Челночная работа

«Спорт-Экспресс», 15.11.2002

Несмотря на то, что четырехкратный чемпион СССР, обладатель Кубка кубков и Суперкубка Европы-75 давным-давно не выходит на поле, по поводу его игрового амплуа до сих пор существуют разночтения. В одних футбольных справочниках он представлен как правый защитник киевского «Динамо» и сборной СССР, в других – как правый хавбек. И, что самое интересное, никакого противоречия в этом нет.

Родом Трошкин из небольшого донбасского города Енакиево, обязанного своим существованием шахтам и металлургическому заводу. Как футболист начинал в местной команде класса «Б», которая периодически (в строгой зависимости от того, под опеку какого ведомства – угольного или металлургического – переходила) меняла название: то «Шахтер», то «Индустрия», то снова «Шахтер».

О другом «Шахтере», донецком, в силу природной скромности Трошкин не помышлял. Тренеры же наиболее именитого в Донбассе клуба его, можно сказать, проморгали. Зато после того как молодой игрок отслужил год в киевском СКА, его «открыл» сам Виктор Александрович Маслов, под руководством которого киевское «Динамо» в 60-е годы трижды подряд становилось чемпионом СССР.

НЕВЕРОЯТНЫЙ ДЕД

– В армейской команде я действовал на позиции опорного полузащитника и выполнял огромный объем черновой работы,– вспоминает Трошкин. На болельщиков такая игра впечатления не производит им подвиги подавай, а те обычно вершатся возле ворот. Иное дело – футбольный дока такого масштаба, как Маслов. У Деда был глаз-алмаз.

– Большинство футболистов, постигавших у Маслова в Киеве футбольную науку, по возрасту годились ему максимум в сыновья, но не во внуки. И тем не менее – Дед… Можете объяснить, почему?

– Дело, полагаю, заключалось не в возрасте, хотя сегодня, с высоты собственных 55, мне представляется, что Маслов тогда выглядел старше своих лет. Главное же качество, позволившее ему «досрочно» стать для футболистов Дедом, житейская и тренерская мудрость, огромный опыт, который уже был за плечами у Маслова. Он ведь начал тренировать, когда многих из нас на свете не было!

– Говорят, его образование ограничивалось восемью классами…

– Не знаю. Да и не имело это никакого значения. Андрей Биба хорошо однажды сказал: «Рождаются же люди музыкантами, поэтами, художниками. Маслов родился Тренером». Футбольный мир знает сэра Альфа Рамсея как творца революционной по тем временам тактической схемы 4-4-2, которую сборная Англии под его руководством продемонстрировала на чемпионате мира 1966 года. Но мы знаем другое: первопроходцем был Дед, который начал использовать это построение в киевском «Динамо» на два года раньше англичан.

– На каком слоге правильно поставить ударение в слове «жесток», если толковать об отношении Маслова к футболистам?

– Конечно, на первом. Дед и жестокость – понятия абсолютно несовместимые. Да, он был очень требователен. Да, футболисты его побаивались. И не только футболисты. При Маслове ни один, даже самый высокий динамовский покровитель в чине генерала МВД или крупного партийного функционера не смел без его, тренера, разрешения войти в раздевалку. В гневе Дед бывал страшен. Как говорят на Украине, «ховайся, кто может». Случалось, приезжал на матч дублеров, прятался где-нибудь, а потом неожиданно возникал и устраивал такой разнос за плохую игру, что мало никому не казалось. Однако подчеркнутая строгость на тренировках и крутой нрав удивительным образом сочетались в нем с добротой и человечностью за пределами поля. Мы его боготворили и были готовы пойти за Дедом в огонь и в воду.

– Рассказывают, что он даже выпить мог с футболистами…

– Если и случалось подобное, то меня это не касалось. Я был слишком молод, чтобы оказаться с Дедом за одним столом. Не раз убеждался: любого из нас он, что называется, видел насквозь. Его житейская интуиция, не говоря уже о тренерской, иногда обретала мистический оттенок. Ну, например: построились перед тренировкой, а, скажем, Соснихин опаздывает. Каким был в таких случаях традиционный набор оправданий у игроков? Будильник вовремя не прозвенел. В автомобильную пробку попал. Ключи от дома куда-то завалились – долго не мог найти… И вот наш товарищ уже показался на горизонте, торопится, летит во весь дух. Маслов следит на ним глазами и вдруг вслух произносит: «Сейчас что-нибудь про утечку газа сморозит». Подбегает Соснихин: «Виктор Александрович! Запах странный в квартире почувствовал – пришлось срочно газовщика вызывать…» Мы от такого признания в легком шоке: точно знаем, что сговориться они никак не могли…

Или вот еще случай. Сидим в Гаграх на предсезонном сборе. Вечером после ужина все собрались в холле гостиницы телевизор посмотреть. Идет репортаж с какого-то турнира по фигурному катанию. Выступают женщины. Маслов в хорошем расположении духа появляется в холле. Изредка поглядывая на телеэкран, о чем-то нас спрашивает по поводу тренировок, шутит. В это время на льду – маленькая девчушка по фамилии Роднина, которая начинала как одиночница. Дед, на пять минут позабыв о футболе, внимательно смотрит и неожиданно комментирует: «Вот кого нужно хорошенько запомнить – в большую звезду со временем вырастет».

– В тренерских суждениях и поступках Маслов был столь же неожидан и точен?

– Иногда он творил невероятные вещи, которые на первый взгляд лежали за пределами логики и здравого смысла. Как-то, помню, выигрываем мы очередной матч чемпионата страны со счетом 3:0. А в следующей игре, вопреки расхожему в тренерской среде правилу «победный состав не меняют», Дед неожиданно делает сразу шесть замен! Отправляет в запас корифеев – Серебрянникова, Мунтяна, Медвидя… Вместо них выходят дублеры и выигрывают – 4:0! Видимо, таким образом, не дожидаясь возникновения экстремальных ситуаций, Маслов давал понять, что незаменимых в его команде не существует и никто не лишен шанса заявить о себе.

– Вы сами долго пробивались в основной состав?

– В этом смысле мне, можно сказать, повезло. За дубль сыграл только две игры. Потом вышел на 20 минут против «Динамо» в Минске. И сразу после этого провел два тайма в еврокубковой игре в Киеве с «Фиорентиной». Персонально опекал бразильца Амарилдо, чемпиона мира 1962 года.

– Удачно?

– Думаю, да, раз тренеры итальянского клуба заменили этого форварда уже после первого тайма.

ВЕРА ЛОБАНОВСКОГО

– Когда правый фланг киевской обороны стал вотчиной Трошкина?

– Я сменил на этой позиции Федора Медвидя, когда тот закончил играть. Случилось это уже при Александре Александровиче Севидове, под руководством которого в 1971 году «Динамо» вновь стало чемпионом. У меня это была первая в жизни золотая медаль, потому, наверное, и самая памятная.

– Что-то общее у Маслова и Севидова имелось?

– По-моему, только московская прописка. После жесткого и импульсивного Деда Сан Саныч показался нам воплощением спокойствия и интеллигентности. Характер у него, конечно, был гораздо мягче масловского.

– А тренировочный процесс при Севидове изменился?

– Разумеется, нет двух абсолютно одинаковых тренеров, однако по большому счету при Сан Саныче перемен не случилось. Ломать он ничего не стал, очень бережно отнесся к тому, что получил в наследство от Деда. Мне кажется, что в те годы подбор игроков по своей значимости явно превалировал над методами подготовки, которые всем командам диктовались сверху, из федерации футбола. Исходившие оттуда «методические рекомендации» были притчей во языцех. Над ними посмеивались, но выполняли беспрекословно. Каждый тренер, конечно, по-своему. В нашем футболе тогда было очень много сильных наставников. Случайный человек подняться на тренерский мостик практически не мог. Все строго контролировалось – обкомом, ЦК…

– Это правда, что первый секретарь ЦК компартии Украины Владимир Щербицкий предлагал Валерию Лобановскому принять киевское «Динамо» еще в конце 72-го – за год до того, как это произошло на самом деле?

– Щербицкий со мной по этому поводу не советовался. Могу лишь подтвердить, что тоже слышал нечто подобное, однако за достоверность поручиться не готов.

– Как команда восприняла приход Лобановского? Ему ведь в ту пору было всего 34 года.

– Не скрою – очень настороженно. Дело, конечно, не в возрасте, хотя по привычным советским понятиям Лобановский для такой должности, да еще в таком клубе, как киевское «Динамо», действительно был молод. Футбольный мир тесен, и мы уже были наслышаны о необыкновенных нагрузках, которые предлагались игрокам «Днепра», где будущий мэтр начинал тренерскую карьеру.

– Опасения оправдались?

– В общем-то, да. С приходом Лобановского выходные дни из нашего привычного распорядка практически исчезли. Даже для травмированных игроков. «Больных у меня в команде нет!» – любил повторять Валерий Васильевич. Если у кого-то болела нога, он должен был, допустим, работать в зале со штангой. Или плавать в бассейне. Безусловно, наша работа стала более профессиональной. Однако так называемая ментальность, продиктованная условиями жизни, оставалась на прежнем уровне. Месяцами сидели на сборах, по нескольку суток перед игрой взаперти на базе. Это угнетало еще сильнее, чем тренировочные нагрузки.

– Не доверял вам Валерий Васильевич?

– Сложно было доверять советскому футболисту, который, появись у него свободное время, потратит его не на отдых в кругу семьи или самоподготовку к матчу, а на судорожные поиски болгарской кафельной плитки, югославской «стенки», чешских сапог, растворимого индийского кофе, твердокопченой колбасы… Довольно забавно получалось: дефицит простых и необходимых вещей, в атмосфере которого мы жили, становился одной из невольных причин дефицита доверия к футболистам со стороны тренера.

– Наверное, и режим спортивный нарушали?

– Не без того, конечно, – живые люди. Хотя серьезных проблем по этому поводу не возникало. Тем более что большую часть времени мы проводили, образно говоря, в тюрьме с золотыми решетками на окнах. Но нервные срывы случались почти у всех.

– У вас тоже?

– Я был физически очень сильным, но все равно не железным. Помню, как «достало» меня одно упражнение, придуманное Лобановским. На беговой дорожке устанавливаются легкоатлетические барьеры. По команде тренера ты должен через один барьер пролезть почти ползком, а через другой – перепрыгнуть. И так далее: пролезть – перепрыгнуть, пролезть – перепрыгнуть… Проделывали мы все это до одури. В конце концов дошло до того, что я однажды не заметил, как побежал по дорожке прямо с барьером на плечах – все нормальные ощущения уже атрофировались. От злости зашвырнул треклятый барьер куда подальше и, не дожидаясь конца тренировки, пошел в раздевалку.

– Желания «зашвырнуть» все, сорвать золотую решетку и удрать на волю не возникало?

– Думаю, в той или иной степени это пережили мы все. Но гениальность Лобановского заключалась не в предложенной методике подготовки с заоблачными нагрузками, а в умении внушить футболистам, что все нагрузки, все страдания не окажутся напрасными, окупятся сторицей. Вооружившись конспектами Лобановского, сегодня могут работать (и работают) многие тренеры. Однако второго Лобановского уже никогда не будет. Так умело обращать игроков в свою футбольную веру, как это делал он, не дано никому.

– В футбольных справочниках и энциклопедиях, на страницы которых удостоился чести попасть заслуженный мастер спорта Владимир Трошкин, вас представляют то защитником, то полузащитником. Почему?

– Именно потому, что попал я туда как футболист киевского «Динамо» лучших времен Лобановского. О его требовании «разумной универсализации» полевых игроков наслышаны все, кто хоть немного интересуется футболом. Однако не надо представлять дело так, будто мы выполняли дополнительные функции исключительно по приказу тренера. Я, например, чувствовал себя настолько уверенно на своем правом фланге обороны, что иногда по собственной инициативе шел вперед, чтобы совсем уж не заскучать. Постепенно приучил себя к мысли о том, что хорошо бы контролировать всю бровку. Если кондиции позволяли, делал это с большим удовольствием, если ощущал какой-то дискомфорт, связанный с физическим состоянием, – старался не рисковать, ограничивался своими прямыми, оборонительными обязанностями.

– Говорят, что Лобановский настолько щепетильно следил за выполнением игровой установки «от и до», что горе было тому, кто отступал от объявленного задания хотя бы на миллиметр. Об импровизации на поле якобы и речи не могло быть. Это действительно так?

– Чепуха! Это какой-нибудь водопроводный кран положено устанавливать с точностью до миллиметра. Игру, как вы понимаете, отладить так невозможно в принципе. На то она и игра, где сложно спрогнозировать все заранее. Разумеется, если я стану пренебрегать элементарными правилами поведения защитника – допустим, начну запускать соперников во фланг или по центру, – за это меня никто по головке не погладит. Но если я справляюсь со «штатными» обязанностями, страхую партнеров по обороне, да еще успеваю подключаться к атакам – ради Бога! К тому же опыт игры в средней линии у меня был, поэтому к концу карьеры в «Динамо» и сам толком не знал, кто я: защитник или хавбек. Возможно, чтобы избежать этой терминологической путаницы, нас с Виктором Матвиенко – он играл в динамовской обороне на левом фланге и тоже контролировал всю бровку – для простоты начали называть «челноками». (Смеется.) Прошу не путать с современными, которые торгуют на рынках.

БУНТ НА КОРАБЛЕ

– Наряду со звездными мгновениями, в первую очередь выигрышем первого Кубка кубков и Суперкубка Европы в 1975 году, вам с партнерами довелось пережить и драматические события: «бунт на корабле» в 76-м, который едва не привел к отставке Лобановского. В чем заключался громкий конфликт динамовских футболистов с тренерами?

– Если в двух словах – мы устали. От запредельных физических нагрузок, в режиме которых жили 11 месяцев в году. От колоссального нервного напряжения, связанного с тем, что сражались сразу на трех фронтах и ни на одном толком так и не преуспели. После феерического сезона-75 от нас ждали новых подвигов на международной арене. Ради этого даже пожертвовали святым для любой нормальной страны – национальным чемпионатом: он в 76-м был разбит на два убогих скоротечных турнира весенний и осенний. В первом мы не участвовали, поскольку в футболках сборной СССР пытались пробиться в финальный турнир чемпионата Европы, а в динамовской форме – повторить собственный еврокубковый успех. Не удалось ни то, ни другое… Однако нам объяснили: дескать, все идет по плану, эти турниры сознательно приносятся в жертву главному соревнованию года – Олимпиаде-76, а уж там мы выйдем на пик формы и всех порвем. Но сил «рвать» не осталось… Возможно, при других обстоятельствах выигранная в Монреале бронза и произвела бы какое-то впечатление, но не в той ситуации: слишком неразумную цену мы за нее заплатили.

– Сам Лобановский это понимал?

– Думаю, да. Как понимал и то, что эта команда себя уже исчерпала и требует не просто вливания свежей крови, но кардинального обновления. И начать он решил с «челноков» нас с Матвиенко.

– Как вы это поняли?

– Были в Москве, собирались в Кремлевский дворец съездов на правительственный прием в честь олимпийцев. Мы с Матвиенко запутались в лифтах гостиницы «Россия» и опоздали к автобусу. Вернее, когда вышли на улицу, автобус еще стоял. Нас – в белых костюмах, с гербами на пиджаках – не заметить было невозможно, но главный тренер решил, видимо, проучить: дал водителю команду трогаться. До Дворца съездов мы добирались своим ходом… А вечером Лобановский и Базилевич пригласили нас с Матвиенко «для разговора» и объявили: или заканчивайте с футболом, или ищите себе другие команды.

– Для вас это стало неожиданностью?

– Полной! Представьте состояние человека, который всего две недели назад привычно надевал майку сборной СССР и которому теперь говорят: «Ты больше не нужен футболу». Это было большое потрясение. Из Москвы команда улетела на матч чемпионата страны в Донецк, а нам администратор вручил два билета до Киева. Честно говоря, мы отказывались верить в происходящее. Когда ребята вернулись домой, мы с Матвиенко приехали на стадион «Динамо», где должна была состояться очередная тренировка. Появились Лобановский и Базилевич, оба молча прошли мимо, даже не поздоровавшись. Мы для них уже были пустым местом… Вечером мне позвонил Витя Колотов, наш капитан, и сказал, что на следующее утро все собираются в спорткомитете, чтобы потребовать отставки тренеров.

– Выходит, вы все же были причастны к нашумевшему тогда на всю страну «заговору»?

– Могу согласиться, что наше отчисление из команды послужило поводом. Но не причиной. О причине уже говорил: мы все смертельно устали. Нужно было что-то менять. С нашей точки зрения – тренеров. В конце концов где-то наверху было принято соломоново решение: Базилевича и Петрашевского, который был вообще ни при чем, принесли в жертву, а Лобановский остался.

– Как вам с ним работалось после всего, что приключилось?

– Я сразу ему сказал: «Васильич, если почувствую, что вы мне мстите, – уйду сразу». Ждать пришлось недолго: он начал ставить на мое место Лозинского. Каплей, переполнившей чашу терпения, оказался еврокубковый матч с «Боруссией» в 77-м. В стартовом составе на мою бровку вышел Бережной. Вскоре он сломался, однако я по-прежнему остался в запасе – Лобановский отправил на поле Фоменко, хотя тот не был фланговым игроком. За 20 минут до конца матча получил травму и Фоменко. Только после этого тренер вспомнил о Трошкине… Обидно было оказаться последним в очереди, когда за тобой уже никто не занимает. Я все понял и написал заявление.

– Значит, мэтр вам все-таки отомстил за строптивость?

– Не думаю. Просто гнул свою линию на обновление команды. Намой взгляд, слишком торопился. Вскоре после нас с Матвиенко «Динамо» покинули Колотов, Решко, Коньков, Фоменко… Из звездного состава остались только более молодые Блохин и Буряк, а также Веремеев, который из-за травм меньше играл и не успел, наверное, так «износиться», как мы.

– Обида на Лобановского долго оставались?

– Ну что вы, какая обида?! Обижаться на человека можно, когда ты точно знаешь, что он не прав. Первопроходцев же, к когорте которых относился Валерий Васильевич, ни в чем обвинять нельзя. Тем более что он полжизни, наверное, вложил в тот состав. Кроссы бегал – с нами, за обеденным столом сидел – с нами, в парную ходил – с нами… Заражал фантастической верой в победу, которая в итоге оказалась достижимой: мы все-таки выиграли еврокубок, вошли в европейскую клубную элиту. А какой у него характер это по большому счету никого из нас волновать не должно было. Мы делали общую работу и могли объективно судить друг о друге только по ее результатам. Наверное, это и есть профессионализм.

ЗАПРЕТНАЯ ЗОНА – «СПАРТАК»

– Уходя из «Динамо», вы решили подвести черту под карьерой футболиста или собирались поиграть где-то еще?

– Предложений было много, но самое примечательное – от Константина Ивановича Бескова, звавшего в «Спартак». Бесков меня всегда ценил, в начале 70-х регулярно приглашал в олимпийскую сборную СССР, в которой тогда работал.

– Почему же не пошли в «Спартак»?

– Я сказал Бескову: «В любой другой клуб за вами пойду, хоть на край света, но в «Спартаке» мне играть не суждено никогда».

– Неужели такой непреодолимый антагонизм был между киевским «Динамо» и московским «Спартаком»?

– Представьте себе! Причем на футболистов эта неприязнь не распространялась. Зато очень ощущалась в киевских верхах. Меня даже вызывали в украинский ЦК партии, где не на шутку были встревожены возможным появлением Трошкина в «Спартаке». Я заверил товарищей, что все понимаю, что «предателем» становиться не собираюсь и, как истинный патриот, остаюсь на Украине. Товарищи успокоились, а я пошел в «Днепр». Правда, всего на полгода.

– Вам там не понравилось?

– Сам «Днепр» не виноват. Просто после всего, чего ты достиг с «Динамо», очень сложно играть где-то еще. Некомфортно себя чувствуешь, когда невольно вынужден опускаться ниже привычного ординара. Меня ведь и «Шахтер» тогда приглашал. Старые приятели Витя Звягинцев и Юра Дегтярев сигнализировали: все, дескать, уже на мази, ждут, только приезжай…

– Почему не поехали? Опять самолюбие не позволило?

– Слишком хорошо знаю своих земляков-донбассовцев, их прямой и суровый характер. Представил, как выйду на поле в оранжево-черной форме и услышу с трибун: «Ну вот, вернулся блудный сын домой – доигрывать…» Доигрывать не хотелось, а играть – время ушло…