Штирлиц для Мюллера

«Спорт-Экспресс», 06.07.2001

Вопрос: что общего между полковником советской разведки Максимом Максимовичем Исаевым и полковником украинской милиции Стефаном Михайловичем Решко? Досрочный ответ знатоков: главный оппонент обоих носил фамилию Мюллер.

НЕУДЕРЖИМЫЙ ГЕРД

Четверть века назад у Стефана Решко, в отличие от Максима Исаева, еще и в помине не было полковничьих погон. Зато Мюллер в жизни центрального защитника киевского «Динамо» и сборной СССР к тому времени уже объявился. Как вы, вероятно, догадались, речь идет о Герде Мюллере – знаменитом форварде «Баварии», с которой украинский клуб осенью 1975 года сошелся в матчах за Суперкубок Европы.

Именно в канун этих встреч на телевизионных экранах состоялся премьерный показ фильма «Семнадцать мгновений весны», поставивший миллионы болельщиков огромной страны перед мучительным выбором: футбол или кино? Если очередная серия картины, сразу же ставшей всенародно любимой, совпадала по времени с матчами чемпионата СССР, то стадионы в Киеве и Тбилиси, Донецке и Алма-Ате, Москве и Ереване безнадежно пустели – устоять перед Штирлицем не мог даже футбол.

– Ассоциации возникли еще до нашего визита в Мюнхен, где по взаимной договоренности должна была состояться первая из двух встреч с «Баварией», – рассказывает Решко. – Уже в предматчевых интервью у Лобановского спрашивали: дескать, есть ли у вас Штирлиц, способный сдержать футбольного Мюллера? Васильич отвечал утвердительно, имея в виду меня.

– Что, немецкий нападающий действительно представлялся тогда «неудержимым»?

– Ну, вы же понимаете, что абсолютно «неудержимых» форвардов в природе не бывает, как, впрочем, и «непроходимых» защитников. Однако я прекрасно представлял себе реальную силу Мюллера, который особенно удачно играл против советских команд. Достаточно вспомнить матч ФРГ – СССР в 1972 году, приуроченный к открытию Олимпийского стадиона в Мюнхене. Тогда Мюллер сделал хет-трик.

ЛОБАНОВСКИЙ СКАЗАЛ: «О МЯЧЕ ЗАБУДЬ»

– Встреча с таким «монстром» подразумевала для вас какую-то специальную подготовку?

– Как говорят студенты в ожидании трудного экзамена, перед смертью не надышишься. Я, собственно, и не собирался «погибать», потому что игровые повадки своего оппонента знал прекрасно. Да и Лобановский, отправившийся в Германию на неделю раньше, чтобы просмотреть матч «Баварии» в бундеслиге, потом разложил передо мной игру Мюллера, что называется, по полочкам.

– Что же он сказал вам перед выходом на поле?

– Велел на 90 минут вообще забыть о существовании мяча, превратиться в тень Мюллера – повторять любое его движение, каждый маневр немецкого форварда. «Если он сядет на скамейку раньше, чем закончится матч, тоже имеешь право последовать за ним», – пошутил Лобановский. Он напомнил, что забивает Мюллер, как правило, «из ничего»: стоит защитнику на мгновение утратить концентрацию – и этого достаточно. На предматчевой установке Васильич попросил ребят по возможности не включать меня в розыгрыш мяча: мол, у Стефана сегодня спецзадание, и ничто не должно его отвлекать. Особо предупредил нас с Рудаковым, чтобы держали ухо востро, если придется разыгрывать мяч между собой: в подобной ситуации Мюллер может выскочить как черт из табакерки, и тогда пиши пропало. И последнее, что сказал Лобановский на установке: «Мюллер не забьет – никто не забьет».

– Насколько ваши предматчевые представления об игре знаменитого немца совпали с реалиями?

– На все сто процентов. Для того времени Мюллер был эталоном центрфорварда, который мог оправдать свое присутствие на поле только одним – голом. У него была очень узкая специализация: получить в штрафной мяч – и вколотить, затолкать, запихнуть его в сетку. Бегал он мало, изысканной техникой не отличался, этакий корявый «дубок», очень твердо стоявший на ногах. Но я не знал другого форварда, который так здорово укрывал бы корпусом мяч. Видели, как собака пытается перевернуть ощетинившегося ежа? С одной стороны подойдет, с другой – все без толку, кругом сплошные колючки. Таким же неприступно-колючим для любого защитника становился Мюллер, завладевший мячом. Поэтому единственным надежным противоядием была игра на опережение: в подкатах ли, головой ли, плечом к плечу – но обязательно на опережение. Главное – не купиться на его ложное движение, не дать себя обмануть. В итоге мне это удалось: ни одного так называемого стопроцентного момента для взятия ворот Мюллер за 90 минут не получил.

ДВА «ГОРЧИЧНИКА» ЗА 200 МАТЧЕЙ

– Однако такая сверхплотная игра чревата для защитника нарушениями правил, которые в пределах штрафной просто смерти подобны…

– Вы будете смеяться, но получилось все наоборот: не я на Мюллере, а он на мне заработал в том матче желтую карточку! Помня наказ Лобановского об осторожности, я старался обходиться со знаменитым немцем предельно «нежно». Впрочем, не только с ним: сыграв за киевское «Динамо» две сотни матчей в чемпионатах СССР, я получил от арбитров всего два предупреждения, что для защитника-персональщика, по-моему, большая редкость. Причем хорошо помню оба «горчичника». Первый получил в Донецке – за неправильную атаку Старухина. Второй – в Киеве, в матче со «Спартаком». Там я никого персонально не обидел – в центре поля схватил мяч руками, прерывая спартаковскую атаку. По нынешним временам это тянуло бы на фол «последней надежды», но тогда правила были более либеральными.

– Сильно устали после дуэли с Мюллером?

– Устал как никогда! Причем не столько физически, сколько психологически. Словно на какой-то диковинной центрифуге прокрутили – и до капли всего выжали. Дня четыре потом толком заснуть по ночам не удавалось.

– Мюнхенский поединок с Мюллером, наверное, так и остался самым памятным в вашей футбольной биографии?

– Пожалуй, да. Тем более что в Мюнхене мы не просто выстояли, а благодаря голу Блохина сенсационно выиграли – 1:0. Потом, опять же за счет метких ударов Олега, закрепили успех дома – 2:0. Но Мюллер в Киев уже не приехал – говорили, был травмирован.

«РЕЦЬКО» И «РУТАКОФФ»

– Больше вы с ним никогда не встречались?

– Как же, встречались! В начале 90-х годов ветераны киевского «Динамо» ездили в Мюнхен по приглашению «Баварии». Принимали нас очень тепло. Привезли на базу немецкого клуба, а там невысокий полный бородач уже достает переводчика: «Рецько?! Рутакофф?!» Он нас с Женей Рудаковым больше других запомнил – забить-то в 75-м мы ему не дали. Обнялись, расцеловались. Герд, конечно, здорово изменился: знаменитая черная борода сменила цвет, погрузнел он очень заметно. Выяснилось, что сразу после футбола жизнь как-то не задалась: запил, развелся с женой. «Бавария», правда, не осталась безучастной к судьбе великого форварда, взяла его на какую-то должность в клубе. Во время устроенного в нашу честь прямо на базе обеда мы с Мюллером рядом сидели, общались через переводчика. «Ты на меня не в обиде за 75-й год?» – спросил я у Герда. Он рассмеялся и задумчиво произнес: «О чем ты! Какие обиды? Каждый из нас делал свою любимую работу, и от этого жизнь казалась такой прекрасной…»

«ПЕРСОНАЛЬЩИК» – РАБОТА НЕВЕСЕЛАЯ. НО НУЖНАЯ

– Стефан Михайлович, признайтесь: защитник-«персональщик», который и сам не играет, и другим не дает, – неужели это можно назвать «любимой» работой?

– Согласен, это не самое интересное в футболе занятие. Но коли оно необходимо команде, значит, кто-то должен становиться «чернорабочим». Между прочим, когда я только перебрался из одесского «Черноморца» в киевское «Динамо» – а случилось это еще при Севидове, – мы с Соснихиным действовали только зонно. Но появились голландцы со своим тотальным футболом, и принявший «Динамо» Лобановский, как никто другой, чутко уловил эти перемены. Игра защитников «в линию» уже не представлялась такой эффективной и самодостаточной, как прежде. Я хорошо помню, как уже на старте чемпионата-74 мы выиграли дома у «Арарата» со счетом 4:2, после чего Лобановский, недовольный нашими действиями в обороне, принялся за перестройку. И уже в следующей игре – с «Черноморцем» в Одессе – Миша Фоменко впервые играл заднего защитника, а я переднего, «по игроку». Впрочем, далеко не в каждом матче у тренеров возникала нужда «разменивать» меня на форварда соперников, как это было в случае с Мюллером. Потому что далеко не каждая команда располагала ярко выраженным нападающим.

– Я в свое время читал, будто Стефан Решко сформулировал для себя некий «кодекс защитника», которому он неукоснительно следовал и, в частности, больше других бегал кроссы, много занимался индивидуально. Было такое?

– Про «кодекс» выдумали журналисты. Бегать кроссы «больше других», тренируясь у Лобановского, – издеваетесь, да? Уж чего-чего, а «физики» нам всем хватало. Что касается дополнительной индивидуальной работы, да, было дело: оставались, например, после общей тренировки вместе с Зуевым и отрабатывали удары головой, подкаты шлифовали.

ШКОЛУ МЭТРА С ИНФИЗКУЛЬТОМ НЕ СРАВНИТЬ

– Ваши соратники по киевскому «Динамо» 70-х, с которыми мне приходилось беседовать, по-разному отзывались о нагрузках Лобановского…

– Мне кажется, суть вовсе не в том, кто и как отзывается о нагрузках Лобановского, которые – чего уж лукавить – действительно порой казались запредельными, а в том, что он сумел результатами команды доказать свою правоту. Это была замечательная школа, не шедшая ни в какое сравнение с инфизкультами, которые все мы поголовно заканчивали. Хорошо помню, как мой партнер по обороне Миша Фоменко – сегодня один из лучших украинских тренеров – конспектировал занятия Лобановского. То же самое делали и Володя Мунтян, и Володя Веремеев, и покойный Виктор Колотов… Несомненно, что все они как тренеры «вышли из Лобановского».

– А почему вы не стали тренером?

– Устал. Не столько от самого футбола, сколько от сопряженного с ним кочевого образа жизни. Дети выросли – не заметил.

ОТ «СТАРЛЕЯ» ДО ПОЛКОВНИКА

– Офицер милиции – это сугубо по динамовской линии?

– Не совсем. Хотя среднюю школу милиции «на всякий случай» я окончил, будучи еще игроком. «Демобилизовался» из футбола в 32 года заслуженным мастером спорта и старшим лейтенантом. Сегодняшние выпускники-отличники уже в 22 уходят из стен нашей академии внутренних дел «старлеями». К карьерному росту особенно не стремился, через ступеньки не перепрыгивал, все приходило само собой: восемь лет работал рядовым преподавателем, потом повысили до старшего, а в 1995 году предложили возглавить кафедру боевой и физической подготовки. Будучи человеком, лишенным тщеславия, отбрыкивался как мог, но в конце концов мне напомнили: мол, имей совесть, когда-то мы тебе помогли – теперь твоя очередь ответить взаимностью.

– Бывая в Киеве на важных футбольных матчах, я неизменно вижу вас в милицейской форме в «мавританском» дворике стадиона «Олимпийский». Пан полковник, вы там по долгу службы бываете или просто из любви к футболу?

– Из любви, как вы говорите, обычно на трибунах сидят, я же, как правило, нахожусь «при исполнении». В Федерации футбола Украины возглавляю комиссию по безопасности. Выступаю как бы посредником, координатором между милицией Киева и делегатом УЕФА, если речь идет о еврокубковых встречах или матчах сборной Украины. Организация сопровождения футбольных гостей, их безопасность во время пребывания в Киеве – мои прямые обязанности.

– По моим наблюдениям, украинские фанаты не так агрессивны, как скажем, московские, и серьезных хлопот милиции вроде бы пока не доставляют. «Шахтер», например, в этом сезоне дважды привозил на матчи в Киев по двадцать с лишним тысяч своих болельщиков – и все обошлось без эксцессов.

– Слава Богу, что пока мы особых проблем с болельщиками действительно не имеем. Но это не значит, что в условиях «демократии», трактуемой кое-кем не иначе как вседозволенность, они не появятся уже завтра. Тем более что были «первые ласточки»: безобразное поведение зрителей, пусть и спровоцированное, говорят, судьями, на двух матчах чемпионата Украины в Запорожье, когда впервые с трибун на поле летели пластиковые бутылки и другие предметы. Так что нужно быть начеку. Как с Мюллером.