начале века великий поэт Владимир Маяковский. Хорошо учился, если б не футбол, а уже в десятом классе меня ставили за основной состав «Торпедо», закончил бы школу с золотой медалью.

Полагаю, что никогда – ни раньше, ни потом – наш, советский футбол не был таким сильным, как в шестидесятые годы. В каждой команде играли великолепные мастера, которым позже, к сожалению, не нашлось замены.

Занимался у замечательного тренера Карло Павловича Хурцидзе – человека, изумительно понимавшего футбол. Вот сейчас очень модно рассуждать об игре защитников «в линию», говорят, что это новаторство, шаг вперед, а я смеюсь и порой огорчаюсь, когда слышу все это – еще в 1960 году наша команда мальчиков в Кутаиси играла по этой схеме, только называлось она тогда «зонной обороной» и очень многие команды так играли. Когда называют что-то «новым», «современным», то часто торопятся с оценками – новое в футболе рождается с огромным трудом. Все, что сейчас вспоминают и выдают за изобретения последних времен, я знаю еще лет с десяти, со времен занятий у своего первого тренера Карло Павловича Хурцидзе.

Вспоминаю, как в Кутаиси, когда «Торпедо» вышло в высшую лигу, среди нас – ребят, кто занимался в детской команде, была настоящая борьба за то, кому мячи подавать игрокам. Ставили ведь самых лучших, самых отличившихся, и когда мяч улетал в аут, то никто не брал его в руки. Считалось особым шиком остановить его ногой, подработать, показать, что умеешь, и мягко, точно отпасовать на поле, где тренируются или играют мастера. Мяч у них, правда, нечасто улетал. Однажды приехали армейцы Ростова, начали отрабатывать удары по воротам – Понедельник, Матвеев, Доронин, Копаев бьют и бьют, а я стою и скучаю, все удары в створ ворот, ни одного мимо…

Из книги Льва Филатова «Форварды»:

«Нодия прекрасно начал. Жило в нем юношеское бесстрашие, когда он летел на встречу с мячом, а лучше сказать на свидание. Голова вжата в плечи, руки приподняты и отставлены, он весь как птица. Если же представить движение тбилисской атаки, то опять проглядывал птичий разворот: крылья – фланги, и Нодия посередине, как острый клюв. Он сообразовывался со взмахами крыльев, чутко следил за ними, мяч, посланный с края поля в штрафную площадь, считал своим мячом, он обязан был поспеть к нему и ударить с лета, с ходу, ногой или головой. Невысокого роста, он умел прыгнуть высоко, а еще отгадывал траекторию и настигал снижающийся мяч. Красивы были не столько полеты мяча, направленного им в ворота, сколько полеты его самого».

Бывал удивлен, что жив после матча оставался

Я иногда спрашиваю себя: «Почему тбилисское «Динамо», когда я играл, никак не могло подняться выше третьего места? Чего нам не хватало?»

В 1964-м тбилисцы выиграли золотые медали. А затем начался спад. Когда меня пригласили из кутаисского «Торпедо», то большинство игроков чемпионского состава еще выступали, но уже мотивации им не хватало. В самом деле – почти все, что мог в те годы заработать футболист, у них было – самые высокие зарплаты, квартиры в престижных районах Тбилиси, машины, дачи. Они устроили на хорошие места не только своих родственников и друзей, но даже их детей. Вот и получалось, что если игра у команды шла, то побеждали – мастерство оставалось высоким, а если соперник упирался, то приходилось тяжело. А на матчи с тбилисцами все настраивались очень серьезно, бились отчаянно.

В шестидесятые годы очень жестко играли. Когда потом, лет через десять, связку защитников московского «Динамо» Александр Новиков – Сергей Никулин стали называть «Коса и Автоген», то я только посмеивался. Забыли, наверно, какие люди были в «Шахтере», например, Владимир Сальков, в минском «Динамо» – Савостиков, Ремин, Зарембо. Эти защитники были настоящие костоломы, «убийцы», они в подкаты шли вперед головой… Помню, как в Минске играли, я принимал мяч на грудь, а Савостиков пошел с прямой ногой и разорвал шипами бутсы мне футболку от горла до самого низа. Я бывал удивлен, что живым после таких матчей оставался.

Голевое чутье по Фрейду

В «Динамо» я сразу начал забивать, причем на чужих полях даже чаще. Многие не могли объяснить, за счет чего мне удается становиться лучшим бомбардиром. Физические данные у меня не очень выдающиеся – рост 168 сантиметров, в силовой борьбе с защитниками шансов почти нет. Писали, что у меня превосходная скорость, помню, как в журнале «Спортивные игры» напечатали мое фото и подписали: «Один из самых быстрых нападающих нашего футбола». Конечно, приятно такое о себе читать, но скорости особенной у меня тоже не было, стартовая – да, была неплохая, но дистанционной не было. Тридцать метров я пробегал за 4,1– 4,2 секунды – не самый лучший результат.

Все говорят – «голевое чутье». Обычно считают, что это врожденное качество, интуиция, что его нельзя развить. Я так не думаю, знаю по себе – чем больше я тренировался, чем больше старался думать над возникающими в игре ситуациями, тем чаще мне удавалось предугадать развитие событий при атаке, оказаться в нужный момент в нужной точке штрафной площади и забить. Порой я замечал, что действую автоматически, не успевая даже прикинуть в голове, что же мне делать в тот или иной момент. Потом, когда в институте физкультуры на занятиях по психологии изучали Фрейда, я понял – моя непрерывная работа, постоянные размышления о футболе вошли в подсознание и я действовал уже на этом уровне.

Я все время думал, пытаясь понять, что будет делать мой «опекун», и нередко удавалось сообразить быстрее, за счет этого опередить его и освободиться пусть на мгновение для удара по воротам. Наверное, поэтому, мои голы иногда казались нелогичными – вроде никакой опасности не было для соперника, а я вдруг, неожиданно для всех возник там, где меня никто не ждал и забил.

Счастье – выступать в сборной

Когда меня стали вызывать в сборную, то я услышал: «А ты играешь там лучше, чем в «Динамо». «Правильно, – говорил я в ответ. В сборной ведь у меня и партнеры сильнее». А сборная СССР была тогда одной из лучших команд мира. Я и сейчас, почти тридцать лет спустя, увидев за эти годы многих прекрасных футболистов, не откажусь от своего мнения – были у нас игроки мирового класса и большинство из них выступали в мое время – Лев Яшин, Валерий Воронин, Эдуард Стрельцов, Михаил Месхи, Слава Метревели, Альберт Шестернев, Муртаз Хурцилава, Давид Кипиани, Олег Блохин, Леонид Буряк. Без всяких преувеличений – настоящие звезды.

Особо хочу сказать о защитниках. Скажем, Альберт Шестернев – когда я его первый раз увидел, то он меня поначалу даже разочаровал тем, что был не очень техничен. Он мяч нормально остановить не мог, но как он читал игру! Переиграть его было неимоверно трудно – Шестернев почти всегда безошибочно выбирал позицию. Если я шел по центру, а мне делали передачу с фланга и в матчах со многими командами такие передачи проходили, то с ЦСКА, когда у них играл Шестернев, у нас ничего не получалось – он все перехватывал.

Муртаз Хурцилава, на мой взгляд, ни в чем Шестерневу не уступал, а в технике его превосходил. Я так говорю не потому, что он мой друг, поверьте, во многих матчах тбилисского «Динамо» только благодаря Хурцилаве, его мастерству и характеру мы побеждали. Он никогда не сдавался, бился до последнего, и в жизни был таким же неуступчивым, упрямым. Впрочем он родом из таких мест, где почти все мужчины такие, сплошные революционеры, борцы за справедливость.

Мифы о Тбилиси

Много о тбилисском «Динамо» всегда было досужих разговоров, слухов о нашем богатстве, о сказочной роскоши, которой нас окружали в Грузии. Нет, не так все это было. Смешно сказать, но в начале семидесятых, помню, было одно собрание, когда люди из республиканского спорткомитета пришли выслушать наши пожелания, и мы попросили – нет, не повышения премиальных, а чтобы на базе решили вопрос с питанием. Бывало, что дублеров не кормили обедом, представляете? Вот такое было богатое «Динамо» тогда. Один из спортивных руководителей сказал: «А чего этих молодых кормить, если они плохо играют!» А в дубле в то время играли Давид Кипиани, Владимир Гуцаев – в будущем известные футболисты.

Только когда в «Динамо» начал работать Нодар Ахалкаци стало чуть получше. Он убедил начальство, что надо больше о нас заботиться. И, например, футболистам разрешили раз в неделю покупать мясо в одном из спецмагазинов, где обслуживали работников министерств и членов ЦК компартии Грузии. А это была большая льгота – тогда в Тбилиси хорошее мясо можно было купить только на рынке, а тут мы по два рубля стали брать вырезку. Такая вот была «роскошь».

От «Динамо» в Грузии всегда хотели золотых медалей. Каждый год ставили эту задачу, несмотря на то, что в других командах игроки подобраны посильнее, и нам очень непросто с ними бороться. Приглашали знаменитых тренеров – Гавриила Качалина, Михаила Якушина, потом их, как несправившихся, снимали, хотя работали они на высочайшем уровне.

Тогда ведь тренеры вели себя совсем иначе, чем многие нынешние. Я не могу себе представить, чтобы Михаил Иосифович Якушин не поехал на важный матч своей команды, сказавшись больным, и отправил вместо себя помощника, зная, что соперник очень опасен. Главный тренер – есть главный тренер, хоть больной, хоть мертвый – он должен быть на матче, его никто не может заменить. Он один за все отвечает.

Уходил в никуда

Так получилось, что при Якушине я ушел из тбилисского «Динамо». Он не хотел, чтобы я уходил, да и никто не хотел. Но я решил уйти. Причин было несколько – сначала из «Динамо» выжили Муртаза Хурцилаву, и мне было обидно за него, а затем при формировании тренерского совета, в который входили капитан команды и самые авторитетные игроки, меня в него не включили. По возрасту, а мне было 27 лет, я не был самым опытным, но, как полагал, по авторитету – не раз упоминался в списках лучших, регулярно становился лучшим бомбардиром команды, выступал за сборную – должен был в совет войти. Поняв, что в команде заправляют делами игроки, посчитавшие меня недостойным, я подал заявление об уходе из «Динамо». Честно говоря, уходил в никуда, ни о каких вариантах вообще не думал, никаких предложений не было, и быть не могло, ведь из Тбилиси очень редко кто-либо вот так уходил.

Руководители меня и уговаривали, и пугали. Грозили, что добьются моей дисквалификации, что вообще нигде больше играть не смогу. Не хотели увольнять со службы, а в «Динамо» все числились офицерами, но я стоял на своем, решив, что играть в Тбилиси не буду. Тогда приняли такое решение – пока я не уволен, то должен тренироваться вместе со всеми, но до конца года в другую команду перейти не смогу.

Якушин ко мне очень хорошо относился, все понимал. Прекрасный был человек. Команда должна была бежать тест Купера – лето, жара, и так тяжело, никто из футболистов не любит этот тест, а еще тяжелее бежать, если знаешь, что до конца года играть не будешь. Якушин сказал: «Гивенька, – он так называл меня, – беги для себя, не думай ни о чем, пробеги, как можешь». Я его понял и показал один из лучших результатов, что прежде ни разу мне не удавалось.

Наставник Газзаева

От ухода из футбола меня удержало желание забить сотый гол. Очень хотел войти в клуб имени Григория Федотова. Переехал в Москву, перешел в «Локомотив». Довольно быстро обжился на новом месте. Потом старые друзья, приезжая в гости, даже шутили, что я уже не грузин, а москвич. Команда была хорошая, так получилось, что собралось много опытных футболистов, уже готовивших себя к тренерской работе и почти все стали известными специалистами – Юрий Семин, Александр Аверьянов, Николай Худиев, Анатолий Шелест, Валерий Газзаев, который был тогда самым молодым, очень талантливым, но слишком горячим, несдержанным. Я взял над ним своего рода шефство, и как позднее Газзаев написал, ему мои советы помогли.

Из автобиографической книги Валерия Газзаева «Игра на всю жизнь»:

«Приход в «Локомотив» Гиви Нодии стал событием для команды, а для меня вдвойне. Его игра, его техника, его неповторимое чутье на голевую ситуацию, умение реализовать выгодный момент, а порой создать его из ничего, и раньше вызывало у меня восхищение. И вот этот замечательный форвард оказался рядом со мной и не только в одной команде, но и в одном номере – в Баковке ли, в гостиницах.

Гиви предстал передо мной не только профессионалом до мозга костей, но и потрясающим человеком. Он не давил на психику, не пытался поучать, выставляя себя за образец, он даже не говорил: «Делай, как я». Если что-то объяснял, вспоминая о своих выступлениях в тбилисском «Динамо», в сборной СССР, то только в том случае, когда я об этом спрашивал. А расспрашивал я его постоянно. Гиви не кичился свои превосходством, опытом бывалого игрока, был удивительно тактичен, держался непринужденно, без всякой рисовки. Все, что он делал в футболе, выглядело столь естественно и убедительно, что не последовать его примеру было просто невозможно.

Гиви был, да и остается, добрым, общительным человеком. Он никогда не чурался компаний, но я ни разу не видел, чтобы он в обществе друзей позволил себе хотя бы бокал шампанского. «Вот закончу играть, говорил, – тогда если захочу и закурить можно, и вино попробовать. А сейчас не могу».

Гиви, Гиви Георгиевич! Я и по сей день очень благодарен тебе за твою ненавязчивую, но такую полезную, такую важную для меня науку под названием «профессионализм в футболе».

Тренерские пути-дорожки

Забив сотый гол, исполнив мечту, в тридцать лет закончил играть. О том же, чтобы уйдя из футбола, пойти куда-нибудь завмагом или директором ресторана, а многие игроки в Грузии так делали, и не помышлял. Решил работать тренером. Начал скромно – сперва помощником, потом вторым у Нодара Ахалкаци в тбилисском «Динамо», затем перешел в родное кутаисское «Торпедо».

Хорошо, конечно, начинать, например, в «Милане» – я не спорю, но в любой команде можно доказать свою квалификацию, и чем труднее поначалу идут дела, тем полезнее. В Кутаиси я сумел вернуть городу высшую лигу. В Тбилиси всегда ревностно относились к торпедовской команде. Считали, что Грузии достаточно иметь один сильный клуб, постоянно забирали лучших игроков из «Торпедо». Я же был уверен, что и в Кутаиси может и должна быть хорошая команда.

Очень любят в последнее время говорить о договорных матчах, о купле-продаже игр и все время кивают в сторону южных и кавказских команд. Мол, все это от них пошло – от грузинских клубов, «Арарата», «Нефтчи», «Кайрата», «Пахтакора». Несерьезно все это. Например, в 1985-м мое «Торпедо» после первого круга было на последнем месте, а по итогам чемпионата заняло 11-е. Поговаривали, что этот рывок удался нам только благодаря закулисным делам. Неужели люди верят, что у Кутаиси было больше денег, чем у Баку, Еревана, Одессы, Ростова? Помню был один матч, в котором после нашей победы тренер соперников побежал, опережая своих футболистов, в раздевалку и начал трясти их вещи, расстегивать сумки – искал деньги, не верил, что они проиграли потому, что мы были в тот день сильнее.

Деньги решают в футболе многое, но не все. Я всегда это повторял. Когда кто-то говорит, что играет только из любви к футболу и деньги его не интересуют, он – не профессионал, также как и тот, кто заявляет, что футбол для него всего лишь работа и он хочет много заработать. Профессионал – тот, кто очень любит футбол, и, играя в него, зарабатывает. Не выпрашивает у руководства клуба подачки, а именно зарабатывает.

Петербург – мой дом

Так сложилось, что я уехал из Грузии. Сейчас на моей родине стало полегче, чем было в самом начале девяностых годов – не только свои назад возвращаются, как Давид Кипиани, но даже тренеров из-за границы стали приглашать – из Голландии, Италии. Я в самые трудные годы не уезжал, тренировал «Динамо». У меня нет и не было никакого другого бизнеса, моя профессия – футбол. В Петербурге живет и будет жить моя семья, а я, даже если уеду работать в другие места, буду возвращаться в Петербург».