Тушинский аэродром

«Спорт-Экспресс», 01.08.2003

Весной появилось в «Спорт-Экспрессе» коротенькое сообщение о его назначении главным тренером «Красного Октября». И что это подумалось, олимпийский чемпион, одна из легенд золотого ЦСКА-91, тренерскую карьеру решил начать с первенства КФК?

ПО ЯШИНСКИМ МЕСТАМ

В районе метро «Тушинская» обнаружилось сразу три стадиона. На тот, где играл «Красный Октябрь», мы попали с 15-минутным опозданием. Пока шли к скамейкам запасных вокруг лысого коричневого поля, «красные» забили.

– О, «СЭ» удачу принес! – приветствовал нас вице-президент «Красного Октября» Олег Пономарев.

Удачу, выяснилось, немалую: закончилось все рекордной для «Красного Октября» победой над «Чертаново» – 9:1!

– Футбольная школа при заводе, выпускающем авиадвигатели, существует с незапамятных времен, – рассказывает Пономарев. – Но в первенство КФК команду заявили только в этом году. По сути, за всю историю «Красный Октябрь» подарил миру всего одного воспитанника. Зато какого – Льва Яшина! До 1948 года он работал на заводе, тренировался вот на этом поле и жил прямо на территории стадиона. После матча обязательно покажу его комнату – сейчас там раздевалка.

– Как удалось заполучить в тренеры олимпийского чемпиона?

– Равиль Сабитов посоветовал. Обратились к нему за два дня до старта, он и говорит: «Берите Татарчука – не пожалеете». Действительно, не жалеем. Поначалу 0:8, 0:10 проигрывали: команда на ходу формировалась, 16-летние пацаны на поле выходили. А теперь уже мысль в игре отчетливо читается. Но у нас задача – не во вторую лигу выйти, а инфраструктуру наладить. К следующему сезону на месте нынешнего болота искусственный газон положим, трибуну расширим, помещения облагородим. Детских тренеров набрали квалифицированных. Хотим превратить «Красный Октябрь» в кузницу молодых кадров.

Яшинская комната оказалась просторной, с высокими потолками.

– Здесь вот стена была, а здесь, предположительно, кровать Льва Ивановича, – увлеченно рассказывает Пономарев. – Памятную доску обязательно повесим.

МОДА ГОДИТСЯ НЕ ДЛЯ ВСЕХ

– Чем занимались до «Красного Октября»? – вопрос Татарчуку.

– Зимой работал в школе ЦСКА с ребятами 1988 года рождения. Но пришлось уйти.

– Большими задачами работодатели вас не обременили?

– Создать нормальную команду – других задач нет. Но я уже втянулся в тренерскую работу, и, естественно, не хочется находиться на последних местах. Стремлюсь, чтобы команда показывала хороший футбол. Начинать-то пришлось с места в карьер, без предсезонной подготовки – только сейчас немного сыгрались. Но не хватает мужской злости, концентрации – два гола пропустят и останавливаются. В общем, работать еще и работать. А перспективные игроки есть: Пакшин, Сурков, Степанов, левый полузащитник Петровский из спартаковской школы – все 86-87-го годов рождения. Впереди хорошая связка Домнин – Гуриненко. Эти постарше, но играют не всегда правильно. Сегодня вот правильно сыграли, и у них многое получилось (нападающие забили на двоих 7 мячей. – Прим. «СЭ».).

– КФК, надо полагать, для вас – своего рода аэродром, взлетная полоса. Видите ли себя в роли главного тренера команды премьер-лиги?

– Как любой молодой игрок думает о сильной команде, так и начинающий тренер… Хотя это разные виды деятельности.

– За футбольной модой следите? Как, к примеру, относитесь к игре в линию?

– Честно говоря, мне эта схема не нравится. Для линейной обороны нужно иметь определенный подбор игроков и время для их обучения. И играть вместе люди должны постоянно. А у нас одни учатся, другие работают – все время кто-то выпадает из тренировочного процесса. Против таких соперников, как «Чертаново», защищаться в линию даже проще, чем с либеро, но с командой более мастеровитой слишком велик риск пропустить выход один в один.

УЕХАЛ ИЗ КИЕВА – НАЗВАЛИ РВАЧОМ

– Давайте вернемся в середину 60-х. Как оказалась ваша семья в Магаданской области, где вы родились?

– Отец был шахтером, отправился туда на заработки. Когда мне исполнилось четыре года, вернулись во Владимир-Волынский.

– В семье со спортом кто-то был связан?

– Нет. Мать работала на швейной фабрике, старший брат ни в какую секцию не ходил.

– Как же вы стали футболистом?

– Сам не знаю почему, как только из Магадана приехали, схватился за мячик. Может, просто других занятий не было? Повезло с первым тренером. Ярослав Кореневский, царствие ему небесное, дал мне очень многое, а после 6-го класса отвез в львовский спортинтернат, где я попал в группу к известному в прошлом форварду «Карпат» Владимиру Данилюку

– Среди сверстников выделялись?

– Наверное, раз за Волынскую область играл. Был нападающим, нередко забивал по 4-6 мячей в матче. Но в 8-м классе начали резко расти кости, и практически целый год «вылетел». Потом рассказывали, что меня даже хотели выгонять из спортинтерната. Но как только переходный возраст прошел, все встало на места, и в 10-м классе меня уже привлекали в основной состав «Карпат». Поэтому, кстати, считаю: до 20 лет списывать человека нельзя – он в любой момент может прибавить.

– Кто-то из ваших товарищей по спортинтернату заиграл на высоком уровне?

– Вадим Тищенко, но он был постарше, а из моего возраста Слава Ланцфер и Миша Стельмах за харьковский «Металлист» выступали.

– Что за история вышла с вашим приглашением в киевское «Динамо»?

– Приехал, поговорил с Лобановским, вроде бы поняли друг друга. Потренировался с основным составом. А там что ни имя – звезда. Посчитал, что ничего мне в Киеве не светит, сел в поезд и уехал.

– Свой первый гол за «Карпаты» помните?

– Нет. По молодости о статистике не заботился, а вот отец собирал вырезки из газет. Сейчас бывает любопытно просмотреть. После Киева, например, написали, что я рвач – попросил, мол, квартиру, машину. А на деле всего лишь не хотел сидеть в запасе.

– Не жалели, что во взрослом футболе в нападении практически не поиграли? Когда, к слову, поменяли амплуа?

– Смена происходила не сразу. С острия передвинулся во вторые форварды, затем еще чуть назад, наконец, уже в ЦСКА, Юрий Морозов поставил «под нападающими». Мне и впереди нравилось играть, и в оттяжке. Считаю, в полузащите у меня получалось неплохо.

– Что больше нравилось: забивать или отдавать голевые передачи?

– Наверное, все-таки передачи. Конечно, гол всегда вызывает взрыв эмоций, но не менее приятно, скажем, вывести партнера на пустые ворота.

МАРШ-БРОСОК

– В юношескую сборную когда попали?

– В 83-м Борис Игнатьев пригласил. Он создал команду, многие игроки которой потом не затерялись во взрослом футболе. Тренировки у Игнатьева были очень интересными, и в сборную к нему всегда приезжал с радостью. Жизнь мне не раз доказывала: результата достигает только настоящий коллектив, где один за всех, все за одного. Так было и у Игнатьева, и в олимпийской сборной у Бышовца, и в ЦСКА золотой поры, и, наконец, в Тюмени.

– В финале юношеского ЧЕ-84 сборная СССР уступила Венгрии в серии послематчевых пенальти. Обидно было?

– Не то слово. А мне вдвойне – я ведь свой пенальти не забил. В левый угол ударил на удобной для вратаря высоте. После этого к 11-метровой отметке практически не подходил. Для нас поле Лужников вообще несчастливым было – все время по пенальти проигрывали. Через год в полуфинале юниорского чемпионата мира испанцам так уступили, хотя по ходу встречи вели – 2:1, а затем в матче за 3-е место – Нигерии.

– В ЦСКА по призыву очутились?

– Да, возраст подошел. «Карпаты» пытались меня спрятать, устроили «сыном полка».

– «Сын полка» – это как?

– Отправили в музыкальную часть. Два дня от московского подполковника львовскими огородами бегал, у друга на квартире хоронился – все равно нашли.

– Тогда ЦСКА собирал под свои знамена лучших молодых футболистов – Савченко, Медвидя, Иванаускаса, Пятницкого, Мананникова, Колотовкина.

– Только не таким способом, как меня. Хотя, конечно, по доброй воле переходили немногие. Все-таки прикипаешь к родному месту – будь то Львов, Закарпатье или Вильнюс – и уезжать, особенно молодому, не хочется.

– Насколько правдивы рассказы о том, что в ЦСКА с нерадивыми футболистами не церемонились – могли и в часть сослать на перевоспитание?

– Меня именно так и наказали сразу по прибытии. За то, что прятался. Месяц провел в части на территории клуба, затем в Таманскую дивизию отправили. За четыре дня хлебнул солдатской жизни. В 6 утра подъем, пробежка – шесть километров в кирзовых сапожищах. И думал я, что это называется «тяжело» – пока не попробовал марш-бросок с полной выкладкой на 15 километров. Аппетит на бегу проснулся – о курице мечтал, помню, и о «фанте». Каска то в переносицу даст, то в затылок. Автомат слетает. Надо ж так попасть, думаю… Ребята видят – футболист из последних сил держится. Автомат взяли, я каску в руки – так с ней и бежал. Команду слышишь: «Атака слева!» – бросаешься на землю. Слава Богу, сухо было. Самая страшная мысль – вдруг это надолго? Октябрь был, начиналась так называемая вооруженка (первенство Вооруженных сил. – Прим. «СЭ»). Тот самый Александр Кузнецов, который сейчас в ЦСКА работает, меня включил в сборную округа. Финальная часть во Львове проходила. Отыграли, я у Кузнецова на два дня отпросился. А «Карпаты» как раз в Москву на игру ехали. Поездом. И прямо в поезде у меня живот скрутило. Сутки боль не проходит. Доезжаю с бывшей своей командой до Песчаной улицы – там раньше что-то вроде военной гостиницы было, – и ночью так прихватило, что с кровати не встать. Слава Богу, что с «Карпатами» остался, а не поехал в Архангельское. Доктор антибиотики дает – из меня со рвотой все выходит. В туалет сходить не могу. Приехала «скорая» – врач живот даже не потрогал: «Ничего страшного». Собрались было уезжать, да врач «Карпат» за горло их схватил. Госпиталь, операционный стол – потом узнал, что, опоздай мы минут на десять, и повезли бы меня уже не в больницу… Но все равно полсезона после операции аппендицита пропустил.

– В тот год Морозову вернуть ЦСКА в высший дивизион не удалось.

– Состав только наигрывался, к тому же мы были очень молоды. А союзная первая лига – турнир серьезный. Через год окрепли, шагнули наверх, но к борьбе в элите оказались еще не готовы.

ДВЕ КАРТОЧКИ В ОЛИМПИЙСКОМ ФИНАЛЕ

– Тренера олимпийской сборной Анатолия Бышовца ваш статус игрока первого дивизиона, однако, не смущал.

– Каждый тренер подбирает состав на свой вкус. Наверное, какие-то мои футбольные качества Бышовца привлекли.

– Что скажете о той команде, завоевавшей золото Сеула?

– Главное, что удалось Анатолию Федоровичу, – создать коллектив единомышленников. Он пригласил голодных до результата людей и поставил им игру. Плюс у нас были лидеры – Добровольский с Михайличенко.

– Чем больше всего запомнился Сеул лично вам?

– Двумя желтыми карточками в финале с бразильцами.

– За что получили?

– Моменты были такие, в которых карточками размахивать совершенно не обязательно. Сначала на бровке Бебето резко тормозит, я случайно наступаю ему на ногу – он валится, корчится… Первая желтая. Потом догонял кого-то, чуть за руку придержал – вторая. В раздевалке рвал и метал. Из угла в угол ходил – ждал, когда все закончится.

– А когда закончилось, какие были ощущения?

– В первый час даже не сознавал себя олимпийским чемпионом. Понимание, что сделали большое дело, пришло позднее.

– Вас сейчас не удивляет, что удалось опередить такие мощные футбольные державы, как Бразилия, Италия, Аргентина, Германия, за которые на Олимпиаде играла не одна звезда первой величины?

– Нет. Мы превзошли соперников в игровой дисциплине. А еще были патриотами и очень хотели победить. Проблемы же российского футбола во многом связаны как раз с тем, что деньги отодвинули на задний план все прочие ценности.

– Вы принимали участие в отборочных играх к ЧЕ-92 и ЧМ-94, но в финальных турнирах не выступали. Что помешало?

– Вопрос не по адресу. Сам я считал себя не хуже тех, на ком останавливали выбор тренеры.

РЕКОРД ЦСКА

– Вы работали со многими известными тренерами. Кто из них сильнее всего повлиял на вас?

– В техническом и тактическом плане многое дал Игнатьев. Морозов же заложил физический фундамент, который позволил доиграть до солидного по футбольным меркам возраста.

– В 89-м ЦСКА возглавил Павел Садырин, и за три сезона команда совершила невероятное: выйдя в высшую лигу, выиграла серебро, а через год золото, превзойдя рекорд, который в конце 70-х установил со «Спартаком» Константин Бесков. Некоторые болельщики считают ЦСКА-91 лучшей клубной командой отечественного футбола за последние четверть века. В чем был секрет успеха?

– Считаю, создал ту команду Юрий Андреевич Морозов. Но при нем в клубе было слишком много армейского. Любой человек в погонах, не имевший к футболу никакого отношения, мог зайти в раздевалку, отчитать за игру, напугать казармой. Такой психологический груз играть не помогает: на поле перестраховываешься – не дай бог ошибиться. А с 89-го подобного давления уже не было, мы почувствовали свободу. Состав же наигрывался несколько сезонов, да и Садырин, конечно, хороший тренер – команда при нем была играющая. И люди подобрались техничные, и физическую готовность Морозов нам заложил отменную. Садырин же, придя в ЦСКА, по-человечески поступил очень правильно. Мы ведь разбегаться хотели, а он говорит: «Давайте потренируемся немного. Кого что-то не устроит – уйдет». Поработали месяц, и все остались. Расставаться-то не хотелось – чувствовали, что у нас неплохо получается. Именно в этой команде.

– Лидером у вас кто считался?

– Как такового лидера не было, если у кого-то игра не шла, другой за него отрабатывал, помогал. То есть в отдельном матче лидером мог стать каждый.

– «Спартаку» в чемпионате-91 ЦСКА все же два раза уступил. Почему?

– Не знаю: вышло так, что обе игры я пропустил.

– Тогда какой матч того первенства запомнился вам больше всех?

– Последний, с московским «Динамо». Галямин забил, выиграли 1:0 и стали чемпионами.

– Почему не удалось сохранить команду?

– Об этом надо спрашивать у тогдашних руководителей ЦСКА. Из Испании поступили предложения Корнееву, Кузнецову, Галямину – с этого все и пошло.

– Была возможность удержать их?

– Думаю, да. ЦСКА ждало выступление в Лиге чемпионов, и если уж так хотели заработать на продаже футболистов, через год получили бы за них в десять раз больше… Тут еще вот что. Садырин – человек не такой простой. После чемпионства пошли конфликты, что-то Пал Федорычу в нас не понравилось… Когда чемпионат выиграли, дали нам от банка что-то вроде памятной медальки, где-то она у меня валялась, – говорили, пять тысяч рублей стоит. Сохраните, мол, через две недели будет 14 тысяч. А спустя неделю банк обанкротился, и медалька только как память осталась. Ни один человек не успел ее в деньги обратить. А чествование после сезона устраивали в ресторане на Пресне, на набережной. Всей командой туда приехали – и тут выясняется, что банкет этот не для нас. Мест нет.

– То есть?

– Вот – «то есть»! Гостей было много, побродили мы минут пять между столами, да и разъехались. Отпраздновали… А знаете, сколько мы зарабатывали? 120 офицерских плюс 350 рублей ставка. По сравнению с обычными людьми – неплохо. Но не более.

– Если бы армейцы сохранили состав, был бы шанс не допустить абсолютной монархии «Спартака» в 90-х?

– Безусловно. По крайней мере такого, чтобы один клуб настолько превосходил остальные, не было бы.

В «СЛАВИИ» У ПЕТРЖЕЛЫ

– Как возник вариант со «Славией»?

– В 92-м Масалитин туда ездил на смотрины, то ли не подошел, то ли что другое – не остался. Но меня чехам рекомендовал. Созвонились: «Поедешь?» – «Поеду!» Спонтанно получилось. Три дня меня просматривали и предложили контракт. Понравился я тренеру Петржеле.

– Какой он человек?

– Общительный. В то время был начинающим тренером – может, что-то в нем за десять лет и изменилось… Но тренировочный режим уже тогда у него был какой-то немыслимый. Месяц подготовительного периода, чувствую – не то. В глазах темно, парни бродят, как потерянные, игра ни у кого не клеится, апатия, делать ничего не хочется… За месяц он сломал команду!

– Потом пришли в себя?

– Месяца через три.

– Представляем, как эти три месяца играли.

– Не играли. Мучились. Меня взяли в «Славию» – я чувствовал себя великолепно, а после месяца тренировок Петржелы начался обвал. С ума сходили от нагрузок, желание тренироваться пропало. В какой-то момент собрался уходить: и меня Петржела в состав перестал включать, и команда плохо играла. По чистой случайности «Славию» не рвали на много-много мячей – то 0:1 проиграем, то 0:0.

– 1:7 не было?

– Нет. Поэтому, когда смотрел, как Питер проигрывает в Москве «Динамо», сразу все понял. Мне Петржела повторял как заведенный: «Играй в тело!» Я поначалу объяснить пытался, что у меня футбол другой, не корпусом я должен оттеснять – он не верил. Пока своими глазами один эпизод в моем исполнении не увидел. Веду мяч, краем глаза вижу – сбоку парень на меня летит. Готов сносить, даже глаза закрыл. Я мячик вперед прокинул, сам назад – и этот улетает точнехонько к Петржеле на лавочку. После спрашиваю: надо было мне плечо выставлять? Ничего не ответил…

– Петржелу в итоге уволили?

– «Попросили» полгода спустя. Четвертое место «Славия» заняла. В составе у нас Кука был, а Шмицер с Бергером в дубле, на подходе. Петржела ушел, новый тренер в дубль заглянул – и там на этих ребят наткнулся. Я против них пару двусторонок сыграл – уже тогда видно было, что мальчишки толковые.

– Почему вернулись в Россию?

– Армейский клуб, которому я по-прежнему принадлежал, не сошелся со «Славией» по финансам.

– Однако в сезоне-94 вы не провели за ЦСКА ни одного матча, хотя числились в заявке.

– Александр Тарханов создавал свою команду, и я оказался ему не нужен.

КРАЖА

– Правильно говорят – если у тебя украдут что-то, вся жизнь по-другому пойдет. Она и пошла. В Праге меня на прощание здорово грабанули…

– Как?

– Заказали мы машину, вещи в контейнер – и в Москву. А машина не доехала, потерялась дорогой. Пытались найти, но история темная: водитель говорит, что после белорусской границы его тормознули, приставили пистолет и все перетащили в другую машину. Указал село, где нападение зарегистрировал. Мы туда звоним – ничего похожего не было. На белорусской границе говорят, что такая машина не проезжала.

– Много потеряли?

– Все, что нажили. От мебели до фотографий. Бог с ними, с вещами – в футболе все пошло наперекосяк. Я чувствовал, что в игре не потерял ничего, а отношение ко мне изменилось. Смотрели на меня в России, как на заурядного игрока.

ШЕЙХИ

– Довела меня жизнь до Саудовской Аравии. Где европейцу тяжело. За те полгода, что мы с Сергеевым там пробыли, одних только тренеров пятеро сменилось. Начиная с того самого венгра Варги, который нас туда привозил. Он и тренер, и агент. Жили в постоянном напряжении – даже в город выйти проблема. Не выпьешь, не расслабишься… Иногда детей в «Макдональдс» выведешь – и все развлечение. Кругом мутавы, полиция нравов, – следят за порядком. Как-то жены наши вышли в магазин без платков, а мимо мутавы проезжали. Мужья за жен отвечают – так нам строгий выговор был. Могли вообще посадить. Как-то вратарь наш на свадьбу всю команду зазвал – так два часа чай пили. Мужчины в одном зале, женщины – в другом. Невесту нам так и не показали.

– Вы Саудовскую Аравию иначе представляли?

– Да, приукрасил Варга: «Хорошо сыграешь, шейху понравишься – ключи от машины бросит…»

– Не бросил?

– Нет, конечно. Шейхи, как выяснилось, жадные. Какие там ключи – зарплату не давали! Мы с Сергеевым играть отказались, и нам вроде согласились выплатить, но с условием: чтобы ни один человек в команде не знал, что мы деньги получили. Вечером тренировка, вся команда с расспросами: «Получили деньги?» Все до единого в курсе!

– А что за шейх-то у вас был?

– Бывший пастух. Пас баранов, и американцы у него землю выкупили под строительство. Вот и весь путь к богатству. Шейх из него что надо вышел – 20 жен, 80 детей… Земель – с пол-Строгино. Многое, конечно, в Аравии смущало. И то, что в европейских клубах платят лучше, и то, что во время тренировок все коврики достают и молиться начинают. После игры обычно ворочаешься, часов в шесть утра только засыпать начнешь – мулла кричит, молитва… В Мекку нас не пустили. Вся команда на автобусе через город, а нам специальную машину выделяют – и в объезд: не правоверные. Зато каждую пятницу развлечение народу – казнь. Весь город собирается, не пробиться. Одному нашему игроку все завидовали – окна у него на площадь выходили. В подробностях рассматривал, как головы отлетают.

В ТАРАСОВКУ НЕ ТЯНУЛО

– Возвратился в Москву – три месяца просидел без работы. Помог Игнатьев – в «Тюмень» Александру Ирхину порекомендовал. Последняя команда, в которой получал от игры удовольствие.

– Позднее вам еще выпало поработать под руководством Валерия Овчинникова в нижегородском «Локомотиве». Каковы ощущения?

– Тяжело. В том плане, что мыслить на поле особо не требовалось: мяч на ногу – и туда его. А там как получится. Середину, как правило, мяч перелетал со свистом – я только голову успевал поворачивать.

– Считаете, как игрок полностью реализовали себя?

– Нет. Во-первых, если бы после чемпионского сезона ЦСКА сохранил состав, думаю, у всех игроков в дальнейшем была бы совсем иная жизнь. Во-вторых, не повезло, что после Чехии не по своей воле оказался в армейском клубе.

– В другую российскую команду не могли перейти?

– Когда Тарханов еще работал в «Спартаке», меня звал туда Олег Романцев. Я отказался. Не тянуло в Тарасовку. Мысли тогда какие были? Приехал играть за свой клуб – куда я без ЦСКА? А в ЦСКА не сложилось.

– Сумели бы освоиться в «Спартаке»?

– Сейчас об этом можно только гадать. Хотя, мне кажется, спартаковский стиль понимал неплохо.

– Из футболистов, выступающих сегодня в чемпионате России, кто нравится?

– Семак, Титов, Лоськов. Но таких, кто стабильно хорошо играет, практически нет. Кириченко нравится как игрок замены. Когда его выпускают с первых минут, он теряется.

– Что думаете о нынешнем ЦСКА?

– Результат есть – уже хорошо. А игра, быть может, со временем придет.

– Чем можно объяснить неудачи сборной?

– Тем, что мало в нашем футболе квалифицированных исполнителей. Которые играют не по настроению, а постоянно. У нас же как: в одном матче он выложился, показал себя, а в следующем – просто находится на поле. И сборная из-за этого становится непредсказуемой.

– Сколько у вас детей?

– Двое. Сыну Владимиру 14 лет, в школе ЦСКА тренируется у Валерия Минько. Футболистом хочет быть. Дочке Юле нет еще четырех. Пока не знаю, кем она будет.

– На какой позиции играет сын?

– Правого полузащитника.

– Есть перспектива?

– Не пройдет желание – чего-то добьется.

– Как жена к футболу относится?

– Привыкла. Познакомились-то давно, в львовском спортинтернате – она легкой атлетикой занималась.

– Кроме футбола есть увлечения?

– Люблю посидеть с удочкой. А больше ни на что времени не хватает. Я ведь еще за сборную ветеранов бегаю. Колотовкин, Быстров, Лосев, Сабитов, Бубнов… Хорошая компания. Люди мы не старые, не пузатые, форму держим – потренировались бы всерьез, так и в первой лиге сыграли бы.

– Чего хотелось бы больше всего на свете?

– Желаний, как у всякого нормального человека, много. Но главное, наверное, чтобы дети здоровыми росли.

– А футбольная мечта какая?

– Раз уж стал тренером – не затеряться.