Вадим Соснихин: «Коман буквально заставлял меня тренироваться»

«Динамо» Киев»,

Среди динамовских капитанов, конечно же, были люди очень разные. Безусловно каждый из них был личностью в футболе, но только один в дополнение к повязке на рукаве футболки получил почетную кличку «Директор», отражающую между прочим, характер центра защиты Вадима Соснихина, его поведение на поле и многое другое. В этом году ему исполнилось 60 лет и мы после долгого перерыва беседовали о жизни и о футболе. И если в военном флоте существует звание капитан-лейтенант, то мне кажется, для вадима соснихина более подходящей самая высшая должность рыболовных флотилий – капитан-директор.

– После естественных поздравлений с юбилеем, перейдем к делу. Вы были капитаном нашей славной команды в 1971 году…

– Я бы сказал – в «золотом» году.

– А я бы ответил – этих годов у киевлян было столько, что нет необходимости называть их каждый раз. А вот как чувствует себя человек, избранный капитаном знаменитой команды. Или вас назначили?

– У нас в то время как раз избирали, хотя бывают назначенные капитаны. Было очень приятно ощутить доверие ребят и руководства. Тогда у нас был хороший сплав опыта с молодостью. Для меня избрание означало, что появился большой груз ответственности, необходимость быть всегда и всюду лидером.

– Вы находились среди людей, которые во всяком случае не хуже вас играют в футбол. Как в таком варианте вести себя на поле?

– В принципе все члены команды должны беспрекословно подчиняться требованиям капитана, подсказкам. Если было сказано, что надо отбирать мяч коллективно, то так и поступать, если возникла необходимость идти вперед – тоже. Разумеется, каждый действует на поле в соответствии со своим амплуа. Капитан может решить спорные вопросы с судьей, подойдя к нему.

– У вас позади в воротах стояли знаменитые голкиперы. В футбольных стычках часто возникает вопрос, кто именно виноват в пропущенном голе: защита или вратарь? Бывали такие конфликты?

– Практически не было. За исключением того, что уже лет сорок у меня в памяти гол, забитый на бывшем Центральном стадионе московским динамовцем Гусаровым. Если вы помните, при всеобщей свалке и каком-то остолбенении окружающих мяч медленно вкатился в ворота. О чем было говорить, если вратарь сам понимал свою ошибку? А в принципе каких-то трений не было. Я играл и с Рудаковым, и с Банниковым и мы хорошо понимали, когда надо подстраховать. Где выйти, где подсказать что-то.

– Отбивая мяч, вратарь, естественно, не обращает внимания ни на что другое и часто может травмировать своего игрока…

– Да, было такое. Я по сегодняшний день мало сказать – помню, я чувствую последствия прыжка за мячом Евгения Рудакова на своей спине. Было это в матче с «Араратом», когда эта команда нас преследовала и мы выиграли 1:0. Как раз в этой игре я забил пенальти, а потом случилась несогласованность с Евгением Васильевичем. Он не крикнул, я начал играть, а он бросился и въехал мне двумя коленями в поясницу. Удар был серьезный, я потерял сознание, меня скорая помощь в больницу увезла. В принципе, вроде нормально все обошлось, но вот сейчас после стольких лет возникли боли в пояснице. Рудаков мой хороший друг, мы видимся довольно часто, да еще и при болях в спине я его обязательно вспоминаю.

– Вот вы сказали про пенальти. Это был один из двух ваших голов в чемпионатах СССР. А почему именно вы били одиннадцатиметровый? Наверняка ведь в команде были заранее определенные игроки для этого.

– Совершенно верно. Но в данном случае избранные побоялись и категорически отказались. Ведь счет был 0:0, ситуация острая. Я бил по «Бессарабским» воротам, в левый верхний от вратаря угол. На воротах был Алеша Абрамян. Такие вещи не забываются.

– Вы пенальти специально отрабатывали?

– Ну, не больше, чем все – на общей тренировке.

– Я видел практически все матчи «Динамо» в Киеве с 1946 года. Вы появились в составе в 1961 году и вcкоре все уже знали вашу манеру в какой-то момент спокойно и солидно начать движение к центру поля, запросто обводя по дороге желающих у вас мяч отобрать. Непосредственно к штрафной соперников вы не подходили, делали передачу – и назад. Подобные рейды приносили вам большую популярность, а вот была ли польза для команды?

– Я прежде всего думал именно о пользе для команды. Думаю, что я одним из первых внес новшество в игру центрального защитника – начал идти вперед, помогать атаке. А то, что я забил мало мячей, объясняется тем, что жадностью к мячу я никогда не отличался и старался своевременно дать пас игроку, который находился в лучшем положении. К тому же, как вы понимаете, забивание мячей вообще не мое амплуа.

– Вячеслава Дмитриевича Соловьева вы уже застали в команде?

– Конечно, именно он нашел мне место не за воротами, а перед ними, определил, как центрального защитника. Это был интеллигентный, прежде всего, очень порядочный человек. Образованный, грамотный, отлично знающий футбол, хороший тактик. Впечатление самое лучшее и неизгладимое. Я особенно благодарен ему за то, что он нашел мне место в большом футболе.

– Вернемся к самому началу вашей футбольной карьеры. Вы с какого возраста начали играть на большом поле?

– Лет с десяти, наверное.

– Я имел в виду, что в давние годы было много футболистов, которые в детстве играли на маленьких площадках – школьных волейбольных, баскетбольных, просто на небольших пространствах, с какими-то маленькими воротами. Отсюда вырастали целые поколения футболистов, которые не умели вообще играть головой – на маленькой площадке в этом нет необходимости.

– Я с вами согласен, но мне повезло. Я почти всегда играл на большом поле, с нормальными воротами, а не из двух портфелей или кирпичей. Начинал я в футбольной школе Гороно №1 у тренеров Михаила Борисовича Корсунского и Владимира Федоровича Качалова. Они воспитали множество отличных футболистов. Большое им спасибо. Что касается игры головой у меня лично, то тут огромная заслуга Михаила Михайловича Комана, который просто заставлял меня тренироваться. Должен сказать, что я тренировался процентов на 60, на футбольном поле любил играть, а не работать. И если бы не упрямство Комана, из меня получился бы совсем другой Соснихин.

– Мне пришлось познакомиться с Михаилом Борисовичем Корсунским уже в то время, когда он был ответственным за развитие футбола в обществе «Авангард». Каюсь, он производил впечатление типично кабинетного работника, правда, очень любезного, веселого, но трудно было представить, что он играл в футбол когда-то или был практическим тренером…

– Честно говоря, насколько я слышал, Корсунский, действительно, в футбол никогда не играл. Но детский тренер из него получился прекрасный и в длинном списке его воспитанников можно встретить фамилии от Виктора Каневского до Владимира Мунтяна. А я с детских лет играл в нападении, был таранным форвардом, забивал очень много. Именно как нападающего меня заметили и Виктор Степанович Жилин чуть не сделал игроком винницкого «Локомотива», но в 1960 году при подготовке юношеской команды «Динамо» для чемпионата Союза я играл в ней, мы победили в чемпионате с невероятной разницей мячей 59:6, а потом Коля Пинчук, Валера Кравчук и я закрепились в динамовском дубле. Играл я и в юношеской сборной СССР рядом с Эдиком Маркаровым, Муртазом Хурцилавой, Геной Логофетом, Сашей Коваленко. Вячеслав Дмитриевич Соловьев, начинавший свою работу в «Динамо», меня забрал в команду, которая и стала для меня навсегда родной. А вот место в основном составе я получил уже при Викторе Александровиче Маслове.

– А что о нем можно сказать?

– Это в высшей степени футбольный человек. Все только положительное. Очень добрый, чуткий, отзывчивый, душевный. Большой знаток футбола. Были, конечно, и недостатки, но зачем о них сейчас вспоминать? Смотрели мы игру ирландцев и Маслов меня просит: «А покажи мне Беста, покажи». Я показываю: «Вот этот патлатый!» Маслов и говорит: «Эх, мне бы десяток таких патлатых!» А я как раз ходил с длинной прической и в очках и говорю: «Вот один у вас уже есть!»

– Скажите, вас когда-нибудь удаляли с поля?

– Был один случай. Московский судья в матче с «Карпатами» перепутал меня с другим динамовским защитником и удалил. Ну, и голов в свои ворота я никогда не забивал – повезло. Если уж речь зашла о морали, то было в определенный период много предложений остаться за границей. Но я вообще максимум месяц мог быть за рубежом. Потом начинал вспоминать друзей и родных, украинский борщ. Конечно, на таких условиях, как сейчас играть в зарубежном клубе можно было бы, но в то время и подумать о каких-то контрактах никто не мог. Сейчас хожу – ноги болят, сердце болит. Осталось прозвище – Директор. Ну и что? Хорошо, что помогают руководители: раньше Григорий Михайлович, а теперь Игорь Михайлович Суркис. Никогда не отказывают.

– Скажите, в каком звании вы закончили выступать за «Динамо»?

– Старший лейтенант.

– Что ж, спасибо. Еще раз наши поздравления с юбилеем!