Олег Саленко: «В Испании я один стоил полкоманды!»

«Футбол. Хоккей», 05.2005

Олег Саленко – фигура насколько талантливая, настолько и противоречивая. Признанный голеадор, чье имя занесено в Книгу рекордов Гиннеса (он первый и единственный пока автор пяти голов в одном матче первенства мира), обладатель уникальной коллекции из двух золотых бутс (юниорского и взрослого чемпионатов планеты), с одной стороны. Талантище, в силу сложного характера и обилия травм и наполовину не реализовавший свой потенциал, с другой. Мой звонок застал Саленко в Киеве, на интервью Олег согласился охотно.

И МЕДВЕДЬ, И САЛО

– Для начала предлагаю вспомнить отправные точки вашей карьеры. Как на это смотрите?

– Положительно. С чего начнем?

– С «Зенита». 1986 год, вы выходите на замену в матче с московским «Динамо» и уже через пять минут забиваете свой первый гол в высшей лиге чемпионата СССР.

– Да, причем попадаю Прудникову между ног. Надо мной в Питере до сих пор ребята смеются: все ворота были пустые, а ты вон куда угодил…

– В 16 лет дебютировать в первенстве Союза не каждому дано. Не волновались?

– Да нет как-то. Я ведь должен был еще раньше за «Зенит» выйти, но проблемы с законом помешали. Подрался в Питере на школьной дискотеке. Против меня было заведено уголовное дело (парень с которым я дрался, сотрясение мозга заработал), в газетах появились разгромные стать, мол, Саленко на дискотеке кричал: «Я – звезда! А вы кто?» – и лез в драку. Меня тогда хотели дисквалифицировать, уже и команда наверх пошла, но как я гол «Динамо» забил, все утихло.

– Да уж, характер у вас непростой был. Достаточно вспомнить, сколько раз Саленко из олимпийской сборной выгоняли.

– Было дело. Игнатьев пару раз на дверь указывал, Сальков… За что? Когда за разговоры, когда за нарушение режима.

– А в 1991 году вроде как за пьянство…

– Там из мухи слона раздули, показательный процесс провели. Комиссию собрали, меня вызвали. Я сказал: да, мол, после игр позволяю себе пиво. В то время в Союзе такие вещи не понимали и вкатали мне несколько матчей дисквалификации. Правда, условно. Еще, помню, статья вышла – «Саленко: пивка для рывка».

– Следующий пункт карьеры: киевское «Динамо» и хет-трик в ворота «Локомотива» в финале Кубка СССР-90.

– Вот этот момент приятно вспомнить. Я тогда один из самых красивых мячей в карьере забил (а уж самый неожиданный, так это точно), в дальний угол, с лета, парашютом…

– Сильно потом обиделись на Лобановского, когда он вас на ЧМ-90 не взял?

– Не то слово! Я тогда в потрясающей форме был. И ребята к тренеру ходили за меня просить. Но Васильич ни в какую: молодой, мол, еще, рано. Потом, правда, признался, что был не прав. А чтобы Лобановский в своей ошибке расписался, это дорогого стоит…

– Знаю, вас в Киеве партнеры Медведем звали?

– Я ведь по характеру спокойный, но, когда надо, и взорваться могу. А еще – Сало. Это с Питера пошло.

– Вам удалось поиграть в первом чемпионате Украины – какие воспоминания остались?

– Самые ужасные. После Лиги чемпионов играть где-то в Ахтырке удовольствие ниже среднего. У нас на тренировках иногда зарубы были посерьезней, чем в матчах того чемпионата! Как игроки мы тогда начали деградировать: весь сезон валяли дурака, приезжали на игры – просто отдыхали. Пили, гуляли.

– Вы и за сборную Украины успели сыграть? С венграми…

– Да, но потом оказалось, что украинцам еще несколько лет нельзя выступать на международном уровне, и этот матч признан недействительным. Сама же игра запомнилась тем, что у нас тогда три тренера было! Прокопенко, Пузач и еще кто-то, сейчас не вспомню. Причем каждый «рулил», только своих игроков в сборную приглашая. Такой, знаете, получился маленький бардачок.

– После «Динамо» у вас был шанс в английский «Тоттенхэм» уехать? Что не сложилось?

– Трехлетний контракт у меня уже был на руках, но там ведь, чтобы получить право на работу, нужно провести определенное количество матчей за сборную страны. У меня было три-четыре игры, а требовалось где-то около 20. Ну, мне, значит, в Федерации футбола Украины состряпали нужную бумажку, и я сидел в Киеве – ждал вызова. И надо же такому случиться, как раз в это время в Англии поймали румын, человек восемь, с такими же поддельными документами! На этой волне англичане мне рабочую визу и не дали. Получилось, я уже и в «Динамо» не играл, и в Англию не поехал. Полгода без дела куковал.

– А потом отправились в Германию.

– Да, вместе с Ахриком Цвейбой в «Карлсруэ» подался. Только приехал, мне мой менеджер звонит: давай в Испанию, тебя «Логроньес» ждет. Команда тогда на последнем месте в чемпионате шла, а мне как раз полгодика где-то нужно было поиграть. Я в аэропорт, а меня не выпускают: у вас испанской визы нет. Пришлось ждать факса из Логроньеса, плюс я писал заявление, дескать, если Испания меня не примет, то в Германию я обратно ни за что не вернусь.

Я БЫЛ ОБЕЗЬЯНОЙ, А ГАСКОЙН – МОНАХОМ

– Испанский этап карьеры – самый удачный?

– В «Динамо» тоже неплохое время было, но в Испании я просто душой отдыхал. После нашего совка, после киевских нагрузок словно в рай попал. Плюс вся команда на меня работала, да и атмосфера ого-го какая!

– Ваши слова: «За год я сумел поднять свой авторитет в Испании до уровня Микаэля Лаудрупа и Ромарио»?

– Точнее, за полгода. «Логроньес» уже все закопали, а я команду с последнего места в середину таблицы вытащил. Показал испанцам, что и один игрок может стоить полкоманды. «Логроньес» потом в Испании все называли клубом Саленко.

– В Шотландию из Валенсии зря поехали?

– Да. Луис Арагонес просил меня остаться. Говорил, что собирается строить игру команды вокруг меня. Но я психанул из-за того, что мало играю, и согласился на предложение «Глазго Рейнджерс». Там под Лигу чемпионов серьезная компания подбиралась: Лаудруп, Гаскойн, Маккойст, Леха Михайличенко. Но потом оказалось, все зря. Не надо было из Испании уезжать, там я на ходу был, а в Шотландии… Что говорить, если там за золото вечно только две команды спорят!

– Зато, говорят, в Шотландии футболисты ярко Рождество отмечают.

– Это да. Все переодеваются (я, помню, обезьяной был, а Гаскойн – монахом) и идут по барам. Двадцать мест за ночь обходят, пьют, с болельщиками общаются.

– После Шотландии была Турция. Там-то из-за чего конфликт с клубом возник?

– Из-за денег. Пока я восстанавливался, турки мне зарплату не платили. Я судиться начал, в ФИФА обратился.

– Испанские клубы действительно за вас «Истанбулспору» 20 миллионов долларов предлагали?

– Там меньшие суммы фигурировали, но президент мне прямо сказал: даже если будут давать 20, я тебя никуда не отдам. У меня сын – твой фанат. И попробуй поспорь с таким! Он Жардела за 25 миллионов «Галатасараю» подарил, а меня берег.

– В польском «Погоне» почему не заладилось? Всего четыре месяца в команде провели.

– Клуб шел на первом месте в чемпионате, впереди маячил выход в Лигу чемпионов. Я только восстановился, пять матчей отыграл, как хозяин говорит: денег нет. Команда на сборы не поехала, я контракт разорвал… Компенсацию мне, кстати, поляки до сих пор не заплатили. Судиться я не стал, там не такая крупная сумма была, и все-таки…

КАНЧЕЛЬСКИС ПОПАЛ ПОД РАЗДАЧУ

– Сборная для Саленко – это отдельная песня. Что все-таки снизошло на вас в матче с Камеруном 28 июня 1994 года? Пять голов в одной игре чемпионата мира, рекорд.

– Все вместе: удача, желание. Если бы нам тогда не надо было крупно выигрывать, забили бы три и успокоились. А так, громили камерунцев, что называется, до победного конца. Я, кстати, вплоть до финального свистка о рекорде не знал. На табло вроде написали, мол, мировое достижение, но во время игры как-то не до этого было. Потом уже, после матча, когда я с Миллой фотографировался, все вокруг зашептали: рекорд, рекорд. Я спрашиваю: что такое? Ну, мне и объяснили.

– Говорят, вам накануне той игры вещий сон приснился.

– Да, приснилось, что мы выиграли и я несколько мячей забил. Я тогда еще Димке Радченко сказал: сегодня что-то будет.

– Сам матч, наверное, в деталях помните?

– Главные моменты, конечно. В час дня играли, в страшную жару… 40 градусов! Думаю, что разгромить в такое пекло африканскую команду вдвойне ценно.

– Самый памятный из пяти голов Камеруну?

– Последний. На усталости исполнил: перекинул мяч через вратаря. Кстати, что любопытно, все голы в том матче я забил с правой ноги и с одного касания.

– Этот жест после пятого мяча – рука на угловом флажке – к чему был?

– Разгул души. Расслабился.

– Общеизвестный факт, после матча вы долго допинг-контроль проходили.

– Да уж, часа два с тем же Радченко мучились. Это как раз первый чемпионат мира был, на котором футболистам запретили пиво пить, только воду. Ну, мы, значит, кое-как пробу сдали, поехали в гостиницу. И тут нас прорвало! А это ведь Америка, там не выйдешь, где угодно. Нас еще, помню, полиция сопровождала, вот мы все вместе туалет и искали.

– Как в команде к рекорду Саленко отнеслись?

– Отлично. Все поздравили – ребята, тренеры. Симонян, помню, на радостях даже танцевал.

– Сейчас на видео тот матч пересматриваете?

– В последнее время частенько смотрю. Скажем так, приходится. На разные мероприятия езжу – там крутят.

– И какие эмоции?

– С одной стороны, приятно. С другой – грустно.

– Не секрет, что на мировом первенстве-94 сыграть вам позволили лишь в тот момент, когда другие игроки, перед которыми у ныне покойного Павла Федоровича Садырина были определенные обязательства, неудачно начали турнир…

– Да, Пал Федорович некоторым ребятам обещал место в составе. Я ему тогда еще говорил, что так поступать нельзя. Футбол такого отношения к себе не прощает. Но он уперся: если обещал, мол, надо делать. Время показало, как он ошибался. Уверен, без всех этих возвращений-обещаний мы бы тогда намного удачнее выступили.

– Между тем вы ведь тоже могли на ЧМ-94 не поехать… Какова была роль Саленко в деле «письма четырнадцати»?

– Сначала, когда спорили из-за материальной стороны вопроса (контракты на бутсы, премиальные), я был вместе со всеми. А когда оказалось, что за спиной у нас стоят совсем другие люди, ратующие за снятие Садырина, вышел из игры. Сам позвонил Игнатьеву и сказал, что хочу выступать за сборную.

– Это, правда, что в афинской гостинице, когда подписывалось письмо, вы кричали: «Я Садырина в «Зените» снимал, я его и здесь сниму»?

– Все наоборот было. Я предупреждал, что, когда мы Садырина в «Зените» снимали, в конечном счете все это ошибкой обернулось. Но меня никто и слушать не стал. Обидно, мы ведь с теми ребятами с юношеских лет вместе держались. Будет ли у нас еще когда-нибудь такое поколение игроков? Из тех, кто тогда в Америку не поехал, мне лично больше всего Андрея Канчельскиса жалко. Один из лучших крайних полузащитников Европы и не поехал на мировое первенство! И больше уже не поедет. Человек был абсолютно не при чем, воду не мутил, его даже в Афинах не было, и такая ситуация. Слово дал и попал под раздачу.

РОМАНЦЕВ ИСПУГАЛСЯ МОЕГО АВТОРИТЕТА

– Какие-то плюсы как рекордсмен мира имеете? Узнают чаще, приглашают куда-нибудь…

– Ничего такого и в помине нет. Увы. Если бы в Европе жил, там на руках носили бы, а у нас… В Камеруне и то, знаю, мне памятник соорудили. В столице бюст рядом с федерацией стоит. Как напоминание, мол, был такой парень, по пять мячей нам забивал (смеется).

– Где, кстати, свои «золотые бутсы» держите? С юниорского и взрослого чемпионатов мира…

– Дома стоят. Иногда кто-нибудь из друзей арендует – похвастаться.

– Правда, что обе «бутсы» – на родную, правую ногу?

– Это да. Их вроде бы специально так делают.

– Что еще в домашнем музее хранится? Знаю, знаменитый хоккеист Сергей Макаров вам после матча с Камеруном шайбу подарил…

– Да, он тогда как раз на игре был. Я ему, кажется, трусы вручил (футболки кончились), а он мне – шайбу. Расписался, все как надо.

– Футболки часом не собираете?

– Есть немного: Ромарио, Роналдо, Зидан.

– А футболка Стоичкова есть? Общались, кстати, после того ЧМ, где оба лучшими снайперами стали?

– Футболки нет, а насчет общения было дело. Причем он ведь тоже парень с гонором, все подкалывал меня – скажи, мол, спасибо, что я тогда тебя не обогнал. А я ему в ответ: это ты мне спасибо скажи, что я Камеруну восемь не забил.

– Историческая игра с Камеруном – ваш последний матч за сборную. Почему потом за национальную команду не играли?

– Сам до сих пор не пойму, как такое получилось. На первый сбор после чемпионата мира я приехал, с Романцевым мы поговорили. Он мне сказал: тебя на товарищеские игры вызывать не хочу, будешь только с сильными соперниками играть. А потом – ни слуху, ни духу. Я ему звонил, разговаривал. Он: все-все, на следующий сбор обязательно вызову! И опять тишина. Я потом уже не стерпел: Олег Иванович, ну скажите вы в лицо, что я вам не нужен! Сейчас это все смешным кажется, а тогда я вообще ничего не понимал. Играю в «Валенсии», после чемпионата мира дела идут хорошо, а в сборную не зовут. Мне каждый день журналисты из Москвы звонили: ты почему не в сборной? Я говорю: это у Романцева надо спросить. Сейчас уже я понимаю, что причиной конфликта было нежелание тренера держать в команде человека, чей уровень был бы выше его собственного. Как ни крути, после ЧМ-94 у меня было гораздо больше авторитета, чем у Романцева.

КИТАЙЦЫ ПРЕДЛАГАЛИ УМЕРЕТЬ

– Как-то скованно закончили карьеру, не находите?

– Есть такое дело. Все эти переезды, операции. Только одно колено четыре раза резали!

– Это правда, что травму, окончательно поставившую крест на карьере, получили во время игры… с друзьями в спортзале?

– Да, ахилл порвал. Думал еще в чемпионате Украине поиграть, как раз с киевским «Арсеналом» переговоры вел, но после этой травмы с мечтами о продолжении карьеры пришлось распрощаться.

– С чего вообще началась вся эта черная полоса? Эти травмы бесконечные…

– С 1996 года. С первой операции. Через полгода восстановился, оказалось, что-то там врачи недоделали. Меня опять под нож… Снова восстановился, приезжаю в сборную, доктора смотрят ногу: э-э-э, да тебе еще одна операция нужна. Я согласился, мне все зашили, штырь вставили, а когда стали его доставать, нерв задели. Я еще полгода восстанавливался: чувствую, нога не бежит. Меня снова раз на операционный стол кладут. Теперь уже в Америке. Потом еще в Германии докалывали по 20 уколов в день. Восемь в спину, остальные в ногу. Врачи предупредили, что надо будет каждый месяц приезжать укреплять колено. Но меня из Турции не отпустили. Президент сказал: зачем ты поедешь, давай, мол, играй. А природу-то не обманешь, незакрепленная нога подводить стала…

– В футбол не наигрались?

– Нет, конечно. Еще бы играть и играть.

– Последний матч где провели?

– В Польше. В 2000 году.

– Хотели в «Зените» закончить карьеру. Почему не удалось?

– Уже договорился с Мутко, но молодой тренер Толя Давыдов испугался брать в команду игрока с именем.

– У нас тогда стали писать, что Саленко слишком много денег просит.

– После «Зенита»? Так я там планку до самого низа опустил! Практически задарма туда шел. Другое дело, что после Турции начал на воду дуть. Хотел, чтобы в контракте все варианты были прописаны…

– С какими еще российскими клубами переговоры вели?

– С «Черноморцем» вопрос практически был решен. Сергей Андреев мне говорил: «Приедешь, потренируешься, и мы тебя сразу заявляем». Все обговорили – контракт, условия. Но, увы, пока я собирал вещи, Андреева успели уволить. Еще в ЦСКА пытался устроиться. Два раза. Сначала с Садыриным разговаривал, там что-то не срослось. Потом с Газзаевым на футболе в Питере столкнулись. Валерий Георгиевич сказал, давай, мол, к нам, побудешь пару месяцев на просмотре, а потом будем решать. Я говорю: ого! А если я за эти два месяца травму получу, кто тогда со мной будет разговаривать? Несерьезно все это, давай посмотрим, давай поглядим. В мире нигде уже системы просмотра нет, только у нас. Что значит – посмотрим? Так можно и кассету посмотреть.

– Вам довелось выступать в чемпионатах Украины, Испании, Шотландии, Турции, Польши… Где еще могли играть?

– В Швейцарии. Там я уже почти договор заключил, но когда швейцарцы узнали, что у меня с турками не все дела решены, передумали. Такая же картина и в Испании была, в Кордобе. А в Китае я даже контракт подписал! Но потом оказалось, что мне еще надо беговые тесты сдать. Я отказался, китайцы уперлись: за былые заслуги брать не будем. И это при том что я в контрольном матче, только с самолета сойдя, три мяча положил! Ну, я тогда тоже на принцип пошел: дескать, я сюда играть приехал, а не на беговой дорожке «умирать»! На этом и разошлись.

– Как сами считаете, насколько раскрылись в футболе?

– Думаю, не больше, чем на 50 процентов. И прежде всего из-за травм.

– Прощальный матч не собираетесь устраивать?

– Есть такая идея, в этом году встретиться ветеранам «Зенита» и киевского «Динамо». Но вот получиться ли – не знаю. На Украине после выборов все меняется, и непонятно, в какую сторону. Многим сейчас не до футбола.

ПЛЯЖНЫЙ ФУТБОЛ И СОБСТВЕННОЕ ПИВО

– Слышал, вы после завершения карьеры пляжным футболом увлеклись. С чего вдруг?

– Ребята местные предложили, мол, давай, попробуй. Попробовал – понравилось. Доигрался до того, что мне сборную решили доверить. Я подумал: а почему бы и нет? Год отработал (бесплатно, для удовольствия), а потом начались разногласия с президентом пляжного футбола Украины. Он все это дело уж очень серьезно воспринимает (прямо как большой футбол!), в то время как во всем мире это развлечение. Шоу. Большой футбол и пляжный – это ведь небо и земля. Абсолютно разные вещи. Как «Мерседес» и «Жигули». Там тактика, стратегия. Здесь – стоишь себе на месте, обыгрываешь и забиваешь. Все красиво.

– И многие известные футболисты в пляжный футбол «рубятся»?

– Примеров хватает, но это в основном разовые акции. Тот же Кантона раз в год приедет – отыграет, отдохнет и баста.

– Чем помимо пляжного футбола занимаетесь? Говорят, тренерскую лицензию получили.

– Да, летом буду трудоустройством заниматься. Сам я хочу на Украине начать работать, и желательно в Киеве.

– Киевское «Динамо» не зовет?

– Я хочу взять команду старшим тренером, а Киев меня вряд ли на пост главного пригласит. «Динамо» – это отдельный мир, туда берут наставника с результатами, с именем. Это команда не для экспериментов или проб.

– Помимо футбола, знаю, еще и бизнесом увлеклись. Даже вроде бы свое пиво выпустили.

– Есть такая тема. Но не на серьезном уровне. Так, для удовольствия. Существует торговая марка «Золотая бутса» – под этим названием мы пиво и выпускаем.

– Вы, коренной питерец, в Киеве осели. По Невскому-то не скучаете?

– Я человек, выросший в Советском Союзе, и для меня Россия и Украина одинаково дороги. И в Санкт-Петербурге я каждые два месяца бываю. У меня и ребенок там растет от первого брака. Можно сказать, что у меня два дома: Ленинград, где я родился, и Киев.