Алексей Смертин: «Я никогда не прятал ноги»

«Спорт день за днем», 21.04.2010

У Алексея Смертина на носу два подряд юбилея сомнительного качества. Во-первых, первомайское 35-летие, во-вторых, июльская годовщина официального завершения карьеры. Сами по себе эти даты не играют в жизни Смертина заметной роли; он, вероятнее всего, не придает им сколько-нибудь серьезного значения…

Зато с точки зрения журналиста сочетание цифр и скрытый за ними смысл являют собой идеальную стартовую площадку для разговора с человеком, который, по устоявшемуся мнению, мог бы еще играть и играть. Причем на самом высоком уровне.

В плену избитых фраз

– 35-летие очень многие ваши сверстники встречают на поле, а вы уже скоро год как закончили…

– Скорее, два. Это был сентябрь 2008-го.

– Но официальное объявление последовало в июле 2009-го.

– А, ну да. В этом смысле вы совершенно правы. Последний мой матч за «Фулхэм» был с «Манчестер Юнайтед». Интересно, что первая игра за «Челси» тоже была с «Манчестером». Но я вообще-то не люблю приписывать вещам и явлениям тайные смыслы и наделять их загадочными свойствами.

– Иногда это интересно, Алексей. А то и полезно даже.

– Согласен. Просто не нужно, как мне кажется, придавать всем этим совпадениям слишком уж большое значение. Это как со статистикой, знаете. Вот матч «Зенит» – «Локомотив» из пятого тура, который мне довелось комментировать. Вася Конов в эфире озвучил любопытный факт: «Локомотив», оказывается, не проигрывает «Зениту». Я тут же поймал себя на мысли, что сегодня это может произойти. Так и вышло. Подобные вещи, случается, довлеют над психикой футболистов, оказывают на них определенное влияние. В данном случае, например, на ребят из «Зенита», которые до игры могли предполагать, что снова будет ничья.

– Футболисты и тренеры любят говорить, что все серии рано или поздно заканчиваются.

– Есть много избитых выражений, от которых со временем реально устаешь. Я же привык относиться к футболу иначе. Мне понятно, что все решают не комбинации цифр и взаимозависимость фактов, когда-то имевших место, а именно игра. Одна отдельно взятая атака, может быть. Локальный эпизод. Исполнение, нюанс, микродуэль – что угодно. Но в любом случае все это происходит на футбольном поле, а не на бумаге. В Питере так и случилось, кстати: сначала Быстров получил позицию, но не смог укротить мяч и отправил его в небеса. А через некоторое время – в более сложной, на мой взгляд, ситуации – пробил с левой с ходу и попал. Это называется исполнением, и никакие цифры на него повлиять не в состоянии. А заряди Быстров еще раз в небеса, останься на табло 0:0, и все вокруг говорили бы: ну, вот видите, какое тонкое и важное это дело – статистика.

Ты, когда в этой шкуре находишься, в футбольной, – ясно понимаешь, что зачастую многое зависит всего лишь от случая.

– Вот вам еще одно избитое выражение, а то и, глядишь, истина: футбол – простая игра, отдал – открылся. Разве нет?

– Это очень обобщенно. Ровно так же можно сказать и про жизнь: очень простая штука, не правда ли? Проснулся – поел – спать пора. Философия футбола проста в том плане, что нужно забить на один мяч больше соперника, только и всего. Понять это легко, а сделать – всегда сложно, потому что по ходу матча, сезона и карьеры приходится работать над выполнением задачи не только ногами, но и головой. А чуть отвлекся, отключился – все, пропал. Так часто бывает в футболе: всю игру выглядишь здорово, ты лучший, а на 90-й минуте из-под тебя забивают решающий гол. Кто вспомнит, что до этого 89 минут ты был в порядке?

– Алексей, если смотреть футбол – суть вашей работы, приходится задумываться: как лучше, правильнее его смотреть? Умничать или упрощать? Мне вот в последнее время второй вариант больше нравится.

– Каждому свое. Но чем проще смотришь на футбол, тем, возможно, яснее взгляд.

Привет от организма

– Есть предложение конкретизировать тему. Полтора года без профессионального футбола – достаточно долгий срок. Изменился ли ваш персональный взгляд на него?

– Да, в чем-то изменился. И на футбол, и на жизнь.

– Про жизнь отдельный разговор, а что скажете конкретно про футбол?

– Да просто я теперь отношусь к нему гораздо спокойнее. Это объективно: футбол не занимает мои мысли с утра до вечера, отсюда и новый взгляд. Но в главном все осталось по-прежнему: твердо знаю, что, играя в футбол, нужно отдаваться ему полностью, до дна, без остатка. Я в молодости считал: тренеры просто по привычке бубнят, что футболом нужно жить. Даже в суть фразы как-то не вникал.

– Это возрастное. Это проходит.

– Конечно. Но я при этом действительно им очень долгое время жил. И сейчас живу. Но едва только понял, что теряю скорость, не успеваю за соперником, – сразу сошел. Мне до сих пор добрые люди говорят, что выгляжу прилично и могу играть. Да, могу играть, нет вопросов. И на ветеранском уровне выгляжу действительно очень прилично. А если серьезно подготовиться – возможно, что-то получится даже в премьер-лиге. Но полный чемпионат я не потяну, а отдельные матчи играть неинтересно.

– Каково это – осознавать, что ты перестал успевать? Что за процесс?

– Небыстрый. Эволюционный такой, знаете. Он не поражает, как гром среди ясного неба.

– То есть в первый раз может показаться, что это случайность…

– Да. Думаешь: надо же, повезло сопернику, выиграл мой эпизод. В следующий раз преломляешь ситуацию иначе: наверное, не так готовился к игре, не то ел, мало спал. А потом происходит неизбежное. Ты начинаешь копаться в собственных ощущениях и вдруг ясно понимаешь: это возраст. Это твой организм шлет тебе привет. У кого-то такой момент наступает раньше, у кого-то позже – все зависит от индивидуальных особенностей, заложенных природой и наработанных в процессе карьеры. У меня это случилось в 33. Может, потому, что играл слишком много. Как начал бегать с 1992 года, так 17 лет без пауз и перерывов и гонял по полям. А сезонов в этот календарь поместилось еще больше, чем лет, потому что случалось переходить из чемпионата в чемпионат: начинал в России, продолжал во Франции; из Франции переезжал в Англию, из Англии – опять в Россию, потом обратно…

– Может быть, в этих сезонных излишках и скрыты те три-четыре года, которые вы, как принято считать, не доиграли?

– Может быть. Но вышло так, как вышло. Мне жаловаться не на что. И тем более не приходит в голову сетовать на то, что мог бы себя где-то поберечь. Берег бы себя, убирал ноги – точно ничего не было бы, в том числе и уважения болельщиков, которым я очень дорожу. Я действительно никогда не прятал ноги, не выбирал соперника и не расставлял матчи по ранжиру: этот важный, а этот не очень, здесь можно отдохнуть, а тут нужно пожестче, потому что тебя показывает телевидение…

Убить футболиста

– Убивать в себе футболиста вам лично пришлось? Это ведь тоже целая история, и далеко не каждому она просто дается…

– Все вышло достаточно органично, потому что я себя к этому неизбежному процессу предметно готовил. Я объявил о завершении карьеры через полгода после того, как закончил в реальности. Довелось пережить период, когда играть хотелось, но не играл; когда думал, что могу, но не дают. Но потом я сказал сам себе: все, Леша, пора заканчивать. И подвел черту.

– Этот день футболисты, как правило, стараются оттягивать.

– Конечно. Потому что за ним – неизвестность. Но у меня к тому времени была школа организована в Барнауле, и я достаточно четко понимал, чем займусь в жизни. В общем, я не сильно душил в себе футболиста.

– Это ведь не универсально, это ваш личный случай.

– Разумеется. Многие на этом ломаются, к огромному сожалению. Это непросто пережить, на самом деле: вот ты был на определенной высоте, вот был нужен и интересен многим людям, но в какой-то момент все это вдруг закончилось, а вокруг образовался вакуум, который необходимо чем-то заполнить. В России проблема завершения карьеры как-то особенно ярко выражена – уж не знаю, с чем это связано. С менталитетом, вероятно. На Западе немножко по-другому все. Я, играя в «Бордо», помню, удивлялся: Мариус Трезор и Патрик Батистон – помните таких? Известнейшие в свое время футболисты, герои нации, но ведь очень давно это было, больше 20 лет прошло, а к ним до сих пор такое трепетное отношение! Автографы, съемки, интервью – все на равных с действующими игроками. А у нас и вправду по-другому. Ты – герой того времени, к которому принадлежишь, не больше. Но этот период конечен, проходит он довольно быстро, и в какой-то момент это начинает подтачивать изнутри…

У меня в этом смысле особый случай, потому что я взял от футбола все, что только мог, и отдал ему столько, сколько у меня было. Ничего себе не оставил. Реализовался на сто процентов, если не больше. Больше – потому что в карьере присутствовало еще и везение, благоприятное стечение обстоятельств, которое здорово мне помогало.

– Везение – штука избирательная, оно приходит, наверное, не к каждому. Если взять на круг – только к тому, кто его заслуживает.

– Не соглашусь. В этом смысле есть много примеров самого разного толка, и никто не знает, чем обоснована мера везения. И я не знаю. Знаю только, что это одна из важнейших составляющих в карьере спортсмена. Талант, трудолюбие и везение – вот три основы успешной карьеры. Если что-то убывает – успеха не видать. Причем фарт в этой череде я бы не стал задвигать на третью роль.

– Пришло время задать и этот вопрос: в чем новизна жизни после футбола?

– Жизнь, несомненно, изменилась. Хотя бы потому, что нет действующего контракта. Но наработанная база, в том числе и финансовая, позволяет мне ощущать себя достаточно комфортно. Не метаться, не хвататься за все подряд, а действовать системно и, надеюсь, разумно. Но давайте договоримся, что я рассказываю исключительно про себя, хорошо? Потому что жизнь после футбола – она у каждого своя, и здесь нет советчиков, нет готовых рецептов. Ведь что изначально происходит с человеком, который, играя в футбол, добивается определенных успехов? Ты попадаешь в команду и сразу подчиняешься единым правилам и законам. Все, что происходит вокруг – забота клуба. Тебя обслуживает масса людей, которые делают так, чтобы ты просто играл в футбол. Тебя вовремя разбудили, покормили, отмассировали, отвезли на тренировку или на игру, дали установку, постирали форму. Организация твоей жизни лежит на чужих плечах, и так проходят годы, годы, годы… А когда футбол заканчивается, начинаешь понимать, что мир, оказывается, устроен несколько иначе, чем казалось в течение последних 15-20 лет. Быт обрушивается на тебя, и ты, сопротивляясь, пытаешься как-то организоваться, что совсем не так просто, как думается…

Это сложная тема. Иногда грустная, к сожалению.

Разные люди

– Такой поворот. Пару лет назад Игорь Акинфеев, получив травму, посмотрел несколько матчей с трибуны, зная, что в ближайшее время он ничем не сможет ЦСКА помочь. В итоге этих наблюдений Игорь признался журналистам: оказывается, сказал он, мы играем в очень скучный футбол; мы плохо играем в футбол, его неинтересно смотреть. В общем, футболист, находящийся внутри события, и наблюдающий его со стороны – разные люди. Вы уже оценили эту особенность?

– Да, есть такое, это бесспорно. Но я не буду столь категоричен в оценках именно уровня игры. Тут, скорее, доминируют эмоции. С моей точки зрения, во главе угла стоит другой фактор. Человеком должен двигать мотив. Если он есть, то, в принципе, многие недостатки нивелируются, взгляды на факты и события проходят через коррекцию. В том числе и на самые конкретные события – игровые эпизоды. Я сейчас тоже на многое в игре по-другому смотрю. Но взгляд действующего комментатора – он, в свою очередь, отличен от взгляда с трибуны. Комментатор все-таки должен быть внутри игры, у него нет времени поболтать с соседом, он обязан пропускать футбол через себя и видеть нюансы, которые незаметны болельщику. И даже, возможно, сокомментатору – потому что тот не играл в футбол на профессиональном уровне.

– У вас это хорошо получается, не сочтите за пустую лесть.

– Я стараюсь изо всех сил. Это полезно – внимательно, вдумчиво посмотреть на игру со стороны. Я бы очень рекомендовал действующим игрокам подобную практику. Если уж выпадает такой жребий – по дисквалификации или, не дай бог, по травме сидеть на трибуне – нужно обратить его себе на пользу. Пригодится, и очень. Это, в сущности, лучше любого послематчевого разбора.

– Я бы такую внес поправку: нужно при этом обладать умением не только смотреть, но и видеть.

– Да. Дело не в критическом взгляде на игру как таковую, а в том, видишь ты это или нет: как, за счет чего ее можно изменить, перенаправить, улучшить.

– Вот вам конкретный тест. Пять-шесть туров, любят говорить футбольные люди – не время для анализа. И все-таки: вы Нальчик видели в этом году?

– Нет.

– Что-то можете сказать по этой команде?

– Кроме того, что она регулярно набирает очки, ничего. Я видел те матчи, которые довелось комментировать, плюс еще несколько.

– Тест как-то не задался…

– Ну а какое у меня право рассуждать о том, чего не знаю?

Знание – сила

– Известно, что вы питаете самый предметный интерес к спортивному менеджменту. Куда продвинулись за последнее время в этом смысле?

– Прошу понять меня правильно: конкретизировать тему мне сегодня не хотелось бы, потому что дело, по моему глубокому убеждению, должно следовать впереди слова. Но интерес к управленческой работе, вы правы, есть, потому что футбол эволюционирует не только на поле, но и за его пределами. Я хочу и могу быть полезным в этом смысле. Конкретики нет в моем ответе, но в реальной жизни она присутствует.

– Что дает вам учеба в Академии госслужбы?

– Очень многое.

– Диплом или знания?

– Вы прямо как ректор. Когда я пришел на первое собеседование с ректором, он точно так же спросил: для чего вам это нужно, Алексей, скажите честно? Для дела или для корочки? Диплом мне очень пригодится, конечно, но только по итогам обучения. Я остро ощущаю нехватку знаний и опыта управленческого толка.

– Чувствуете, что они приходят?

– Надеюсь, да. Приходит, по крайней мере, ощущение разносторонности, расширяется кругозор. Сижу на лекциях с открытым ртом, ловлю каждое слово. Уверен: каждый из нас должен знать, в каком государстве он живет, чем оно дышит, как строилось. Раньше я этим, к своему стыду, совершенно не интересовался, сейчас наверстываю. Поймал себя на ощущении, что с большим удовольствием хожу учиться.

– Вопрос будущему управленцу. Вы поиграли в английской премьер-лиге – лучшей, с точки зрения организации, футбольной структуре Европы. После Англии, мне кажется, сложно сохранить позитивный настрой по отношению к российской футбольной действительности со всеми ее прелестями вроде странного календаря, немотивированных переносов, судейских скандалов и даже громких убийств – имею в виду «Москву». Или я не прав?

– В Англии схожая ситуация с «Портсмутом». Это говорит о том, что от финансовых проблем трудно уберечься на любом уровне, в любом чемпионате.

– К «Портсмуту» английская лига отнеслась толерантно. Его строго наказали, да, но не выкинули из чемпионата. Ему оказали поддержку, назначив кризисное управление…

– К сожалению, в историю именно этого вопроса я не вникал, поэтому вряд ли у меня есть право рассуждать о судьбе «Москвы» или «Портсмута». А вообще скажу так: никакого разочарования из-за контраста, обозначенного вами, я не ощущаю. Мне нравится чемпионат России со всеми его достоинствами и недостатками. Он становится лучше, насыщеннее, интереснее. Он растет практически по всем направлениям: от исполнительского мастерства до системных вопросов, связанных с организацией. Есть ряд проблем из разряда вечных – например, качество полей, но все это достаточно объективно, потому что мы играем в эксклюзивных климатических и географических условиях. При этом мы можем сегодня конкурировать с Европой и на уровне сборных, занимающих призовые места на крупных турнирах, и на уровне клубов, проходящих в четвертьфинал Лиги чемпионов. Такие вещи нельзя игнорировать, они заслуживают самых высоких оценок. Понятно, что все хотят семимильных прогрессивных шагов, но так ведь только в сказках бывает…

– Любая экономика сильна средним классом, а уровень футбольных лиг измеряется не только – и не столько! – достижениями отдельно взятых лидеров, но и прослойкой середняков. Как оцените российскую премьер-лигу с этой точки зрения?

– Как достаточно динамично развивающуюся. За медали спорят не одна или две команды, а пять-шесть. Кто станет чемпионом России в 2010 году – возьметесь угадать? «Рубин», ЦСКА, «Спартак», «Зенит», «Локомотив», «Динамо» – невозможно назвать фаворита, если смотреть на вещи с серьезных позиций, избегая торопливости в оценках и популизма. Прибавьте сюда еще пару команд – и вот вам уже половина лиги. Это очень хороший показатель. Высокая конкуренция – один из первых признаков здоровой спортивной обстановки.

Вопросы веры

– На правах члена заявочного комитета вы, знаю, были недавно в ЮАР.

– Во второй раз.

– Сформулируйте, пожалуйста, свое отношение к самой идее проведения чемпионата мира в нашей стране.

– А каким оно может быть? Я даже не вижу вариантов. Чемпионат мира в России – реально великая вещь. Политика ФИФА в этом смысле давно задекларирована: ФИФА интересно, чтобы на карте мира загорались новые флаги. Чтобы крупные турниры проводились там, где раньше их никогда не было. Это самый точный путь к прогрессу футбола в мировом масштабе, причем прогресс в данном случае носит взаимный характер: развивается не только сам футбол, но и страны, которым доверено право принять чемпионат мира или Европы. Совершенно очевидно, что чемпионат мира 2010 года дал толчок развитию экономики не только ЮАР, но и Африканского континента в целом. И если мы получим турнир, это прямо отразится на образе жизни огромной территории, затронет в позитивном ключе все республики бывшего СССР, всех наших соседей. Схожий эффект можно ощутить сегодня на примере Украины, которая готовится к проведению чемпионата Европы, разве не так?

– И который не факт, что все-таки проведет.

– Все будет нормально, уверен. До крайних мер дело не дойдет.

– Бытует мнение, что чемпионат мира в ЮАР пройдет под знаком серьезных проблем, причем не только организационного свойства. Говорят, например, о расовой дискриминации, о так называемом «черном расизме».

– Ничего похожего, находясь в ЮАР, я не заметил, не ощутил. Организационных проблем не избежать, потому что масштаб турнира огромен, и многие вопросы приходится решать на ходу, не имея опыта. Это нормальная практика. А что касается расовых проблем – ну, не знаю… Напротив, мне показалось, что в ЮАР живут очень симпатичные, дружелюбные и гостеприимные люди. На собственном опыте приходилось в этом убеждаться.

– Собираетесь летом побывать в Африке снова?

– Да, очень надеюсь.

– К идее проведения чемпионата мира в России, сформулированной при прежней футбольной власти, примкнула нынче еще одна: Россия примерно в эти же сроки должна стать чемпионом мира. К этому посылу тоже следует, с вашей точки зрения, относиться позитивно?

– Ну а как иначе?

– Да по-разному можно. Можно с иронией. Можно со скепсисом.

– Знаете, кто-то из великих людей сказал так: «Я ненавижу цинизм за его общедоступность». Это в качестве параллели со скепсисом и с иронией. Нет ничего проще, чем посмеяться над такой недостижимой, как принято считать, целью. Очень легко язвить по этому простому поводу. А вот верить в себя и при этом работать во имя поставленной цели – гораздо сложнее, конечно. Вера приходит позже цинизма, и нам ее, к сожалению, хронически недостает. Почему – не берусь сказать. Какой-нибудь Кот-д’Ивуар свято верит в то, что национальная сборная этой страны будет играть в финале чемпионата мира. Верит вся нация вместе и каждый человек в отдельности, верит с утра до вечера – и они там обязательно будут, в этом своем финале. Сегодня ли, завтра – не знаю, но будут, сто процентов.

А нашу веру разве можно назвать слепой? Разве ей не на чем основываться? Мы за последние годы сделали огромный шаг вперед, в числе прочего удачно выступив на Евро-2008. Мы здорово прибавили – и в плане результата, и в плане стабильной уверенности в своих силах. Это важнейшее ощущение, его нужно всемерно беречь и укреплять в сознании. Раньше мы тушевались перед соперником, это не секрет. Я не один раз выводил сборную России на матчи против серьезных сборных в качестве капитана, поэтому знаю, о чем говорю. А сегодня мандража и в помине нет.

В режиме блиц

– Ваш лучший матч – с позиций сегодняшнего дня?

– Их было, на мой взгляд, несколько, конкретизировать не стану. Самый значимый, безусловно – победа над сборной Франции на «Сен-Дени» в 1999-м. Самый печальный – ничья против Украины в «Лужниках» в том же году.

– Самый красивый гол?

– У меня очень мало голов в карьере, поэтому все они красивые. А самый важный из них – конечно же, первый. Забил читинскому «Локомотиву». «Динамо» выиграло – 1:0.

– Незабитый мяч?

– Разве только пенальти. «Заря» против Краснодара, по-моему, играла. Первый пенальти я забил, второй нет, сыграли 1:1. С тех пор к «точке» в официальных матчах не подходил ни разу.

– Тренер, которого вы можете назвать своим – кто он?

– Такого человека нет. Мне довелось работать примерно с двадцатью тренерами, и каждый из них что-то мне дал. Всем очень благодарен.

– Самый ценный титул?

– Лучший игрок чемпионата России 1999 года.

– Несбывшаяся мечта?

– Не стал чемпионом России. В каком-то смысле наверстал в Англии.

Школа Смертина

Идея создать футбольную школу в своем родном Барнауле возникла у Алексея Смертина весной 2005 года, в самый разгар английского этапа карьеры. Каким образом, в каких творческих муках рождался проект, кто конкретно занимался его содержательным наполнением и писал бизнес-план, науке доподлинно неизвестно. Но факт, что 28 января 2006 года школа – при помощи и поддержке местных властей – была официально открыта. Финансирование проекта и контроль над выполнением работ взяла на себя Национальная академия футбола, учредителем которой является владелец «Челси» Роман Абрамович.

Школа Смертина ставит перед собой серьезные задачи, которые в самых общих чертах можно сформулировать как воспитание будущего алтайского футбола. Сегодня здесь на бесплатной основе занимается около тысячи детей. Школа обзавелась современной инфраструктурой, включающей поле с искусственным газоном.

Дословно

«Однажды мне пришлось полетать на реактивном самолете и даже совершить прыжок с парашютом. Никогда не забуду этого события. Пилот попался отчаянный. Он очень старался удивить или ошеломить меня. Мы и «бочку» сделали, и «мертвую петлю», и другие фигуры высшего пилотажа. В кабине я не мог чувствовать себя полноправным участником полета. Но вот когда прыгнул с парашютом! Мне потом сказали, что мы летели к земле со скоростью 250 километров в час и за 55 секунд пролетели четыре километра! Причем больше половины этого полета я провел в свободном падении».