Евгений Рудаков: «Баварию» мы обыграли за 500 рублей»

«Спорт-Экспресс», 16.04.1994

Тем, кто вдруг нечаянно запамятовал, осмелюсь напомнить, а тем, кто по нежному возрасту просто не знает, скажу: Евгений Рудаков был самым титулованным нашим вратарем постяшинской эры. Никто, например, из советских голкиперов, кроме него, так и не подержал в руках диковинный для нас по тем временам Суперкубок Европы. А по коллекции рудаковских медалей запросто можно прочесть целую главу из истории отечественного футбола. Правда, суперудачливость Рудакова кто-то склонен целиком отнести на счет суперклуба, ворота которого он защищал. Мол, причем здесь вратарь, если могучее киевское «Динамо» в те годы имело возможность придерживаться формулы поведения, авторство которой приписывают самому Пеле: «Нам забьют, сколько смогут, мы – сколько захотим»…

– Насколько все это верно, Евгений Васильевич?

– Честно говоря, я сомневаюсь, чтобы Пеле с его-то пониманием футбола сморозил такую чепуху – больно уж по-дилетантски звучит. Эффектно, конечно, но – непрофессионально. Чтобы забить, «сколько захотим», нужно вперед идти без оглядки, быть на сто процентов уверенным в надежности собственных тылов. Я не знаю, когда впервые появились номера на футболках, только наверняка не случайно отсчет пошел от игроков обороны. Точнее – от вратаря. Да, мне посчастливилось иметь высококлассных партнеров, но если бы я хоть на миллиметр выпадал из их обоймы, вряд ли они так долго терпели бы меня за своими спинами. Речь не о Рудакове – о принципе. Любой тренер вам подтвердит, что первая головная боль у него – надежность вратаря. Без этого не поставить игру команды.

– Как получилось, что вы – москвич по рождению и, насколько я знаю, торпедовец по футбольному происхождению, свою вратарскую карьеру сделали в Киеве?

– Я не просто родился в Москве, я вырос неподалеку от автозавода имени Лихачева, от футбольного клуба «Торпедо». Поэтому иного выбора в пацанячьем возрасте не могло быть. По ступенькам разновозрастных торпедовских команд добрался до дубля, а дальше – заклинило. В «Торпедо» тогда наблюдалось явное перепроизводство вратарей: Альберт Денисенко, Толя Глухотко, Эдуард Шаповаленко… Вставать крайним в эту очередь хотя бы и в 19-летнем возрасте мне показалось бессмысленным. Поэтому гарантированное место в воротах николаевского «Судостроителя», игравшего в классе «Б», посчитал лучшим для себя вариантом. Уже оттуда в январе 63-го получил приглашение от Вячеслава Дмитриевича Соловьева в Киев. А еще через год в «Динамо» пришел Виктор Александрович Маслов, конечно же, знавший меня еще по «Торпедо».

– Не поверите, но есть вопрос, который я мечтаю задать вратарю Евгению Рудакову вот уж почти тридцать лет… Вспомните 1966 год. Основной голкипер киевского «Динамо» Виктор Банников отправляется на чемпионат мира в Англию, где за могучей спиной Яшина так и остается невостребованным. А когда возвращается в Киев, то обнаруживает на своем законном месте вчерашнего дублера Рудакова, который и не собирается ему это место возвращать…

– Не совсем так дело было. Если вспомнить, два последующих сезона – чемпионских, кстати, для киевлян, – мы с Виктором стояли на равных.

– И все-таки в конце концов вы его вытолкали из динамовских ворот.

– Что значит – «вытолкал»? Давайте не забывать, что я на четыре года моложе Банникова, а это при прочих равных условиях имело большое значение. Перед отъездом Виктора в московское «Торпедо» Маслов ему говорил: «Мне жаль тебя терять, но держать двух равноценных вратарей, сам понимаешь, очень сложно».

– В чем она заключается, эта сложность?

– Прежде всего в том, полагаю, что по отношению к людям нашей футбольной специальности все тренеры одинаково консервативны. Они могут сколько угодно экспериментировать с составом, допустим, в атаке или в средней линии, а вот стабильно играющего голкипера предпочитают не дергать без крайней нужды. Действуют по принципу, который для них, тренеров, граничит почти с суеверием: от добра не ищут.

– Как все это сказывается на взаимоотношениях основного и запасного вратарей команды? Тот же Банников на вас тогда не затаил обиды?

– Ну что вы! У нас с ним по – сей день нормальные товарищеские отношения. Я вообще не знаю таких случаев, чтобы вратари были «в контрах». У полевых игроков, претендующих на одно место в составе, еще допускаю подобное, но чтобы вратари враждовали – нет, никогда.

– Однако вы согласны, что в такой ситуации один талантливый человек может невольно перекрыть кислород, подпортить карьеру другому талантливому человеку?

– Согласен. В нашем футболе, кстати, есть просто хрестоматийный пример на эту тему – Владимир Беляев, дублер Льва Яшина в московском «Динамо». На редкость одаренный был вратарь, украсил бы, не сомневаюсь, в те годы любую команду. Но – предпочел остаться в «Динамо», в роли яшинской «тени». Кого тут винить? Ну не Льва же Ивановича! И подо мной в Киеве были голкиперы, которые, вполне вероятно, не раскрыли своих возможностей до конца: Самохин, Кириченко, Роменский, Сивуха… Однако сидя на лавке, они волосы на себе не рвали, Прекрасно понимая, что все это – неизбежные издержки нашего вратарского ремесла.

– Годы, проведенные вами в киевском «Динамо», вобрали в себя сразу две эпохи в истории знаменитого клуба – эпоху Маслова и эпоху Лобановского. Какую разницу ощущал человек, наблюдавший за происходившими переменами из рамки ворот?

– Каждый из этих двух тренеров был современен, и в этом заключалась их сила, воплощенная в мощь команды. Футбол времен Маслова – это ставка на технику, индивидуальные достоинства игроков, когда поощрялась импровизация, выдумка, фантазия, словом, все, что делало игру зрелищной – не в ущерб результату, конечно. Лобановский же акцент делал на командные действия, универсализм, мобильность, атлетическую подготовку, чего и требовала такая несколько «машинная» игра.

– Ну, а вам-то самому какой футбол больше был по душе?

– Сравнивая, не надо противопоставлять футбол Маслова футболу Лобановского. Они, повторюсь, были порождением времени – каждый своего. Мне же вратарская работа приносила радость всегда, когда была победоносной.

– Какие события из собственной карьеры вы считаете для себя самыми памятными и звездными?

– Слава Богу, тут есть что вспомнить… Конечно, первый матч за сборную СССР против команды Мексики на ее поле в 1968 году. Далее – 1971 год, он практически весь получился звездным: признали и лучшим голкипером, и футболистом года, что с вратарями случается, согласитесь, нечасто. В том сезоне я удачно отстоял все отборочные матчи чемпионата Европы, причем с испанцами в Севилье выдал, возможно, лучшую в жизни игру Как же они нас «возили» – особенно Амансио, – страшно вспомнить! Но ничего – все поймал. А год спустя в полуфинале европейского первенства со сборной Венгрии, когда Коньков забил единственный и победный гол, я взял пенальти. Разве такое забудется?

– А теперь, если можно, вратарские воспоминания не из приятных…

– Хм… С этим интересная штука получается. Видимо, в силу какого-то особого вратарского эгоизма самые горькие воспоминания оставили не какие-то важные матчи, проигранные клубом или сборной при моем участии, а две абсолютно рядовые встречи, ничего по большому счету не решавшие. Обе – на первенство Союза с московским «Динамо». В одной я пустил мяч между ног от Гены Гусарова, в другой – от Толи Кожемякина, так рано и нелепо ушедшего из жизни. Представляете: между ног! Большего позора для вратаря я представить себе не могу.

– Какую линию защиты, когда-либо стоявшую перед вами, вы считаете самой надежной?

– Пожалуй, линию обороны сборной СССР на рубеже шестидесятых-семидесятых годов: Хурцилава, Дзодзуашвили, Афонин, Истомин, Капличный… Впрочем, передо мной никогда не было слабой защиты. В середине семидесятых, когда сборная и киевское «Динамо» являлись, по сути, синонимами, я тоже чувствовал себя превосходно, видя перед собой Конькова, Матвиенко, Решко, Трошкина, Фоменко.

– Коли уж вы назвали эти фамилии, с которыми связан наивысший взлет киевского «Динамо» в 1975 году, выскажите свою точку зрения по поводу оглушительного провала, постигшего вашу суперкоманду всего год спустя.

– Лобановский со своим штабом готовил команду к Монреалю, и ничего больше его не волновало. Я убежден, что и Кубок чемпионов, и чемпионат Европы для сборных сознательно приносились в жертву ради единственной цели – Олимпиады. Ибо, останься мы в любом из этих турниров – и программа подготовки к Играм, расписанная буквально по дням, рассыпалась бы, как карточный домик. Не в правилах Лобановского было отступать в сторону от задуманного хотя бы на шаг.

– Но ведь и Олимпиаду в итоге не выиграли – почему?

– Где-то перегнули они палку с нагрузками, не рассчитали. Вот и вышел конфуз.

– Как оплачивался труд футболистов вашего класса в то время?

– Понимаете, если сравнивать с уровнем жизни среднестатистического гражданина страны, безрезультатно строившей светлое будущее, мы находились, конечно, в привилегированном положении. Зато рядом с равновеликими по мастерству звездами Запада – а тогда впервые возникла возможность подобного сопоставления – мы были ближе к черте бедности.

– Думаю, что спустя столько лет уже не являются «коммерческой тайной» гонорары, которые вы получали, скажем, за победные выступления в престижных клубных турнирах.

– Ну, если это теперь интересно… Выиграв Кубок кубков в 1975 году, мы вообще создали прецедент – никто не знал, сколько нам заплатить. Финал с «Ференцварошем» игрался в Базеле, в Швейцарии, наше руководство долго вело телефонные консультации с Москвой, пока не определились с размером премиальных: по 260 долларов на брата. В матчах за Суперкубок мы дважды обыграли «Баварию», получив за победу в гостях по 140 долларов и дома – по 500 рублей. В общем, если сравнивать с сегодняшним уровнем финансовых претензий игроков, даже с поправкой на любую суперинфляцию, мы все-таки держали собственно футбол на первом плане, а уж деньги – потом.

– Лет пятнадцать назад вы как-то незаметно ушли из футбола – куда? Чем занимались все это время?

– Семнадцать. Это точнее – семнадцать лет назад. Только из футбола я никуда не уходил, потому что ничего другою в жизни не умею. Все это время работал в Киеве детским тренером, последние пять лет – в республиканском училище олимпийского резерва, в спортинтернате, выражаясь по-старому.

– Что заставило вас принять команду мастеров – «Кремень» из Кременчуга, да еще в середине сезона?

– Пригласили – я дал согласие. Так что, выходит, спустя много лет снова дебютирую в большом футболе.

– И как он вам, сегодняшний большой футбол?

– Откровенно говоря, как и многие, наверное, люди моего поколения и воспитания, я пребываю в изрядном смятении от того, что происходит вокруг, – в жизни вообще, и в футболе – в частности. С одной стороны, у команд появились спонсоры, которые делают благое дело – финансируют клубы, помогают им держаться на плаву. Но с другой стороны – они же – вольно или нет – развращают молодых игроков, для которых деньги теперь заслонили все. Такого количества случайных людей, как сейчас, в футболе никогда не было. И каждый, еще ничего не показав на поле, знает только один глагол в повелительном наклонении: «Дай!» Не представляю, как бы в свое время к «деду» – в смысле, к Маслову – пришел динамовский новобранец и начал с этого «дай». Ох, он ему бы «дал», ох, «дал»!

– А что мешает современным футбольным наставникам вести себя в аналогичных ситуациях «по Маслову»?

– В масловские времена не было такого количества команд, как сейчас, где – опять же на спонсорские деньги – обеспечена сытая жизнь без каких-либо усилий над собой. Пусть всего на год-другой – не важно. Кто сейчас дальше загадывает? Живут, как бабочки-однодневки. Мне тяжко видеть, когда молодой, полный здоровья парень даже не стремится попасть в основной состав. Его вполне устраивает «тихе життя».

– А ваше имя, ваш авторитет в футболе – неужели это совсем не работает?

– Когда я начинаю им толковать: вот, мол, в наше время было так-то и так-то, в ответ слышу: «Васильич, ну что вы равняете? У вас же были звезды…» У них даже в мыслях – понимаете! – нет, чтобы попробовать когда-нибудь дотянуться до звезд. Печально…