Пахарь и технарь в одном лице

«Прессбол», 03.03.2005

Смекалка в футболе – феномен особого рода, зачастую никак не связанный с интеллектом житейским, общечеловеческим. Бывает, за партой простого примера решить не способен, а на поле как семечки щелкает задачи из высшей футбольной математики. Владимира Сахарова привезли в Минск из Куйбышева. Их было два брата: один серьезный, режимистый, капитанствовал в «Крыльях Советов» – и полная противоположность младший. Старший хорошо знал начальника минского «Динамо» Альберта Денисенко, с которым много пересекались на поле. Володька в те годы совсем мальчишка, только-только в дубле начинал, но с большими задатками, по мере проявления которых все больше куролесил.

Его многие хотели прибрать («Крылья» были поставщиком ключевых игроков для команд московской элиты: Константин Крижевский, Виктор Ворошилов, Александр Гулевский, Борис Казаков, Галимзян Хусаинов создали самарскому футболу надежное реноме в столице), но брат порекомендовал Володьку Денисенко. Чтоб «сделали» в Минске «армию»: может, под страхом «губы» человеком станет. Динамовцы о молодом полузащитнике как об игроке были наслышаны и от подарка не отказались.

Футболистов в те годы не просто приглашали – за ними присылали и сопровождали до места. 19-летнего Сахарова Денисенко и вез. По дороге заехали в московскую квартиру последнего, Володька отпросился на часок посмотреть столицу и вернулся к вечеру в непотребном виде – в первый же день! Это было предвестие: в свои минские годы полузащитник пропадал из расположения команды постоянно.

Но играл! По природным качествам он был как мало кто в те годы близок к сегодняшнему футболу: движение, объем работы и при этом техника, видение поля. Редкое сочетание – пахарь и технарь в одном лице. Играл правого или центрального полузащитника – в своей штрафной, в чужой, всегда в борьбе. Немыслимо было, чтобы остановился. Геннадий Абрамович назвал его предвестником Прокопенко.

Впрочем, Альберт Денисенко, которому на его «замполитовском» посту пришлось намучиться с «экземпляром» больше, чем кому другому, утверждает, что тот при феноменальных возможностях по части выносливости не выкладывался на полную и его юный последователь Прокоп был куда большим работягой. Сахаров же немножко «лодырь»: если убегал к воротам – возвращать приходилось криками с лавки…

Неведомо, сколько заложенного творцом отнял у Владимира зеленый змий, но талант очевиден. В 1971 году Сахарова вместе с Курневым пригласили в молодежную сборную СССР первого созыва Борис Набоков и Григорий Пинаичев. Очень приличная была «молодежка»: вратари Чанов-старший и Олейник из Орджоникидзе, защитники слева Матвиенко, справа торпедовец Янец, в центре Голубев («Зенит») и Долбоносов из московского «Динамо», за место в центре боролись украинец Кикоть, столичные динамовцы Долматов, Якубик, Жуков (последний – классный центральный полузащитник с трагической судьбой, погиб в марте 1989-го в возрасте 48 лет: нашли замерзшим в канаве), но самой заметной фигурой был беловолосый Сахаров, конструировавший игру и создававший уйму моментов форвардам Пискареву, Гершковичу, Маховикову, Левану Нодии. Полтора года спустя, укрепившись игроками новой волны Олегом Блохиным, Леонидом Буряком, Владимиром Гуцаевым, эта команда стала финалистом молодежного чемпионата Европы.

В Минске Сахаров оставался безоговорочным любимцем публики. Пройти по городу не мог, шевелюра выдавала – бывало, куртку на голову натянет или кепку на самые уши. О пристрастиях было известно широко, кругом только и слышалось: «Рыжий, пойдем…» Рыжим его прозвали в команде совсем зеленым, еще по приезде в Минск, да так и повелось. Дружил с Валерой Словаком, а в гусарских забавах в качестве напарника чаще значился молодой Сенька Чаусов – мощный нападающий, как тогда выражались, «пёрло», неплохо к тому же управлявшийся с мячом, большие надежды с ним связывали, да с собой не совладал…

С общими знаниями у Рыжего были проблемы – как говорится, интеллектом не страдал. Без царя в голове: мог с базы самовольно на «Волге» уехать, загулять так, что по всему Минску «собирали». Гавриил Качалин рассказывал Александру Горбылеву, как во время поездки сборной в Америку герой умудрился перебрать и упасть у здания Организации Объединенных Наций. Но принимавший в команду Сан Саныч Севидов знал ему цену как игроку и при всей внутренней интеллигентности, наверняка восстававшей против вечных фортелей парня без тормозов, многое прощал. Вспоминает Владимир Курнев: «Заезжает команда перед игрой в Стайки – Рыжего привозят, сложенного пополам. Другой тренер учинил бы скандал, в сапоги обул и в часть отправил, а Севидов укладывает Володю спать, как проснулся – в баню, выставляет за дубль и на следующий день два тайма за основу. И Рыжий лучший! У него здоровье было отменное, сумасшедший объем проделывал, ударище что с левой ноги, что с правой…»

В 1973-м на него «запало» «Торпедо». Ностальгировали там, что ли, по проблемным парням, не знавшим удержу ни на поле, ни за его пределами, – персонажам, близким по духу заводскому люду в стране, которую тянули на плечах алкаши-бессребреники, покорные начальственному внушению и выкладывавшиеся у станков, не требуя многого. Возможности автогиганта в отношении игроков были богаче, к тому же Москва открывала перспективы – динамовский полузащитник загорелся идеей перехода. Угрозы и увещевательные беседы не помогали, и Минск пошел на проверенный шаг: футболисту припомнили все.

Политики с их «чемоданами компромата» не были в этом деле пионерами: многие проступки Сахарова оказались дальновидно запротоколированы. На самовольно уехавшего игрока республика наложила дисквалификацию. Крыть было нечем, и полузащитник долго находился вне игры. Первое время ему платили как дублеру, но война есть война: скоро специальным постановлением торпедовскому клубу запретили числить беглеца и в резерве. Тогда его оформили как рабочего стройгруппы: получал зарплату и бегал за цеховую команду в первенстве завода. Борьба руководства «ЗиЛа» с белорусской стороной продолжалась, стала делом принципа. Коса нашла камень: Владимир Сахаров находился вне большого футбола полтора года. Когда в 1975-м он смог наконец облачиться в торпедовские цвета, специалисты и болельщики убедились, что играть Рыжий не разучился. Можно только гадать, каков был масштаб его дарования, если, несмотря на все нарушения и столь долгий простой, он получил приглашение в национальную и олимпийскую команды, исполнил первую скрипку в чемпионском и последующем бронзовом сезонах «Торпедо», забивал в сборной и еврокубках… Бутсы повесил на гвоздь в 1981-м в возрасте 33 лет – считает, вполне мог пылить и дальше, но не было взаимопонимания с жестким Валентином Ивановым.

Не раз приходилось слышать от собеседников, что Сахарову была уготована судьба «Валерки Воронина или Сашки Прокопенко». А подняла его, заставила взять себя в руки и посерьезнеть, по общему мнению, супруга Мария, дочь минского судьи Эммануила Штриха, которую он нашел в белорусские годы. Уехала с ним в Москву и держала в тонусе, после игровой карьеры устроила в посольство, где работала сама. Потом он получил должность в Российском футбольном союзе.

До последнего времени Владимир Сахаров занимал представительный пост в футбольном клубе «Торпедо»-ЗИЛ. Заглянувший как-то в квартиру старый товарищ по команде с порога получил установку разуться за дверью: «Я сегодня полы вымыл!» Это Володька? – недоуменно спрашивали себя былые партнеры, помнившие его бесшабашным рубахой-парнем. Впрочем, после тщательного перетирания темы они пришли к бесповоротному выводу: «Молодец, Машка!»