Сергей Семак: «Когда наши бразильцы заговорят по-русски, ЦСКА станет чемпионом»

«Спорт-Экспресс», 27.09.1996

В историю можно войти, а можно – влипнуть. С молодыми людьми возраста моего собеседника – по себе помню – чаще случается второе. Но Сергей Семак в свои 20 лет в историю вошел. Ибо за всю историю ЦСКА в армейском клубе никогда не было такого юного капитана, так же, как не было его ни в одной другой команде высшей лиги российского футбола.

Но что это за капитан? – усомнитесь вы. Житейского опыта нет, да и футбольного маловато.

Признаться, и у меня проскальзывали подобные мыслишки, когда я узнал, что главный тренер ЦСКА Александр Тарханов в разгар сезона в непростой для команды ситуации доверил капитанскую повязку Семаку.

Почему именно ему? Вероятно, еще долго не нашел бы я ответа на этот вопрос, если бы в один прекрасный вечер мы не разговорились с Сергеем на лавочке в парке Архангельского.

– Посмотрите, какая природа. Третий год здесь на сборах живу и не перестаю восхищаться, – с неподдельной искренностью произнес Сергей.

Приятно встретить современного молодого человека, которого не покинула способность восхищаться, отметил я про себя, а вслух спросил:

– А там, где вы родились, нет такой красоты?

– Нет. Я же родом из Донбасса. Поселок Марковка – это в 150 километрах к югу от Луганска.

– Ага, понятно. Там кругом сплошные шахты…

– Какие шахты? Там кругом сплошная степь.

– Выходит, вы степной орел?

– До орла мне еще далеко. Пока что только орленок.

– И сколько таких орлят в семье?

– Пятеро. Кроме меня еще четыре брата. Я – средний, третий.

– Содержать такую семью очень непросто. Чем занимались ваши родители?

– Отец – водитель, прежде выполнял дальние рейсы (помню, как мы с ним в Крым однажды ездили), а сейчас трудится на подъемном кране. А мама работала продавцом в магазине.

– Наверняка не в материнских генах была заложена любовь к футболу?

– В отцовских. Он еще, когда в ПТУ учился, в Луганске, играл за сборную области на первенство Украины. С тех пор интерес к футболу у него не пропал. И мы тоже заразились футболом, спортом.

– Однако, кроме вас, в профессионалы никто не вышел.

– Старший брат был близок к этому. Занимался в луганском спортинтернате, но родители не хотели, чтобы он стал игроком-профессионалом.

– За вас они тоже опасались?

– Да. Боялись, что окунусь с головой в футбол, а ничего толкового из этого не выйдет. На мой аргумент: «Я очень хочу играть», у родителей был свой контрдовод: «Миллионы таких, как ты, хотят, а получается только у единиц. Поэтому и не стоит столько времени тратить на футбол».

– Но вы продолжали тратить?

– А как же иначе! Я поставил перед собой цель – стать профессионалом. И, несмотря на сомнения родителей, стремился этой цели достичь.

– Вы кому-то подражали? Иначе, кто был вашим кумиром?

– В ту пору Марадона чудеса творил. И Платини здорово играл. Но они все были далеко. А вот Заваров, чьей техникой обводки восхищались все наши ребята, родом из Луганска. И играл за киевское «Динамо». А как играл тогда Киев, вы, конечно, помните.

– Помню. А вы помните, когда впервые попали на стадион, на матч с участием «Динамо» или «Зари»?

– «Динамо» я мог видеть только по телевизору. Оно играло в высшей лиге, а «Заря», чемпион семьдесят второго года, скатилась вниз, в первую. Мы с отцом иной раз ездили в Луганск на игры. Не припомню, когда это случилось впервые, но стадион был переполнен. «Зарю» на Луганщине любили, а мы с братом видели себя во сне в ее футболках. Футбол мне казался сплошным удовольствием.

– Сейчас уже не кажется?

– Давно не кажется. Еще с тех пор, как меня, 13-летнего мальчишку, на областных соревнованиях приметил Владимир Дмитриевич Добижа, тренер луганского спортинтерната. А там пришлось тренироваться по два раза в день, и я понял, что кроме удовольствия футбол еще и тяжелый труд.

– По дому не скучали?

– Поначалу скучал, на выходные ездил в Марковку, но потом эти поездки становились все реже и реже. Я быстро привыкаю к новым местам. К Москве, например, за два месяца адаптировался.

– Ну до Москвы мы еще с вами не доехали. Расскажите о своей луганской жизни. Чего достигла ваша интернатская команда?

– Звезд с неба она не хватала. Хотя и в аутсайдерах тоже не числилась. Жаль только, что на сочинском турнире «Переправа» сыграть не довелось. Союз распался, и пришлось ограничиться чемпионатом Украины.

– Полагаю, и этого было достаточно, чтобы на вас обратила внимание, скажем, «Заря».

– В последний год обучения лучших интернатских ребят привлекали к тренировкам и играм в «Заре». Но нельзя сказать, чтобы я от этого был в восторге. «Заря» в первенстве Украины выглядела бледно и постоянно плелась где-то в хвосте. Особого желания задержаться в луганской команде я уже не испытывал.

– И отправились на поиски счастья в Москву?

– В Москву тогда поехала вся наша интернатская команда. На две товарищеские игры. Как раз после второй (честно говоря, не помню, с кем играли) тренер «Асмарала» Сарычев, который был тогда помощником Бескова, предложил мне после окончания интерната попробовать свои силы в этом московском клубе. Мне предложение показалось заманчивым, и я твердо решил хотя бы на время перебраться в Москву.

– В каком году вы стали москвичом?

– В девяносто втором. Правда, за основной состав «Асмарала» мне сразу играть не довелось – около восьми месяцев провел в дубле.

– Значит, и уроки Бескова не удалось получить?

– К счастью, удалось. Я смотрел на Бескова с мальчишеским обожанием и старался не пропустить ни одного его слова.

– Какие слова оказались самыми главными?

– Наверное, те, которыми Константин Иванович убеждал нас относиться к мячу, в том числе и на тренировках, как к живому существу, очень бережно. «В футболе нет мелочей», – не уставал повторять Бесков. И я запомнил это на всю жизнь, как таблицу умножения.

– Но на следующий год Бескова в «Асмарале» уже не было.

– Верно. И свой первый матч в высшей лиге – против «Жемчужины» – я провел уже при Николае Худиеве. Вроде сыграл нормально, даже гол забил, но мы уступили.

– На какой позиции вы играли?

– Правого полузащитника.

– С тех пор вы почти постоянно появлялись на поле в составе «Асмарала» в течение трех лет. Как вы оцениваете этот период в своей карьере?

– «Асмарал» стал для меня чем-то вроде трамплина на пути в более сильный клуб. И время, проведенное в нем, ни в коем случае нельзя считать потерянным. Во-первых, высшая лига в футбольной России – по крайней мере в ту пору – была на две головы выше украинской, а во-вторых, я получил хорошую практику в международных матчах за юношескую сборную, которую тренировал Кузнецов.

– И все же вы весьма своевременно покинули «Асмарал». Честолюбивым планам его владельца господина Аль Халиди не суждено было осуществиться даже наполовину.

– А как они могли осуществиться, если внутренние неурядицы развалили команду на части, а текучесть игроков была настолько велика, что достойна Книги рекордов Гиннесса. 50 футболистов за сезон – разве это не мировой рекорд?

– При такой смене декораций и действующих лиц и проявить-то себя, по-моему, невозможно.

– Нет ничего проще, чем оправдать собственную слабость. Если бы я тогда сказал себе: «Ну как можно прогрессировать в погибающей команде» – погиб бы раньше, чем она. К счастью, ничто и никто не могли убить желание пойти дальше и оказаться в таком клубе, где я бы почувствовал себя профессионалом.

– Таким клубом стал ЦСКА?

– Да.

– А при каких обстоятельствах вы в него попали?

– При весьма необычных. Дело в том, что моей скромной персоной одновременно заинтересовались два московских гранда – «Динамо» и ЦСКА. Но динамовцы, которых тренировал Бесков, были настроены, по всей вероятности, менее решительно, нежели армейцы, которых возглавлял Тарханов. Он и прислал своих представителей в шереметьевский аэропорт, куда наша юношеская сборная прилетела из Испании с европейского чемпионата. Разговор был недолгим, но зато конкретным. И я дал согласие на переход в ЦСКА.

– Если мне не изменяет память, летом 94-го вам почти сразу доверили место в стартовом составе?

– Доверили. Но только в дубле. Я забил единственный гол в матче, получил серьезную травму и выбыл на двадцать дней. Лечился, а моя новая команда отправилась тем временем на турнир в Сарагосу. Было очень обидно.

– И когда же обида прошла?

– Дату по памяти не назову, но вот против кого и где сыграл первый матч за ЦСКА, помню точно: против «Ференцвароша» в Кубке УЕФА на стадионе «Динамо».

– Неужели опять вышли – и забили?

– Мог забить, но чуточку подрастерялся. Однако на мою дальнейшую судьбу это не повлияло. Видимо, дебютом в руководстве команды остались довольны. По крайней мере до конца сезона я успел сыграть семь или восемь матчей.

– Как вам ЦСКА после «Асмарала»?

– Как небо и земля. Еще до появления в ЦСКА я знал, что это клуб с огромными традициями. А когда пришел, то быстро понял, что у руля стоят люди, которые хотят эти традиции возродить. Значит, мне с ними по пути.

– Легко освоились в новом коллективе?

– Адаптироваться в новой команде – дело всегда непростое. Только вчера тебя окружали одни люди, которых ты хорошо знаешь, а сегодня – совершенно другие, чужие и незнакомые. Правда, с некоторыми игроками – с тем же Радимовым, например, – мы впервые встретились в юношеской сборной. Только тогда ни он, ни я не представляли, что вместе будем играть за один клуб. Причем за такой знаменитый, как ЦСКА.

– С какими мыслями вы перешагнули порог этой команды?

– Сначала хотелось попасть в состав, потом закрепиться в нем. А с тех пор, как закрепился, у меня одно желание: завоевать в ЦСКА медаль чемпионата России. Если не золотую, то серебряную или бронзовую.

– А что мешает?

– Даже Москва, говорят, не сразу строилась. Необходимы терпение и время. Да, в этом сезоне мы усилились, но нужно еще понять, почувствовать друг друга. Тогда можно будет замахнуться и на чемпионский титул.

– Есть ли в российском чемпионате такая команда, которую ЦСКА не мог бы обыграть?

– Нет такой команды. Даже со «Спартаком», которого обыграть пока не удается, нередко сражаемся на равных, а иной раз и превосходим его по игре. «Спартак» для нас – самый неудобный соперник. И игра вроде бы смотрится, но чего-то в ней не хватает…

– Чего именно?

– Скорее всего настроя и заряженности на все девяносто минут. Чтобы побеждать в таких дерби, требуется полная самоотдача от каждого из одиннадцати игроков. Какую мы все проявили в недавнем матче с «Динамо»: каждый сделал на своем месте все, что мог.

– Подобное случается не всегда. Можно быть на все сто физически готовым к игре – и не суметь себя реализовать.

– Вы правы. Хотя в большинстве игр ребята выкладываются до конца. Но есть и такие матчи, когда в решающий момент не удается заставить себя сыграть через «не могу». Вот этого навыка – настраиваться на каждый матч, как на последний в жизни, – у нас еще пока нет в крови.

– Вы воспринимаете поражение от любого соперника, как ЧП, или считаете, что некоторым командам проиграть не зазорно?

– Лично я любое поражение воспринимаю очень болезненно. И ощущение внутреннего дискомфорта испытываю всякий раз, когда покидаю поле побежденным. Однако зацикливаться на неудаче нельзя. Иначе рискуешь попасть в психологическую яму и не выбраться из нее к следующей игре.

– Вы – человек честолюбивый. А какие люди окружают вас в команде?

– Такие же честолюбивые, как и я. У нас команда молодая. И каждый хочет доказать, что чего-то стоит.

– Пока, как мне кажется, это удается не всем. И московский матч с «Фейеноордом» – лишнее тому подтверждение.

– Ну с «Фейеноордом» случай особый. Голландцы на «Динамо» сами не играли и нам не давали. Фортуна была к нам несправедлива. «Фейеноорд» в тот вечер не заслуживал победы, а ЦСКА – поражения.

– Команда проиграла. Кто виноват? Этот вопрос задает себе каждый игрок, покидая стадион. Но ответы у всех разные. Проще всего, как я понимаю, перевести стрелки с себя на партнеров.

– Да, проще всего свалить вину на тех, кто играет рядом. Дескать, я-то был в порядке, а вот он… На самом деле все обстоит иначе. Проигрывает команда – значит, в поражении виноваты все: кто-то не добежал, кто-то в борьбе убрал ноги… Как правило, к пропущенному голу ведет не одна роковая ошибка, а цепочка оплошностей. И из этой цепочки я никогда себя не исключаю. Если нам забили, значит, и я сделал что-то не так.

– Ваши партнеры относятся к себе столь же требовательно, как и вы?

– Мне трудно ответить за всех. Быть может, кто-то приходит домой, вычеркнув из памяти прошедшую игру. А кто-то, как говорится, и в зеркале себя не увидит: не желает признать собственную причастность к неудаче – и все тут. Но, мне кажется, таких в ЦСКА единицы. Большинство ребят не станут перекладывать свою вину на чужие плечи.

– А есть ли в ЦСКА игрок, который способен подстегнуть партнеров на поле, а после игры высказать вполне обоснованные претензии в глаза. Или же отношения в команде настолько теплые и дружеские, что никто не хочет никого обижать, дабы не нарушить идиллию?

– Ну что вы! Мужской разговор у нас может начаться еще в туннеле, ведущем в раздевалку. И продолжаться в душе, где слов никто не подбирает.

– А на поле?

– На поле тоже имеет смысл иногда повысить голос, чтобы встряхнуть кого-то. Например, мне, выросшему на Украине, где, начиная с футбольного интерната, воспитывают бесстрашие, странно подчас видеть игрока, избегающего борьбы. У меня иногда возникает ощущение, что вот этого украинского характера российским командам не хватает. И людей с таким характером тоже. Редко у нас можно встретить футболиста, который играет здорово даже в тех матчах, когда партнеры не тянут.

– Разве Радимов для ЦСКА не являлся таким игроком?

– Радимов был лидером атаки. Но, при всем к нему уважении, к командным лидерам я бы его пока причислять не стал. Да, были игры, когда он выручал. Однако случались у команды спады и при Радимове. И если кому-то кажется, что без него мы растерялись, руки опустили, – это глубокое заблуждение.

– Радимов отправился в Сарагосу. Нет и еще четырех-пяти игроков, которые вроде бы только вчера выходили вместе с вами на поле. Тренеры пригласили других футболистов. Вы помогаете им побыстрее освоиться на новом месте, как два года назад помогали вам?

– А как же иначе? Чем могу, стараюсь поддержать новичков. Правда, с бразильцами посложнее. С ними большей частью общаемся пока на языке жестов. Вот они выучат русский – и будет попроще.

– При доброжелательном отношении новобранцам и проявить себя гораздо проще.

– Так-то оно так. Только те же бразильцы и литовцы пришли в ЦСКА как раз тогда, когда команда переживала спад, – психологический и игровой. В этой ситуации заиграть сразу в новой команде очень тяжело.

– А кто из них, легионеров, по вашему мнению, быстрее других стал своим в столице России?

– Насчет столицы не знаю, а в команде – Янкаускас. Мы с ним за считанные дни научились друг друга понимать на поле. С бразильцами – сложнее. Они приехали с другого конца земли, где и в футбол играют иначе. Но ребята они восприимчивые, и я уверен, что со временем они сыграются с нами и проявят себя в полном блеске. И еще. Глядя на бразильцев, можно себе представить, как чувствуют себя поначалу в чужой стране наши игроки.

– В этот момент вы, вероятно, представляете и себя в роли легионера какого-то европейского клуба. Есть желание куда-то поехать?

– Пока – абсолютно никакого. Но мне интересно понять, насколько непросто приходится легионерам. Скажем, тем, кто еще вчера играл в ЦСКА вместе со мной. Не каждый ведь попадает в хороший коллектив. И не каждого ожидает долгосрочная совместная работа с тем тренером, который его приглашал.

– У Радимова в «Сарагосе», к счастью, перемен на тренерском мостике за истекший период не произошло. Кстати, вы успели с ним поговорить, когда он приезжал в сборную?

– Разумеется.

– И как ему в «Сарагосе»?

– Насколько я понял, ему все там нравится. И теплый прием. И игра привычная: как и в ЦСКА, она на контроле мяча строится.

– ЦСКА ставит перед собой задачу победить в каждом матче или бывают исключения?

– Перед, нами ставится задача показать достойную игру. А уж вместе с ней должна прийти и победа.

– Вы недавно стали капитаном ЦСКА. Что-то изменилось в ваших взаимоотношениях с партнерами?

– На поле в большей степени, чем прежде, стараюсь поддерживать рабочую атмосферу, настрой на борьбу. А вне стадиона перестраиваться не пришлось. Как и прежде, я много общаюсь с ребятами и получаю от этого удовольствие.

– Как капитан вы будете теперь выполнять непростую роль связного между главным тренером и футболистами. Интересно, к какой категории тренеров вы отнесли бы Тарханова в сравнении с наставниками, которых раньше встречали на своем пути – в «Заре», «Асмарале», юношеской и молодежной сборных?

– Александр Федорович не похож ни на одного из тех тренеров, у которых я в свое время играл. Он не диктатор, но и по головке почем зря гладить не станет. Тарханов сам долго играл в ЦСКА и знает, что без железной дисциплины его родная команда вернуть утерянные позиции не сможет. Он человек одинаково требовательный и к себе, и к нам, и на поле, и в быту.

– Насколько велика дистанция между игроком и тренером в ЦСКА?

– По-моему, она самая подходящая. Во всяком случае, допускает диалог между тренером и футболистом. И если у кого-то из ребят возникают проблемы, то, пожалуйста, можно запросто обсудить их с Тархановым: двери его комнаты на базе всегда открыты. Хотя даже в самом откровенном разговоре, когда точки зрения не совпадают, не стоит забывать, что ты – игрок, а он – тренер. Даже если ты великий футболист и в твоей биографии немало ярких достижений.

– Сами вы чего-то уже достигли в футболе или можно было добиться большего?

– Я еще ничего не достиг. Ничего не выиграл. И не играю так, как хотел бы играть. Мне еще работать и работать.

– Похвальное стремление. Может, есть и другие желания, связанные с футболом?

– Обязательно есть. О ЦСКА не первый год пишут и говорят: неплохая команда. А я хочу, чтобы о нас толковали в превосходной степени. Вот увидите: ребята чуточку повзрослеют – и мы выиграем какой-нибудь серьезный турнир. И тем самым возродим былые традиции легендарного ЦСКА!

– По-моему, это сделать труднее всего?

– Увы, традиции утеряны во многих знаменитых клубах, выступавших еще в союзном чемпионате. А главное – из-за политических амбиций этот чемпионат был похоронен за считанные дни. С тех пор оборвались контакты между самобытнейшими клубами бывших союзных республик, польза от которых была бесценной. Да и ведущие экс-советские тренеры, носители различных футбольных школ, сейчас не общаются между собой.

– Мне кажется, что нынче такой напряженный и плотный график жизни, что даже братья, живущие в разных городах, видятся чрезвычайно редко.

– Если вы на меня намекаете, то так оно и есть. Братья иной раз летом выбираются в Москву, а я, например, хотел в декабре в Луганск слетать, но, как говорится, человек предполагает, а Бог располагает.

– И какие же обстоятельства помешали осуществиться вашему намерению побывать в родных местах?

– Не обстоятельства, а события. В декабре я венчался.

– Где, если не секрет?

– В Подольске. Там работает отец Светы, моей жены.

– Значит, ваша невеста жила в Подольске?

– Нет, в Москве. Через два подъезда от меня. Познакомились, потом пару раз созвонились, потом встречались около года. И решили обвенчаться.

– Где Света в то время работала?

– В магазине «Имидж».

– А где вы свадьбу сыграли?

– В «Арагви» 29 декабря. Почти вся наша команда была.

– Уже успели проникнуться ответственностью перед семьей?

– Надеюсь, что да. Хотя верно выстроить семейные отношения – это тоже искусство. Как через годы пронести доверительность и уважение первых дней совместной жизни? Больше всего на свете я хочу, чтобы мы всегда были счастливы только от сознания того, что мы вместе.

Ну вот и все. По крайней мере магнитофонная лента больше ничего в своей памяти не сохранила. Хотя нет, один, как мне показалось, праздный вопрос я сам не знаю почему, но все-таки задал по дороге в столовую, где Семак решил выпить стаканчик чая за полчаса до отбоя.

– Вы сыграли свадьбу в «Арагви», потому что всем остальным кухням предпочитаете грузинскую? – спросил я его.

– Вовсе нет. Просто «Арагви» расположен в центре Москвы, а из центра гостям было проще добраться до дома.

Магнитофонная память, вбирающая в себя все подряд, без разбора, не могла воспроизвести ответ Семака, ибо я чуть раньше нажал на клавишу. Но в моей собственной он сохранился почему-то по сей день…