Дмитрий Сенников: «Играем с «Зенитом». у нас премиальные 5 тысяч долларов, у них – 70»

«Спорт-Экспресс», 08.07.2011

Не знаем, как представлял себе Дмитрий Сенников уход из «Локомотива», но оказался этот уход тихим и для широкой публики незаметным. Выдает клуб новости и погромче – что уж там футболист, сыгравший в прошлом сезоне один матч. Контракт завершился – всех благ.

Из первых чемпионов «Локомотива» в команде играет лишь Дмитрий Лоськов. 35-летний Сенников был предпоследним.

Мы думали, он закончил вовсе. Оказалось, нет.

ГРЫЖА

– Значит, с футболом не порвали?

– Я разве объявлял о завершении карьеры? Надеюсь, еще поиграю. Лишь бы здоровье не подвело. Как в сентябре получил травму, так до сих пор полностью не восстановился.

– Что за травма?

– Межпозвоночная грыжа. Прошлый год играл за дубль, который матчи проводит на синтетике. Это сказалось. Но и с себя вины не снимаю. Меньше времени стал проводить в тренажерном зале, а спину обязательно надо закачивать. В итоге однажды прихватило так, что не мог ребенка поднять на руки. Какой уж тут футбол. Перепробовал разные методы лечения, обращался в клинику Дикуля. Пашинину, например, у которого были проблемы со спиной, там помогли. А у меня боли не прекращались. Я понимал, что нужен не просто врач, а человек, который возвращает людей в большой спорт. Тогда знакомые посоветовали в Лос-Анджелесе хирурга. Он специализируется именно на таких травмах, среди его пациентов – игроки «Лейкерс», «Кингз», из бейсбола и американского футбола.

– Сколько времени провели в Америке?

– Три месяца. Сначала операция, затем реабилитационный период. Сейчас чувствую себя гораздо лучше, уже бегаю. Купил тренажер для спины. Осталось набрать физические кондиции.

– Последний сезон в «Локомотиве» не подточил веру в собственные силы?

– Нет. В защите у нас игроков было на два состава. Кто-то должен был оказаться лишним. Я понимал, что и контракт со мной продлили на всякий пожарный. Чтоб мог подменить кого-то на случай травм и дисквалификаций. Я никогда не был техничным игроком. Выживал исключительно за счет скорости и «физики». Семин говорил: «Пока ты бегаешь и отнимаешь мячи – будешь востребован». Не считаю, что с годами скорость растерял – в матчах за дубль никому из молодых не уступал.

– В «Локомотиве» работу предлагали?

– К клубу никаких претензий. Если б сказал, что заканчиваю, думаю, помогли бы трудоустроиться. Но я сам к этому внутренне не готов.

– Многих, когда забирали вещи с базы, пробирало до слез.

– Мы с Асатиани приехали в Баковку, когда команда была в отпуске. Человек я сентиментальный, но тут никаких особенных ощущений: быстро собрались да уехали. Если б все получилось неожиданно – может, воспринял бы иначе. А я-то к такому повороту давно был готов. Понимал – время пришло. Не буду же вечно там играть. Вот Малхаз – моложе, и уход из «Локомотива» переживал острее. Но как говорят в Грузии? Мужчины не плачут – мужчины огорчаются.

– За годы в «Локомотиве» какие предложения упустили?

– В Европу меня не звали. Менять же «Локомотив» на другой российский клуб не видел смысла. Разве что как Игнашевич. Вот он о переходе в ЦСКА наверняка не пожалел. А наше руководство допустило колоссальную ошибку, заранее не продлив с ним контракт. Такого игрока отпустили свободным агентом!

– В команде знали о его планах?

– Старался не афишировать. Даже я, хоть и жил с Серегой в одном номере, лишь под конец года узнал, что он не останется.

– Игнашевич рассказывал нам: «Перед последней игрой сезона с «Арсеналом» в Лиге чемпионов Семин попробовал переубедить. Я сказал, что пути назад нет – уже дал слово Гинеру. Юрий Палыч был очень разгневан. Но самое удивительное, что на «Арсенал» меня поставил. Семин вспыльчивый, но справедливый».

– Это точно. Игнашевич стабильно отыграл всю концовку. Юрий Палыч – не самодур. Если видит, что футболист способен принести пользу команде, будет ему доверять. А есть тренеры, которые могут на несколько месяцев упечь игрока в запас только потому, что тот собрался уходить. Глупость какая-то.

– Кто у Семина был чемпионом по критике?

– Маминов, Пашинин и я. На нас постоянно кричал во время матча. Порой я не выдерживал, орал в ответ: «Что, Юрий Палыч?! Что надо?!»

– А Семин?

– «Сенников, давай назад!» Или – «беги вперед!» На некоторых ребят нельзя повышать голос. Сразу обижаются, вешают нос – и вывести из ступора их уже невозможно. Вот Измайлов такой. А меня, наоборот, крик заводит. И Семин играл на этом. Но в последние годы он изменился. Спокойнее стал.

– Что ж плохого?

– По-моему, этой эмоциональности Семину и не хватает. Его огонь передавался игрокам. Впрочем, сегодня футболисты другие. Полно легионеров, они не поймут, если на них орать.

– В какой момент угасла душевность старого «Локомотива»?

– С назначением Муслина пошел странный уклон – иностранцы подъезжали скопом. Но Лоськов мог их одернуть, все его уважали. Едва Диму убрали, они стали главными. Диктовали. При Лоськове-то Паркс с Обиорой помалкивали…

– Обиора – лентяй?

– Потому и не раскрылся. Парень-то безумно талантливый. Над защитниками издевался. Мне Денис Евсиков из ЦСКА жаловался: «Когда в составе Обиора, меня трясло». На скорости накрутить один в один мог кого угодно. В нашем чемпионате быстрее с мячом не бежал никто. У Джеймса он был словно привязан к ноге.

– Трибуны раздражал итальянец Руополо. Который никак забить не мог.

– Руополо хоть старался. Про Одемвингие хочу сказать – будь у меня такие данные, я был бы лучшим игроком чемпионата! Скорость, удар, пас… Но то ли ленился он играть, то ли не хотел.

– В Англии вон сколько наколотил.

– Как-то заставили…

– Самый своеобразный из легионеров?

– Помню, в Марбелью привезли африканца. На этот сбор разрешили взять жен, и он тоже захватил с собой подругу. Поселились в соседнем номере. Все было слышно. Сексом занимались круглые сутки. Выползал оттуда только на тренировки. Видно, там все силы и оставлял. На поле не выделялся, и Юрий Палыч с ним быстро попрощался.

– Когда впервые увидели Ивановича – могли подумать, что через пару лет этот парень станет основным в «Челси»?

– Трудно было не заметить, какие у него физические данные – мощный, скоростной. Но Иванович слабо играл позиционно. Подстраховку вообще не понимал. За год в «Локомотиве» резко прибавил.

– Какая драка была живописнее – Асатиани с Ивановичем или Асильдарова со Спахичем?

– Мало чем отличались. Шамиль на тренировке дрался, Малхаз – в игре. Потом перекинулось в раздевалку.

– Говорят, побитый Спахич заплакал, убежал…

– Да, помчался жаловаться. Вот это самое противное – получил по морде, так сиди и переваривай. Асильдарова вскоре убрали из команды – похоже, из-за этого. Зачинщиком был Спахич, который врезал ему по ногам. Шамиль отмахнулся – а тот что-то про маму сказал. Ну и понеслось.

– Спахич – хороший игрок?

– Классный. В «Монпелье» считался одним из лучших, теперь его купила «Севилья». Правда, со Спахичем связаны разные истории. Не самые приятные.

– Гуренко подозревал его в сдаче игр.

– И я об этом. Человеческих качеств в Спахиче я не разглядел. Не мог понять, искренний он или нет. Вроде моментами ему доверяешься, нормально общаемся – а назавтра как чужие.

– О'Коннор такой же?

– Совсем другой. Независимый. О'Коннору было плевать, что творится вокруг. В Москве, как на отдыхе.

– Наслышаны о его поездках по Кутузовскому?

– Когда оставлял гаишникам семь тысяч рублей? Я в курсе. О'Коннор гнал по разделительной, а если тормозили – приоткрывал окошко и высовывал тысячные купюры. Зарплата позволяла.

БОБО

– Кажется, вы – единственный игрок «Локомотива», побывавший в гостях у Лекхето?

– Да, в 2003-м играли в Лондоне с «Арсеналом», а оттуда прямой рейс в Кейптаун. И мы с женой решили рвануть. В Сан-Сити за нами приехал Лекхето на «мерседесе» – и повез к себе в деревню. Темнота, доносится музыка из какого-то двора. Бобо усмехнулся: «Мои друзья!» Я всмотрелся в ночь – увидел, как танцуют. Только белки глаз перемещаются. И вдруг тени замерли – это они насторожились. Стало не по себе: «Бобо, поддай газу…»

– Узнавали его на улицах?

– Да, личностью он был популярной – все-таки за сборную играл. А в его деревне одни черные жили, белых лиц не было вообще. И тут появляюсь я – глаза вытаращили: о-о-о! Да еще жена – блондинка!

– Со всеми родственниками Лекхето перезнакомились?

– Четыре брата, тети, дяди, сестры, родители – и у всех такой интерес в глазах! Это что-то! А бабушка держала в руках плакат с игроками «Локомотива». То на меня посмотрит, то на плакат – сверяла: есть я на снимке? Когда нашла, обрадовалась. Чтоб кто-то из другого мира добрался до их деревушки – для нее это было непостижимо.

– Что за дом?

– Низенький, одноэтажный. Не представляю, как они все там помещались. Я спросил: почему так скромно? Выяснилось, Бобо уже купил квартиру в белом районе. Зашел к нему в комнату, думаю: где у него вещи-то? Огляделся – в спальне чемоданов двадцать свалены. Все пожитки в них. Как камера хранения.

– Чем угощали?

– Курицей с овощами. Ели руками. Бобо и в Баковке рис брал рукой. Потом Лекхето отвез в гостиницу и рассказывал, как себя вести. После восьми вечера даже на светофорах останавливаться нельзя.

– Смертина в ЮАР изумили бабуины, разгуливающие по улицам…

– Когда мы отправились на водопад Виктория в Замбию, обезьяны бродили по двору отеля. Я жил в номере на первом этаже – так из окошка кормил их конфетами «Ферреро роше». Как-то сам вышел во дворик, жую конфеты – а обезьяны меня узнали, набежали со всех сторон. Окружили и ждут. Я отошел в сторонку. Эти – ближе. Напирают. В лицо заглядывают и пофыркивают – уже недовольны. Чувствую – еще чуть-чуть, и накинутся. Бросил конфеты на землю и убежал. Ну их.

– Мартышек испугались. Срам какой.

– Если б мартышек! Здоровые длиннохвостые обезьяны!

– Как вам водопад?

– Потрясающе. Оттуда мы с женой пешком перешли в Зимбабве. По заповедникам ездили, к нам подходили слоны, буйволы.

– Лекхето умер от СПИДа в 34 года. Заразился в Москве?

– Никто не знает, от СПИДа ли. Может, от туберкулеза. Или от малярии. В последний раз он до меня дозвонился, когда его «Терек» на просмотр приглашал. Бобо размышлял, ехать или нет.

– Как его убирали из «Локомотива»?

– Он сам ушел. Опоздал на сборы, сезон начал неудачно…

– Трагическая судьба.

– Это не первая потеря в моей жизни. Когда было 17 лет, погиб отец. Хоть он не жил с нами, развелись с мамой, но все равно – воспринял я очень остро. Из футбольных людей – гибель Марины Малафеевой. Я бывал у них дома. Со Славой почти месяц жил в одном номере на чемпионате Европы.

– Марина – какая она была?

– Интересная женщина. Активная, любила повеселиться. В их компании не заскучаешь. Всегда добивалась, чего хочет. Слава многого достиг благодаря ей. На похороны я не попал – лечился в Америке. А на днях смотрел передачу про Марину – и не мог сдержать слез.

– В Штатах прежде бывали?

– Да, у нас есть друзья в армянском районе Лос-Анджелеса. Познакомились через Таша Саркисяна из «Камеди Клаб». Он поклонник «Локомотива», мы давно общаемся.

– Игроков чемпионского состава «Арарата»-1973 Левона Иштояна и Сергея Бондаренко встречали в Лос-Анджелесе? Они там открыли футбольную школу «Арарат».

– Слышал, но лично не знаком. Зато меня представили Константину Орбеляну, знаменитому дирижеру. Когда-то в его оркестре работала Алла Пугачева. К нему там все обращаются просто – Маэстро. Орбеляну за 80, но по нему не скажешь. Свежак! Дай бог каждому так сохраниться в этом возрасте.

– Ходили на матчи НБА или НХЛ?

– Конечно! И на «Кингз», и на «Лейкерс». И на «Гэлакси» Бекхэма, когда к ним в гости пожаловал «Ред Булл» с Анри.

– Впечатление?

– Футбол в Штатах слишком интеллигентный. Никакой агрессивности. Может, из-за того, что там нет премиальных? Но на трибунах – 25 тысяч.

– И все, наверное, жуют гамбургеры, запивая колой?

– Не только колой. Это у нас с пивом на трибуну не пускают, а там – пожалуйста. Из пластикового стаканчика пей, сколько влезет. А фастфуд действительно продают на каждом углу. Для меня, кстати, загадка, почему на «Локомотиве» такого нет. Это ж элементарно. Поставь палатки и зарабатывай деньги – народ будет сметать сосиски, гамбургеры, чипсы, колу. Отличный бизнес.

– Билеты на «Лейкерс» и «Кингз» покупали в кассах?

– Или с рук. Там это не проблема. На «Лейкерс» билет на хорошие места стоит от 200 долларов. На «Кингз» – 60-80 долларов. На «Гэлакси» – от 50.

– Кержаков и Быстров с недавних пор без ума от бейсбола. Вы там не прониклись?

– Нет. Не понимаю эту игру. Мне она кажется скучноватой. Но в Штатах, гуляя по парку, везде наблюдаешь картину – родители с детьми стоят с ловушками и кидают друг другу бейсбольный мяч. Жена загорелась: «Давай такую же купим». А вот американский футбол я люблю. Правила выучил, финал Супербоула стараюсь не пропускать. Хоть высидеть у телевизора до 6 утра тяжело, глаза слипаются. Раньше думал: какой у них славный чемпионат. Длится всего пять месяцев – потом отдыхай. А начал матчи смотреть и ужаснулся.

– Чему?

– Столько травм! Что ни игра – то у кого-нибудь перелом. К этому уже все привыкли.

ЧАСЫ

– В матче с «Монако» Адебайор сломал вам нос. Специально?

– Вряд ли. Боролись за верховой мяч, он выпрыгнул – и затылком попал мне в лицо. Боли не почувствовал. Играть оставалось минут десять. Спокойно отбегал, пришел в раздевалку, и там уже накрыло. Сделали снимок – перелом. В другой раз заканчивал матч с трещиной пятой плюсневой кости.

– Подвиг.

– Да бросьте. У Семина попробуй не доиграй. Я тогда минуте на 60-й получил сильный удар по ноге. Но не придал значения. Бежать могу – значит, все нормально. А в раздевалке еле бутсу снял – голеностоп распух, посинел. Наутро попробовал на тренировку выйти. Семин увидел, что хромаю, зашумел: «Доктора! Везите его в больницу». Там и выяснилось. А вот в Казани однажды все-таки пришлось просить замену.

– Что стряслось?

– Сначала одну бровь рассекли, минут через двадцать – вторую. Голову бинтом замотали, а я глаза поднять не в состоянии. Тут как раз перерыв. Семин подходит: «Играть можешь?» – «Как?! Все заплыло». Он с досады рукой махнул: «Да ну тебя…» С одной разбитой бровью я бы вышел на поле, но с двумя – невозможно. Зашили меня, врачи предупредили – неделю никакого футбола. Раны должны затянуться. Тренируюсь в облегченном режиме, на предматчевый сбор не остался, поехал домой. Утром приезжаю на базу, встречает Семин: «Готов играть?» – «Юрий Палыч, я не могу бить головой по мячу».

– А он?

– Давай-ка проверим, говорит. И бросает мне мячик. Я кое-как макушкой его отбил. Семин обрадовался: «Можешь. Остаешься». В основу, правда, не включил – сижу на замене. Неожиданно в первом тайме ломается кто-то из защитников. Мне командуют: «Раздевайся». Выпустили с Нижегородовым в центр обороны. Генка сразу оценил ситуацию: «Я буду все мячи играть вверху – а ты страхуй». И он действительно снимал всё. Я так ни разу и не коснулся мяча головой.

– Сычев про вас говорил – то в бок локтем дадите, то за майку придержите…

– Я Рак по гороскопу – и в жизни тихий, скромный. Злым становлюсь только на поле. Помню матч с ЦСКА. Получаю мяч. Садырин, который знал меня по работе в этом клубе и «Рубине», кричит своим с бровки: «Пожестче с ним! Он это любит!»

– К Сычеву в ресторан заглядывали?

– Да. Интересная кухня, гуманные цены. Дима идет в правильном направлении. В Москве мало мест, где вкусно и недорого. Раньше мы часто собирались в грузинском ресторане на проспекте Вернадского. Оба чемпионства там отмечали. Нас там всегда принимали как родных.

– Самый внушительный счет, который вам выставили в ресторане?

– С женой по дорогим заведениям не ходим. Поездив по Европе, знаю, что там бутылка хорошего вина обойдется максимум в 50 евро. У нас такое же – 10 тысяч рублей. Зачем переплачивать в пять раз и чувствовать себя дураком?

– В «Зените» играл норвежец Хаген – он как-то ногой вынес дверь раздевалки. В вашей такое случалось?

– Никогда. Юрий Палыч, бывало, наподдаст по чьей-то сумке – и все. Овчинников после гола на 90-й минуте в раздевалке схватил сумку, прямо в бутсах прыгнул за руль джипа и укатил домой. А-а, вспомнил – еще Евсеев нас сразил на La-Manga Cup.

– Чем?

– Вадик столкнулся с игроком, разъярился – и ногой ему добавил. Увидев красную, побрел обиженный через поля для гольфа гостиницу искать. А этим полям конца нет. Так и скрылся на горизонте.

– Рахимов в отпуск игрокам «Локомотива» раздал пульсометры. Кто-то умудрился его собаке нацепить. Не вы?

– Нет. Я бы надел на грудного ребенка – у того пульс вообще 140. Поднимают пульс по-разному. Можно бегом…

– А можно, как тот африканец за стенкой?

– Вот как раз так не надо, нужен промежуток подольше. Я иначе поступал. Зимой-то бегать негде, поэтому ходил по лестнице вверх-вниз. Минут двадцать. Пульс держится. Начинаешь с бега по ступенькам, а потом переходишь на шаг.

– В этих пульсометрах был смысл?

– Наверное. Когда приезжаешь на сборы, сердце должно быть готово к работе. Методика у Рахимова неплохая – но очень уж самоуверенный. Что его и сгубило.

– Никого не слушал, кроме себя?

– Да. Говорили ему: «Нам вот этого не хватает». Он в ответ: «Нет, я смотрю показатели – всего хватает!» Кстати, все упражнения на пресс Рахимов выполнял наравне с игроками.

– Книгу Бышовца читали?

– Нет. Я с нетерпением жду мемуары Овчинникова и Евсеева. Это будет хит! Их интервью – всегда событие. Серега умеет формулировать образно, а Вадик редко отделывается банальными ответами. Обязательно что-нибудь ляпнет. Еще нравились интервью Виктора Прокопенко. В любой ситуации сохранял чувство юмора.

– Маминову, который долго восстанавливался после травмы колена, Бышовец сказал: хватит уже мучить себя и нас. Вы тоже тогда полсезона лечились. Что говорил вам?

– Володьку этими словами он только разогрел. Потом тот вышел со «Спартаком» при счете 0:2, и мы вырвали победу – 4:3. Маминов отдал две голевые. Мне же Бышовец повторял: «Запомни, все травмы от головы». Поначалу никак не мог сообразить, о чем он. А теперь понимаю – что-то в этом есть. Иногда в самом деле начинаешь придумывать себе болячки, становишься мнительным.

– Год назад после матча у Алиева пропали часы. Вы были в тот момент в раздевалке?

– Нет. О краже узнал от ребят. Вора не нашли.

– Допускаете, что это кто-то из игроков?

– Нет. После победных матчей в раздевалку всегда заходило много людей, в том числе, имеющих отдаленное отношение к команде. А футболистам, которые и так получают солидные деньги, зачем мараться-то? Кто-то из молодых, у кого маленькая зарплата? Тоже вряд ли. Эти часы еще надо продать. Да и вообще в «Локомотиве» сроду такого не было. Правда, у наших легионеров есть черта – часы в раздевалке оставляют где попало. Можно же в барсетку убрать.

– Алиев переживал?

– Еще бы! И не потому, что часы стоили около 30 тысяч евро. Неприятен сам факт. Ведь случилось не где-то – в раздевалке!

БОСС

– В «Крыльях» юный Салугин ездил на «Порше». В «Локомотиве» молодежь удивляла автомобилями?

– И у нас играл за дубль мальчишка – Соколов. У него был 500-й «Мерседес». Разумеется, не сам заработал – родители богатые. Время от времени в дубле появляются такие ребята на крутых машинах. Но в основу пока никто из них не пробился.

– Вы на чем ездили, когда в 1999-м пришли в «Локомотив»?

– На «Жигулях». На встрече с болельщиками мне передали записку из зала: «Дмитрий, не хотите поменять свою «шестерку» на более престижный автомобиль?» Но они ошиблись – у меня была «99-я». А сейчас – джип «Тойота», дизельный.

– Вы играли в 90-е, когда подписанный контракт ничего не значил.

– Значило приложение к контракту – там прописывали реальную сумма, которую будешь получать. В «Локомотив» я приходил на зарплату в 2 тысячи долларов. До этого в дубле «Зенита» пообещали 100 долларов, а питерский «Локомотив» расщедрился – давал 150. Я, конечно, его и выбрал.

– Что интересного приключилось с вами в первой лиге?

– На стадионе Кирова грохнули «Зарю» из Ленинска-Кузнецкого – 9:0! Один из мячей забил я, а семь – Варлам Киласония. Между прочим, у «Зари» крепкая была команда – там играли Смертин и Кормильцев. Сейчас вспоминаешь как экзотику – жуткие поля, гостиницы с разваливающийся мебелью и тараканами…

– Это где?

– В Чите, например. Тараканов было столько, что гонялись за ними всю ночь. Спали в одежде. А в Махачкале селили в «Ленинградской», где не закрывались двери. Но это ерунда по сравнению с тем, что было в 2002-м, когда я уже за московский «Локомотив» играл. – уезжали со стадиона, и фанаты «Анжи» наш автобус закидали камнями.

– Владислав Игнатьев рассказывал о своем рекорде – полгода без зарплаты в «Нефтехимике».

– Мой рекорд – четыре месяца в «Рубине». Тогда кризис случился, доллар взлетел – но премьер-лига выдумала правило: если в контракте не прописана строчка, что расчет идет по курсу Центробанка, то клуб платит по курсу 15 рублей за доллар. Хотя стоил он уже 22.

– Самые большие премиальные в вашей жизни?

– Это за участие в Лиге чемпионов. Брали выручку за Лигу, и серьезная часть шла на премии игрокам. В России цифры были не такие. Как-то играем за Суперкубок с «Зенитом» и узнаем – у нас премиальные 5 тысяч долларов, а у них – 70.

– Лоськов на охоту вас вытаскивал?

– Я не любитель. Думаю, сразу же повторил бы «подвиг» нашего массажиста Ткаченко – тот одним выстрелом уложил охотничью собаку егеря.

– Овчинников, играя в Сухуми, на спор съел 50 хинкали и запил трехлитровой банкой яблочного сока. У вас споры были?

– Нет. А вот Босс еще на моих глазах выпил графинчик оливкового масла. Тоже на спор. Оглядел нас и сказал: «Могу и табаско выпить…» Но мы рисковать вратарем не стали.

– Его развод с Ингой огорошил?

– Не то слово. Время, которое мы проводили вместе, осталось в душе как что-то очень теплое. Я часто все это вспоминаю – и сразу улыбаюсь. На Рождество махнули в Ригу с Сергеем и Ингой, гуляли по ночному городу, пили глинтвейн, катались на лыжах. Фотографии достаешь, перелистываешь… А дом как у них был оформлен!

– Мы там бывали.

– Вы про тот, что в Баковке говорите. А я еще рижский видел.

– Подмосковный дом Овчинниковых купил Торбинский.

– Я бы не стал его покупать. Честно вам говорю. Или стены окропил святой водой.

– Почему?

– Аура. Люди едва отстроились – и развелись. Хоть сам по себе дом уникальный – тем более с учетом денег, которые Дмитрий за него выложил… Инга всех нас объединяла, старалась жен игроков собрать. Поэтому и на поле была такая сплоченность. Она многое сделала для «Локомотива». Как и Серега. Пара-лидер. Вы заговорили об этом, и столько в памяти всплыло – чемпионский автобус из Ярославля в Москву, Лима врубил на полную громкость бразильскую самбу и танцевал посреди салона… Для меня это золото – до сих пор неожиданность. ЦСКА шел первым, мы не отставали. И внезапно за два тура до финиша армейцы играют – 0:0 с «Динамо». Сумасшедший подарок.

– От первого чемпионства какие воспоминания?

– По напрягу в моей жизни с тем золотым матчем сравнится одна игра – в Уэльсе со сборной. Никто в нас не верил, выходим на поле – 70 тысяч человек ревут. Евсеев, красавец, Гиггза закрыл. А я Хартсона опекал. Вот кто совершенно не похож на футболиста. Такой «пивняк». А до мяча дотронулся – нет, ничего. Принял, животом закрыл – не подберешься.

– Из 26 ваших матчей за сборную – самый странный?

– Дебютный – когда проиграли Эстонии 1:2. Чего только не наслушались: «Да куда этой сборной ехать на чемпионат мира?!» Следующий матч – во Франции. 0:0. Народ заохал: «Да-а, у нас есть команда». После этого матча Валера Карпин подрался с Виейра. Кто-то кому-то дал по голове, все переместилось под трибуны – они как раз первыми уходили. Онопко разнимать полез. Так и ему, бедняге, досталось. А на чемпионате мира я два первых матча просидел на лавке – зато после каждого отправлялся на допинг. Тогда и кровь брали, и мочу – мучение…

– Петербуржец никогда настоящим москвичом не станет?

– Почему? Мы с женой из Питера, но туда не тянет. Привыкли. Жалко, старую Москву убивают, застраивают черте чем из бетона и стекла. Хорошо, Петербург не лишили исторического статуса, сохранили много красивых зданий. Да и люди там другие.

– Какие?

– Москвичи говорят, что питерцы заторможенные. Но я так не считаю. Скорее более спокойные, культурные.

– По некоторым фанатам «Зенита» этого не скажешь.

– Болельщики – особый разговор. Оголтелых везде хватает – что у «Зенита», что у остальных клубов.

– Вы учились в институте водного транспорта. Хоть что-то помнится?

– Как от руки чертили кран в разрезе.

– Сейчас начертили бы?

– Не уверен. Не помню, как резьбу указывать. Институт дал мне дорогу в футбол – мы заняли второе место в городских соревнованиях, я в девяти играх забил 15 голов. Заметили.

– Иначе работать бы вам в порту?

– Это вряд ли. Из нашего курса никто не пошел по специальности. Один приятель неплохо зарабатывал – большие суда в Финском заливе причалить не могут, так он им питьевую воду подвозил на своей барже.

– Какого будущего вам хочется?

– Если стану главным тренером – сойду с ума. Уж лучше селекционером. Ездил бы, смотрел игроков – хоть в Бразилию, хоть в Зимбабве.