Егор Титов: «Рано похоронили, ребята!»

«Спорт-Экспресс», 19.09.2008

Егор Титов смотрел на нас смеющимися глазами – будто спросить хотел: ну что, братцы, не ожидали?

Смотрел – но не спрашивал. А мы думали: неужели этот веселый и легкий на слово молодой человек – тот самый бывший капитан, которого с месяц как выгнали из «Спартака»?

В конце концов Егор рассмеялся нашей вкрадчивости, нашим интонациям:

– Ребята, у меня все хорошо!

Мы поверили.

В ПЕРВОЙ ЛИГЕ ИГРАТЬ НЕ БУДУ

– Ни разу такого не было – чтобы вместо Химок поехали в сторону Тарасовки?

– Нет. Вспоминаю, как Саня Ширко рассказывал о собственных ощущениях после перехода из «Спартака» в «Торпедо». Стоял в тоннеле, глянул на свою форму – и не понял, где он, что с ним. А Дима Лоськов в «Сатурне» долго по привычке говорил: «У нас в «Локомотиве»… Со мной никаких казусов не происходило. Настолько быстро переключился, что сам поражаюсь. Первые дни думал: «Как же теперь без «Спартака»? Без ромбика? В другой майке?» А сейчас кажется, что в «Химках» уже много-много лет. В каком-то смысле даже вздохнул с облегчением. Раньше дорога от дома до Тарасовки занимала часа два. А в Химки в самый плохой день долетаю за 45 минут.

– Любой человек, попадая в новую команду, оказывается к чему-то не готовым. К чему не были готовы вы?

– К тому, что в первых четырех матчах «Химки» наберут всего очко. Это напрягает. А в остальном – все нормально. База в Новогорске давно знакома – бывал там еще со сборной.

Недавно губернатор приезжал пообщаться с командой, меня Громову представили. Вот, говорят, новенький наш. Губернатор улыбнулся: «Знаю этого новенького. Всю жизнь болею за «Спартак». Рассказал со смехом, как однажды ему за это попало. В войсках все болели за ЦСКА или «Динамо», а министр обороны Грачев, узнав о спартаковских симпатиях Громова, «сдал» его начальству.

– Как вам новый стадион?

– Супер! Мы там уже тренируемся. Приходите на подмосковное дерби с «Сатурном» – не пожалеете. Одно смущает. Если на крошечной «Родине» не всегда играем при аншлаге, что же будет на 18-тысячном новом стадионе? Игры с «Тереком» и «Шинником» вряд ли соберут много болельщиков. Химки – пока не футбольный город. Вот на баскетболе здесь на каждом матче зал битком.

– Если «Химки» вылетят – будете играть в первой лиге?

– Я даже мыслей не допускаю о вылете. Но в контракте прописан пункт, позволяющий уйти, если клуб расстанется с премьер-лигой. В первом дивизионе играть точно не буду. Лучше вообще закончить.

СТУКАЧОК

– Из Тарасовки вещи забрали?

– Времени нет. В отпуске заеду. Все вещи по указанию Черчесова собрали, упаковали и перетащили в чулан. Сняли шесть маек, которые висели в моей комнате под стеклом.

– Что за майки?

– Спартаковские – Парфенова, Тихонова, Аленичева, Карпина, Онопко и Бесчастных. Я специально рамочку под них заказал. На днях массажиста Сашу Прохорова попросил порыться в моих вещах и привезти колодки для бутс. Вот единственное, что плохо в «Химках», – сапожника нет. В «Спартаке» Слава Зинченко бутсы готовил, а тут самому приходится разнашивать.

– Кого поселили в ваш номер в Тарасовке?

– Понятия не имею. Мне неинтересно, сейчас другая жизнь. Из «Спартака», кроме Прохорова и Карпина, не созваниваюсь ни с кем.

– Ответили для себя на вопрос – почему в «Спартаке» на прощание о футболистов вытирают ноги?

– Такой уж это клуб. Не знаю, о чем шла речь у Тихонова и Аленичева, когда их вызывали к руководству на последний разговор. Могу говорить только за себя. Убрав меня и Калиниченко, Черчесов пытался приподняться в глазах игроков. Хотел, чтобы его боялись. Другого объяснения не вижу. Он ведь бывший вратарь. У этих людей особенный характер.

– А год назад вы сказали, что с Черчесовым любой найдет общий язык…

– Так и есть. Он умеет убеждать, излагает красиво. Но у него слишком много загадок. Например, перед матчем с «Зенитом» в первом туре вызвал меня. Я знал, что останусь в запасе (у него по тренировкам уже дней за пять до игры было ясно, каким будет состав). Разговаривали с глазу на глаз. Черчесов сидит, улыбается: «Почему играть завтра не будешь, я тебе не скажу». Думал, шутит. Он продолжает: «Придет время – поймешь. Может, через неделю. Может, через год. Но поймешь. А сейчас – не скажу». Вот и гадай, что он имел в виду.

– Как реагировали, когда после матча с «Динамо» в пятом туре надолго сели в запас?

– По игре повода для недовольства не давал. С «Зенитом» в конце вышел на замену. Потом была «Томь». Выиграли – 1:0. После каждого матча нам выдают талмуд с распечаткой технико-тактических действий. У меня их за ту игру набралось 120. Помню, подбежал Васильков: «Я смотрел распечатку. У тебя сумасшедший объем работы. Черчесов дово-о-льный!» Следом «Химки». Кто в концовке пенальти сделал, после которого сравняли счет? А до этого еще голевой отдал. 3:3 закончили. Затем ничья с «Амкаром». И поражение от «Динамо», после которого Черчесов говорил, что к Титову претензий нет. Даже похвалил – молодец, бился. Следующая игра в Нальчике – и я вдруг на лавке. Во втором тайме был момент – сломался Сабитов, а вместо него выпустили Динеева. Крайнего хава. Я тогда подумал: это все. А от тренера – ни слова, ни полслова. Я ломал голову: чем провинился?

– Разобрались?

– Понял, откуда ноги растут. Была история как раз после матча с «Динамо». Поползли слухи, что в «Спартак» хотят вернуть Романцева. Всерьез их я не воспринял. Но у одного человечка из команды решил все разузнать.

– Что за человечек?

– Фамилию не назову, не пытайте. Мы давно знакомы, я считал его старшим товарищем. Хотя говорили, что за ним это дело водилось, – и Титов постучал по столу – сдавал ребят. «Егор, я все выясню», – был ответ. Но первое, что сделал – отправился к Черчесову.

– Зачем?

– Вылизать одно место. Чтобы быть поближе к тренеру, доказать преданность. Самое удивительное, что мне все честно рассказал. «Был у Черчесова, передал наш разговор». Спрашиваю: «Зачем?» – «Ну как, он же главный!» Потом он сообразил, что поступил по-скотски. Оставшиеся месяцы боялся встретиться со мной глазами. Если б это было не в «Спартаке», я бы ему хорошенько съездил по физиономии. Представляю, какой скандал раздули бы!

Судя по всему этот стукачок так все преподнес, что Черчесов обиделся. Потому что отношение ко мне с того дня резко изменилось. Я уже либо не играл, либо выходил на замену во втором тайме. А то, что случилось с ЦСКА, – лишь повод.

– Не пытались побеседовать с Черчесовым один на один?

– Сам он инициативы не проявлял, а напрашиваться не хотелось. Это выглядело бы так, будто я решил покаяться.

– А почему отказались встречаться с ним после ссылки в дубль?

– Перед этим в вашей газете вышло интервью Федуна, где он меня здорово приложил. Да и обставлен перевод в дубль был некрасиво. Объявили об этом перед тренировкой. Мы с Максом переоделись и пошли к машинам.

– Последняя встреча с Черчесовым?

– Приехали вдвоем с Калиниченко. Ему Черчесов сразу объявил: «Макс, до свидания». Поворачивается ко мне: «А ты, если пожелаешь, оставайся. Я все решил. Хочешь – сиди на лавке. В деньгах не потеряешь. Хочешь – подыщу работу в клубе. Хочешь уйти – я найду тебе команду». Сплошное «я», «я»… Он, наверное, думал, что «Спартак» без него не проживет. Проживет. И без него, и без меня, и без любого другого.

МЕНЯ ОТБИЛ ПЕРВАК

– Главная ошибка Черчесова?

– Мне кажется, свое «я» он ставит превыше всего. Все время пытался выделить себя на фоне «Спартака». Понимаю, много лет отыграл в этой команде. К тому же горец. Но ему надо было по-другому себя вести. Ближе быть к футболистам. На первых порах вызывал меня, советовался. Вскоре это прекратилось. Заполнить эту нишу он либо не хотел, либо оказалось некем.

– Когда поняли, что в «Спартаке» у него не получится?

– Если б он дальше работал, возможно, был бы результат. Он ведь еще и везучий. Вспомните матч с «Лучом». Играли два г…а, но выиграли 3:0. «Томь» победили 1:0, хоть смотрелись не лучше. Или взять «левый» пенальти на последней минуте в матче с «Сатурном». При посредственной игре набрали 9 очков!

У Черчесова есть харизма. Может людей собрать. Рассказать что-то, заставить. Почему-то ведь мы играли, когда он только пришел – прошлым летом. Я понимал: мы и бежим, и бьем. Был футбол. Хоть можно повернуть так: мы играли во многом благодаря Федотову. Всю предсезонку провел Григорьич вместе с Берецки. Следующую предсезонку доверили Черчесову – получили «Марсель». До свидания, еврокубки.

– Кстати, Берецки в команде не любят?

– Недолюбливают. Шепчутся люди.

– Недавно какая-то история была с участием Берецки и Йиранека?

– Это произошло в тот день, когда нас убрали. У всей команды настроение паршивое. Берецки дал упражнения на пресс – но после 1:5 от ЦСКА работать тяжело. Йиранек сказал: «Тони, давай быстрее закончим и разъедемся по домам…» Берецки развернулся – и бегом к Черчесову. Все ему рассказал. Тот заорал: «Йиранек, ко мне!» Мартин подошел. Черчесов толкнул его в сторону калитки – мол, иди отсюда. Тебе надо домой – езжай.

– Допускаете вариант, что Черчесов избавлялся от вас не по собственной воле – а с подачи владельца клуба?

– Точно знаю, что Федун хотел меня убрать еще во времена Первака. Сам Первак об этом и рассказывал. Федун говорил: мол, Титов нам больше не помощник, год из-за дисквалификации пропустил. Но Первак меня отбил. Сказал, что в Титова верит, предложил новый контракт.

А теперь… По словам Федуна, о том, что нас отправили в дубль, он узнал из газеты. «Спартак» такой клуб, в котором возможно все. Да и Черчесов постоянно повторял, что это было исключительно его решение.

– А в чем главная ошибка Федуна?

– Он на сто процентов доверился тому же Черчесову. Тот не скрывал, что подолгу сидел у Федуна, разговаривал с ним и в чем-то убедил. Думаю, мы никогда не узнаем, в чем именно. Еще проблема – в России нет сильных менеджеров. Хозяин «Спартака» наивно считал, что у него в команде все прекрасно. Чтобы раскрыть ему глаза, нужен был такой человек, как Валера Карпин. Состоятельный, независимый, разбирающийся в футболе. Уверен, у Валеры все получится. С ним будет интересно всем. Главное, он искренне хочет помочь «Спартаку». Федуну следовало начать именно с этого – найти сильного человека на должность гендиректора. Хотя против Шавло лично ничего не имею.

– Какие слова Федуна задели в интервью?

– Что я «медленный» – это для Федуна аксиома. Еще задел рассказ о том, что зимой надо было отчислять человек пять «стариков», которые себя изжили. Вот и подумал: странно, почему же мы остались?

– Вы знали, что приходит Карпин. Почему не стали ждать?

– Валера предупредил: «Пока в «Спартаке» Черчесов, твое возвращение невозможно». Увольнять Черчесова тогда никто не собирался. Никто ж не предполагал, что скоро дома «сгорим» 1:4 Киеву и пролетим мимо Лиги чемпионов. К тому времени переговоры с «Химками» зашли слишком далеко. Я не привык подводить людей. Назад пути не было.

– Если вернуться на пару месяцев назад – что-то изменили бы в своем поведении?

– Я мог бы снять повязку отдать Фати. Сказать: «У меня болит нога, играть с ЦСКА не буду». 1:5 – и кого отправляют в дубль? Фати? А если серьезно, никак нельзя было проигрывать в Грозном. Вот это был наш самый большой прокол. После матча я чувствовал: появился напряг. Вроде все улыбались, но понимали: впереди ЦСКА, у которого не можем выиграть шесть лет. Что было дальше – вы знаете. Не скажу, что все, – но человека три-четыре в первом тайме просто обоср…сь. Самое интересное, ЦСКА играл без Жиркова.

– То есть?

– Впервые я увидел, что Юру кто-то «сожрал». Йиранек не давал ему продохнуть, обычно такое никому не удается.

– Что тренер говорит в перерыве такого матча?

– Черчесов был в шоке. Сказал: «Они вам забили три – идите и забейте столько же». Мы вышли – и тут же получили четвертый.

– Друзья, Радимов и Тихонов, как прокомментировали ваше расставание со «Спартаком»?

– Такие слова в газете не печатают. Это решение не понимал никто. Логики никакой. Думаю, Черчесова поддерживали только родные и близкие: «Да, Стас, молодец! У тебя хватило мужества!» Да еще Маслаченко ляпнул, что гнать Титова с Калиниченко нужно было давным-давно. Они, дескать, тормоза и якоря, так что Черчесов все правильно сделал. Думаю – елки-палки, вроде наш, спартач, несколько раз с ним общались. Потом вспомнил: Маслаченко тоже бывший вратарь.

– В чем для вас главный урок ситуации с собственным отчислением?

– Не все золото, что блестит. Даже если знаком с человеком давно и считаешь приятелем – доверяй, но проверяй. Это я понял именно сейчас.

– Вы о Черчесове?

– Да. Я-то думал, что знал его неплохо – а оказалось, чуть-чуть.

– Тяжело у вас сейчас на душе?

– Нет. И это не показное. Может, прозвучит как кощунство, но после того, как убрали Черчесова, стало легче. Это ему наказание за то, как обошелся с нами.

БУКЕТ ОТ ТАБАКОВА

– Шавло в команде действительно терпеть не могли?

– Может, кого-то и раздражало, что при Григорьиче он частенько захаживал на установки, но я к этому относился спокойно. Николай Петрович Старостин тоже не пропускал установок. Даже в дубле! При Зернове они проходили в Тарасовке в той же девятой комнате, что и у основы. Перед каждым матчем Николай Петрович приходил, слушал, в конце обязательно что-то добавлял от себя. Причем так, что мурашки бежали по коже. Потом ехал с нами в автобусе на игру. Иногда по дороге читал стихи.

Нас, молодежь, это забавляло. Сейчас понимаешь, что это были великие минуты, которыми стоило дорожить. Будь я постарше, о многом бы Старостина расспросил. Человек – эпоха!

– Еще бывало такое – с кем-то мало общались, а потом жалели?

– Сразу вспомнил Олега Палыча Табакова. Он же наш, спартаковский, болельщик. Познакомились на одном мероприятии в 2000 году. Вероника только родила. Табаков подошел к нам, поздравил и вручил жене огромный букет роз. Оказывается, он был в курсе и этого! Поговорили минут десять. Табаков держался настолько раскованно, словно знает меня давным-давно. А я, наоборот, смущался. Такой ступор напал, что двух слов связать не мог. Табаков-то – глыба! Приглашал на спектакли в «Табакерку». Я ответил, что приду с удовольствием. Мне звонил администратор театра по поводу билетов. Но у нас начинались сборы, в Москве три месяца почти не появлялись. И связь с Табаковым прервалась. Больше не встречались. Жалко. Кстати, в «Табакерке» когда-то работал мой отец.

– Кем?

– Пожарным. Ну, как работал… Числился. Он всегда в двух-трех местах подрабатывал одновременно. Но Табакову я об этом рассказывать не стал.

– Откуда пошел миф, что Титов человек без характера?

– Вот это вашего брата заслуга.

– Бесит?

– Нет. Я же знаю себе цену правильно? Вам, корреспондентам, хорошо, можете просто взять и написать. А я ответить не могу ничем – у меня нет личной газеты.

– Ответьте сейчас.

– Не желаю. Надо быть выше этого.

– Одно дело – когда о вас высказывается корреспондент, но ведь те же слова говорил голкипер Войцех Ковалевски.

– Войцех жил по своим понятиям. Ему хотелось, чтобы я каждый день бегал наверх, стучал кулаком и чего-то требовал.

– К Федуну?

– Да хотя бы к Шавло. И выбивал какие-то блага. Но я никогда не был человеком, способным выбивать. И Тихонов с Цымбаларем, когда были капитанами при Романцеве, к нему в кабинет по таким вопросам не заглядывали. Если б Войцех оказался в том «Спартаке» – через день его не было бы в команде. Я воспитан на тех отношениях – и что-то выбивать не буду никогда.

– Когда в последний раз проклинали собственную мягкость?

– Дашь поблажку ребенку – все, сел на шею. Я стараюсь быть строгим отцом, но удается не всегда. А потом сидишь и думаешь: эх, дал слабинку…

Раньше на гаишников злился – а теперь и это прошло. Помню случай – в тот самый день, когда меня отправили в дубль. Со мной в машине и жена была, и дети. Едем по Осташковскому шоссе, вижу – стоит человек с жезлом, уже меня поджидает.

– Быстро ехали?

– Километров 120 в час. Говорит: «Узнал, но штрафую. Была бы у тебя 140 скорость – сразу было бы лишение прав. А так – две тысячи, в сберкассе оплатишь…» Но меня выгнали из команды, мне было в этот момент все по барабану. Взял квитанцию – и бросил в машину, забыл про нее.

А недавно разговорились с Сабитовым, тот пришел 100 рублей штрафа оплачивать в сберкассу – просидел два часа. Я вспомнил про свою бумажку. Хотел Веронику отправить платить, а она, оказывается, уже нашла эту скомканную квитанцию и все давно оплатила. Думаю – какая же славная у меня жена.

БИТОЙ ПО АВТОБУСУ

– Когда-то вы водителя держали.

– Пока тот не разбил мой «лексус». Мы зимой с Парфеновым улетали в Одессу, поехали в аэропорт – и понять не можем: автомобиль катит боком. Палатка «Молоко», очередь стоит – и нас несет на толпу. «Стоп, стоп! – говорю. – Что случилось?!» – «Я машину ударил…» Вышли смотреть – одно колесо вбок смотрит. Отправили его с «лексусом» в ремонт, сами на такси в аэропорт помчались. Еле успели.

Была еще одна автомобильная история, о которой мало кто знает. Ехали в спартаковском автобусе я, Серега Чудин и Валерка Чижов. За рулем Матвеич, который и сейчас в строю. Сидит королем, на борту выведено «Спартак» Москва, на дороге – хозяин. В Королеве около поста ГАИ внаглую перестраивается в левую полосу, из-за нас какая-то «девятка» едва на встречной полосе не очутилась. На светофоре нас эта машина догнала, объехала по встречке. Вылез чудак с бейсбольной битой – ка-а-к двинул по окну возле Матвеича! Весь салон в осколках!

– Сюжет.

– Серега Чудин орет: «Жми, Матвеич, за ним, догоним…» И полетели мы в погоню, как Глеб Жеглов. «Девятка» по газам – и под мост. Так и не угнались, плюнули и поехали в Тарасовку. С приятным таким ветерком.

– Приключений с автомобилями у вас хватало.

– Точно. Продал Мелешину машину – и выяснилось, что она в угоне. Сначала-то подставили меня, продали краденую. Я как увидел ту ВМW, загорелся – все, хочу, беру! Через пару лет подобрал автомобиль получше, а этот Мелешину предложил. Леха год на нем откатался, захотел продать – тут-то все и вскрылось…

А я купил Audi, повез собаку на выставку в Домодедово – и на ходу порвался ремень. Механики объяснили: такое происходит, когда машина под 200 тысяч прошла. А у меня на спидометре было 85. Опять меня, лоха, «крутанули».

– Почему машину с рук покупали?

– Раньше, чтоб купить машину в салоне, надо было работать десять лет. И мы и за «трехлетку»-то отдавали все деньги.

– Обманывают вас часто?

– Да только что арбуз покупал. Кавказец пытался обуть рублей на сто. Дал ему тысячу, а тот начал химичить. Отсчитал сдачу мелкими. Ну-ка, думаю, пересчитаю. И точно! Подзываю его – слышу: «Ох, дарагой, извыни…»

– В нефутбольные проекты вам предлагают вложиться?

– Да постоянно подходят: «Давай, надежное дело…» Поначалу я даже бумаги смотрел – было интересно. А сейчас понимаю, что никому нельзя доверять. Ни-ко-му. Кругом одни прохиндеи. Деньги схватят – и больше ты их не увидишь. Сколько давал взаймы – половины не вернули.

– Но ведь у вас есть салон красоты.

– Он работает, но больших денег не приносит. Район Очаково, одни заводы.

– Перед какими людьми у вас чувство вины?

– Перед родителями. Понимаю – что-то сделал не так. Мало их вижу. Иногда думаю о своих детях – лет через десять старшая придет и скажет: «Извини, я уезжаю жить…» А с другой стороны, когда познакомился с Вероникой, ей было 18 лет. И буквально через месяц мы уже жили вместе. В голове не укладывается: как могли ее родители отпустить?

– Когда в последний раз ловили себя на проявлении сентиментальности?

– Ребенка собрали в школу – Анюта стояла с цветами, играла музыка, колокольчики… Хочешь не хочешь – прослезишься.

СТАКАН СПИРТА

– О чем-то жалеете, вспоминая юность?

– У меня была потрясающая юность на «Войковской»! До сих пор общаюсь с друзьями детства. Покуришь, потом срываешь листочек, трешь в руках, чтобы запах отбить. Еще булку с молоком слопаешь, чтоб совсем не пахло. Приходишь домой – нормально, прокатило… Можно было гулять до полуночи, и родители знали, что все будет в порядке. А сейчас ребенок отбегает метров на десять – я переживаю.

– Есть поступок, который ни за что не повторили бы?

– Однажды с пацанами метали бутылки в милицейскую машину

– ???

– Под окнами друга располагалась ментовка. Вот мы и начали с 16-го этажа обстрел. Задача была – попасть в крышу машины и сбить мигалку. Снаряды ложились удачно, наверняка сбили бы, если б нас не повязали.

– В цель-то попали?

– Раз пять, но мигалку не сковырнули. Бутылок нам надолго хватило бы – у приятеля отец прилично закладывал. Балкон был завален посудой. Долго потом разбирались. Около той же ментовки сидела огромная овчарка на привязи. Как-то дразнил ее – не думал, что поводок настолько длинный. Клыки у самого лица клацнули…

Была в моем детстве реликвия – клюшка Мальцева. Отец дружил с защитником «Динамо» Михаилом Татариновым. Тот передал для меня клюшку Мальцева с автографом. Она вся покоцанная была. Сначала берег ее, а потом стал играть во дворе. Там и добил. Одна палка осталась. Долго стояла в углу нашей старой квартиры на «Войковской». Еще у меня было много клюшек для хоккея с мячом. Поломали их о хребет хулиганов.

– Героическая судьба. И как это было?

– В гости приехали дядя, двоюродные братья. Мы жили на втором этаже. Я сидел около открытого окна. Какой-то парень мимо шел, кинул в меня камушком. Да еще обругал. Завязалась перепалка. А вся родня уже махнула. Вскочили из-за стола, схватили клюшки для бенди и погнались за парнем. С ним еще трое было. И нас толпа – батя, дядя, братья. Бойня получилась что надо. Вот клюшки о них и переломали.

– Первая в жизни пьянка?

– Лет в пятнадцать. Меня на три месяца каникул отправляли в деревню, к бабульке. Воздух, ягоды, рыбалка. Все вокруг знали, что я неплохо играю в футбол – начали гонять с соседними деревнями. Исход был ясен – я мяч брал, всех обыгрывал и забивал. А играли-то в основном «синяки» – и кто-то предложил: «А давайте играть на спирт?» – «Давайте…»

– Как игралось?

– Моментально притащили огромную бадью спирта. Вышли на поле – деревянные ворота, по колено травы. Мы в очередной раз победили, забрали эту бадью. Я подумал – свое дело сделал, и все. Но ребята затащили купаться. Один времени не терял, разводил спирт водой. Сели на природе. Мне стакан протягивают: «На, кормилец!» Я этот стаканчик – хрясть! Как оказалось, они в спирт совсем немного водички – плеснули получилось градусов семьдесят пять.

– Были последствия?

– После этого стаканчика меня под руки вели в клуб. На танцы.

– Удались танцы?

– Лежал я на танцах. Музыка бьет по ушам, меня мутит, наизнанку выворачивает. С той поры пью только пиво. Все крепкое для меня под запретом. От одного запаха плохо.

– Повторения не было?

– Один раз случилось. В Домодедове бурно отметили с Вовой Джубановым чемпионство 96-го года. Домодедовский парень стал чемпионом – да нас на руках носили по всем кабакам и барам! Что хотите – то берите, никаких денег! Все для вас! Три дня гуляли так, что уши свернулись в трубочку.

– Много было интересных людей в той команде.

– Еще сколько! Например, селекционер Покровский предсказывал результаты с поразительной точностью. Как-то играть нам с «Русенборгом», ткнул пальцем на Валерку Кечинова: «Ты два забьешь, а «Спартак» выиграет 4:2…» В точку. Потом Нигматуллину нагадал «Верону». Задолго до отъезда. А Безродного вспомнить! Однажды в его диктанте было 28 ошибок. Когда Жиляеву это показали, тот от смеха со стула свалился. Отправил Безродного доучиваться в тарасовскую школу, Артем на базе уроки делал.

– В спартаковском дубле были неординарные ребята?

– Михаил Рекуц, например. Он умер в этом году. В дубле мы когда-то много общались, парень был безумно талантливый. Хоть маленького росточка, щупленький, но потрясающе играл либеро. Читал игру как книжку. Угробили плохие люди, которыми себя окружил. На похороны я пойти не мог – был в Израиле на сборах.

– От чего умер?

– Не знаю. Но догадываюсь.

РОМАНЦЕВ В ТУМАНЕ

– Когда-то вы обещали, уйдя из «Спартака», открыть тайну – кто тот человек, виновный в «бромантановом» скандале и вашей дисквалификации. Время пришло?

– Нет. Для меня это закрытая тема.

– Когда поняли, что не уедете за границу?

– В 2002-м, когда крестообразные связки полетели. Я вернулся с чемпионата мира. На отдых нам Олег Иваныч выписал всего дней шесть. Тогда «Астон Вилла» меня осаждала – там думали, на месяц я выбыл. Как узнали про «кресты» – сразу все заглохло.

– Про то, как вас звала «Бавария» и «Атлетико», всем известно. Были приглашения, о которых мало кто знает?

– Год назад узнал, что меня всерьез хотел покупать «Милан». Приготовили деньги и решали: взять Титова или Руя Кошту? Выбрали Кошту. А рассказал об этом в интервью Резо Чохонелидзе.

– Сколько раз в «Спартак» привозили «второго Титова»?

– И не сосчитать. Недавно Калиниченко вспоминал, что и его когда-то брали как «второго Титова». Потом Мазнов этот…

– Про него Романцев говорил: «Продавайте Титова, этот парень сильнее»?

– Ага. Мне эти слова передавали, но я не волновался. Отлично понимал: чтобы сразу влиться в тот «Спартак», надо быть Роналдиньо. Или Месси. Специфический был футбол. Мы все знали наперед, комбинацию просчитывали мгновенно. Человеку со стороны нужно было полгода, чтоб освоиться.

– Последнее время не чувствовали себя в игровом плане чужим?

– Бывало. В прежнем «Спартаке» мы должны были первым делом отыскать взглядом дальнего игрока. Романцев говорил: «Ближний рядом, ему всегда отдашь. Сначала найди дальнего…» А сейчас футбол другой.

– Слышали, что Романцев однажды вас пригласил на разговор – и порадовал признанием: «Ты, Егор, самый талантливый игрок, с которым я работал».

– Что-то я такого не помню. Для меня в то время не то, что разговор, а любой взгляд Романцева был событием. Вадик Евсеев рассказывал, что даже боялся посмотреть на Олега Иваныча. Я в его комнату на третьем этаже базы заглядывал максимум раза три.

– Что поражало в обстановке?

– Я отворял дверь – и оказывался в клубах дыма. Романцев сидел в углу, горела лампочка, такая одинокая-одинокая, тлела сигарета. Я нащупывал стул, садился – и пытался что-то разглядеть… Вот это и поражало: как человек живет в этом тумане? Потом выходил, принюхивался к самому себе и понимал – майку надо менять.

– После долгих разговоров голова болела от никотина?

– У Романцева долгих бесед не было. От силы пять минут. И ты свободен.

– На установках у него никто не спал?

– Такие установки были, что не заснешь. Так все преподносил, что пот прошибал. У меня волосы дыбом стояли от его слов, я лететь готов был на поле.

200 ТЫСЯЧ ДОЛЛАРОВ

– За столько лет в «Спартаке» вам хоть раз предлагали сдать игру?

– Как-то играли во Владикавказе, и судья нас прибил. Не смущаясь. Я знал, за какую сумму – для тех времен деньги были колоссальные.

– Откуда знаете?

– Сначала эти 200 тысяч долларов предложили «Спартаку». Мы отказались – хозяева усмехнулись и отнесли деньги судье. Тот над нами издевался. Я весь матч за ним бегал, взывал к совести. Закончили 0:3. Пришел в раздевалку сел – а у меня слезы катятся. Не ожидал, что «Спартак» могут так убивать.

– Был еще один загадочный случай – накануне матча с «Торпедо-Металлургом» вам звонил тренер «Уралана» Шалимов, просил не сдавать матч. Но «Спартак» безвольно проиграл…

– А, вспомнил! Это ведь тогда появился плакат со Старостиным: «Он все видит»? Даю вам слово: «Спартак» играл по-честному. Но ходили слухи, будто Лужков распорядился – «Тор-Мет» надо оставить. Может, до кого-то из наших это дошло. Федотов, помню, только ходил по бровке, рукой махал: э-эх… Он знал – сделать ничего нельзя.

– У Невио Скалы дома две главные реликвии – игровая майка «Милана» и свадебный костюм. Где ваша игровая майка «Спартака»? Где свадебный костюм?

– У меня эти майки разлетаются одна за другой, народ все время просит: «Дай майку, дай…» Поэтому не знаю, где последняя, где предпоследняя. А свадебный костюм дома висит. Сейчас надену – рукава на уровне локтей будут.

– Выросли?

– Конечно. Женился-то в 99-м году. Кстати, о Скале. Это один из самых приятных людей, которых видел на своем веку. У него огромные пальцы, как колбаски. Я рассказывал ему историю про допинг, а Скала воздевал руки к небу, тряс головой и причитал: «Мама миа!» Не представлял, как такое могло произойти. Когда объявили о дисквалификации, сказал: «Этот год пролетит моментально. Оглянуться не успеешь». Я не поверил. Но Скала был прав. Действительно, год промелькнул.

Помню, на первом собрании Скала объявил: «Ребята, я не против того, чтобы игроки пили вино или пиво. Это намного лучше, чем кока-кола. Сам отмашку дам, когда можно выпить». Все обрадовались. Скала-то с помощниками сидели за отдельным столом. Всякий раз на обед и на ужин у них стояло две-три бутылки вина. Подходит официант, открывает, разливает. Красота! А игроки косятся на этот стол и ждут обещанной отмашки. Один сбор, другой… Некоторые искренне удивлялись: «Когда же разрешит? Ведь обещал!»

– Разрешил?

– Под конец второго сбора все-таки позволил нам выпить по маленькому бокалу пива. Народ был разочарован.

– Быстров рассказывал: мол, Петржела так орал в раздевалке, что Владимиру от страха однажды пришлось спрятаться в туалете. В «Спартаке» кто-то прятался?

– У нас в туалете только Кебе запирался.

– Почему?

– Уколов боялся. Как видит шприц – туда ныряет. Я подходил, дергал за ручку: «Выходи!» – «Не выйду…» Выбегал, когда команда уже на поле, разминка вовсю идет. Язык учить не желал. А сейчас в Махачкале, говорят, выучил. Приперло, видно.

– Номера телефона вы часто меняете.

– Приходится. Звонят непонятные люди: «Егор, привет, я болею за «Спартак»…» Вот и слушаешь его. А я телефон вообще долго у уха держать не могу, пять минут – максимум. И то, с близкими людьми.

– Григорий Суркис нам рассказывал, как переборол страх и прыгнул с парашютом. Какие страхи перебарывали вы?

– Я жутко боюсь высоты, мы выше второго этажа никогда не жили. А потом переехали в «Эдельвейс» на Кутузовском. Лифты в доме еще не работали, квартира у нас была на 37-м этаже. А посмотреть-то жилье надо?

– Надо.

– Нас с Вероникой усадили в какую-то открытую кабину заборчики по пояс, – и прямо по улице повезли наверх. В облака. Говорю жене: «Держи меня!» – «А ты – меня…» Зато рабочим, которые с нами ехали, хоть бы что. Доехали, и я понял, что сейчас жизнь оборвется. Надо перешагивать через решетку.

– А как вниз спускались?

– Вниз решил пешком идти – но меня отговорили. Сказали, минут пятнадцать буду топать. Я в окно посмотрел: «Как мы здесь будем жить?!» Но привык. Недавно лифт сломался.

– И что?

– Вызвал лифтера, с ним вместе открыли шахту и забрались на крышу лифта. Вручную крутил механизм, потихонечку ехали. Было совсем не страшно.

– С завистью сталкиваетесь?

– Дочка сталкивается. Девочки с ней не очень-то хорошо общаются. Лишь из-за того, что известный папа. Не зря говорят, дети – народ злой. Вот мальчишки отлично с Анютой ладят, она автографы им приносит. А в отношении себя я многого не вижу. Хоть наверняка это есть.

Думаю, сейчас многие сказали: так Титову и надо. Сто процентов. Но есть время, чтобы доказать – я еще сыграю. И скажу им: «Рано похоронили, ребята!»