Александр Тарханов: «Три года назад я был на волосок от смерти

«Советский спорт – Футбол», 16.08.2011

Отставленный в конце июня главный тренер самарских «Крыльев Советов» Александр Тарханов на интервью согласился с готовностью, назначив место встречи: «Спорткомплекс «Труд» на Варшавке знаете? Там и буду ждать». Кабинет без таблички, мебель не первой свежести, пепельница в форме футбольного мяча, электрочайник на столе, пыльные кубки в шкафу… Кто в доме хозяин, становится ясно при взгляде на стенд, посвященный прошлогоднему чудо-спасению «Крылышек»: во многом стараниями именно Александра Федоровича клуб сохранил тогда прописку в премьер-лиге…

ПОДРЕЗАННЫЕ «КРЫЛЬЯ»

– Трудитесь здесь или паузу в ожидании нового места службы заполняете, Александр Федорович?

– Работаю. Все как положено.

– В качестве?

– Председателя совета директоров клуба «Ника», который, собственно, и владеет «Трудом».

– Давно рулите?

– Да уже второй срок.

– И на сколько лет каждый тянет?

– На два года. Но я тут не единолично управляю, не подумайте. Президент «Ники» – Назар Петросянц, в число акционеров входят Олег Романцев, Дима Хохлов… Друзья, словом. У нас два футбольных поля, команда, выступающая в первенстве КФК, детская спортшкола. Ей уже двенадцать лет. Среди воспитанников – Денис Глушаков, Сергей Кузнецов, его тезка Пономаренко, другие ребята, выступающие в клубах премьер-лиги. «Ника» работает эффективно, хотя специального набора мы не ведем, берем всех пацанов, которые с улицы приходят.

– Перед отъездом в «Крылья» пост в «Нике» оставляли?

– Это не мешало мне в Самаре.

– Сейчас слухи вас уже в «Мордовию» сосватали.

– Глупость чистейшей воды! Команда из Саранска уверенно занимает 3-е место в первой лиге, Федор Щербаченко справляется с порученным делом. С какой стати его менять? Не вижу оснований. Хотя, конечно, в футболе всякое случается. Когда я тренировал «Терек», мы шли вторыми, но из-за разногласий с руководством клуба я был вынужден уйти. Жизнь – штука непредсказуемая. Особенно у тренера… Железное правило: с первого дня в новой команде надо внутренне готовиться к неминуемой отставке. Вопрос лишь, когда она наступит.

– «Крылья» вас не подрезали, Александр Федорович?

– Есть осадок, не скрою. В 1999-м ситуация тоже была очень сложной – ни денег, ни светлых перспектив, но тогдашний губернатор Титов пообещал, что два года меня никто не тронет. Имея карт-бланш, легче работать, груз ответственности не так давит, думаешь не только о результате ближайшего матча, но и о перспективе. На третий сезон «Крылья» заиграли, дважды подряд финишировав пятыми в чемпионате. Мы тогда душа в душу работали с Германом Ткаченко, президентом клуба. Всем на загляденье!

– Но и с Виктором Развеевым вы вроде бы общий язык нашли?

– Отношения у нас сложились отличные. Полное взаимодоверие. Когда в конце прошлого сезона «Крылья» проиграли в Перми «Амкару», едва ли не основному конкуренту в борьбе за выживание, казалось, потеряны последние шансы сохранить прописку в премьер-лиге. Положение стало аховым. Но и тогда Виктор не задергался, я внес определенные коррективы в игру, и после ничьей в Питере с чемпионом мы впрыгнули на подножку уходящего поезда, зацепившись за 14-е место. Думаю, если бы не вмешательство совета директоров, я и сегодня работал бы в Самаре.

– Совет вас кинул?

– Пришли новые люди, представители бизнеса, они и приняли решение о замене главного тренера.

– Но Развеев говорил, что уйдет вслед за Тархановым, если того уберут.

– Виктор пытался отстаивать меня, но последнее слово было не за ним. Не думаю, что в такой ситуации демонстративная отставка Развеева принесла бы пользу. Все могло окончательно посыпаться, в руководстве клуба не осталось бы футбольных людей.

– Вы не пробовали объясниться с новыми вершителями судеб?

– Они не стали меня слушать. Специально прилетел в Самару, полтора дня прождал приглашения на совет директоров, но разговор с моим участием так и не состоялся…

РАЗВОД БЕЗ ЛЮБВИ

– А с компенсацией за досрочное расторжение контракта что за ерунда получилась?

– Сам виноват. Не посмотрел на этот пункт в договоре, когда подписывал бумаги. Думал, как помочь команде, а не о соломке, которую на всякий случай не мешало бы подстелить.

– Но вы же стреляный воробей!

– Повторяю: моя ошибка. Полагал, джентльменской договоренности хватит, однако те, кто платит деньги, посчитали иначе. Выдали оклад за три месяца, как положено при увольнении, и все. Формально они правы. Кстати, впредь клубам придется в обязательном порядке выплачивать неустойку, если разрыв контракта с тренером инициирован работодателем. Правило узаконили уже после моей отставки. Я же в Самаре ничего не просил. Задал вопрос о компенсации, мне ответили, на том и расстались.

Обидно ли? В первую очередь, что не дали завершить начатое. После минувшего сезона из клуба ушли сильные игроки, ни времени, ни возможности подумать о заменах и укреплении состава не было. Лишь в марте с помощью губернатора Артякова удалось найти 10 миллионов долларов, чтобы закрыть прошлогодние долги перед футболистами. Вот и набирали свободных игроков да перспективную молодежь, рассчитывая разыграться по ходу чемпионата…

– Жесткий развод с «Крыльями» отразился на ваших отношениях с Развеевым?

– Никогда не путал дружбу с работой. Одно не должно влиять на другое. Мы с Виктором остаемся друзьями.

– А на игроков затаили? Говорят, «плавили» тренера Тарханова.

– Да? Возможно, кто-то за спиной воду мутил, команда играла неровно, я не находил этому объяснений, но задним числом искать какие-то заговоры… Не в моем характере. Ничего подозрительного я не заметил. Все-таки опыт есть, почувствовал бы…

– За свою карьеру вам сколько раз приходилось оказываться за бортом?

– Вы об отставках? Много. Не считал. «Терек», ЦСКА, «Торпедо», «Сатурн», «Кубань»… Нельзя все валить в одну кучу, в каждом случае – свои причины и нюансы. Я умею и люблю работать, но мне нужна атмосфера уважения и доверия. Тупо подчиняться приказу не привык. О «Тереке» уже сказал, в ЦСКА все шло хорошо, пока не поднял вопрос о необходимости акционирования и создания частного клуба. Возник конфликт с руководством… Спустя время Барановский, бывший начальник футбольного ЦСКА, признал свою вину и мою правоту, но кому от этого легче? Ситуацию вспять ведь не развернешь…

– Не весь список, Александр Федорович!

– С «Торпедо» тоже была история. Клуб сидел без денег. Владимир Алешин, президент, строил крышу над «Лужниками», на это шли все средства, а команда финансировалась по остаточному принципу. В такой обстановке сложно заставить футболистов выкладываться по максимуму. Хохлов с Янкаускасом уже подписали зарубежные контракты, по сути, паковали чемоданы, другие ребята по сторонам смотрели, и все же мы показывали приличную игру.

Алешин закончил стройку и на два месяца уехал отдыхать, а у нас ветер в карманах гуляет. Нашел Владимира Владимировича через сына, звоню: «Что с деньгами?» Алешин говорит: «Меня этот сезон не интересует. К следующему готовься». В итоге «Торпедо» так и не заплатило мою зарплату за полгода…

Из Раменского уходил, когда команда показывала хорошую игру, занимала высокое место. Примешались другие обстоятельства, о которых даже вспоминать не хочется. Дело не в футболе.

А вот в Литве мне понравилось. Никаких «договорняков», судьи никого не «плавят», игроки исполнительные, трудолюбивые. Только работай, тренируй! В итоге взял «Ветру» восьмой, а финишировали мы третьими…

С «Кубанью» же я расстался по болезни. Это объективная причина.

БИТВА ЖИЗНИ

– Что-то серьезное?

– Как сказать? Рак…

– Звучит устрашающе.

– Выяснилось все случайно. Я каждый год езжу в санаторий в Кисловодск, отдыхаю, привожу себя в порядок. Лет шесть назад лечащий врач силой заставила сделать УЗИ щитовидки. Мол, тем, кто старше сорока, надо регулярно проверяться. Посмотрели: есть подозрительные узелки. Провели дополнительные исследования, и сомнения отпали: онкология.

Честно говоря, поначалу не придал новости большого значения. Вернулся в Москву, продолжил работу. И лишь месяцев через пять, уже тренируя команду из Вильнюса, решил повторно сдать анализы. Благо в чемпионате Литвы возникла пауза. Местные эскулапы взяли пункцию и поставили окончательный диагноз: рак щитовидной железы, нужна срочная операция. Через неделю я лег под нож хирурга…

– Долго восстанавливались?

– Через несколько дней выписался из больницы, поехал в Палангу, каждое утро подолгу гулял по дюнам вдоль моря, набирался сил… Но на этом мои напасти не закончились. Когда удаляли щитовидку, оказалось, что за ней прячется еще одна опухоль.

– Сразу нельзя было вырезать?

– Так не делается. Это же не гланды! Кроме того, у меня на шее была шишка, образовавшаяся от удара о штангу ворот. В 1979 году ЦСКА играл с «Кайратом», я в падении забивал гол и получил в полете толчок в спину. Успел сгруппироваться, чтобы не врезаться головой, но шеей все же вломился. Возникшая гематома так и не рассосалась почти за тридцать лет, литовцы ее удалили. Выяснилось: опухоль не злокачественная, но есть другая, на голосовых связках…

– А та откуда взялась?

– Если бы знать!

– В депрессию не впали?

– Еще чего! Доработал в «Ветре», потом опять позвали в «Крылья», оттуда в январе 2008-го перешел в «Кубань», но на последний сбор уже не поехал, лег в больницу. 20 марта, за пять дней до старта чемпионата России, меня прооперировал заведующий отделением опухолей головы и шеи 62-й московской больницы Сергеев. Я сразу предупредил доктора: к первой игре обязан быть в Краснодаре. Сергей Алексеевич лишь пальцем у виска покрутил: «А если разрежу и увижу, что жить вам осталось две недели?» Отвечаю: «Значит, успею поруководить командой хотя бы в стартовых турах». А сам подумал: неужели это правда, и я могу вскоре умереть?

Операция была сложная, ювелирная, продолжалась под общим наркозом несколько часов. А через пять дней я летел в Краснодар. Швы уже на месте снимал Саша Линский, врач «Кубани». Сергеев ему специальную памятку-шпаргалку подготовил. Оказывается, у каждого классного хирурга своя манера «шитья». Это как почерк, один не похож на другой…

– Да вы экстремал! Пытаться в таком состоянии управлять командой с бровки поля…

– Главная сложность заключалась в том, что у меня на два месяца пропал голос, я мог лишь шептать. Да и общефизическое состояние оставляло желать много лучшего. Конечно, это не работа, я к подобному не привык. Встретился с гендиректором клуба Суреном Мкртчяном, и мы решили, что для обеих сторон будет правильнее расстаться. «Кубань», к слову, поступила в этой ситуации по-человечески: мне заплатили все, что причиталось по контракту до конца года.

ДУРНЫЕ МЫСЛИ

– Давайте, Александр Федорович, сменим медицинскую тему на не менее болезненную, но более футбольную. Речь о «договорняках». Почему их не удается вырезать, как раковую опухоль?

– Нужны политическая воля и определенная смелость. Если помните, в прошлом году вокруг «Химок», где я тогда работал, началась возня, к Березовскому стали подкатываться, мол, сдайте матч. Роман пришел ко мне, все рассказал. Но информация как-то просочилась, Березовский занервничал, его состояние передалось ребятам. Мы забили в набат, требуя, чтобы команду оставили в покое. Зачем развращать и морально травмировать молодых игроков? Дело удалось довести до логического конца, причастных к безобразию выявили и примерно наказали. Значит, можем, если хотим!

– Почему в высшем дивизионе подобного не происходит?

– Вы задаете вопрос, на который сами наверняка знаете ответ. Достаточно внимательно последить за нашим чемпионатом. Как говорится, все видно невооруженным глазом… Другое дело, что доказать факт сговора юридически сложно. Хотя Сергей Капков заявил ведь в прошлом году: до сорока процентов матчей в премьер-лиге играются не по правилам. Наверное, он располагает какой-то информацией. Если бы еще поделился ею с общественностью…

– Про ваш личный тренерский опыт не спрашиваю – все равно не расколетесь.

– Может, по той причине я многих и не устраиваю, что не люблю и не буду катать «договорняки». Никогда не соглашусь! Хотя не все зависит от тренера. Порой сидишь на скамье с помощниками, смотришь на поле и не понимаешь, что происходит с командой. Возникает гаденькое чувство, будто тебя держат за дурака, результат предопределен, кто-то за твоей спиной давно все решил…

– Что делать в такой ситуации?

– Уходить, если честь дорога. Лишь в ЦСКА и «Спартаке» я мог не беспокоиться, не отвлекаться на дурные мысли…

– Как не согрешить, когда вокруг все на продажу?

– Чтобы не поддаться соблазну, нужен характер. Как говорит Николай Толстых, стоит раз проколоться – и ты на крючке, с которого не соскочить… Уверен, никто не сможет сказать, будто манипулировал Тархановым.

– Вам история с отставкой Красножана из «Локо» понятна?

– Мы с Юрием не поддерживаем особо тесных отношений, в последний раз виделись у Ильи Казакова, телекомментатора, когда у того родился сын. Тему увольнений не затрагивали, говорили о другом. Человек этого вопроса не касался, зачем же буду лезть в душу?

– Корпоративная солидарность?

– Элементарная вежливость и этика.

СЛОВО И ДЕЛО

– А в бытность действующим футболистом у вас сомнительные коллизии случались?

– Однажды была история. Я только начинал играть за ЦСКА, проводил первый сезон и в матче против «Зенита» в Ленинграде забил гол. Ко мне сразу подбежал партнер по команде и шепнул: «На сегодня хватит. Притормози». Не будучи дураком, я все понял, попросил замену, ушел с поля, поехал в аэропорт и улетел к матери в Красноярск.

– То есть?

– Сел в самолет – и до свидания!

– Обиделись?

– А как еще мне на ту ситуацию реагировать? Матч закончился со счетом 3:3. «Зениту» нужно было хотя бы очко, чтобы продолжить борьбу за сохранение прописки в высшей лиге, нам же победа позволяла претендовать на бронзовые медали. В итоге мы завершили чемпионат шестыми. Известный журналист Лев Филатов потом написал разгромную статью о матче в Ленинграде, камня на камне не оставил от команд. И, знаете, Бог шельму метит: ЦСКА долго еще не мог попасть в призеры, словно проклятие висело.

– А вы сколько времени тогда в Красноярске отсиживались?

– Это же армия… Вскоре прилетел Бубукин, тренер команды. Пришел ко мне домой, три дня прожил. В Москву мы возвращались вместе с Валентином Борисовичем…

– Больше «странных» матчей с вашим участием не было?

– Однажды пытались обвинить в том, будто я взял деньги за нужный результат. В 1978 году на финише чемпионата мы играли с «Днепром», и в случае нашей победы украинцы вылетали из топ-класса. Если бы верх взяли хозяева, с «вышкой» пришлось бы распрощаться «Арарату». Армяне привезли нам премию, но не напрямую футболистам, а через руководство клуба. И украинцы пробовали стимулировать, однако им указали на дверь. Мы выиграли – 2:0, «Днепр» отправился в первую лигу, а еще через шесть лет там же оказался… ЦСКА.

В 1984 году в чемпионате СССР команда финишировала последней, восемнадцатой. Как назло, на старте сезона в кубковом матче с киевским «Динамо» я получил тяжелую травму. К 60-й минуте мы уступали – 1:2, я доигрывал с перебинтованным коленом, но меняться не стал. Забил ответный гол, в дополнительное время нам удалось дожать соперника – 4:2. А на следующий день как секретарю партячейки мне пришлось делать доклад на какой-то армейской конференции. Поскользнулся на лестнице, неудачно подвернул ногу и окончательно порвал связку. Плюс мениск полетел. Потом даже шутил, что пострадал за КПСС…

Словом, после операции в ЦИТО я до осени восстанавливался. Когда вышел на поле, ЦСКА был безнадежным аутсайдером и впервые в истории вылетел из высшей лиги. Разгорелся страшный скандал! Меня вместе с тренерами жестко прорабатывали по партийной линии. Помню, вызвали в политуправление Минобороны, где я честно рассказал о проблемах: с приходом Юрия Морозова началось резкое омоложение состава, старики восприняли его в штыки, атмосфера внутри команды накалилась… Короче, знакомые любому футбольному клубу трудности, где происходит смена поколений. Мое выступление сильно не понравилось отцам-командирам. Тогда-то и вспомнили историю с «Араратом»…

– Дескать, деньги прикарманил?

– Типа того. Я попросил защиты у Сергея Ольшанского, который в 1978 году был капитаном команды. Тот подтвердил: Тарханов ни при чем. Тем не менее мне влепили выговор с занесением в личное дело. Правда, не за армян, а за вылет из «вышки». Не прислушались к аргументам, что почти весь сезон я из-за травмы провел в лазаретах. С таким выговором человек моментально становился невыездным из страны. И все равно я не пожалел, что сказал правду. В любой ситуации надо сохранять достоинство.

Могу, кстати, еще пример из истории ЦСКА привести. Правда, уже не о «странных» матчах, а о том, как важно быть принципиальным. В 1978 году мы завершили первый круг на 2-м месте, а потом пошла свистопляска вокруг старшего тренера. Всеволода Боброва хотели снять. Его сильно не любили в политорганах, великий Всеволод Михайлович на них внимания не обращал, через голову шел сразу к высокому начальству, там решая все насущные вопросы команды. Вот комиссары и затеяли заговор руками игроков.

В ЦСКА тогда было два почти равноценных состава, и тех футболистов, которые не попадали в основу, подговорили написать донос. Многие ребята, не подумав, поставили подпись. Я вернулся из второй сборной СССР, протягивают бумагу: «Подписывай!» Прочел и говорю: «Не буду. Всеволод Михайлович ничего плохого не сделал». Только четверо отказались – Назар Петросянц, Сергей Ольшанский, Юрий Саух и я.

Закончилось все бурным собранием, где слово дали мне, секретарю комсомольской организации. После моего пламенного выступления все замолчали, и Бобров остался тренером до конца сезона. Коллективизм – штука заразительная, но голову терять не стоит.

СИБИРСКИЙ ХАРАКТЕР

– Мало вы страдали за принципиальность!

– На смену Боброву тогда пришел Шапошников. Ему напели, будто Тарханов такой-сякой, неуживчивый. Сергей Иосифович отцепил меня от основы, перевел во второй состав, а потом, разобравшись, что к чему, вернул в главную команду и даже извинился. Мы с Шапошниковым дружим до сих пор, ему 88 лет, он тоже входит в нашу «Нику»…

– А вам случалось просить прощения у игроков?

– Старался не делать того, из-за чего потом пришлось бы каяться. Думаю, никто из игроков на меня обид не держит, всегда относился к ним, как они заслуживали. Может, лишь Радимов затаил, когда мы с Ткаченко продали его из «Крылышек» в «Зенит». Влад не хотел уезжать из Самары, но время показало: переход пошел футболисту на пользу, хотя Радимов долго потом еще ворчал…

Иногда обстоятельства оказываются сильнее наших желаний. Не забуду, как Бесков звал меня в «Спартак», а я не мог уйти: не отпускали из армии, за полгода до увольнения специально дали офицерское звание. Константин Иванович не верил, считал, что вожу его за нос. Сказал:

«О тебе Гришину доложили, члену политбюро ЦК. Он поддержал переход. Можешь писать рапорт, твои генералы не станут возражать».

Ну я пошел, только заикнулся, а в ответ услышал: «Хочешь в самый дальний гарнизон загреметь?

Это будет тебе вместо «Спартака». И я понял, что люди не шутят.

А Бесков обиделся, не взял на Олимпиаду-1980, хотя я был в отличной форме и даже в последнем матче накануне Игр забил победный гол «Спартаку». После игры Федотов, наш тренер, сказал в раздевалке: «Готовься к сборам». Но потом опубликовали состав национальной команды, и меня в нем не оказалось…

Лишь лет через десять Константин Иванович под коньячок высказал то, что накопилось: «Не захотел ты ко мне идти, Саша! Зря…» Присутствовавший при разговоре Владимир Стрешний, игравший в ЦСКА в конце пятидесятых годов, возразил: «Зато он офицер!» Бесков взглянул на полковничьи погоны собеседника и ответил: «Это тебе надо было офицером становиться, а он – футболист!»

– Раз уж зашла речь о «Спартаке», объясните, Александр Федорович, что происходит с Романцевым? Мужику шестидесяти нет, а он столько лет сидит без реальной работы. Словно в монастырь ушел, в добровольное заточение…

– Олега я знаю с Красноярска, мы вместе играли в «Автомобилисте», работали бок о бок, много лет дружим… Что сказать? Такой человек. Ему сложно вернуться. Он тренировал команду в другой обстановке, привык быть хозяином положения, когда никто не ограничивает свободу творчества. Романцеву нужны определенные условия для работы, чтобы он смог раскрыться, почувствовал себя комфортно. Олег не любит конфликтовать. Если возникает недопонимание, молча разворачивается и уходит. Так было и в «Сатурне», и в «Динамо».

– Но Карпин вроде бы выражает Олегу Ивановичу респект и уважение?

– Романцев не отказывает Валерию Георгиевичу в совете, когда тот спрашивает, но сам навязываться не будет. Я тоже ненавижу просить или интриговать, но склонность к компромиссам у меня все-таки повыше, чем у Романцева. Олег ни за что не отступит от принципов. Поднял планку и не желает опускать. Сибирский характер… Повторяю, очень скромный, даже застенчивый человек. Впечатление, которое он порой производит, обманчиво.

– Как Романцев оценивает вашу деятельность на телевизионном поприще?

– Я ведь давно приобщился к журналистике. И не вижу в этом ничего зазорного. На мой взгляд, всем тренерам было бы полезно почаще встречаться с представителями СМИ, давать развернутые комментарии после матчей, а не отделываться блицами и односложными ответами. Раньше с прессой работали лучше. Да и сейчас на Западе отношение иное. Я был на Евро-2008, где Фергюсон, Венгер, другие наставники топ-клубов с удовольствием выступали на ТВ в качестве экспертов. А наши тренеры словно чураются, сторонятся.

– Не ловите из-за этого на себе косые взгляды коллег? Мол, Тарханов переметнулся во вражеский лагерь?

– Критикую не огульно, а по делу, разбираю игру, анализирую, указываю на ошибки. Меня и Гаджиев с Бердыевым за это хвалили. Никаких обид! На Сашу Бубнова, знаю, некоторые злятся, что с плеча рубит, а я стараюсь быть взвешенным, объективным. Всегда тщательно готовлюсь к эфиру. Если предстоит делать обзор матча или тура, приезжаю в студию часа за четыре, заранее монтирую какие-то сюжеты. Однажды мой напарник Андрей Талалаев спросил: «Зачем столько времени тратишь, что-то без конца просматриваешь, выбираешь? Взял присланный фрагмент, прокомментировал – и гуляй». Я ему ответил: «Процесс нравится, Андрюха…» Для меня это, скорее, хобби. Не могу сидеть без дела, на второй день тошно становится.

– Уже маетесь? После «Крыльев»-то?

– Телевидение есть, скоро справим новоселье на «Труде», в современный офис переедем. Кроме того, помогаю Юре, младшему сыну, тренировать молодежный состав «Ники», на каждое занятие хожу.

– Сколько меньшому?

– Двадцать четыре года.

– Смена растет?

– Я и сам в строю. Голова на месте, руки-ноги целы. Думаю, еще потренирую, на мой век футбола хватит. И другим останется.