Виктор Понедельник: «Я знаю, кто «стучал» в нашей футбольной сборной»

«Огонёк», 04.2002

Он дружил с Михаилом Шолоховым. В его судьбе непосредственное участие принимали член политбюро Екатерина Фурцева и дочь лидера страны Галина Брежнева. Он играл в шахматы с чемпионом мира Тиграном Петросяном. На его матчи приходили знаменитые актеры, музыканты. Футбол в те годы, когда играл Виктор Понедельник, был профессией элитарной, и общался он с элитой. А если с ним поступали несправедливо – огромный город грозил забастовкой… Сборная России в кои веки завоевала право участвовать в чемпионате мира по футболу. И вот сквозь эту призму выясняется следующее: сегодняшний футбол словно слеплен из другого теста. На стадионе – орущие подростки, телетрансляции – ночью, вместо всеобщего обожания – всеобщая издевка.

Президент УЕФА Леннарт Юханссон лично пригласил Понедельника на жеребьевку чемпионата-2000. Удостоится ли кто такой чести из сегодняшних наших звезд? Очень сомнительно. «Я там столько старых друзей встретил! – вспоминает наш форвард. – И Пеле, и Платини, и Шустера. Пообщался с Беккенбауэром. Ну и, конечно, вспомнил былое с Суаресом, против которого я играл в финале Европы-64 в Мадриде. Мы тогда проиграли, и из-за того, что в стране диктатора Франко в решающем матче не смогли победить испанцев, был уволен Бесков. Господи, да если б сегодня мы вышли в финал чемпионата Европы, Романцеву «Героя России» дали бы…»

Интересно, что Виктор Понедельник, автор «золотого» гола в финале Кубка Европы, никогда не бил пенальти. Всего на его счету 63 мяча в чемпионатах страны, но ни одного – с одиннадцатиметрового. Хотя удар у него был «смертельный». Он считал, что пенальти не дуэль, а расстрел безоружного человека… «Вот я рыбак, но не охотник. Хотя у меня и есть именное тульское ружье. Не могу стрелять в беззащитное животное».

В сборную страны Понедельника пригласили в 1959-м из команды, выступавшей в классе «Б». Если бы не травма, играть бы ему на чемпионате мира в Швеции. Но… После операции левая нога у него стала короче правой. Почти Гарринча. Ну, Гарринча не Гарринча, а яркий след в нашем футболе он оставил. Первый и последний, к слову, заслуженный мастер спорта в Ростове-на-Дону. Рассказчик, каких поискать, и в загашниках его памяти полным-полно историй, претендующих если не на сенсационность, то на исключительную правдивость.

ГРУЗИНСКИЙ КАЗАК

Коренной ростовчанин, играть в футбол я начал в… Тбилиси. Война. Отец уже был на фронте, а немец все ближе и ближе. Дядя, директор авиационного завода в Таганроге, в самый последний момент перед эвакуацией схватил меня и маму и отправил на поезде. Колесили, колесили, в результате очутились в Тбилиси. С отцом на долгое-долгое время потеряли всякую связь.

Жили на улице Плехановской, рядом со стадионом «Динамо». Это все определило само собой. С пацанами мы общались по-грузински, и вообще грузины считают меня своим. «Ортшабати (понедельник) – это наш», – говорили они. Меня всегда хорошо принимали, когда мы в Тбилиси приезжали, даже если обыгрывали хозяев.

В Ростове-на-Дону я поступил в Сельскохозяйственный техникум и вскоре уже играл за «Ростсельмаш», выступавший по классу «Б». Тренировал его Григорий Дуганов, бывший московский торпедовец. В первом же международном матче с финнами я забил гол.

Чуть позже меня пригласили в сборную. Случай до этого невиданный: из класса «Б» – в главную команду страны! Потом только с Виктором Колотовым была схожая история.

Со сборной слетал на историческом самолете в Китай на товарищеские игры. Почему «историческом»? Тем «Ту-104» управлял Бугаев, ставший потом личным пилотом Леонида Ильича, а затем и министром авиации. Этот лайнер сейчас в Иркутске стоит как музей. Передо мной вообще прошла вся история советской авиации. На чем мы только не летали, начиная с «Ил-12»!

В сборной проявить себя в полной мере сразу не удалось – получил травму, чуть не сделавшую меня инвалидом. А я так рвался душой на чемпионат мира в Швецию. Думаю, пригодился бы там. Ведь мы в самый канун чемпионата остались без Эдуарда Стрельцова, и вся нагрузка свалилась на Симоняна. Но…

В Ростове между тем шло острейшее соперничество между армейцами и «Ростсельмашем». Обе команды рвались в стан сильнейших. Первым это удалось СКА, и решением бюро обкома партии (не ниже!) всех лучших ростсельмашевцев переводят «в армию». Так и начались мои футбольные странствия.

Помимо СКА, я выступал еще и за московский «Спартак». Был любимчиком Николая Петровича Старостина. И меня частенько приглашали в зарубежные вояжи красно-белых. Во время знаменитого южноамериканского турне довелось сыграть и на «Маракане» с «Фламенго». Тогда же впервые увидел Пеле (хотя по тем временам больше знаменит был Сан Фелиппо, классный футболист) во время великой битвы сборных вооруженных сил Аргентины и Бразилии на стадионе «Ботафога», клубе Гарринчи.

К концу игры в каждой команде осталось по восемь человек. Пеле тоже удалили.

ВРАТАРЬ-ГОРИЛЛА

Теперь немного о легенде, которая из уст в уста передается на протяжении поколений. Про то, как я обезьяну-вратаря «убил». Мол, поставили гориллу голкипером, и никак ее не пробить, а тут Понедельник с правой (на которой, конечно, повязка, означающая: удар смертелен) как даст!.. В действительности все было несколько прозаичнее, хотя и не без интриги.

Мали. Какой-то проходной турнирчик. И в финале мы попадаем на хозяев. Стадион ревет. Вратарь ведет на цепочке обезьянку – символ республики. На верхней перекладине ворот какое-то кольцо приспособлено, сажают туда обезьяну, и она мирно жует там свой банан.

Все наслышаны о разных торсидах, но малийские болельщики, пожалуй, похлеще будут. До нас они прилично поколотили восточных немцев, те еле ноги унесли. Памятуя про это, играем вежливо, осторожненько, за счет техники. И тут меня впрямь угораздило приложиться с правой. Мяч попадает в крестовину, обезьянка в шоке падает как подстреленная и лежит, не шевелясь.

Что там началось! Вратарь орет, как резаный. Соперники хватают свой символ – и с поля. Что делать? Маслов, наш тренер, машет руками, мы соображаем и тоже быстренько в раздевалку. Сидим минут двадцать. Но тут прибегает сияющий переводчик: все нормально. Обезьяну опять усаживают на ворота, и игра продолжается своим чередом.

Но какой-то черт-журналист из западного агентства передал, то ли спьяну, то ли сдуру, информацию, что Понедельник во время матча насмерть зашиб вратаря-гориллу. Вот с тех пор и расхлебываю.

НЕ ФУТБОЛ МЕЧТА ФАЛЬШИВОМОНЕТЧИКА

Слава футболиста – вещь обоюдоострая. Когда-то надоедает хуже горькой редьки, когда-то и выручает. Только думаю, что истинно всенародную любовь к футболу уже не вернуть, как не вернуть и то противоречивое, но славное время. В Ростове, чтобы достать билет на открытие сезона (к нам приезжали со всеми звездами в полном составе армейцы Бориса Аркадьева!), люди в ростсельмашевском парке ночь напролет жгли костры, заняв место в очереди за билетом. Рассказываю сейчас молодым – не верят. Мыслимо ли нынче такое?! Мы, команда СКА и болельщики, не только Ростова, а всего Дона, жили в одно дыхание.

Мне тогда как капитану команды полагалось два бесплатных билета, не больше. И это при том море друзей, родственников и знакомых, которые рвали меня на части. Да грех жаловаться – в очереди вообще по одному билету на руки выдавали, чтобы не допустить спекуляции. Поэтому и костры-то жгли. Жен брали с собой, детей. Пиво рекой текло, и раки не переводились.

А вот с билетами все равно незадача вышла. Надо знать Ростов-папу, народ там ушлый, быстро смекает, что к чему. Словом, напечатали кучу фальшивок, которые, разумеется, пошли на ура. За билет-то старый «москвич» давали запросто. Ставки на глазах росли. Барыг всяких понаехало уйма.

Начинаем мы играть и ощущаем какое-то напряжение среди зрителей – никак они усесться не могут. Потом слышим голос диктора: «Товарищи, на 29-й ряд Западной трибуны с первого по сто восьмое места проданы фальшивые билеты. Просьба соблюдать спокойствие и организованность». Какая там организованность, чуть стадион не разнесли!

РАЗДОЛЬЕ ДЛЯ КАРМАННИКОВ

Отголоски той славы порою странным образом настигали меня и потом. Раз гуляем с женой по черноморскому пляжу, только-только приехали в Сочи отдохнуть. Проходим мимо группы живописно разрисованных татуировками людей, режущихся азартно, но молчаливо в карты. Вдруг один из них отрывает от колоды взор и на весь берег: «Витя! Какими судьбами?!»

Оказывается, земляк. Я был наслышан о нем, как об известном авторитете в преступном мире, и шапочно знаком. Перед женой несколько неудобно, но марку держу. Тот представил меня своим корешам и приглашает в ресторан: «Угощаю по случаю встречи». Как-то не очень я себя уютно чувствовал в той ситуации, но в итоге согласился.

Вечером, только мы появляемся с супругой на пороге ресторана, по громкоговорителю объявление: «Сегодня у нас в гостях…» – и так далее, как это принято у блатных. Но, собственно, история интересна другим. Выпили мы, закусили и пустились, конечно, в ностальгические воспоминания: «А ты помнишь?!» Так вот, мой знакомый, карманник по основной своей «профессии», сделал признание, которое я не мог не оценить, как любитель парадоксов и литературных историй.

«Витя, – сказал он, – какой футбол был! Люди, добираясь на стадион, висели на трамваях, как гроздья, про карманы никто не думал. Лопатники (кошельки – в переводе с жаргона. – Прим. В.В.) сами падали в руки. За день мы настригали месячную норму. Легко».

НАРОДНЫЙ БУНТ

Куда приятнее мне воспоминания о настоящих болельщиках. Когда меня, помимо моей воли, перевели в ЦСКА, они стали горой на мою защиту. Демонстрации были в Ростове – и это в брежневские-то тишайшие времена! Машины переворачивали, витрины били. А чему удивляться: футбол – это все, что оставалось у простого народа в таких провинциальных городах, как наш.

На меня, как я узнал позже, даже завели дело в КГБ. Ну, органы никого тогда без внимания не оставляли. Даже в главной футбольной команде был у них штатный осведомитель. Я знаю, кто «стучал» в сборной, хорошо известное имя, только я его не назову, обещал. Позже я стал невыездным, видимо, по совокупности причин. Но об этом после.

А с ЦСКА все разворачивалось по такому хитроумному сценарию. Просыпаюсь я однажды и узнаю, что мне надлежит поменять команду. Приехал офицер с двумя рядовыми, подняли меня еще тепленького с постели и отконвоировали в Белокаменную. Никто с моей стороны ропота не ожидал. Ключи от генеральской квартиры в районе метро «Сокол» (жаль, так и не посмотрел апартаменты), машина – словом, все, как положено. Главный комсомолец страны Сергей Павлов, когда я пришел становиться на учет, строго все объяснил целесообразностью создания единой мощной армейской команды. По примеру Большого театра: «Вот там же собраны лучшие силы страны – и театр гремит на весь мир».

Оставался в запасе единственный ход: Михаил Александрович Шолохов позвонил в Министерство культуры. В итоге я попадаю на прием к Фурцевой. Помню, вошел и даже вздрогнул: очень она на актрису Марецкую похожа была, в пуховом платке, накинутом на плечи, к тому же полумрак в кабинете был. По-моему, ей как-то нездоровилось тогда.

Ну, министр всея культуры – двадцать телефонов у нее под рукой – ласково посмотрела на меня (а сама знала уже про беспорядки в Ростове) и говорит: «Витюша (она всех уменьшительными именами звала), я вот курирую спорт и культуру. Честно говоря, в футболе мало что понимаю. Расскажи, что у вас там происходит». Потом позвонила Павлову: «Сереженька, вот вы недавно по Вите Понедельнику заседали. Пускай он в свой Ростов едет в футбол играть».

Павлов при встрече обнял меня и на ясном глазу выдает: «Виктор, вообще-то ты правильно решил. Вот и генеральный секретарь говорит: «Не обязательно же всех талантливых людей в одно место сгонять. А кто же тогда в провинции останется?» Я едва сдержался, чтобы не рассмеяться ему в лицо: «Да ладно, – говорю, – Сергей Павлович». – «Только ты в ЦСКА зайди, урегулируй там все вопросы, ключи от квартиры сдай…»

Но играть еще долго не давали – в федерации препоны ставили. Я бил баклуши. Хорошо как-то устроили в Ростове матч местных команд – «Ростсельмаша» (он тогда в классе «Б» играл) со СКА из класса «А». И я вколотил в ворота четыре мяча, мы их обыграли – 4:3. Тут поднялась новая волна возмущения. У нас ведь, когда запрещают что-нибудь, то наоборот разогревают интерес к этому. «Сволочи эти в Москве, не дают играть!..» Огромная масса людей опять с шумом прошлась по центральным улицам. На следующий день вопрос мой благополучно разрешился.

А командочка-то у нас подобралась будь здоров: Алик Копаев, Гена Матвеев, Саша Шевченко, Витя Одинцов, Леша Бочаров, Юра Шикунов, Толя Чертков… Многих же кандидатами в сборную приглашали. Ни до, ни после такой команды в Ростове уже не было. Сколько раз подряд мы оставались в шаге от наград, занимая четвертое место, а однажды все же вырвали «серебро». И это при «живых» киевском, тбилисском и московском «Динамо», «Спартаке», «Торпедо» с ЦСКА. Да чего там говорить, уровень союзного чемпионата был высок.

ФУТБОЛ И БОГЕМА

Сейчас такой спайки, такой дружбы нет и быть не может – исключено. Тогда, в наше время легко можно было сойтись на вполне дружеских отношениях с людьми высшего, как это сейчас называют, уровня. С Галиной Брежневой мы просто дружили. Причем у меня никогда не возникало и мысли, к примеру, чтоб она попросила отца назначить меня министром спорта. Мы общались без всякой корысти, что сегодня, вероятно, выглядит наивным. Игорь Кио хорошо написал в своей книге о той поре.

А с Галиной мы познакомились в Доме журналиста, она встречалась в то время с Володей Пересом, полковником Генштаба, одним из тех испанских детей, что приехали к нам после поражения республиканцев – Миша Пасуэло, Костя Гомеш… С ней была подруга – высокая черноволосая красавица. Кухня домжуровского ресторана считалась тогда непревзойденной. Какую поджарку там на огне подавали!

Замужем же Галина была за ростовчанином Милаевым, народным артистом СССР, циркачем-эквелибристом, который запросто удерживал на лестнице одновременно по пять-шесть человек. Первый «мерседес» в Москве его был. Жили они в доме, где гостиница «Украина», как-то позвали в гости. Помню, был впечатлен. Заходишь в квартиру, шестикомнатные апартаменты – и сразу на тебя Леонид Ильич в упор смотрит: портрет во весь рост, вождь в рубашке с украинским национальным орнаментом. Невольно оторопь охватывала.

Однажды пошли на день рождения к Нине Тимошенко, дочери маршала. Старый двор по улице Грановского. Сумерки. И вдруг навстречу Фурцева выходит: «Галя, а к кому это ты Витюшу ведешь?..» Вот чертова баба! Все-таки память у нее феноменальная была: один раз-то и видела меня.

А какие люди к нам на сборы приезжали! Андрей Петрович Старостин же из богемной среды. Женат был на сестре Ляли Черной, а народный артист страны Яншин – на самой Ляле. Вытащить к футболистам кого-либо из блиставших тогда звезд для них не составляло проблемы. У нас были и Булат Окуджава, и Рубен Симонов, и Михаил Царев…

У Яншина со Старостиным была своя ложа на ипподроме на Беговой. Разочек и меня пригласили: «Виктор, ты же донской казак…» Там тоже интересный круг людей собирался. Рада Волшанинова, да всех не перечислишь.

РОЗЫГРЫШ НА МЕРТВОМ МОРЕ

Было кратковременное потепление с Израилем, и нашу дипломатию качнуло в сторону Земли обетованной. 1963 год. Меня в составе «Спартака» (выступить-то надо было в любом случае достойно) пригласили на историческое турне.

Встречали нас здорово, тепло. Только что на руках не носили. Земляков бывших и тогда там хватало. А выпускники Ленинградской духовной семинарии, так те всегда там проходили практику в православной церкви, которую построили, по-моему, еще при Александре Третьем. В Израиле даже сад имени Красной армии был. В кибуце, «коммуне» в переводе, к нам вышел Бен Гурион, произнес приветственную речь.

Свозили нас и на знаменитое Мертвое море. По пути случился такой анекдот. Мы с Маслаченко сидим рядом, просим переводчика (ростовчанина бывшего, к слову) включить микрофон, и я как бы невзначай на весь салон говорю: «А ты знаешь, что гласит древняя еврейская легенда? Если помыть голову в этом озере, пусть ты даже лыс как полено, через месяц у тебя волосы полезут – стричь не будешь успевать».

А Володька Петров, классный левый защитник, скромнейший парень, сколько его помню, всегда был изрядно лысоват, чтобы не сказать больше. Мы знали, на кого бить. И вот подъезжаем к морю. Все под впечатлением. Тишина абсолютная. Ни птиц, ни всплеска. А Володя бочком так, бочком отошел подальше от нас, встал на колени – и ну ополаскивать голову. Тут мы, понятно, как грохнули на весь пляж!.. Бедолага сразу понял, что его разыграли. Но все по-доброму было. Молодость играла.

Две игры мы сыграли со сборной Израиля, в Хайфе и Иерусалиме, в обоих победили 1:0 и оба гола, кстати, я забил. Потом организовали встречу на телевидении. В завершении передачи исполняют национальный гимн, и я в компании с Толей Ильиным, Игорем Нетто, Толей Крутиковым, Маслаченко и другими лихо спел «Аве шолом алейхем». Естественно, что трансляцию посмотрели все, кому положено. Мне потом в «Советском спорте» и газету израильскую подарили, где на снимке мы все занимаемся песнопением.

НЕВЫЕЗДНОЙ

Вот с того памятного визита и начались мои трения с органами. Шесть лет я был практически невыездным.

Приезжаем в Ростов, меня вызывает начальник местного КГБ, хороший мужик, болельщик, спрашивает: «Витя, что у тебя там произошло? Тут депеша нехорошая пришла».

После этого поездка в Африку – и меня «отцепляют». Это был первый звоночек. Но тогда все быстро утряслось. Все-таки я был футболистом, и не из последних. Отыгрались на мне позже, когда я перешел в журналистику, в «Советский спорт». Причем меня дружно избрали секретарем объединенной парторганизации (в одном с нами здании находилось еще несколько изданий – «Футбол-хоккей» «Шахматы-64», «Легкая атлетика» и другие).

И вот парадокс парадоксов: я подписываю все выездные характеристики, а меня самого не пускают ни в одну загранкомандировку. Иногда уже и удостоверение командировочное на руках, валюту в Спорткомитете получил – и бац, как отрубает: нет визы. На меня это убийственно действовало. Вот такая мстительная контора была.

Разрешилась ситуация просто замечательно. Однажды позвонил мне отец и между делом спросил: «А чего ты репортажи с международных турниров никогда не передаешь?» Я, как мог, объяснил, он тут же вывел меня на нашего земляка, который занимал высокий пост в ЦК. Мы с ним встретились, поговорили пять минут, и он мне говорит: «Ерунда, какая. Иди оформляй документы». Как раз наша сборная на базе киевского «Динамо» в Цюрих отбывала, и я, по идее, должен был лететь с ними еще вчера. Так меня перепуганный главный редактор лично разыскал: «Витя, ты у кого был? Тебя тут из Спорткомитета обыскались. Иди немедленно оформляй документы».

ВЕЛИКИЙ ЛЕВ

Лев в военное лихолетье практически одновременно заработал медаль «За трудовое отличие» и… язву желудка. Лекарств таких, как сейчас, тогда не было. Принимал он какой-то голландский «ротор», что ли (не путать с волгоградским клубом. – Прим. ред.). А я был поражен: он ходил постоянно с беломориной во рту, и никто этому не удивлялся. Покуривали-то многие, но он единственный, кто не скрывался от тренерских взоров. И еще он таскал повсюду чемоданчик с пятидесятиграммовыми шкаликами водочки. И вот, когда боль становилась нестерпимой, он делал несколько затяжек и опрокидывал в себя шкалик. И боль вроде как-то отпускала его. Так он страдал.

Все помнят взятый Яшиным в Италии пенальти от Маццолы в матче на первенство Европы, но почему-то подзабыли, что Лев Иванович и во Франции, в полуфинале ЧЕ, отразил одиннадцатиметровый в игре со сборной Чехословакии, за которую выступал еще Масопуст и которая выйдет потом в финал мирового чемпионата. А мы «ободрали» тогда чехословаков 3:0. Два гола забил Валя Иванов и один – я.

ЗОЛОТОЙ ФИНАЛ, ИЛИ БАКАЛАВР-НОСТРАДАМУС

Перед финалом чемпионата Европы проходило традиционное собрание. Ничего необычного. Только в конце наш доктор Алексеев, которого мы несколько насмешливо прозвали Бакалавром (какие тогда были возможности у медицины: заморозка да зеленкой ссадину смажут, и на том спасибо), несколько оживил ситуацию.

– У кого какие вопросы? – подытоживая, спросил Качалин.

– А я знаю, кто гол забьет. – Неожиданно встрял Бакалавр, занимавшийся на досуге вдобавок ко всему чем-то вроде астрологии. И сам ответил на коллективный немой вопрос: – Витя Понедельник.

Надо сказать, прогнозирование накануне ответственных матчей никогда не приветствовалось – дурная примета. «Ну смотри, Бакалавр, – погрозил огромным кулачищем перед носом оракула Яшин. – Ответишь».

Игра с югославами сложилась нервно. У нас тогда отношения с Тито были хуже некуда. А югам за победу пообещали собственные дома с участками (это мы уже позже узнали), машины, какие-то немыслимые по нашим понятиям деньги. У меня же часто потом спрашивали, наградили ли нас за победу «Победами»? «Наградили, – обычно отвечал я, – но вручить забыли».

Так вот, конечно, югославы рвали и метали, первыми забили. Мы отквитали – Валя Бубукин со своей чертовой ноги метров с тридцати как даст, от вратаря мяч отскочил, а Славка Метревели уже тут как тут. Пошел дождь, и где-то под занавес матча, в дополнительное время уже, 112-я или 113-я минута матча, я выпрыгиваю, бью головой – не вижу, но чувствую: гол! И Шиковарес, кудесник Шиковарес (его единственного из европейцев приглашали в Бразилию учить детей технике), стоя на коленях в грязи, плачет…

В раздевалке мы, грязные, перепачканные, обессиленные, какое-то время сидели молча. И вдруг Игорь Логофет своим тоненьким голоском говорит: «Лева, а ведь Бакалавр прав оказался». Тут все оживились. Лев подошел к врачу, приподнял его и пробасил: «Бакалавр, ты останешься в памяти моей навечно!»

Позже был торжественный обед в ресторане Эйфелевой башни, где нам вручили золотые медали. Там такой любопытный эпизод промелькнул. Хозяин испанского «Реала» господин Бернадео, в честь которого и назван знаменитый стадион в Мадриде, обратился к нам через переводчицу: «Я понимаю, что это невозможно, что вы связаны со своими клубами большими контрактами (это он нам), но все же не могу не пригласить вас персонально. В любое время рад буду видеть вас в своей команде».

И он назвал пять человек: Яшина, Валю Иванова, Славу Метревели, Мишу Месхи и вашего покорного слугу. Представляете себе сегодня такой вариант? Но тогда мы не могли об этом и заикнуться. С нами всегда был офицер КГБ, и в немалом чине. Да, думаю, Лев Иванович и не променял бы свое «Динамо» ни на один клуб в мире.

Сделка века не состоялась.

«ПОЛИЦЕЙСКИЕ, КАК ВСЕГДА, ОПОЗДАЛИ…»

Вспоминаю и открытие нами Латинской Америки. Аргентина. Буэнос-Айрес. Полно фашистов, в том числе бежавших из Германии. Наше посольство жило в постоянном напряжении. То стрельнут по окнам, то гранату во двор бросят. Аргентина на своем поле до той поры не проиграла ни одной из европейских команд. Незадолго до нас уехали несолоно хлебавши испанцы (0:2) с великим Ди Стефано, выходцем из Аргентины, к слову.

Посол нам доверительно говорит: «Ребята, только вы крупно не проиграйте, это уже будет победа. А если вничью откатаете, мы вас расцелуем». Футбольная дипломатия. Газеты накануне матча вышли с аршинными заголовками-прогнозами, вся разница между которыми заключалась в счете, с каким аргентинцы нас понесут – 4:1 или 5:0. Андрей Петрович Старостин знал, как настроить команду. Привел в раздевалку переводчика с кипой изданий, тот зачитал нам заголовки. «Все ясно, молодые люди? Идите покажите свою игру».

И вот выходим мы на стадион. Зрелище непривычное. Народ за ограждением, болеют неистово: рев стоит. Идет игра. Лев Иванович берет все. А что Миша Месхи творил, уму непостижимо! Этим своим невероятным финтом на крохотном пятачке он превращал защитников в изумленные столбы. Я забил тогда два гола – внешней стороной стопы и в падении через себя. Особенно хорош получился второй. Вратарь даже мяча не увидел, головой вертит туда-сюда, а я поднимаюсь с травы и пальцем ему показываю: вон он, мол, голубчик, в сетке.

Минут за семь до конца матча Яшин в столкновении получает сотрясение мозга и его заменяет Маслаченко. Мы пропускаем гол, но это ничего не меняет. Победа. Что там поднялось! Аргентинцы же понимают футбольную красоту. Полезли через колючую проволоку, обдирая в кровь руки, через ров – и за нашими игроками. Форму в клочья рвали на сувениры!

Меня двое полицейских сопровождали до туннеля. Только мы туда зашли, они раз – и содрали с меня футболку. Тот снимок обошел весь мир. А к другому фото, когда полицейские вели меня под белы руки, журналисты дали такую подпись: «Наши полицейские, как всегда, опоздали. Виктора Понедельника надо было арестовать до игры».