Валентин Прокофьев: Наперегонки со смертью

13.01.2005

Жизнь знаменитого форварда московского, киевского «Динамо» и сборной СССР 30-х годов Валентина Прокофьева оборвалась в сталинских лагерях.

Валентин Прокофьев прожил короткую, но необычайно яркую жизнь. В восемнадцать лет он уже был чемпионом Одессы, и одним из лучших игроков этого южного города. Когда Валентину исполнилось всего двадцать два, о нем уже взахлеб говорила вся Москва. В двадцать шесть Прокофьев надел майку сборной СССР и принимал участие в знаменитых поединках против сборной Турции в Измире. А еще через три года он неожиданно завершил карьеру. В 1937 году Прокофьев был арестован и получил пять лет лагерей. За колючей проволокой он провел всего два года – умер в результате заражения крови.

На протяжении десятилетий о Прокофьеве почти не вспоминали. Это считалось едва ли не дурным тоном. А если уж о нем все-таки вспоминали (например, Николай и Андрей Старостины в своих мемуарах), то вскользь, мимоходом. Прокофьев представлялся пьяницей (даже алкоголиком), дебоширом, скандалистом, да и вообще недалеким и необразованным человеком. Самое интересное, что до середины девяностых годов никто достоверно не знал, где, когда и при каких обстоятельствах умер этот игрок.

Так кем же на самом деле Валентин Феофанович Прокофьев? Почему его имя постарались стереть из памяти потомков? За что и почему его, знаменитого на всю страну игрока отправили за решетку как «врага народа»?

Валентин Прокофьев родился в Николаеве в 1905 году. Как и все его современники, премудрости футбола познавал на улице, гоняя тряпичный мяч. Но одно качество быстро сделало Валю лидером во всех мальчишеских баталиях – высокая, вернее высочайшая стартовая и дистанционная скорость. Иногда Валя умудрялся даже обгонять летящий мяч. По воспоминаниям знаменитого советского журналиста Аркадия Галинского, которого мне удалось расспросить о Прокофьеве в середине 90-х, Валентин бегал не просто быстро, но еще и очень красиво. Длинноногий, фактурный он бежал, казалось, не касаясь земли, а как бы паря над ней, высоко держа голову и гордо распрямив широкие плечи.

Уже в пятнадцать лет Прокофьев играл вместе с мужиками за команду одного из николаевских заводов. Его быстро заметили в…соседней Одессе. В 1922 году профсоюз рабочих-грузчиков одесского порта создал свою команду – «Местран». Любопытно, что «Местран» был организован на основе уличной команды «Черное море», ворота которой некоторое время защищал…известный в последствии журналист и писатель Александр Козачинский, автор знаменитой повести «Зеленый фургон». Мало кто знает, что эта повесть была в какой-то мере автобиографической. По крайней мере, биография самого Козачинского очень похожа на судьбу одного из главных героев «Зеленого фургона» – конокрада Красавчика. Ну, а прообраз героя Дмитрия Харатьяна (Харатьян играет юного оперативника Володю Патрикеева) – не кто иной, как один из авторов «Двенадцати стульев» и «Золотого теленка» Евгений Петров (Катаев). Дело в том, что в начале двадцатых годов литературный «отец» Остапа Бендера и Кисы Воробьянинова работал…начальником одесского уголовного розыска.

Стоит ли удивляться, что, оказавшись в Москве, Прокофьев часто появлялся на публике в компании Валентина и Евгения Катаевых, Ильи Ильфа (Файзильберга), Юрия Олеши, Исаака Бабеля и других прославленных одесситов?..

Андрей Старостин в своих мемуарах вспоминал, что Прокофьев был хорошо знаком едва ли не со всей творческой элитой Москвы второй половины двадцатых годов, например, с Михаилом Булгаковым, Владимиром Маяковским, Осипом Мандельштамом. И даже прическу носил «под Маяковского». Партнер Прокофьева по московскому «Динамо» и сборной СССР Евгений Елисеев рассказывал мне, что Валентин знал наизусть многие произведения тех же Маяковского, Есенина, Блока.

Но тогда, в 1922 году, известный разве что в узких спортивных кругах Валя Прокофьев устроился грузчиком в одесский порт, а по вечерам тренировался и играл в составе «Местрана». С первых дней пребывания в новом городе он зарекомендовал себя как отчаянный шутник и балагур. Представьте себе ситуацию: до ответственной игры остается всего несколько минут. Вся команда в сборе – нет только Прокофьева. Игроки и болельщики начинают нервничать – как же играть без ведущего футболиста?.. И вдруг к стадиону подбегают мальчишки с истошным воплем: «Беда, беда! Прокофьев только что в Ланжероне утонул»! Тут же начинается паника, все в смятении, у болельщиков и партнеров едва слезы на глаза не наворачиваются. Игру тут же собираются отменять. Но в самый последний момент появляется целый и невредимый Прокофьев и громко говорит: «Не волнуйтесь, я с вами»! И щедро раздает довольным мальчишкам денежное вознаграждение. За такие «фокусы» Прокофьева могли бы и побить, но «воскресший» Валентин играл безукоризненно, в очередной раз доказывая, что именно он – ведущий игрок «Местрана» да и всей Одессы.

В столицу Прокофьева пригласил Николай Старостин. Однажды сборная Москвы гостила в Одессе, и провела несколько матчей со сборной города. За москвичей играл земляк Валентина – уроженец Николаева Станислав Леута. Он и помог Старостину уговорить Прокофьева. Команда «Красная Пресня» в тот момент остро нуждалась в левом крайнем форварде. На этой позиции вынужденно играл как раз Леута, которого постоянно тянуло в середину поля.

Компания, в которую попал Прокофьев, была по-настоящему «звездной» – нападающие Павел Канунников, Петр Исаков, Петр Артемьев, Николай Старостин, вратарь Борис Баклашев.

Прокофьеву понадобилось всего два года, чтобы завоевать не только столицу, но и всю страну. По результатам опроса болельщиков, проведенного в 1926 году журналом «Красный спорт», Валентин был признан лучшим левым крайним нападающим Советского Союза.

Впрочем, лучший левый крайний страны был заметной фигурой не только на футбольном поле, но и в столичных ресторанах, трактирах, кабаках, пивных. Зачастую, подобные посиделки заканчивались драками, но Прокофьев всегда выходил из них победителем. Сказывался опыт работы и выяснения отношений в одесском порту. Правда, после таких «приключений» Валентин неоднократно проводил ночь в милицейском участке. По воспоминаниям Андрея Старостина, Прокофьев его однажды так напоил в каком-то из этих заведений, что старший брат Николай, не выносивший даже запаха спиртного, едва не выгнал его из дома. Неудивительно, что между неформальным лидером «Красной Пресни», переименованной со временем в «Пищевики», Николаем Старостиным и Прокофьевым со временем назрел очень серьезный конфликт именно на почве спортивного режима. К будущему основателю «Спартака» Прокофьев относился без малейшего почтения, при первой же возможности стараясь подшутить или откровенно передразнить Николая.

Прокофьев никогда не относился к футболу как к профессии, то есть как к чему-то серьезному и очень важному. Обладая феноменальной скоростью и сильнейшим ударом с левой ноги, он был искренне уверен в том, что играть на самом высоком уровне может не напрягаясь, не выкладываясь на полную катушку на тренировках. Старший Старостин, безусловно, завидовал Валентину. Он лез из кожи вон, чтобы стать заметным футболистом, завоевать признание и уважение болельщиков. Но народ шел на стадион смотреть не на Старостина, а на Прокофьева. Талант зачастую ставится выше трудолюбия, а некоторая непутевость придавала Вальке, как звала его вся Москва, лишь дополнительную популярность и притягательность. Валька любил заявлять, что мол «мастерство не пропьешь», «моя нога – моя лира», «и только лиры милой не отдам».

Вдобавок ко всему грузчик из Одессы пользовался просто бешеной популярностью у женщин. Многих это задевало, а некоторых откровенно раздражало. Талантливого парня начали «прорабатывать» на всевозможных собраниях команды, встречах с футбольной общественностью. В конце концов, Прокофьеву это надоело, и он подал заявление о приеме в…московское «Динамо».

И весной 1928 года динамовская команда одержала победу в первенстве города второй раз в своей истории. Прокофьев участвовал во всех матчах чемпионата. Но главное даже не в этом. Валентин сумел «привести» за собой в «Динамо» большую часть болельщиков, ранее симпатизировавших «Пищевикам». Кроме того, Прокофьев взял под своеобразную опеку Василия Павлова, будущего «короля голов». Именно с передач Прокофьева тот забил едва ли не все свои мячи в 1928–1930 годах. Пара форвардов Прокофьев – Павлов была, пожалуй, самой быстрой в стране.

Известен случай, когда в 1931 году в рамках праздника десятилетия Красного Спортинтерна Прокофьев принял участие в спринтерском забеге. Причем, желая дать фору противникам он умышленно не взял с собой никакой спортивной обуви. На старт он вышел в…новеньких ботинках и в сшитом на заказ в одном из московских ателье белоснежном костюме. Перед забегом Прокофьев, как человек очень азартный, заключил пари. С кем спорил Прокофьев догадаться не трудно – вторым финишировал Николай Старостин, серьезно готовившийся к этому забегу. А Прокофьев умудрился «выбежать» из одиннадцати секунд.

В том же году Прокофьев покинул «Динамо», где провел лучшие сезоны в своей карьере, и… вернулся в команду братьев Старостиных. Рассказывают, что за очередную выходку Прокофьева посадили на гауптвахту. Но перед ответственным матчем по просьбе игроков «Динамо» Прокофьева вернули в команду. Правда, в воспитательных целях его решили все-таки не ставить в стартовый состав. Прокофьеву это явно не понравилось, и на предматчевой установке он заявил: «А на позиции левого края сегодня будет играть Василий Лапин (Василий Лапин – тогдашний председатель московского городского общества)». Лапин стоял неподалеку, и Прокофьев моментально был отправлен назад на гауптвахту. Ту встречу динамовцы проиграли, и Валентина «ушли по собственному желанию».

Впрочем, в «Промкооперации» (правопреемник «Пищевиков») Прокофьев провел совсем недолго. Хорошие знакомые, оставшиеся в динамовском ведомстве, помогли ему перебраться в киевское «Динамо». А место Прокофьева в московской команде занял Сергей Ильин.

Уже из киевского «Динамо» Прокофьева опять пригласили в сборную СССР. Команда отправлялась в знаменитое турне по Турции. В первом матче против турецкой сборной в Стамбуле Прокофьев вышел в стартовом составе и уже на тринадцатой минуте отдал голевой пас Павлову, но в перерыве был заменен на Ильина, который забил гол. На следующий матч Валя остался в запасе, а затем и вовсе исчез. Руководство советской делегации всполошилось, испугавшись, что игрок оказался изменником родины и решил сбежать за границу. Разыскивали Прокофьева целые сутки. Впрочем, он нашелся сам – на утро, как ни в чем не бывало, пришел в гостиницу, где проживала советская команда. Когда его стали с испугом расспрашивать, что случилось, и где он был, Прокофьев невозмутимо ответил: «Сначала в кабаке, а потом в борделе».

Но это была отнюдь не последняя выходка Прокофьева в Турции. Вот что вспоминал участник той поездки Евгений Елисеев: «За посещение публичного дома Прокофьеву досталось по полной программе. Хотя многие игроки в тайне завидовали валькиной смелости. Особенно ругали Прокофьева Старостины, с которыми у него были непростые отношения. Но Валька не любил оставаться в долгу. Всем было известно, что Андрей Петрович просто панически боится кошек, как многие дети боятся темноты или замкнутых помещений. И вот буквально на следующий день после истории с Прокофьевым, Андрей где-то задержался, и вернулся в гостиницу уже после отбоя. Открыл свой номер и тут…раздался холодящий душу крик. Это Старостин увидел в комнате маленького котенка. Вся команда выскочила в коридор, думая, что стряслось какое-то несчастье. Старостин успокоился только тогда, когда Вася Павлов вынес котенка на улицу. А к Старостину подошел человек из органов, сопровождавший команду, и поинтересовался, почему он пришел в номер так поздно, держа в уме историю с Валей. На следующий день жертвой Прокофьева стал заслуженный ветеран сборной Федор Селин. Если Андрей Старостин боялся кошек, то Селин терпеть не мог собак. Прокофьев нашел в Измире какую-то дворнягу, купил поводок, и пронес пса в свой номер. Как только Селин выходил в коридор или на улицу, тут же появлялся Прокофьев со своим четвероногим. В конце концов, интеллигентный Федор Ильич не выдержал: «Валя, я тебя очень прошу, убери эту собаку! Я твой должник». Когда мы переехали в Анкару, то именно Селину, обладавшему огромным авторитетом удалось замять историю с ночными похождениями Прокофьева».

После возвращения из Турции карьера Прокофьева как-то незаметно пошла на спад. Он уже не мог конкурировать с Сергеем Ильиным за место в сборной. Они были почти ровесниками – Валя был старше всего-то на год, вместе с тем, он считался, чуть ли не ветераном, а карьера Сергея, по сути, только начиналась. Прокофьева мучили травмы – защитники с ним никогда не церемонились, потому что знали: в скорости с Валентином соревноваться бесполезно. Да и сложный характер, конечно, всегда мешал найти общий язык с руководством.

Вскоре после завершения карьеры Прокофьев вернулся в Москву. Очень скоро он понял, что у болельщиков уже появились другие кумиры, и герой прошлых дней уже никому не нужен. Знакомые все-таки устроили его на работу детским тренером. Но это было явно не то, о чем мечтал такой по-своему амбициозный человек как Прокофьев.

Несчастный случай произошел поздней осенью 1937 года. Прокофьев встретил случайного приятеля и зашел с ним в питейное заведение «вспомнить былое». О том, что произошло дальше, известно лишь по материалам уголовного дела, то есть со слов каких-то странных свидетелей, которые якобы сидели за соседним столиком. По их словам, когда Прокофьев был уже сильно пьян, в кабак зашел милиционер. Неизвестно, что случилось с бывшим футболистом, но он громко произнес: «Если он ко мне подойдет, то я его застрелю». Знал ли он ранее этого милиционера или нет – так и осталось загадкой. Но даже этих слов и показаний двух свидетелей вполне хватило для вынесения приговора – пять лет лагерей в Хабаровском крае. Оттуда Прокофьев уже не вернулся. Есть подозрения, что его погубил непростой характер, а убийство оформили как несчастный случай на лесоповале.

В страшном 1937 году многие люди исчезали бесследно, ног их родные и близкие надеялись, что они все-таки живы. Долгое время по Москве ходили легенды, что его видели на фронтах Второй мировой войны: то ли под Сталинградом, то ли на Курской дуге. Кто-то даже пустил слух, что Прокофьев перешел на сторону немцев, как это сделал его бывший партнер по киевскому «Динамо» Павел Корнилов – участник так называемых «матчей смерти» в оккупированном Киеве, в повести «Последний поединок» выведенный под псевдонимом Корж. А еще поговаривали, что жена, вернее, вдова Прокофьева все это время жила где-то в Московской области и скончалась всего лет десять назад.

Сейчас уже точно удалось установить дату смерти Валентина Феофановича Прокофьева. А вот где, в каком именно месте находится его могила, теперь уже не расскажет никто…