Олег Романцев: «Шевченко – спартаковский игрок»

«Спорт-Экспресс», 06.11.2009

Он не большой любитель гостей. Тем удивительнее было получить приглашение в квартиру Романцева на Остоженке. Олег Иванович – мягок и приветлив, подливает кофе. А мы украдкой оглядываемся по сторонам – замечаем камин, старинные книги, картины. И полную пепельницу окурков.

– Курите много.

– Не больше, чем раньше. При советской власти нам 60 долларов давали на три недели за границей. Так я с собой «Яву» вез. Если в Европе кто сигаретой угостит – потом неделю вспоминаешь: «Мальборо» попробовал…»

***

– Неделю назад прошел слух, что вы рассматривались кандидатом в сборную Польши.

– Может, кто-то и звонил. Насчет Польши – узнал от вас. Меня сложно найти. Мой домашний телефон никому не известен, а мобильный беру, только если знаю номер.

– Вы еще будете главным тренером?

– В ближайшее время – едва ли. Не стоит обманывать людей. У меня нынче приблизительно то же настроение, с которым уходил из «Спартака». Нет энтузиазма. Да, я с удовольствием бываю на спартаковских тренировках, но порой ловлю себя на мысли: а если б за все здесь отвечал исключительно я?

– И что?

– Не готов. Двухразовая тренировка, установка, ожидание, сама игра, на лавке сидеть… Нет, пока не смогу. Однозначно.

– В Тарасовку наведываетесь пару раз в неделю?

– Около того. Иногда приезжаю для фарта – как-то заметили: если я присутствую на предыгровой тренировке, «Спартак» побеждает. Для меня это очень важный момент.

– Какие у вас приметы?

– Они мне еще понадобятся, поэтому не скажу. Могу рассказать случай, как 16-летним сыграл первый матч за «Автомобилист». У нас заболел Вадик Осадчий, отличный футболист. 11-й номер. И взяли меня на выезд в Прокопьевск. Никак не рассчитывал, что в основу поставят. Перед игрой с Тархановым в кино пошли, на 11-часовой сеанс. Сашка билет мне передает – смотрю: 11-й ряд, 11-е место. Потом меня на поле выпускают, выдав майку Осадчего под 11-м номером. И на 11-й минуте я забиваю гол! Как после этого не считать «11» счастливым числом?

– С Федуном знакомы?

– Разумеется.

– Какое Леонид Арнольдович произвел впечатление? У вас своеобразный опыт общения с олигархами.

– О Федуне мнение сейчас изменилось. Раньше в «Спартаке» появлялись посторонние. Теперь же в команде люди, которые, на мой взгляд, нужны. Игроков берут тех, которые действительно необходимы тренерам. Мне кажется, Федун футболом или заинтересовался, или набрался опыта.

– «Посторонние» – это, простите, кто?

– Некоторые тренеры. Не очень старательно работали. Брали футболистов, которые ни по каким параметрам в спартаковскую игру не могли вписаться.

– В конце прошлого сезона Карпин сказал, что в «Спартаке» Романцева из того состава мог бы играть разве что Плетикоса. Кого назовете вы?

– Сегодня Валера наверняка скажет другое. Наш «Спартак» – я всегда буду называть его «наш» – стал узнаваемым. В фуфайки этих ребят одень – ясно будет, что играет «Спартак». Это большое дело.

– Так кто из нынешних заиграл бы в «Спартаке» 90-х?

– Алекс и Веллитон. Не скажу, что точно играли бы, но конкуренцию могли составить. Это очень хорошие игроки.

– На стадион ходите?

– Нет. Слишком уж часто я был на стадионах прежде. Пока не тянет.

– Какой-нибудь матч из 90-х за последнее время пересматривали?

– С интересом посмотрел встречу Бразилия – СССР 1980 года. Я там играл.

– Нам Вагиз Хидиятуллин недавно рассказывал, как достал запись этого матча. И поразился, насколько медленно передвигались обе команды.

– Он просто забыл, на каком поле мы играли. «Маракана» – огород. Какая там может быть скорость? Посмотрите другие наши матчи – к примеру, против «Реала». Мы летали не хуже, чем нынешние.

***

– В какой момент сделали для себя открытие, что легко можете обходиться без футбола?

– Я такого открытия не делал. Однажды понял, что мне неохота идти на работу. Вот неохота, и все. Если вкалывать через силу – хорошего не жди. Творчества не будет. Это Николай Петрович до самой смерти горел работой, а у меня такого горения нет. Вспомнил эпизод: девяностолетний Старостин выходил из ванной и сломал два ребра. Сидит у себя в кабинете, я чувствую – что-то ему неуютно, морщится. «Что такое, Николай Петрович?» – «Какой-то дурень в метро толкнул. А у меня ребра сломаны».

– Почему на машине не ездил?

– Любил на метро. Хотя и машина, и водитель были.

– Мы как-то видели Старостина в метро – шел с зонтом быстрым-быстрым шагом, вверх по лестнице.

– Никогда не стоял! Хоть вверх, хоть вниз! Его и толкнули-то, когда он поднимался по эскалатору. А сейчас у некоторых футболистов чирей вскочил – и он лечится, держится за все места. Только в бухгалтерию готов бежать.

– Деньги для вас всегда были на десятом плане?

– Я никогда много не получал, не «кучерявил». Живу скромно. Есть чувство независимости – потому что потребности мои минимальные. Мне не нужен Porsche и дом в Майами. Это сроду не интересовало. И никому не завидовал.

– И без Porsche у вас автомобиль славный. Кажется, несколько лет назад ездили на Lincoln Navigator?

– Он и остался, ему уже лет восемь. Пока не подводит.

– Давно поселились на Остоженке? Прежде-то жили в районе стадиона «Локомотив».

– Уже семь лет. С этой квартирой повезло. Знакомые продавали недорого, им надо было срочно уезжать. Я занял-перезанял по друзьям и въехал. Честно говоря, не очень к ней привык. Стараемся с женой побольше бывать на природе. На два-три дня в неделю выезжаем из Москвы. Отправляюсь далеко – зато там чистый воздух, рыба, речка.

– Это в Мосальск?

– Да, Калужская область. Еще и от Мосальска 12 километров.

– Юрий Ковтун с гордостью рассказывал, что он ваш сосед по коттеджу.

– Да, да! Этот коттедж под Москвой мы десятый год строим. Никак закончить не можем.

– Что мешает?

– Стройка требует приличных денег.

– А в Калужской области дом что надо?

– Там и дома-то нет, рыбацкая фазенда. Деревянный домик, удобства во дворе. Речка, правда, прямо под окном. Меня привлекает природа, больше ничего.

– И кошка, и собака у вас живут за городом?

– Обе кошки тут, в Москве. А сеттер Интер – под Мосальском, у нас с доктором Васильковым, соседом, один пес на двоих.

– ???

– Да он общий, по-моему, у всей нашей деревни. Интера все любят. Да и как в Москве держать охотничью собаку? Он в день пробегает несколько десятков километров и абсолютно не устает!

– Если у вас собака перегрызет телевизионную антенну – сразу заметите отсутствие телевизора?

– Знаете – да! Моментально! Когда-то без книги жизни не представлял, даже между установкой и игрой за нее брался. Полчаса остается – а я читаю. И в автобусе по дороге на стадион пытался читать, пока врачи не запретили. Я думал – что ж меня в автобусах и самолетах все время подташнивает?

– Оказалось – из-за этого?

– У меня вестибулярный аппарат не очень хороший. Но последние годы к книгам остыл. Всю библиотеку, что у меня в доме, давно перечитал. Прежде ходил по книжным выставкам, искал что-то новенькое, а сейчас от энтузиазма мало что осталось. Прихожу домой и сразу включаю телевизор.

– Почему-то мы были уверены, что у вас три книги с закладкой одновременно – и вы можете взяться за любую.

– Угадали. У меня три книги заложены одновременно. Вопрос в том, что они заложены на одном месте пятый или шестой день. Думаю – может, все из-за зрения?

– Испортилось?

– Глаза немного слезятся. Когда книжку беру – без очков сложно. Но никак не могу к ним привыкнуть, забываю про эти очки. Что-то, думаю, не читается. Лучше телевизор включу. Потом вспоминаю: елки-палки, я ж очки забыл надеть! А телевизор уже врубил – ну и ладно, его буду смотреть.

– И какая у вас сейчас книжка с закладкой?

– Афоризмы знаменитых мужчин. Полистайте, очень любопытно. Кое-что хочу выписать, запомнить. Чтоб потом где-нибудь ввернуть.

– Мы перечитали ваши старые интервью – там с афоризмами полный порядок.

– Спасибо, если так. Но до Старостина мне далеко. Впрочем, вы его вряд ли хорошо помните.

– Отчего же. Помним.

– Он мог такое рассказать! А случаев с ним сколько было! Один гуляет как анекдот – но никто, кроме меня, этого не видел. В бакинской гостинице Николай Старостин застрял в лифте, Андрей Петрович подошел: «Сидишь?» – «Сижу» – «Давно?» – «15 минут» – «Ничего, я двенадцать лет сидел». Но это еще не конец истории, между прочим.

– Было продолжение?

– В тот же день команда собирается на игру. Лифт успели исправить. Уже Андрей Петрович заходит – и застревает. Я как увидел – чуть не упал со смеху. Иду по коридору, хохочу. Навстречу Старостин: «Что стряслось?» – «Андрей Петрович в лифте». Николай Петрович с газеткой в руках побежал туда, а я уже не мог смотреть. Живот болел от смеха.

– С каждым годом все лучше понимаете, что таких людей больше не появится?

– Увы. Мне часто говорят: «Олег Иванович, почему все книги издают, а вы – нет?» Я считаю, что писать в 25 лет, в 30 – ерунда. Понятно, что журналисты все делают за тебя. А вот я уже готов написать.

– Прекрасная новость.

– Первая моя книга будет про Николая Петровича. Мы много общались один на один. Я поражался – сколько же он знает стихов! Все помню, все опишу. Однако о некоторых тюремных моментах рассказывать нельзя.

– Вы прежде в месяц раз заглядывали на Ваганьково. Продолжаете?

– Иногда чаще, привычка осталась. Мне помогает. Когда становится тяжело на душе, «Спартак» не очень радует – придешь, поговоришь с Николаем Петровичем. Про себя, конечно, – чтоб окружающие за сумасшедшего не приняли.

***

– Из наших тренеров вам кто симпатичен?

– Красножан. Знаком с ним едва-едва – неделю побыли на стажировке. Хорошо отношусь к Бердыеву, солидно себя ведет.

– Хиддинк вам интересен?

– Мы незнакомы. Так, пару раз виделись. Здоровались.

– А вы обыгрывали его «Реал».

– Мне об этом говорили, сам я Хиддинка что-то не особо запомнил. Он в усах тогда был.

– Попытки обожествить Гуса вам смешны?

– Хиддинк делает все, что может. Но я вот что скажу: не проиграй всего-навсего англичане хорватам – и «Бога» нет. Мы никуда бы не попали, и пошел бы он понурый отсюда.

– За работой какого иностранного тренера понаблюдали бы с огромным наслаждением?

– За кем хотел – за теми наблюдал. Как-то в отпуске следил за работой Рехагеля в Бремене. Ездил к Кройфу в Барселону. Года три назад смотрел, как проводит тренировки Куман в Эйндховене. Он меня даже на установку приглашал, но я отказался.

– Почему?

– Что мне там делать – если ни слова не понимаю?

– На чемпионате мира-2002 многие игроки были шокированы: после поражения от бельгийцев вы просто не пришли в раздевалку.

– Так поезд-то ушел. Ну, явился бы я. Накричал. Я знаю, чем это закончится. Зайду – они сидят угрюмые.

– Предвкушая, что назавтра вычитают в газетах.

– В прессе была настоящая травля! Помню, какая-то желтая газетенка однажды написала: Онопко специально не подстраховал Никифорова, чтобы из-за того забили гол.

– Для чего?

– Якобы для того, чтоб Никифорова больше не брали в сборную. Мы тот матч выиграли 4:1. Онопко и Никифоров – лучшие друзья. Витька-то умный и спокойный парень, а Никоша – ранимый такой пацан. Пришел ко мне со слезами на глазах. А у нас решающая игра со Швейцарией на носу!

– Вам тоже доставалось.

– С первого дня, едва принял «Спартак». За всякую ерунду. Я нервничал, выходил к бровке – так в одной газете читаю: «Да, это не Бесков. Вот тот сидел солидно, на трибуне». Ладно, год-другой прошел – я стал спокойнее. То же издание пишет: «Газзаев кричит, бегает, живет футболом, а Романцеву на футбол наплевать».

Когда открываю газету – сразу смотрю: кто написал? Вот мнение Бубнова для меня – пустой звук. Был еще один корреспондент, все расследовал чего-то. А оказался непорядочным человеком.

– Как выяснилось?

– В 90-х неделю в нашей бухгалтерии рылся. Все отирался возле клуба, хотел взглянуть на документы. Что мы не воруем. А мне-то что? Иди, смотри. Пустил его.

– Вы – пустили?!

– Да. А то уж очень грязные заметки писал. Да и Старостин сказал: «Олег, пусть посмотрит». Неофициальных денег у нас не было, что заработали – то и получили. Сезон был удачный, мне в конце года начислили 11 тысяч долларов. Потом наткнулся на статистику – сколько платят в год ведущим тренерам Европы: этому миллион, этому полтора, этому – 600 тысяч, Романцеву – 11 тысяч. Так оно и было. А этот негодяй, вернувшись из нашей бухгалтерии, написал: «У Романцева оклад – 30 тысяч долларов».

– Как отреагировали?

– Сказал: этого подонка больше не пускайте ни в Тарасовку, ни в клуб.

– Вы тогда еще не были тренером сборной?

– Когда я был тренером сборной, уважаемый Вячеслав Иванович Колосков совершил неприятный поступок. Я бы на его месте так не делал.

– Вы о чем?

– Я в сборной не получал зарплату, принципиально отказался. И от контракта отказался, хоть предлагали довольно серьезный. Сказал: «Люблю быть независимым. Не понравится – уйду». Позже Колоскова спрашивают на пресс-конференции: что ж у вас тренер работает бесплатно? А президент РФС отвечает: «Не бесплатно». И показывает ведомость, в которой напротив моей фамилии стоит сумма – 113 тысяч долларов. За несколько лет работы в сборной. Но ни слова не сказал о том, что это – не зарплата, а премиальные. Почему я должен отказываться от премиальных?

– Их получали?

– Естественно. Все эти 113 тысяч я перечислил на счет 1-го физкультурного диспансера – на них закупили новейшее оборудование для реабилитации спортсменов. Главный врач диспансера Зураб Орджоникидзе меня через газету поблагодарил. Заметку сохранил. Как и справку из банка. Могу показать.

***

– Михаил Козаков, большой артист, сказал: «Я себя не переоцениваю. Могу похвалить только за любовь к труду». А вы за что можете себя похвалить?

– Подписываюсь под этими словами. Точно – про меня.

– Мы отыскали ваше интервью двадцатилетней давности. «Мне хотелось бы огрубеть, стать нечувствительным. Потому что я очень раним от природы». Ранимость осталась при вас?

– В том-то и дело. Иначе я бы сейчас работал где-нибудь. До сих пор меня обидеть очень легко.

– Когда-нибудь вы переборщили с жесткостью – и потом это поняли?

– Возможно. Это часть моего характера: иногда жестко поговорю с кем-то и больше переживаю, чем тот, кого ругал. Я не люблю конфликтные ситуации.

– Знаменитый случай с Тихоновым – не тот, когда перебрали с жесткостью?

– Нет… Мы в отличных отношениях, а тогда я переживал не меньше Андрюшки. Думаю, с ним сделали все правильно. Тихонова для футбола сохранили – ему нужны были новые эмоции, свежий взгляд. Он тоже так считает.

– В «Спартаке» мало с кем расставались красиво.

– А разве кто-то из ушедших закончил с футболом – чтоб устраивать прощальный матч, например? Зачем Тихонову проводы? Вы конкретизируйте – кто со скандалом ушел?

– Не со скандалом – с обидой. Как Тихонов или Цымбаларь.

– Для них и для команды в тот период было лучше уйти. Притуплялась радость от чемпионства, к сожалению. Не будешь же одной халвой питаться. Кстати, вот халва лежит, вы кушайте…

– Спасибо, Олег Иванович. Не появились за последнее время в вашем характере черты, которым не рады?

– У меня и раньше были черты, которым не очень радовался, – если еще и новые появятся… Ох, сложно тогда со мной будет разговаривать.

– Какой собственной черте особенно не рады?

– Я вспыльчивый. Слишком восприимчивый ко лжи. При этом прощал невероятные поступки. Накануне серьезнейшей игры у меня пропали три ведущих игрока. Родителям, женам звоним – как сквозь землю провалились. Журналистам говорю, что заболели – а сам не знаю, что делать.

– К игре объявились?

– Нет. Выиграли без них. Еще через день приплетаются, глаза в пол: «Выпили, переборщили, отойти не смогли…»

– Это были Мамедов и Цымбаларь. А кто третий?

– Не угадали. Мамедов с Цымбаларем пропадали на день.

– Цымбаларю многое прощали?

– Да люблю я этого Цымбаларя! Куда деться? Он понимал, что все равно его прощу. Только заглянет, улыбнется своей обезоруживающей улыбкой – и у меня сразу здоровье на поправку идет.

– Даже не штрафовали?

– Нет. Никогда этого не делал. Цымбаларь сам бы охотно принес мне зарплату, – но после этого чувство вины ушло бы. Все его раскаяние растворилось бы в этом штрафе.

– Был в «Спартаке» большой талант – Безродный.

– Надеялся, из него вырастет второй Мостовой. Сашка – сложный, ершистый парень. Зато искренний, честный и порядочный. Безродный тоже ершистый и талантливый – вспомните, какие матчи в Лиге чемпионов выдавал! Но неискренний и нечестный. В этом его беда. Сколько же бесед я с ним провел! Сколько прощал! Но терпение лопнуло. Как работать с человеком, который абсолютно неуправляем? Безродный пропадал, потом божился, что больше такое не повторится, – и на следующий день снова мог исчезнуть, никого не предупредив. Как-то не появился на тренировке. Стали выяснять. Администратор говорит: «Вроде домой поехал, в Сумы. Позвонили ему, что мама заболела». Набираем матери – та ни сном, ни духом: «Я в порядке, Артему не звонила». День проходит, второй. О Безродном никаких вестей. Позже узнали, что он купил машину и решил на ней в Сумы прокатиться.

– Валерий Жиляев рассказывал, как нетрезвый папаша Безродного приехал в Тарасовку просить у вас прибавки к зарплате сына.

– Не помню. Но раз Жиляев говорит – значит, было. Я нередко общался с подвыпившими отцами, которые переоценивали футбольные способности своих детей. Этих игроков и называть-то неохота. Уверен, вы их не вспомните. Потому что нигде не заиграли.

– Уровня Бакшеева?

– Вот его отец точно не приходил. Бакшеев и сам был хорош. Таких Андрей Петрович Старостин называл «мышь в крупе». Ешь-пьешь, зарплата капает – и ни за что не отвечаешь. Красота! В «Спартаке» того поколения Бакшеев один из немногих, кто не стремился попасть в состав. Зачем? Там пахать надо, ругать будут, травму можно получить. «Крутись семнадцатым» – это уже выражение Николая Петровича.

– Почему семнадцатым?

– Я тоже не сразу догадался. Раньше футболисты на чем деньги делали? На поездках за границу. Везли 16 основных игроков. А кто-то один обязательно отсеивался – травма, дисквалификация, еще что-то. И ты, семнадцатый, – тут как тут. Там тоже не играешь – но суточные у всех одинаковые.

– Этого Бакшеева вы в 93-м в полуфинале Кубка кубков с «Антверпеном» выпустили на замену – игру спасать.

– В первом тайме у «Спартака» двое сломались – и больше ставить было некого. Бакшеев на поле растворился. После матча втолковываю ему что-то, а он в ответ: «Я никогда такого красивого стадиона не видел – вот и засмотрелся по сторонам».

Был еще анекдотичный случай. Взяли нападающего из Краснодара и поехали в Германию на мини-футбольные турниры. Один выиграли двумя пятерками. Остальные ребята сидели на трибуне. На следующий день новый турнир. Я из запасных сформировал третью пятерку. Пора на поле выходить – а их четверо. Того самого форварда нет. Смотрю – он в джинсах стоит. «Что с тобой?» – «Иваныч, да я подумал: вчера на матчи не раздевался – и мы выиграли турнир. Я решил и сегодня не раздеваться. На фарт!» Когда в Москву вернулись, вручили парню билет домой – и попрощались.

– На Сычева вы очень рассчитывали.

– Да. Полагаю, 19-летний Сычев был сильнее нынешнего. С уходом из «Спартака» что-то он упустил, игра Димы стала беднее.

– Аршавин не скрывает, что вел переговоры со «Спартаком» в 2002-м. Задал вам по телефону два вопроса: «Хотите меня видеть в команде?» – «Да» – «На какой позиции?» – «Правым полузащитником». На этом разговор закончился – там Аршавин играть не желал.

– Я хотел пригласить Андрея, это правда. Но Титова тогда он бы не переиграл. Это нынешний Аршавин способен играть где угодно, а тот подходил нам только на правую бровку.

– Кто еще из звезд мог очутиться в «Спартаке»?

– Шевченко и Ребров специально в Москву приезжали. Были у меня в гостях в старой квартире на Преображенке. Шевченко вообще спартаковский игрок. Может, ангел-хранитель его уберег – в «Спартак» не попал, а судьба сложилась великолепно. Должны были перейти к нам Добровольский с Кобелевым. Ребята сами об этом мечтали. Николай Петрович хотел как лучше, упомянул в интервью их фамилии – и переход сорвался.

– Самые необычные обстоятельства, при которых отыскали игрока?

– Возьмем Мостового. Во второй союзной лиге ввели правило – в домашних матчах должны играть два 16-летних футболиста. Если б не это, Сашка в таком возрасте в «Красную Пресню» мог и не попасть. Тем более у меня уже были два 16-летних пацана. Но один вдруг задурил. Потребовал зарплату поднять. Я отказался – и он не явился на тренировку. Тут подходит отец Мостового. Просит сына посмотреть. Ладно, думаю, надо же кого-то брать вместо того парня. Но едва Мостовой дотронулся до мяча, пошел в обводку, – я ахнул. Да у меня в основном составе такой светлой головы нет! Загадка, как в школе ЦСКА, где Сашка занимался, его не разглядели.

А когда предложил остаться в «Пресне», он неожиданно начал отнекиваться: «Не могу. В ПТУ учусь. Сперва образование получить нужно». Выручил Жиляев. Быстро взял его в охапку, поехал в ПТУ и договорился с директором об отсрочке экзаменов. Мостовой – гениальный футболист. Вот только печенка у него больная. Если б не это, добился бы большего. Кстати, и с Васей Кульковым Жиляев помог. Играла «Пресня» в Кашире. Победили – 3:0. По ходу матча говорю ему: «Смотри, какой мальчишечка упертый! Не сдается!» День спустя прихожу на тренировку, а Жиляев того паренька подводит. Это и был Вася.

***

– Помните, как на стадионе «Красная Пресня» вы лично лазили на мачты, чинили прожекторы?

– А как же! Правда, прожекторы не чинил, а выставлял свет на поле. Пять прожекторов были направлены в разные стороны. Причем половина оказалась без лампочек. Пришлось менять. Вот мы с Жиляевым и полезли. Больше некому было…

Когда я возглавил «Пресню», команда была никому не нужна. Вход на стадион бесплатный, но кроме пяти забулдыг никто не приходил. Как-то идет игра, а за спиной беспрерывно что-то стучит. Оборачиваюсь – на трибуне мужик лупит воблой о скамейку. А рядом трехлитровые банки с пивом. Зато через два года уже и билеты на матчи «Пресни» продавали, и на стадион народ повалил, включая высокое городское начальство. На вторую лигу!

– Возвращаясь к прожекторам – как же вы полезли, если боитесь высоты?

– Да, боюсь. Когда-то на Преображенке жил на 21-м этаже, – так к окну не подходил. А в тот раз почему-то страха не было. Высота приличная – метров тридцать. Но ступени добротные, сзади – решетка.

– Хоть раз вы прошли по настоящей грани?

– Мог остаться калекой. Была во времена моего детства забава – из свинца отливать пистолетики. Расплавляешь старый аккумулятор, вырезаешь из доски формочку, заливаешь свинец. И ждешь, когда застынет. Как-то поспешили вытащить, деревяшка перевернулась, – и кипящий свинец попал в меня. Чудо, что в последнюю секунду моргнул – глаза не пострадали. Ожог был на пол-лица, но через полгода следов не осталось.

Дальше случай в Марокко. Отправились туда со «Спартаком» на товарищеские матчи. В гостинице жил вместе с Володей Никоновым. Вечером я вышел на балкон второго этажа, свет в номере не включал. Болтаю с Хидей и Жорой Ярцевым, которые у бассейна стоят. В это время Никонов вернулся. Не заметил меня на балконе и прикрыл стеклянную дверь. Но я этого не видел. С ребятами попрощался, резко повернулся и, не зная, что дверь уже закрыта, махнул рукой. На меня посыпались осколки. Машинально сделал шаг назад. И прямо передо мной рухнул огромный кусок стекла.

– Ужас.

– Если б не отошел – разрубило бы пополам. Стекло-то матовое, тяжелое. Повезло – зацепило лишь кончик носа. Кожу содрало, и кровь – кап-кап… Но это ерунда, пластырем заклеили. Удивительно другое: на руке живого места не было, а сухожилие не задело. Повезли в военный госпиталь. Марокканские врачи до пяти утра зашивали.

– Чувствуете, что кто-то сверху бережет?

– Не чувствую – знаю! Это чудо, что после таких приключений я остался невредим! Была ведь еще история. Думаю, о ней даже многие спартаковцы не знают. Мы могли потерять «Спартак».

– Что произошло?

– Отыграли в Набережных Челнах, сели в самолет. У нас был маленький чартер – ровно на команду. Ни одного человека больше взять не могли, а тут Тарханов подходит: давай, мол, захватим знакомого. «Летчик, из Красноярска. Из отпуска возвращается, просится с нами до Москвы».

– Согласились?

– Да. Хотя обычно никого не брали. Но для летчика сделали исключение. Усадили назад, чтоб ребятам не мешал. Самолет начал разбег – вдруг этот мужик вскакивает, барабанит по стене: «Стойте! Остановите самолет!» Дали по тормозам – слава Богу, полоса была длинная.

– Что его насторожило?

– Услышал, что правый двигатель стучит. Взлетели бы – и рухнули. Мы вышли, этот самолет потом чуть ли не на свалку отправили. Из Москвы прислали другой. Сами летчики говорили: «Он нам жизнь спас».

– Даже Виктор Тихонов экспериментировал – пускал в команду экстрасенсов. А к вам парапсихологи напрашивались?

– Было. Чемпионский 1989 год, я только-только возглавил «Спартак». С первого тура идем в лидерах. Через месяц звонок на базе. Дежурная подзывает к телефону: «Вас. Откуда-то с Дальнего Востока». Беру трубку. Человек назвался экстрасенсом и огорошил: «Хотите, чтоб «Спартак» стал чемпионом? Я приеду и обеспечу. Высылайте 200 рублей на дорогу».

– Сильно.

– Отвечаю: мол, у нас пока и так все хорошо. «Так это не вы! – не унимается товарищ. – Это я вам отсюда помогаю. Но для победы в чемпионате необходимо быть рядом с командой». Спасибо, говорю, я уж как-нибудь сам справлюсь. Голос сразу изменился: «Ах, ты са-а-ам?! Ну смотри, как бы жалеть не пришлось…» И бросил трубку. Тоже мне, напугал. Я в такую чепуху не верю.

– Вообще?

– Среди этой публики полно прохиндеев. Но вот, допустим, легендарный Вольф Мессинг – это совсем другое. Однажды побывал на его выступлении. Мессинг приехал в Красноярск на гастроли. Попасть на его сеанс в новый Дом культуры нереально – все билеты давно проданы. Но для нас, местных мальчишек, не было невозможного. Пока этот ДК строился, мы все подвалы изучили. Пробрались впятером внутрь, спрятались в будке киномеханика. Вскоре нас заметили. Приятелей вывели, а я успел укрыться за шторой. Когда Мессинг начал выбирать из зала добровольных помощников, я выскочил на сцену. Оттуда, думаю, уж точно не выведут.

– Что же вы делали?

– Был у Мессинга знаменитый номер. Он должен был найти предмет, который прятал кто-то из зрителей. И вот в пятом ряду девчонке протягивают часы, дескать, спрячь куда-нибудь. Дело было летом, она в платье. Прятать часы некуда. Думаю: «Наверное, в трусы засунула». Тем временем Мессинг подходит к ней: «Часы в сумочке». Следом поворачивается ко мне: «Хотя у этого юноши мысль была интересная…»

– Когда-то вы старшего сына отправили в армию – как сами говорили, «в воспитательных целях». Помогло?

– Может, служба повлияла. Может, просто повзрослел – но Вадим изменился в лучшую сторону. К сожалению, у меня не было возможности уделять сыновьям много внимания. Наташа воспитала их по-женски хорошо – оба добрые, порядочные ребята. Но мужского глаза им не хватило. Не то чтобы они капризные были – скорее непредсказуемые. Я не всегда их понимал. Но сейчас и с Вадимом, и с младшим, Валентином, отличный контакт.

– Вадим тренирует «Нику». А чем занимается Валентин?

– Его страсть – машины. Работает в автосервисе.

– Хозяин?

– Бог с вами! Какой хозяин?! Обычный сотрудник.

– Если возникают проблемы с автомобилем, обращаетесь к сыну?

– Конечно. Сам я не большой умелец. Правда, недавно в Мосальске проколол колесо. Помощи неоткуда ждать, места глухие. Автобус, говорят, раз в неделю ходит. Так что пришлось самому запаску ставить. Часа три возился.

– Память сохранила момент самого тяжелого физического труда в жизни?

– Это в Красноярске на свадьбе у Тарханова, где я был свидетелем. Утром расписались – и Сашка отправился с Людмилой по городу кататься. Справляли у Александра дома, а готовили у тещи, которая жила от него в двух кварталах. В ЗАГСе она говорит мне: «Помоги. Надо холодильник отнести, продукты». И вот, пока Тарханов развлекался, я от его тещи холодильник тащил – на пятый этаж без лифта. Дальше, как челнок, закуски и салаты перетаскал. Раз двадцать туда-сюда бегал. Когда собрались гости, я дождался первого тоста и тихонько откланялся. Пришел домой, упал без сил на кровать и проспал сутки.

– Спину тогда сорвали?

– Нет, это позже – в Лос-Анджелесе. Причем меня не сразу нашли.

– В смысле?

– Играли в жуткую погоду – грязь, дождь, туман. На последней минуте неудачно упал – и спину заклинило. Боль такая, что перехватило дыхание. Ни крикнуть, ни вздохнуть. А все уже настолько грязные, что сливались с газоном. Судья дал свисток, команды поспешили в раздевалку. А я лежу себе в тумане. Лишь потом спохватились: где Романцев? Побежали обратно к полю, стали искать. Я не то что встать не мог – даже повернуться. В итоге под меня засунули кусок брезента, несли на нем.

– С той поры спиной и мучаетесь?

– Да. Сейчас – терпимо. А вот когда последние пару лет тренировал, спину часто прихватывало. В основном на нервной почве. Доходило до того, что на тренировке дам задание ребятам, сам подальше отойду, и доктор делает обезболивающий укол. Прямо через штаны, – чтоб команда не видела. Это еще одна из причин, почему не тренирую. Зачем мучить себя? Как работать, если нет сил, энергии и здоровья? Я не из тех тренеров, которые стоят столбом на бровке. Мне хочется с ребятами в «квадратик» поиграть, почудить немножко.

***

– Вы любили театр. Сегодня бываете?

– Давно не был. Вот это мой позор. Последний раз ходил на «Таганку» – Юрий Любимов пригласил на премьеру. Мне вдвойне повезло – посадил рядом. А он из зала во время спектакля дирижирует актерами с помощью фонарика. Если честно, я не столько на сцену смотрел, сколько на Юрия Петровича. Потрясающая личность. После спектакля пообщались в неформальной обстановке. Многие о нем говорят, мол, жесткий режиссер, Высоцкого гонял будь здоров, – но, видимо, было за что. А мне бросилось в глаза другое.

– Что?

– Простота, человечность. С ним очень легко. То же самое относится к Галине Волчек, с которой давно знаком. Потому и театр у нас великий, что там работают такие люди, как Любимов и Волчек.

– О Высоцком Любимова расспрашивали?

– А как же! Он знает, что это мой любимый актер. Я читал все, что написано о Высоцком. И с сыном его, Никитой, созваниваюсь.

– Среди писателей знакомые есть?

– В Махачкале после матча меня представили Расулу Гамзатову. Он подарил двухтомник, на обороте написал удивительные слова.

– Какие?

– Даже неудобно цитировать. Началась фраза так: «От недостойного…» Я поразился: «Зачем? Напишите такое, чтоб люди поверили». А Гамзатов рассмеялся: «Это юмор у меня такой». Последние годы он жил где-то в горах, но на матчи «Анжи» периодически выбирался.

– А Фатюшин каким запомнился?

– Это один из моих лучших друзей. Сашка и в Тарасовке частенько бывал, и дома у меня. Просыпаюсь в реанимации после операции на почках. Открываю глаза и первым, кого вижу, – Фатюшин. «А я в окно залез», – улыбается. Это ж реанимация, никого не пускают. Хорошо, был первый этаж. Как-то решили пошутить. Сашка привез на базу парик, усы. И очки мне свои отдал. Нацепил я все это, сгорбился, за шиворот футболок напихал – чтоб уж совсем не узнать. Звоню Цымбаларю: «Зайди ко мне». Поднимается Илья, здоровается с Фатюшиным и растерянно оглядывается по сторонам: «А где Олег Иваныч?» «Да здесь он где-то, – отвечает Саша. – Из комнаты никуда не выходил. Подожди, сейчас появится».

– И что Цымбаларь?

– Садится. На меня таращится, но молчит. Минут через пять Фатюшин не выдержал: «Что, не найдешь Олега Иваныча – да вот же он!» – и срывает с меня парик. Цыля обалдел. Потом предложил установку в таком виде провести.

– Воздержались?

– Установка – святое. За пару дней до матча можно повеселиться. Или к концу сборов, чтобы снять усталость и напряжение. Однажды в январе в Турции проводим перед отъездом домой двусторонку. Вижу – ребята измотаны. Я предлагаю: «Кто проиграет – прямо в форме, не снимая бутс, купается в море».

– Согласились?

– Куда ж они денутся? И вот проигравшая команда бредет на пляж. Я ребят подгоняю: «Давайте, давайте». И так получилось, что сам за ними поплыл. Смотрю – остальные тоже плюнули и полезли в воду. Окунулись все, включая доктора.

Или такой случай. На сборах после тренировки устраивали «дыр-дыр» – четыре на четыре. Весь мой штаб – тренеры, массажисты, администраторы. Слышу, спорят, на что играть? Не на компот же. Вдруг кто-то брякнул: «Пусть те, кто продуют, голые в море искупаются». Пляж под боком, народу – никого. Не сезон ведь. Я этих молодцев «сдал» Цымбаларю. Тот мгновенно слетал в гостиницу за фотоаппаратом. И когда проигравшая четверка разделась догола, Цыля был тут как тут. Запечатлел в лучшем виде. Потом всей команде раздал. У меня до сих пор лежит этот снимок – четыре голые задницы.

– Шутки на грани фола.

– Это еще ничего. Я как-то в самолете сам над ребятами подшутил. Сезон завершился, отыграли в Лиге и чартером возвращаемся в Москву. Игрокам разрешил шампанского выпить. А перед этим в гостинице сапожник Слава Зинченко показал: дескать, смотри, какая забавная штука в киоске продается. Резиновая накладка в виде женской груди, а все, что ниже, – скрыто фартуком. Очень натурально выглядит.

– Купили?

– Конечно. Сидим в самолете на последнем ряду, играем в карты. Стюардессы разносят шампанское. В какой-то момент напялил я на себя этот фартук, взял поднос с бокалами и сзади подхожу к Титову: «Шампанское будете?» – «Да». Он поворачивается, утыкается в резиновую женскую грудь, которая оказывается на уровне его лица. И в ужасе чуть не выпускает бокал из рук. Поднимает голову, видит меня – и с Егоркой начинается истерика. А я дальше иду по салону. Имел бешеный успех.

– Чем вы счастливее самого себя – тридцатилетнего?

– Раньше все время было что-то «надо». Надо детей растить, надо играть, надо зарабатывать на квартиру, машину, надо тренировать, надо, надо… А сейчас могу пожить в свое удовольствие. Счастье ли это? Не знаю. Но пока меня все устраивает.