По прозвищу Везунчик

«Спорт-Экспресс», 25.01.2002

Массивный значок «Заслуженный мастер спорта СССР» он прикрепил к лацкану выходного пиджака почти 25 лет спустя после своего главного футбольного подвига. Дышавшее в 90-м на ладан советское государство словно торопилось раздать долги. Одесситы потом шутили: «Алла Пугачева оказалась последней народной артисткой на советской эстраде, а наш Поркуян – последним заслуженным игроком в советском футболе».

Поркуян – одессит со всеми вытекающими, хотя и родился в Кировограде, открыв, таким образом, галерею футбольных знаменитостей из этого украинского города. После него были Владимир Веремеев, Вадим Евтушенко, Андрей Канчельскис. Они тоже немалого добились в футболе. Но ни одесситами, ни героями анекдотов не стали.

Болельщики, которые с тех пор либо поседели, либо облысели, наверняка помнят, как в 1966 году «армянское радио» задавалось вопросом: «Что нужно «Арарату», чтобы выиграть золотые медали чемпионата СССР?» И отвечало: «Мунтян, Поркуян и еще девять киевлян».

Есть еще и легенда, согласно которой Галимзян Хусаинов в порыве альтруизма отдал свою бронзовую медаль чемпионата мира-66 в Англии Поркуяну, забившему там четыре гола. Это был рекорд для игроков нашей сборной на подобных турнирах, простоявший почти тридцать лет и побитый Олегом Саленко лишь на ЧМ-94. Однако «документального» подтверждения легенда не находит:

– Ничего подобного не было, – смеется Поркуян. – Скорее всего, это болельщики выдумали. Когда «Спартак» приезжал играть в Киев, с трибун кричали: «Хусаинов, отдай медаль Поркуяну!» К Галимзяну они были особенно «неравнодушны» – наверное, потому, что в Англии я выходил на поле как раз под одиннадцатым, хусаиновским, номером.

ЗВОНОК ОТ ЩЕРБИЦКОГО

Своим крестным отцом в большом футболе Поркуян считает Матвея Черкасского, тренера-одессита, работавшего в пору их знакомства в Виннице. Его рекомендации оказалось достаточно, чтобы 20-летний форвард кировоградской «Звезды» попал в «Черноморец», где только-только начинал тренерскую карьеру Юрий Войнов. Другая киевская знаменитость, Валерий Лобановский, неожиданно изгнанный Виктором Масловым из «Динамо», в Одессе, напротив, «доигрывал». Так Поркуян оказался партнером популярного нападающего.

Но продолжалось все это недолго. Не зря говорят: язык до Киева доведет. Молва о «забивном» форварде «Черноморца» быстро долетела до берегов Днепра. Киев на вверенной ему территории распоряжался тогда судьбами футболистов по собственному разумению, предполагавшему безусловное подчинение всех прочих интересов одному – бело-голубому Однако футбольный антагонизм украинской провинции и центра никогда не переходил в откровенную конфронтацию – спорить с «верхами» было бесполезно. В чем вскоре убедился и Поркуян.

– Страшно не хотел ехать в Киев, – вспоминает он. – Мне все нравилось в Одессе – и сам город с его неповторимой аурой, и команда. На первый раз удалось отбиться.

– Каким образом?

– Сказал в украинской федерации футбола, что, мол, опоздали они: московский «Спартак» приглашает.

– Очередная одесская шутка?

– Кто же так шутит? Сергей Сергеевич Сальников действительно приглашал меня в «Спартак».

– И как же Киев настоял на своем?

– А то вы не знаете, как это делалось? Когда вернулся в Одессу, первый секретарь обкома партии Михаил Сафронович Синица принял меня почти как героя: «Молодец, что устоял, не поддался на киевские соблазны. Настоящий патриот Одессы!» Но прошло всего несколько дней – и все круто переменилось. В кабинете Синицы раздался звонок, который заставил вспомнить старую народную мудрость: против лома нет приема. Звонили из приемной Владимира Васильевича Щербицкого, партийного босса всея Украины и главного болельщика киевского «Динамо». «Поезжай, иначе не миновать о-очень больших неприятностей», – грустно напутствовал Синица. В тот же день администратор «Черноморца» вручил мне билет и отвез на вокзал.

«НЕ ДРЕЙФЬ, ОДЕССА!»

Футбольная судьба Поркуяна в «Динамо» сложилась уникально. Прежде всего, 21-летний одессит попал в основной состав киевского суперклуба, практически минуя дубль, где, как правило, новички проходили обкатку не меньше двух-трех сезонов.

– На первый сбор в Леселидзе в феврале 66-го я, правда, отправился с киевскими резервистами, – вспоминает Валерий Семенович. – Игроки основного состава подъехали позже, у них отпуск был дольше.

– Биба, Сабо, Серебряников, Турянчик… Страшновато было оказаться в такой звездной компании?

– Нет, страхом назвать это сложно. Скорее застенчивостью провинциала, которую, впрочем, Маслов помог мне побороть сравнительно быстро. «Не дрейфь, Одесса! – басил Дед. – Все будет нормально».

Стартовал чемпионат страны, ознаменовавший начало золотого века киевского «Динамо», и дерзкий одессит стал исправно забивать за новый клуб: четыре гола в первых трех турах!

Николай Морозов, готовивший сборную СССР к испытаниям на родине футбола, конечно, не мог не обратить внимания на новоявленного киевского голеадора, хотя сам Поркуян до сих пор убежден, что без протекции Гавриила Качалина тут не обошлось.

– Качалин хорошо меня знал по олимпийской команде, которую опекал, – говорит Поркуян. – Гавриил Дмитриевич замечательно ко мне относился.

В национальной команде, как и в «Динамо», Поркуяну фактически пришлось играть «с листа». До выезда на чемпионат мира – ни одного серьезного контрольного матча. Хотели было испытать новобранца в майских товарищеских играх с бельгийцами и чехословаками, да ничего не вышло: не успели оформить заграничный паспорт. Дали только возможность приноровиться к именитым партнерам на последнем сборе в Швеции, где Поркуян наколотил с полдесятка мячей каким-то второразрядным командам.

– В те годы сборная у нас была знатная, – продолжает мой собеседник. – Разбуди среди ночи любого болельщика – и он запросто перечислит основной состав по номерам: Яшин, Пономарев, Шестернев, Хурцилава, Воронин… Но в заявку на чемпионат мира включают 22 игрока, и с двадцатью из них Морозов определился заранее. Незанятыми до последнего момента оставались только две вакансии. Они достались мне и защитнику киевского «Динамо» Леониду Островскому.

ГЕРОЙ САНДЕРЛЕНДА

В двух первых матчах группового турнира, которые советская команда проводила на стадионах Мидлсбро и Сандерленда, Морозов благоразумно обошелся без экспериментов с составом, сделав ставку на искушенных футболистов. Никому не ведомая сборная КНДР, впоследствии на том же чемпионате крепко потрепавшая нервы португальцам во главе с Эйсебио, была повержена со счетом 3:0, а для победы над итальянцами хватило одного безответного гола.

Первая турнирная задача – выход из группы – была выполнена, и на игру с чилийцами Морозов выставил практически резервный состав, в котором, естественно, нашлось место и Поркуяну. Впрочем, принижать спортивное значение этого матча не стоит. Во-первых, в случае успеха советская сборная гарантировала себе первое место в группе и возможность принимать соперника по четвертьфиналу на «своем» поле стадиона «Ровер-Парк» в Сандерленде. Во-вторых, чилийцам, которые на предыдущем чемпионате у себя дома остановили нас в четвертьфинале, полагалось вернуть должок. Наконец, это был 100-й официальный матч сборной СССР, а юбилеи у нас всегда было принято отмечать приличествующим образом. Хотя сам Поркуян с моими рассуждениями не очень согласен:

– Главным стимулом для всех, кто в Англии впервые вышел на поле в матче с чилийцами, были все-таки личные амбиции, стремление доказать тренерам, что мы тоже не лыком шиты и заслуживаем большего, чем скамейка запасных.

Поркуяну доказательство удалось в полной мере: два гола в чилийские ворота, обеспечившие нашей сборной победу (2:1), гарантировали ему место в составе на четвертьфинальный матч против Венгрии.

Это была игра, после которой Поркуян, как говорят в таких случаях, проснулся знаменитым. Уже в дебюте матча он сильно пробил по венгерским воротам, голкипер мяч не удержал, и Численко добил его в сетку. А вскоре после перерыва Поркуян отличился сам. Этому голу суждено было оказаться решающим. 2:1 – и советская сборная впервые вышла в полуфинал мирового чемпионата.

– Добраться своими ногами до раздевалки мне не довелось, – вспоминает Поркуян. – После финального свистка ребята подняли на руки и понесли с поля. Мне казалось, что я вижу сказочный сон и не хочу просыпаться…

НА ГРЕШНУЮ ЗЕМЛЮ

– Сборная ФРГ вас быстро «разбудила» и вернула на землю?

– Да, уже через два дня, в полуфинале, сказка закончилась. И дело не только в набиравшей силу немецкой команде.

– В чем же еще?

– В последнее время многие зарубежные судьи объявлялись «злыми гениями» наших сборных и клубных команд. Так вот, итальянский арбитр Лобелло, судивший в Англии матч СССР – ФРГ, по-моему, может стоять в этом списке под номером 1.

– Потому что в конце первого тайма удалил Численко?

– Не только. В самом начале игры у меня получился чистый выход один на один, но кто-то из немецких защитников так «рубанул» сзади, что я на несколько секунд потерял сознание. Пенальти был стопроцентный, а Лобелло, находившийся рядом, даже игру не остановил. Что же касается Численко, то формально арбитр, возможно, поступил правильно – Игорь откровенно отмахнулся. Однако судье нужно было иметь глаза на затылке, чтобы не видеть, как долго немцы ударами исподтишка провоцировали нашего форварда, пока не довели человека, что называется, до белого каления. Да еще Сабо сломали голеностоп, а поскольку замены тогда были запрещены, мы полматча, считайте, играли вдевятером. Мне пришлось фактически перейти в среднюю линию, чтобы опекать оставшегося беспризорным Халлера.

– Тем не менее «свой» гол вы все же забили.

– Увы, это уже ничего не меняло: мы уступили – 1:2.

– С таким же счетом был проигран и матч за третье место португальцам. Почему вы в нем не участвовали?

– Надо было и другим дать поиграть. Вместо дисквалифицированного Численко тренеры на эту игру поставили Серебряникова, а вместо меня – Метревели, который, кстати, и забил команде Эйсебио наш единственный гол. Но в ответ получили два.

– Четырежды в трех матчах ЧМ-66 поразить ворота соперников – и остаться без бронзовой медали, полагавшейся за выход в полуфинал. Не было обидно?

– Какие обиды! Кто об этом думает в 21 год, когда ты уверен, что все медали и титулы еще впереди? Регламент ФИФА был таким, что в командах-призерах награждали только 11 футболистов. Поэтому руководителям нашей сборной ничего не оставалось, кроме как высчитать «коэффициент трудового участия» каждого. При этом во внимание брался не только финальный турнир, но и отборочные матчи.

ДВА ВЗГЛЯДА НА ОДНУ СУДЬБУ

Блатное, пришедшее из уголовной среды словечко «фартовый» печатным тогда еще не считалось, и Поркуяна называли просто везунчиком.

– Везение, удача, безусловно, сопутствовали ему в футбольной жизни. Но он такой благосклонности фортуны заслуживал, – размышляет вице-президент донецкого «Шахтера» Виктор Прокопенко, выходивший в начале 70-х вместе с Поркуяном на поле в футболке «Черноморца», а позже деливший с ним в Одессе тренерскую скамейку. – Может, звучит банально, но он воистину был форвардом от Бога, обладавшим редким сочетанием необходимых игроку этого амплуа достоинств. Огромная скорость и невероятная выносливость, удар с обеих ног и почти никогда не подводившее его голевое чутье, хорошее понимание игры и устойчивые навыки игры головой – все это Поркуян.

Лестная характеристика, однако, плохо сочетается с тем, что произошло в судьбе Поркуяна после чемпионата мира в Англии. Против ожиданий, возвращение «героя Сандерленда» в динамовский клуб, который без пятерых сборников умудрился набрать в первенстве СССР 1966 года чемпионскую скорость, триумфальным не стало. Честолюбивые дублеры, в шкуре которых сам Поркуян так и не побывал, поставили под сомнение его место в основном составе. Пробыв в «Динамо» в общей сложности три сезона, но так и не став там форвардом номер один, он вернулся в Одессу. Почему?

– Человека, который, несмотря ни на что, трижды подряд «наиграл» в Киеве на золотую медаль чемпиона СССР и дважды ездил на чемпионаты мира, неудачником в футболе не назовешь, – считает Прокопенко. – И все же до конца он себя не реализовал – это тоже трудно оспорить. Судьба Поркуяна не совсем типична, но в чем-то схожа с судьбами многих провинциалов, которые в приказном порядке оказывались в киевском «Динамо». Перед ними раздвигались горизонты, и были игроки – например, Буряк или Беланов, – которые удачно находили себя в новой системе координат. Но удавалось это не всем. Возможно, в силу каких-то особенностей характера, иного мироощущения. Поркуян, думаю, по своим человеческим качествам оказался слишком уязвим, слишком нежен, чтобы противостоять динамовскому Молоху, беспощадному к любому пришельцу.

Прокопенко, естественно, судит со стороны. А вот взгляд изнутри – мнение знаменитого полузащитника Владимира Мунтяна, который как раз во второй половине 60-х обрел огромную популярность в киевском «Динамо».

– Сразу хочу предупредить, – говорит нынешний главный тренер владикавказской «Алании», – что не претендую на истину даже в предпоследней инстанции. А суть моей версии в том, что мировая бомбардирская слава, свалившаяся в Англии на Поркуяна, придавила его психологически. Сознание того, что теперь от тебя ждут чудес в каждом матче, кого угодно придавит. А Валере шел всего 22-й год… Маслов старался его «воскресить», помогал, но – не получилось. И Поркуян предпочел вернуться в «Черноморец», чей уровень турнирных претензий, конечно, был несоизмерим с динамовским.

КАК СТАРЛЕЮ ДАЛИ ВОЛЬНУЮ

Сам Поркуян говорит, что ни на кого зла не держит, хотя нескладность собственной динамовской футбольной судьбы отчасти объясняет ревностью партнеров:

– Конечно, по-человечески им было обидно: мальчишка, без году неделя в команде – и вдруг едет на чемпионат мира. Никого не осуждаю, потому что прекрасно понимаю: жесткая конкуренция – главный закон спорта, где ревность к чужому успеху, если угодно, естественное чувство. Сам я не считаю, что после Англии стал играть хуже. Просто перестали ставить.

– Странно такое слышать от футболиста, который, как говорят, у Маслова ходил в любимчиках.

– Дед ко мне действительно относился очень хорошо. Стоило заикнуться о возвращении в Одессу, успокаивал: «Не торопись, еще все образуется». Но процесс управления футбольной командой, да еще такой, как киевское «Динамо», где были собраны действительно выдающиеся игроки, видимо, не ограничивается решениями главного тренера. Наивно думать, будто на него не давит команда или те, кто за нею стоит. А искреннюю расположенность ко мне Маслов доказал, когда я все же решил хлопнуть дверью и вернуться в Одессу.

– Каким образом?

– В «Динамо» было непросто попасть, но подчас еще труднее оттуда уйти. Футбольных контрактов тогда не существовало, зато были погоны, которые превращались в кандалы, как только человек заговаривал о желании покинуть киевский клуб. К счастью, старшему лейтенанту внутренних войск Поркуяну этого удалось избежать. Благодаря Маслову, который настоял на том, чтобы мне дали вольную.

– Больше судьба вас с Дедом не сводила?

– Почему же – когда его уволили из киевского «Динамо», Маслов меня в «Торпедо» приглашал. Встречались в Москве, у него дома. Говорили долго и очень откровенно. Многое из приключившегося со мной в Киеве Дед тогда объяснил. Расчувствовался, даже всплакнул…

– Однако перейти к нему в «Торпедо» так вас и не уговорил?

– Нет. Я твердо сказал, что с Украины никуда не уеду.

СЧАСТЛИВАЯ РУКА НЕ ПОМОГЛА

В памяти болельщиков Поркуян привычно ассоциируется с непревзойденным до сих пор достижением нашей сборной на ЧМ-66. Но сам он не меньше гордится и тем, что во второй раз ездил на чемпионат мира в 70-м, будучи игроком «Черноморца». Ни до, ни после него никому из игроков одесского клуба это не удавалось.

В Мексику по старой, «олимпийской», памяти его взял Гавриил Качалин. На поле, правда, ни разу не выпустил, однако репутацию везунчика, которая прочно утвердилась за Поркуяном, постарался использовать сполна.

Групповой турнир сборные СССР и Мексики, обеспечившие себе выход в четвертьфинал, закончили с одинаковыми показателями, и расставить их по местам мог только жребий. Выбор был отнюдь не формальный. Или остаться в мексиканской столице, где уже пообвыклись, и принимать здесь сборную Уругвая. Или отправиться в Толуку – на свидание с чемпионами Европы итальянцами, реально претендовавшими, наряду с бразильцами, на вечное владение Кубком Жюля Римэ.

– На жеребьевку меня собирали, как жениха на свадьбу, – с улыбкой рассказывает Поркуян. – Где-то нашли фрак подходящего размера, бабочку нацепили – все честь по чести. Сама церемония была обставлена очень торжественно: шикарный конференц-зал, до отказа забитый людьми, на подиуме – высшие чины ФИФА. Когда подошел к серебряному ведерку для шампанского с двумя бумажками, меня озноб начал бить. Заранее решил: гадать не стану – какой бумажки первой пальцами коснусь, та и будет моя. Вытаскиваю, дрожащими руками разворачиваю: «Номер 1». Ребята в гостинице встречали меня как героя, а какая-то местная газета вышла с огромной шапкой на всю первую полосу: «1:0 в пользу СССР!»

К сожалению, никаких турнирных дивидендов нашей сборной в Мексике счастливая рука Поркуяна не принесла. За несколько минут до конца добавочного времени четвертьфинального матча с Уругваем случился печально знаменитый казус: судьи не заметили, что мяч вышел за лицевую линию поля, наши защитники остановились, а соперники забили единственный гол…

Как игрок Поркуян оставался в большом футболе до 1975 года, а последней именитой командой форварда был «Днепр», куда его пригласил Валерий Лобановский.

– У меня с ним сложились дружеские отношения еще в «Черноморце», – говорит Поркуян, – и я охотно откликнулся на приглашение, когда в 72-м он вывел «Днепр» в высшую лигу.

Сам Поркуян на тренерском поприще ничего выдающегося пока не добился, хотя в разные годы успешно работал в «Черноморце» ассистентом Виктора Прокопенко и Леонида Буряка. В истории отечественного футбола он, скорее всего, так и останется форвардом, восхитившим всех на ЧМ-66.

Кстати, «английская» медаль у него все-таки есть. Тогда же, в 66-м, рабочие одного киевского завода отлили из бронзы точную копию трофея, вручили Поркуяну и восстановили справедливость, попранную несовершенным регламентом ФИФА.