Александр Филимонов: «Романцев перевернул мое представление о футболе»

«Газета» (gzt.ru), 19.02.2009

О спартаковском футболе 90-х, об отсутствии вратарской школы в России, об ошибках вратарей и их судьбе, а также об истории и исторической литературе с Александром Филимоновым беседуют корреспонденты «Газеты».

Александр Филимонов – один из известнейших вратарей в новейшей российской истории. Начал свою карьеру во второй всесоюзной лиге уже в 16 лет, оказавшись в клубе «Дружба» из родной Йошкар-Олы единственным вратарем на целый сезон, что, безусловно, закалило и придало силы молодому голкиперу.

Филимонова заметили и пригласили в воронежский «Факел», с которым он дебютировал в высшей лиге в 1992 году. Затем в его карьере была сенсационная команда «Текстильщик» из Камышина, с которой Филимонов доходил до 1/16 кубка УЕФА. В 1996 году Александр перешел в московский «Спартак», в котором ему предстояло конкурировать с Русланом Нигматуллиным, и он эту конкуренцию выиграл. Будучи основным вратарем красно-белых, Александр стал шестикратным чемпионом России. В 1998 году Филимонов был удостоен звания лучшего вратаря России. В этом же году Анатолий Бышовец пригласил Филимонова в сборную страны, но окончательно место вратаря сборной закрепилось за ним с приходом в команду Олега Романцева. Затем был злополучный гол на последних минутах матча со сборной Украины, после которого Александр провел всего четыре товарищеские игры за сборную.

Место в составе «Спартака» Филимонов потерял в 2002 году и уехал в киевское «Динамо», но себя в новой команде не нашел и снова вернулся в Россию. После чего особых побед и достижений уже не было. В прошлом сезоне Александр помог «Кубани» пробиться в премьер-лигу, но на этот год договор с ним уже не продлили. Зато ему удалось вернуться в сборную России, пусть и ветеранскую, и вместе с командой взять кубок легенд, своей игрой доказав, что его еще рано списывать со счетов.

– Вы принимали участие в Кубке легенд, но пока еще являетесь действующим футболистом. Это не было нарушением регламента?

– Да, я еще надеюсь поиграть в профессиональных клубах. Но на этом турнире было разрешено заявлять футболистов старше 35 лет, а я в эту категорию попадаю. Для меня такие матчи – прекрасный повод встретиться и поиграть в футбол с теми, кого давно не видел, а также и определенный тренировочный момент, который для действующего игрока тоже важен.

В первый день турнира у меня даже было некоторое волнение, потому что все было новым: размер ворот, покрытие, бортики и так далее. Все, кроме хорошо знакомых партнеров по команде.

Когда я пришел в «Спартак» в 1996 году, наша команда в последний раз участвовала в подобных международных турнирах в межсезонье. Потом Олег Иванович Романцев решил отказаться от такой практики, потому что в одном из матчей Дмитрию Хлестову сломали ногу, и он в результате на год выпал из футбола. Да еще и судейство удивляло всех своей предвзятостью. Романцев принял решение больше не ездить на подобные турниры.

– Вы упомянули судейство. Много было разговоров, особенно в 90-е годы, о том, что судьи всегда относятся к российским командам не очень справедливо. Вам, как вратарю, из ворот игру видно по-другому, не так, как болельщикам и даже судьям. Насколько эти подозрения были обоснованными?

– Я бы так не сказал. Бывали единичные случаи ошибок судей, порой довольно грубых, но нельзя говорить о системе негативного к нам отношения. Например, в матче российской сборной с болгарами, когда действительно было форменное «убийство» нашей команды. Я был тому свидетелем. Пожалуй, на моей памяти это единственный яркий пример.

– Кто такой Романцев для вас и для нашего футбола? Какой он человек?

– Олег Иванович в футболе мне дал все. Все, что я умею, что чувствую и понимаю в игре, – от него. Он перевернул мои представления о футболе, о спорте, сложившиеся до прихода в «Спартак».

– Что же произошло с Романцевым в конце 90-х – начале 2000-х? Почему он резко и так рано отошел от дел? Неужели, реализовавшись в начале тренерской карьеры, он не справился с этим делом уже в современных условиях?

– Я не могу ответить на этот вопрос. Мне самому не вполне понятно, почему такой великий тренер не востребован в нашем чемпионате. У меня, конечно, есть какие-то соображения по этому поводу, но мне бы не хотелось их озвучивать, потому что это только соображения дилетанта, не выдерживающие никакой критики.

– Давайте возьмем конец карьеры – чемпионат мира 2002 года, когда одним казалось, что Романцев безумно устал от футбола, а другим – что ему удалось все же создать одну из самых сильных российских сборных.

– Уверен, что Олег Иванович никогда не уставал и не мог устать от футбола, он от игры получал огромное удовольствие. Команда и он сам перестали в какой-то момент играть не из-за усталости, а потому, что не давали играть. Я не люблю говорить, что футболист трудится, работает. Мы играем, и для нас лучшая награда – победа и сама игра, а устать от этого невозможно.

– Вам не кажется, что завоеванные «Спартаком» трофеи в начале 90-х годов, когда у команды практически не было конкурентов в чемпионате, нельзя сравнивать с чемпионствами последних лет, когда на первые места претендентов очень много?

– Для меня ценности завоеванных нами трофеев ни в коем случае не уменьшаются в сравнении с чем-то или по прошествии лет. У нас было мало конкурентов, потому что команда была сильная и мы играли с полной самоотдачей в каждом матче. Если бы мы могли позволить себе играть немного хуже, то и конкурентов у нас тут же стало бы больше. Я говорю о себе и о своем к этому отношении.

Когда я ушел из «Спартака», у меня довольно долго была внутри тоска по команде. Предложение поиграть на турнире легенд воспринял с радостью еще и потому, что появилась возможность окунуться в те времена и опять вернуться в «Спартак». Это большая радость – делать одно дело с людьми, с которыми ты думаешь одинаково и говоришь на поле на одном языке.

– Как же вы, спартаковец по натуре, оказались в киевском «Динамо»?

– Так сложилось. Мне захотелось уехать. Было желание просто уехать поиграть за границу. К тому моменту, когда поступило предложение из Киева, я уже не играл за «Спартак» месяца два, был август, и трансферные окна начали закрываться, а моя судьба никак не разрешалась. В этот момент пришло конкретное предложение из «Динамо», так как Шовковский получил травму и команде реально нужен был вратарь.

– Почему же у вас не получилось в киевском «Динамо»?

– Мне бы не хотелось вдаваться в подробности. Факт – не получилось, а почему – теперь уже не важно.

– Что-то в «Динамо» вам все-таки понравилось и запомнилось?

– Да, работа с Михаилом Михайловым. Я не только тактику его понял и научился новому в понимании игры, но еще мне очень понравилось то, как у него поставлен тренировочный процесс, какие упражнения и в каком контексте используются. Например, работа вратарей была включена в тренировку всей команды, что было полезно и очень интересно. То есть, допустим, если вся команда весь день работает над таким качеством, как скоростная выносливость, которая тренируется в основном различными рывками и ускорениями, то и вратарям дается похожий набор упражнений.

– Если посмотреть на те полгода, что вы провели в Киеве, складывается впечатление, что руководство клуба не рассчитывало с вами иметь долгосрочные отношения, а пригласило только на время болезни главного вратаря.

– Да, наверное, так оно и было. Правда, когда я заключал контракт, мне об этом не сказали и сначала хотели подписать на пять лет, а потом все-таки подписали на три, но вовсе не на полгода, как получилось в конце концов.

Для меня игра в киевском «Динамо» – это опыт, который был очень полезен. В нашем футболе не так много футболистов, поигравших и в киевском «Динамо», и в «Спартаке».

– Насколько тяжело было привыкать к новой цветовой гамме: ушли от красно-белого к синему?

– Мне было непросто в первое время. Все было непривычно. Например, в Тарасовке на базе «Спартака» окна моей комнаты выходили на железную дорогу, и шесть лет я провел буквально под стук колес. Когда же я переехал в Киев и проснулся впервые на базе в Конча-Заспе, то долго не мог понять, почему тишина, куда подевались все электрички.

– Вам до сих пор тяжело касаться темы пропущенного вами гола на последней минуте матча со сборной Украины?

– Если мне попадается этот гол, то сейчас уже смотрю на него спокойно. Я самый сильный и строгий критик сам себе, и никакой журналист не сможет быть объективнее меня самого. Я так много раз говорил и объяснял, почему пропустил тогда гол, что сейчас совсем не хочу к нему возвращаться. Я разобрал свою ошибку, признал ее, объяснил ее всем, чего же более?

– У вас была футбольная школа. Тренировали ли там отдельно вратарей и хотелось ли вам вырастить вратарскую звезду?

– Нет, отдельно упор на вратарей я не делал. Может быть, в перспективе, но пока такую задачу я перед собой не ставил. У каждого вратаря, даже самого молодого, есть своя специфика, и в течение многолетних тренировок нужно активно поддерживать то, что ему дано от природы, и подтягивать слабые стороны. Воспитать хорошего вратаря непросто.

– Вы готовы дать оценку современным молодым российским вратарям? Например, что, на ваш взгляд, случилось с Шуниным?

– Я внимательно за ним не следил, а в тех матчах, где он играл, наблюдал за его игрой не как профессионал, а как болельщик. Чтобы давать оценку, нужно с этим человеком быть рядом, знать, как он тренируется, как выходит на матч и так далее.

– Многие говорят, что Шунина психологически надломил тот матч с «Зенитом», когда он пропустил сразу восемь мячей. На ваш взгляд, действительно такая история не может бесследно уйти из жизни действующего вратаря? Насколько такие игры ломают судьбу?

– Я пропускал, играя за «Спартак», и четыре мяча в одном матче, а потом выходил на поле и брал все, что летело в ворота. После того матча с Украиной мы играли через неделю с «Локомотивом», по сути, за чемпионство и выиграли 3:0, так что для меня матч прошел, закончился, а следующий начался как с чистого листа. Я не думаю, что Шунин мог сломаться даже после такого результата. Хотя о его состоянии лучше всего спросить его самого или Кобелева.

И все же я вам скажу: нет вратарей в мире, не пропускавших голов, которые с трибун кажутся глупыми.

– Когда вы пришли в футбол, какой вратарь для вас был кумиром?

– Немец Тони Шумахер мне всегда нравился, его отвага и стремительность всегда поражали.

– Как вам кажется, есть ли в России вратарская школа?

– Смотря что вы подразумеваете под вратарской школой. Если общую методику, подход к молодым вратарям, комплекс тренировочных упражнений, то, думаю, у нас такой общности нет и никогда не было. Каждый тренер вратарей и каждый главный тренер ведет своих игроков по-своему, пытаясь добиться от них того, что ему нужно. У нас ведь нет и общности вратарей, не собирают вратарских тренеров и вратарей первой и высшей лиг с целью выяснить, кто как тренируется и какую методику использует для того, чтобы выработать общие направления развития наших голкиперов. У нас можно говорить о традициях, а не о школе.

У меня для самостоятельных занятий всегда с собой есть голландские и немецкие кассеты с разъяснениями, с набором упражнений и так далее. Наверное, можно говорить о немецкой и голландской вратарских школах, которые не только создают свои методики, но и занимаются их популяризацией. Хотя нельзя сказать, что в Голландии и Германии огромное количество выдающихся вратарей появилось в новейшее время.

– Как вам кажется, вратарь – это талант или все же в большей степени труд?

– Я часто слышу рассказы о талантливых вратарях, которые всю жизнь играют в первой и второй лигах, не дорастая до высшей. То есть одного таланта, конечно, недостаточно, работоспособность и везение нужны однозначно.

– Что вы думаете об утверждении, что вратарь начинается только к 27-28 годам?

– Я начал играть в 16-17 лет. Думаю, причина этого стереотипа в том, что, играя хорошо, вратарь может задержаться в профессионалах и до 30-35 лет, что для полевого игрока нереально. Долго играющего вратаря запоминают, и создается такое впечатление, что он не только поздно закончил играть, но и поздно начал, хотя так бывает не всегда.

Когда я начал играть в «Дружбе» в 17 лет, в команде не было другого вратаря, и в течение года я тренировался и ездил на сборы наравне со всеми без каких-либо поблажек и скидок на молодость и отсутствие опыта. Потом перешел в воронежский «Факел» – и здесь тоже была похожая ситуация. Моим конкурентом был парень 1972 года, на год всего меня старше. То есть первые годы моей карьеры прошли в ситуации, когда не было в команде именитого вратаря, за спиной которого можно было отсидеться и конкурировать с которым молодому очень сложно. Может быть, вот от этого и зависит вратарская судьба. Полевой игрок, приходя в команду в 18-20 лет, может поменять позицию, если на его привычной есть уже в клубе заслуженный футболист. В конце концов, 20-летний всегда перебегает своего 27-летнего конкурента, и ждать в стартовом составе ему придется от силы пару-тройку лет.

С вратарями же история намного печальнее. Часто так бывает, что, приходя в команду, молодой вратарь может просидеть под своим 25-летним конкурентом пять – десять лет, и о нем никто не будет знать, пока тот не уйдет, а мальчик из молодого вратаря превратится в зрелого футболиста под 30.

Истории бывают разные. Акинфееву очень сильно повезло, он в ЦСКА начал играть уже в 16 и смог показать свои первоклассные данные, свой талант в полной мере. Что бы получилось, если бы в ЦСКА уже был свой вратарь? Никто не знает.

– В некоторых немногочисленных интервью вы рассказывали, что увлекаетесь исторической литературой. Нельзя ли об этом поподробнее?

– В конце 80-х годов мне попался в «Новом мире» «Архипелаг ГУЛАГ», и я прочитал его отрывками. Потом меня захватила бурная молодая жизнь, и долгое время мне было не до книжек. Недавно я начал возвращаться к тому, что было начато еще в юности. В частности, прочитал-таки весь «Архипелаг ГУЛАГ», недавно закончил читать биографию Александра Исаевича Солженицына и теперь начинаю «Красное колесо». Для меня сейчас главный писатель – Солженицын.

– Были еще литературные пристрастия?

– Николая Гумилева прочитал и сейчас хочу освежить, но после того, как закончу то, что наметил из Солженицына. Меня захватили его романы еще в 80-е годы своей правдивостью; я был потрясен тем, что делали со страной. Если Романцев перевернул мое представление о футболе, то Солженицын перевернул мое представление об истории страны, в которой я живу. Я понял, что для того чтобы осознать, что происходит в нашей жизни сейчас, надо узнать, что же в ней происходило в прошлом. Благодаря Солженицыну я лучше стал разбираться не только с историей, но и с жизнью вокруг меня.

– Вы еще действующий футболист. А каким видите свое будущее?

– Пока с моим будущим ясно не все, очень многие вопросы висят в воздухе без ответов. У меня пока есть желание играть, есть здоровье для этого. В футболе жизнь непредсказуема: могут позвонить и предложить, а могут этого не сделать. Я бы не хотел загадывать.

– Тихонову и Титову предложили поиграть в Казахстане. Вы бы приняли такое предложение?

– А почему бы нет? Я открыт для различных предложений.