«Эдик, давай погоняем!»

«Советский спорт – Футбол», 30.06.2009

Сначала возникло желание сыграть матч на зоне (не знаю, каким уж образом появляются на свет такие светлые мысли – других, что ли, мест на земле мало?). Хотя в последнее время на зоне сыграть стало чуть ли не модным. Может быть, привлекает экзотика или просыпается тяга к благотворительности (приехать, привезти подарки зэкам – конечно, благо). А может, сидит что-то в нашем народе на генетическом уровне?!

Итак, мы решили сыграть на зоне, стали думать – в какой. Тут и вспомнил кто-то о Тульской области, где рядом с Куликовым полем сидел сначала в ИК-5 (исправительная колония. – Прим. ред.), а потом в ИК-1 Эдуард Стрельцов. Визит в колонию сразу становился эпическим: едем, чтобы сказать свое слово в «стрельцововедении» – найдем очевидцев, соберем рассказы. Сборщиком и того, и другого, а заодно и организатором матча был назначен автор этой статьи.

КАК РОСТРОПОВИЧ БЕЗ ОРКЕСТРА

Про свое бытие за колючей проволокой Стрельцов говорить не любил, однако кое-что написал – в письмах матери Софье Фроловне из зоны. Они сейчас хранятся у биографа Стрельцова (написал три книги, в том числе для серии ЖЗЛ) и его приятеля – Александра Нилина. Звоню, робко спрашиваю, нельзя ли получить письма для ознакомления? Передача эпистолярного наследия (пачка пожелтевших конвертов – 87 штук плюс две телеграммы) происходит на скамейке в парке рядом с метро «Фрунзенская».

– Обидно, что сейчас о Стрельцове говорят все больше как о бывшем заключенном, – говорит Нилин. – Все ищут сенсации. А ведь это такая драматургия! Хотя сам Эдик не любил драматизировать свою судьбу и, если рассказывал что-то про зону, то что-нибудь смешное. Например, как пили гнилую воду с головастиками. А когда мимо проезжал водовоз, отогнали его оглоблей, распрягли кобылу и выпили всю бочку… Тюрьма его убила (53 года – не возраст!) – там он хватил дозу радиации, там нарушился обмен веществ, поэтому, когда освободился, трудно было держать свой вес в норме, там в ВЯТЛАГе его зверски избили уголовники – отбили почки… Но тюрьма же и сделала Стрельцова, сформировала! Уникальный случай! Не было в истории такого, чтобы человек столько лет был вне футбола, а потом вернулся и стал лучшим! Сидел Юра Севидов, но не так долго, да он ведь и не в «Спартак» вернулся…

Когда Стрельцов сел, начались разговоры – ну там он не сидит, а играет! В ВЯТЛАГе действительно играл – повезло, начальник был страстным болельщиком – сам разработал положение о первенстве ИТК. Участвовали команд двадцать. По положению в команде могли играть до трех расконвоированных. Эдика расконвоировали в день матчей, а потом снова – под конвой. Кубок ВЯТЛАГа, пишет маме, выиграли. Но что это был за футбол! Все равно, что виолончелист Ростропович играл бы без оркестра. Мстислав Леопольдович как-то поехал по стране пропагандировать серьезную музыку, в одном городе сказал: буду играть под баян. Так ему на концерте крикнули: батя, подожди, дай послушать баян! Так и тут…

Но и этот любительский футбол продолжался недолго – года полтора. В 1960-м Эдика перевели в Электросталь на вредное производство, там начальник сказал: «Футбол мне не нужен, нужен план…» Ну а в Тульской области футбола вообще не было три года… Хотя вроде журналисты «Комсомольской правды» отыскали свидетеля какого-то мифического матча: когда Стрельцов набил кучу голов каким-то уголовникам и вся зона ревела, как на «Маракане»…

«СПОРТИВНЫЕ СОСТЯЗАНИЯ НАЧАЛИСЬ!»

– это заголовок статьи Б. Гурана и С. Фролова из газеты ВЯТЛАГа «Лес – стране» от 26 июня 1959 г. (синтаксис – по оригиналу).

«В прошлое воскресенье, на футбольном поле подразделения, где начальником Жучков, состоялась первая календарная встреча на первенство управления по футболу. Хозяева поля встречались с командой подразделения, где начальником Покидкин (…) На 10 минуте защитник местной команды Монагадзе своей хорошей игрой спасает свои ворота от мяча, посланного Стрельцовым. На 12 минуте снова следует сильный прорыв и удар по воротам Стрельцова, но счет не был открыт и на этот раз: отчаянным броском вратарь Севрюков берет этот трудный мяч. И только на 14 минуте, Стрельцов передал мяч Кондрашову, который сильным ударом послал его в сетку хозяев поля (…).

На 30 минуте Стрельцов, получив мяч в центре поля, обыгрывает трех игроков противника, выходит на ворота и неотразимым ударом посылает мяч в сетку. Через пять минут – опять сильный прорыв Стрельцова по центру и счет становится 5:2. Со счетом 5:2 в пользу команды подразделения Покидкина закончилась эта интересная встреча…»

К слову о «Лес – стране». В Кировской области Стрельцов действительно давал лес стране, а потом за пять лет чем только не занимался! «Стал работать на интендантской работе» (24.05.1958); «грузим и пилим дрова для электростанции» (15.12.1958); «работаю слесарем на электростанции» (03.01.1959); «работаю учеником токаря» (10.04.1959); «работаю копировальщиком в конструкторском бюро» (27.4.1959); «работаю в электроцехе обмотчиком» (02.03.1960) – строки из писем…

Кем работал в тульских колониях, расскажут «свидетели».

СТРЕЛЬЦОВ – ВИД С ТЕРРИКОНА

Звоню в УИН (Управление исполнения наказаний) Тульской области, закидываю удочку с вопросом: «Не остался ли кто в живых из тех, с кем сидел в ИК-5 и ИК-1, кто охранял?»

– Да вы что! Какие свидетели! – убивает надежду пресс-атташе Маргарита Римар. – Из охраны уже точно никто не работает – чуть не пятьдесят лет прошло!

– Но ведь есть у вас Наумейко!

Виктор Наумейко – начальник УИН Тульской области уже рассказывал прессе о своем «видении» Стрельцова на зоне в городке Донской. Видел Эдуарда он якобы с высоты террикона (горы шлака) 45-й шахты – бывшей шахты, перепрофилированной в 1958-м в УЮ 400/5 (ныне ИК-5). На гору ребята (Наумейко было лет пятнадцать) забирались, как на трибуну – с нее открывался вид на футбольное поле. «В зоне Стрельцов сколотил небольшую футбольную команду. На его стороне играли двое осужденных, а против – восемь человек. И все равно Стрельцов побеждал! (…) Стрельцову постоянно привозили из Москвы шикарные футбольные мячи, видимо, хотели, чтобы он не потерял в колонии навыков игры. Мячи у Стрельцова изнашивались моментально. Ребята помнили, как он одним ударом вдребезги разбивал мяч о каменную стену…»

– Но у вас есть Наумейко, – говорю Рите.

– Умер в прошлом году…

– А есть у вас списки заключенных? Может быть, кто-то еще жив?

Через две недели получаю адреса двух «свидетелей»: зэка Владимира Демихова и надзирателя Петра Потапова. Оба живут в Донском. Еду туда окольным путем – через Тулу: чтобы взять в УИН разрешительную бумагу – «маляву», как сказали бы зэки. Такой же крюк делали в 60-е по пути к Стрельцову его мама и одноклубник Виктор Шустиков с компанией.

«ВИТЕК, ПОСИГНАЛЬ!»

– Мы в Тулу заезжали за пропуском, – рассказывал Виктор Михайлович (заехал к нему домой на Автозаводскую). – А первым ездить к Эдику на зону начал второй тренер «Торпедо» – Борис Павлович Хренов. Каждый месяц собирал сумки, на поезд и – в Кировскую область! Целое путешествие! Мы-то, футболисты, не могли, у нас – чемпионат. Но вот когда Эдика перевели в Электросталь, начали ездить и футболисты. И мама вместе с нами, конечно. Но еще чаще рабочие с завода ездили. В экспериментальном цехе правительственные машины «ЗИМ» делали, и вот прямо на этих машинах – к тюрьме! Чуть ли не каждый день! Чтобы не создавать ажиотажа, Эдика, наверное, и перевели подальше от Москвы – в Тульскую область. Туда, чтобы приехать, уже нужен был пропуск. Но у администратора «Торпедо» Каминского был знакомый генерал в Туле. Вот к нему мы и заезжали за пропуском. Потом едем в колонию, идем в комнату свиданий, там – длинный стол… Я однажды заглянул на зону (ворота открылись, машина выезжала), смотрю, а там по дороге зэки мяч гоняют! (Смеется.)

– Ничего Стрельцов не рассказывал про зону?

– Почти ничего. Когда приезжали в колонию, говорили в основном мы – про команду, кто пришел, ушел. Ну, иногда попросит: мячик привезите или майку – какому-то начальнику нужно. А когда освободился, о тюрьме тоже не распространялся, даже когда выпьем. Ну, вот только, помню, рассказывал: «В воде стоишь по пояс и эти бревна перекидываешь на лебедку! Холодрыга!» И еще рассказ. Что-то копали они (в шахте, что ли?), а когда вылезли, «смотрим, стол для нас накрыт: икра черная, красная, рыба разная»… (Смеется.) За вредность, наверное, дали.

– Вы его увезли в Москву, когда освободился?

– Да. Приехали мы к колонии на моем «Москвиче». Он вышел в телогрейке зэковской, снял ее и как запулил с обрыва! Она так красиво полетела! (Смеется.) Говорит мне: «Витек, посигналь!» Посигналил. Приехали в Москву и тут уже обмыли освобождение – в узком кругу. Никто ведь не знал, что Стрельцова выпустили, газеты не писали… Я так думаю, он и вернулся в большой футбол, потому что мы его не забывали на зоне. А он тоже не забывал своих приятелей по зоне. Однажды зашли к нему домой, видим – какой-то парень. Эдик говорит: «Вместе сидели. Вот освободился, едет домой через Москву, остановился переночевать…»

«ЗЭКАМ БУДЕТ ПРИЯТНО…»

Еду собирать рассказы «свидетелей». До Тулы по пустой Варшавке домчался за два с половиной часа – на час быстрее, чем Виктор Шустиков в 60-е. Получаю «маляву» и чашку чаю от пресс-атташе. Гоняю чаи и слушаю Риту.

– У нас на всех зонах есть команды. Даже, кажется, у туберкулезников есть. И наши даже одну профессиональную команду обыграли – МВД, которая сейчас в первой лиге. Приехали они в таком благодушии, но наши собрались – они вообще-то в такой жесткий футбол играют – и сразу им штук девять заколотили! Выиграли 16-9. Уезжали москвичи довольно печальные – телевидение ведь снимало, были журналисты: опозорились на весь мир. Правда, у нас среди зэков семь футболистов бывших играли. Один – огромный талант, но рецидивист (недавно освободился в сорок лет). Он как сел лет в семнадцать, так фактически и не выходил из колоний и тюрем. А начинал в ЦСКА… Вот он напоследок перед выходом и наколотил…

– Да, – говорю, отхлебывая из чашки. – Вышел на игру мужик, видно, с настроением. Сколько крови ему родная милиция попортила!

– Вы уж потом, когда с командой приедете, привезите в колонию мячи или майки, – говорит Рита. – Заключенным будет приятно. Со спортинвентарем сейчас на зонах не очень…

«У ЭДИКА БЫЛ СВОЙ ОБЩАК…»

Из ИК-5 за один год и девять месяцев (с 28 ноября 1960 по 13 августа 1962 года) Стрельцов послал матери 33 письма. Первое упоминание о футболе – в письме от 6 июля 1961 года: «Сходи к Борису Павловичу Хренову, попроси у него мячик, или в «Торпедо». Если дадут, пришли мне бандеролью. И положи тапочки, трусы и рубашку (…). Мама, мне уже стыдно просить, но здесь ни одного мяча нет, а иногда хочется постукать…» Следующее и последнее на футбольную тему отправлено 25 апреля 1962 года: «Здоровье тоже вроде ничего. Правда, играл на днях в футбол и немного ногу потянул. Сейчас пришлось на время прекратить игру».

Вместе со Стрельцовым «стукал» по мячу и Владимир Демихов. Живет все в том же домике в Донском на улице Ворошилова, из которого и отправился в ИК-5 «по хулиганке» (подрался с кем-то в клубе). Все тот же палисадник, так же, как сорок лет назад, дрыхнет кот на завалинке…

– В колонию я пришел, когда Стрельцов уже там сидел, – рассказывает Демихов. – Сначала он работал разметчиком, потом освободился библиотекарь, и Эдуарда поставили на его должность. А мы учились в той комнате, где была библиотека. Я был в классе восьмом. Помню, учительница меня вызвала, задала какой-то вопрос по математике. Я молчу – не знаю. А Эдик сидел за своим столом и шептал мне ответ. Учительница прикрикнула: не подсказывать! Вроде мелочь, но… Прекрасный был мужик, простой! Обреченным не выглядел, часто смеялся, улыбался. Знаменитость из себя не корчил. Бывало играем в футбол, кто-то стекло разобьет (у нас там штаб был), охранники прибегут, но Стрельцов всю вину на себя брал: я ударил, я разбил нечаянно! Потому что меня бы, к примеру, за такое наказали, а раз он – махнут рукой, ладно!

– И часто вы играли?

– Часто. У нас одно время не гоняли на работу. Производство вентиляторное еще не запустили. От безделья маялись. Позавтракали и – иди гоняй! Да и что еще делать? Телевизора нет, карты запрещены, домино только… Подойдешь: «Эдик, давай погоняем!» Играем, болельщики соберутся, кричат: «Эдик, давай!» Благодаря ему с мячами в колонии не было проблем. Продукты получал часто от друзей. Сначала можно было принимать передач сколько хочешь, а потом вышел приказ: раз в два месяца и не больше пяти килограммов. Но ему, кажется, разрешали чаще. И вот приезжают к нему, а он потом идет с двумя огромными сумками.

– Не делился?

– Со мной нет. У него была своя компания: человек шесть – такой общак.

– Тут легенды про футбол в колонии – играл Стрельцов один против восьмерых, бил так, что мячи лопались…

– Да ерунда все это! Никаких чудес он не показывал, никаких финтов… Это только в сборной он пяткой играл. Ему, конечно, неинтересно с нами было бегать – как с детьми. Иной раз и обведешь его. Дворовый футбол! Вместо штанг – кирпичи…

– А был какой-то легендарный матч, когда вся зона на ушах стояла от восторга?

– Выдумка! Если бы такое было, я бы точно знал.

– Пишут, что на шахтах в ИК-5 и ИК-1 он подорвал здоровье…

– Да шахты были уже закрыты! Это точно могу сказать. Никаких там работ уже не велось. Очередная легенда.

– Статья у него была не очень уважаемая на зоне…

– Да все знали, что не было никакого изнасилования! Сейчас с такими основаниями можно пол-России посадить! Вроде дочка Фурцевой хотела за него замуж, а он не хотел, вот вроде она решила ему отомстить. Такая версия.

«ЛЮБИЛ ЧИФИРЬ…»

Въезжаю в поселок рядом с ИК-1 (последним местом заключения Эдуарда Стрельцова). Здесь в двухэтажном «немецком» (такие строили пленные фрицы) домике в двух минутах ходьбы от колонии и живет надзиратель Эдуарда – прапорщик Петр Потапов. Присаживаемся на скамеечку рядом с огородом и теплицей («Время тяжелое, выращиваем огурчики, помидоры…»), в небе разоралось воронье (в диктофоне рев стоит сплошным фоном)…

– На зону я устроился надзирателем 12 апреля 1961-го (когда Гагарин полетел в космос), – рассказывает Потапов, – а через год с лишним туда перевели из ИК-5 Эдуарда. Был он в колонии дневальным, по-тюремному – «шнырем». То есть следил за порядком. Их двое дневальных: один работает днем, другой – ночью. Ну и Эдик все больше ночным был. Но там не поспишь – надо все время быть начеку, да ведь еще и топить печку углем. Что еще… Очень любил чифирь, причем о-о-о-очень крепкий заваривал. Глотнешь – рот вяжет! Хотя чифирь был запрещен, даже наказывали за него… Человек был очень общительный. Со всеми находил общий язык.

– На ИК-1, говорят, мяч у него отобрали, футбол запретили…

– Ну, потом вернули. Был за бараком пустырь – он иногда там возился с мячом. Собирался народ – смотрел. Действительно, в этой колонии не было ни команды, ни площадки футбольной. Но Стрельцов делал условные ворота – туда бил. Играл в ботинках, насколько помню.

– Какие-то льготы были у него как знаменитости?

– Иногда разрешали свидание не в общей комнате рядом с другими заключенными, а в отдельной. Передачи позволяли получать каждый месяц… Местечко ему нашли в бараке хорошее – в уголочке, не на проходе и на «нижнем этаже» – тоже считается привилегия.

– Телевизора на зоне не было?

– Какие телевизоры! Они и на воле-то не у всех были. Холодильников тоже не было – поэтому пищу не всю привезти можно было. А питание в колонии было не ахти, доходягой не станешь, но… он-то вроде думал продолжить в футбол играть. А из развлечений – шашки, домино, да фильм раз в неделю.

ФУТБОЛ ЗАПРЕТИЛИ, МЯЧ ОТОБРАЛИ…

Идем с Потаповым в ИК-1. Прямо у забора – пруд, наверное, туда как раз и спланировала в феврале 1963 года телогрейка Стрельцова. В пруду плавают белые лебеди – четыре штуки. Присмотрелся – не настоящие.

– Деревянные, сделали наши зэки! – не без гордости говорит замполит Сергей Володьков.

Зэки нарисовали и огромную картину (первое, что видишь, войдя в зону): девочка с печальными глазами и подпись: «Помни – тебя ждут дома». Заходим в барак, Потапов показывает нары – «приблизительно те, на которых спал Стрельцов».

– Музея-то Стрельцова случаем не сделали? – спрашиваю замполита.

– Пока руки не дошли. Вот только недавно закончили строить церковь – раньше только молельная комната была… При Стрельцове здесь было гораздо теснее, жили три тысячи, а сейчас полторы. Зэки делали мебель, сетку рабицу, шили тапочки. В футбол не играли. Хотя место было – вот этот плац (мы как раз стоим в центре. – Прим. авт.). А сейчас по выходным на него ребята вытаскивают ворота и играют отряд на отряд.

На ИК-1 Стрельцов пробыл шесть месяцев и был освобожден по УДО как примерно отсидевший 2/3 семилетнего срока. Отсюда он послал матери 15 писем. В первом же от 18 августа 1962 года пишет: «В футбол мне запретили тренироваться, отобрали мяч. И, наверное, эти пять месяцев мне не придется до мяча дотронуться (…). Мама, попроси Алексея Георгиевича (Крылова, директора ЗИЛа. – Прим. авт.), чтобы он переговорил с генерал-майором Хлопковым, возможно, разрешат мне тренироваться…»

НЕТ ЗАКАЗОВ…

В ИК-5 на матч с зэками команда «Советского спорта – Футбола» едет кратчайшей дорогой – без заезда в УИН. Сворачиваем с трассы Москва – Ростов-на-Дону и оказываемся на раздолбанной дороге, очевидно, мало изменившейся со времени поездок в колонию Шустикова. Она, дорога, сразу взяла наш микроавтобус «за грудки» и начала трясти, как вражину, со всем содержимым – то есть с командой «ССФ». Впрочем, я к дороге уже привыкший – так же трясло меня с драндулетом три недели назад. В результате кузов дал трещину, и уже в Москве через пару дней оторвалась чашка стойки амортизатора…

Наконец мы на распутье: направо пойдешь – в ИК-1 попадешь, налево – в ИК-5. Нам – налево. У проходной зоны прячутся от дождя под навесом родственники осужденных с сумками и… невеста в фате – приехала выходить замуж (может быть, даже получат молодожены три «медовых» дня в «гостинице» за колючкой). Есть перед ИК-5 и пруд – как на первой, но без деревянных лебедей. Зато местные зэки сами расписывают иконы для своей церкви, и та заняла первое место в России среди исправительно-трудовых. Построена здесь, наверное, и лучшая в России голубятня – этакая 5-звездочная обитель для пернатых. Знаменита на всю Россию и библиотека – книги выдавал сам Стрельцов! Сейчас зэкам только читать, да гонять мяч – как и в 60-х, сейчас полно свободного времени: вентиляторное производство, крупнейшее в СССР, накрылось – нет заказов…

ЩЕТИНА ДЛЯ УДАЧИ

Порционно (по трое) входим на зону, оставляя паспорта и мобильники у охраны. Слышен… чуть было не написал «звон мячей», нет шлепки – потому как распухший от ударов и воды мяч может только стонать. На поле – асфальтовом, с колдобинами (напоминает дорогу в Донском) соперники отрабатывают удары по воротам и нашей психике. Может быть, питание тут и не такое калорийное, как на воле, но, судя по силе ударов, не скажешь, что совсем худо. Вспомнилась некстати недавно разгромленная зэками команда МВД…

Оглядываемся. Площадка метров пятьдесят на тридцать вся обнесена решеткой. Ворота типа гандбольных. Вместо баннеров – доски с призывами: «Экономьте воду!», «Дорогу осилит идущий», «Экономьте электроэнергию!» Зрителей пока нет, но к началу матча вдоль решетки со стороны барака выстраивается плотный ряд. Против нас играет барак, то бишь «секция» – № 3. Пять в поле плюс вратарь. Александр Салатов (получил 5 лет за кражу), Александр Зубков (10 лет за разбой), Сергей Малышев (9 лет за разбой), Александр Беляев (11,5 года за убийство), Максим Каратаев (9 лет за разбой). Вратарь – легионер, из пятого барака – Василий Проничев, сел на 18 (!) лет за убийство… На матч он вышел небритым – нарушить режим разрешил лично начальник воспитательного отдела ИК-5 Дмитрий Коротков, потому как щетина приносит удачу…

– Что-то вы поздновато, – говорит Салатов. – Уже полтора часа тренируемся, все силы потеряли.

Оказывается, не все. Оставшихся хватает на то, чтобы первый тайм возить москвичей по полной программе. Но мяч летит не туда – то в штанги, то в бедного нашего вратаря Серегу. То вдруг Серега – непонятно откуда что берется! – начинает тащить изо всех углов!

– Заговоренный! – крикнул кто-то из-за решетки после очередного сейва нашего голкипера.

Мяч благодаря ямам ведет себя совершенно непредсказуемо, но местные – привыкшие к ландшафту и даже порой эффектно перепасовываются по-стрельцовски… пятками. После очередной нашей ошибки журналисты не выдерживают, и в воздухе повисает трехэтажная тирада.

– Не ругайтесь, пожалуйста! – взвизгнул кто-то из зрителей. Умеют же местные поставить гостей на место.

Несколько раз матч прерывается – через поле в барак идут зэки с работы. Однажды мяч улетает над крышей, над кирпичной стеной с «колючкой» – куда-то в глубь казематов. «В штрафной изолятор упал, – говорит судья (из работников зоны). – Вернут!» Три минуты спустя какой-то штрафник мощно перебивает мяч обратно.

– Почему играете без замен? – спрашиваю в перерыве у капитана Салатова.

– Смена поколений – хорошие футболисты недавно освободились. Вообще футболисты народ дисциплинированный – часто выходят по УДО…

«МОЛОДЕЖИ МНОГО, НО ФУТБОЛИСТОВ МАЛО»

В перерыве раздаем зрителям свежие и старые номера еженедельника. Едва возобновляется игра, как колоритный малый (лысый, с фиксой…), найдя в журнале постер «Барселоны», под хохот аудитории слегка «опускает» нашу команду: «О, смотрите, как похожи!»

Во втором тайме оказывается, что силы барака № 3 не беспредельны, а щетина никакой удачи не приносит, даже наоборот… Хотя и наш выбритый вратарь тоже не остался сухим. Результат – 3:3, последний мяч заколотил Каратаев на последней минуте…

После матча вручаем бараку № 3 мячи, фотографии Стрельцова, журналы.

– Спасибо за мячи! – говорит Салатов. – А то у нас все латаные – на асфальте долго не живут. А в футбол мы сейчас играем часто – кризис, работы нет.

В офицерской столовой за пельменями и «рюмкой чая» обмениваемся тостами с начальством колонии: за футбол, который всех объединяет, за заключенных («Осужденных, – поправляет начальник воспитательного отдела Коротков. – Заключенные – это те, кто под конвоем»), за то, чтобы «ездить сюда только в таком качестве, хотя, как говорится, от сумы и тюрьмы…» («Упаси бог!» – кто-то бьет по деревяшке)…

Коротков провожает «Совспорт» к автобусу.

– Молодежи много приходит, – говорит он. – Но футболистов и спортсменов мало. Не то что раньше. Все больше наркоманы идут на зону…

Выразительно, с сочувствием вздыхаю.

– Нет идеи сделать все-таки музей Стрельцова?

– Вообще-то надо. Сейчас клуб отремонтируем и сделаем стенд Стрельцова. Фотографии, которые вы привезли, там разместим, может быть, репортаж из вашего журнала, если пришлете. Сейчас же здесь все по-другому, чем в те времена, когда он сидел, все перестроили. Это и неудивительно, в те годы здесь отбывали срок 500 осужденных, а теперь около полутора тысяч…

Посередине пруда на искусственном острове плавал домик для уток – необитаемый. Деревянных зэки, пардон, осужденные не смастерили, живые куда-то улетели…

ИЗ ЛИЧНОГО ДЕЛА ЭДУАРДА СТРЕЛЬЦОВА

25.05.1958 – пикник на даче в компании футболистов Татушина, Огонькова и трех подруг.

26.05.1958 – Марина Лебедева пишет заявление в милицию о попытке изнасилования Стрельцовым, арест.

27.05.1958 – пожизненная дисквалификация от Спорткомитета СССР.

24.06.1958 – приговор суда: 12 лет лишения свободы.

Июль-декабрь 1958 г. – Бутырская тюрьма, пересылочные «Красная Пресня» и Кировская, перевод на зону в Кирово-Чепецк.

03.12.1958 – перевод в ВЯТЛАГ. Содержался на 29-м (станция Парманка), Комендантском (станция Лесная), 16-м больничном (станция Има) и 1-м (поселок Сорда) лагпунктах.

24.03.1960 – перевод в п/я КУ 16305 г. Электростали.

12.07.1960 – срок снижен до 7 лет.

28.11.1960 – перевод в ИТК-5 Тульской обл.

13.08.1962 – перевод в ИТК-1 Тульской обл.

04.02.1963 – выпущен на свободу по УДО (условно-досрочно).

В 1967 и 1968 годах был признан лучшим футболистом СССР…