Дмитрий Хлестов: «О моих футбольных подвигах дома ничего не напоминает»

«Спорт-Экспресс», 10.04.2003

Дмитрий Хлестов – одна из самых загадочных фигур нашего футбола. Он не выносит журналистов и практически не дает интервью. Кремень на поле, суровый и бесстрашный защитник, в обычной жизни он удивительный скромник и тихоня. Про таких говорят – мухи не обидит. Точно – не обидит. Но только за пределами футбольного прямоугольника.

…Мы бредем по длинному и извилистому, напоминающему огромного удава коридору Лужников. Позади двухчасовая тренировка на вечнозеленой искусственной глади арены, где этой студеной весной квартирует «Торпедо-Металлург». Хлестов устал. Хлестов вздыхает: «Опять дежурные вопросы, дежурные ответы…» «Ну, почему же? – возражаю. – Спрошу и что-нибудь нетривиальное». «Это как – на турецком, что ли?» – вскинув брови, оживляется Хлестов…

Наконец, мы у цели. В лужниковском баре он заказывает кофе. И два часа отвечает на мои вопросы. Обстоятельно, терпеливо, с фирменной – хлестовской – насмешливостью. Но главное, как показалось, предельно искренне. Полностью разрушив миф о себе, как человеке скучном и неразговорчивом.

ЗАВОД

За несколько дней до старта премьер-лиги руководство «Торпедо-Металлурга» организовало команде экскурсию в сборочный цех завода имени Лихачева. Для всех игроков это было в диковинку, и только Хлестов расхаживал по цеху с видом знатока. Даже заглянул в капот «Бычка», который за это время рабочие собрали на конвейере. Мало кому из нынешних партнеров Дмитрия было известно, что когда-то он проходил на автозаводе практику. Правда, не на ЗИЛе, а на АЗЛК.

Когда я напомнил об этом Хлестову, его лицо мгновенно просветлело.

– Я в родных Текстильщиках ПТУ заканчивал, специальность – наладчик автоматических линий. И последние полгода перед дипломом нас на завод отрядили. Запчасти делали для «москвича». До сих пор прекрасно помню установку, на которой проработал.

– Внесли, значит, лепту в отечественную автомобильную промышленность?

– У меня и отец на АЗЛК всю жизнь оттрубил. По ходу практики я в основном у него в сборочном цехе дни коротал. Приеду на завод, у мастера своего отмечусь – и к отцу. Как-то он отлучился, а я взялся за него потрудиться. Но забыл, в какое место шланги вставлять. Воткнул куда-то – на ОТК выяснилось, что неправильно. И враз услышал о себе от рабочих мно-о-ого интересного…

– А каким ветром вас в ПТУ-то занесло?

– В школе я учился скверно. Ну и намекнули мне вежливо после 8-го класса, что лучше в каком-нибудь другом заведении образование продолжить. Пошел в ПТУ. О чем совершенно не жалею. Профессию как-никак получил. И повзрослел быстрее.

– Могли зашагать там неверной дорогой?

– Запросто. Публика в училище, что и говорить, была лихая. Драки, стычки – в порядке вещей. Кто-то воровал потом, кого-то посадили – обычная, увы, история… Но я от сомнительных компаний держался подальше. Благодаря футболу. Для меня он был на первом месте. К тому же в «Смене» тренер мой, Сергей Михайлович Чекаев, специально из-за меня занятия на вечер перенес. Иначе после ПТУ и завода я на тренировки не успевал.

– Выходит, сама судьба была играть у вас в заводской команде?

– Так я и начинал в ней – в «Москвиче», на стадионе АЗЛК. Первоклашкой отец туда отвел. Но через неделю я перепутал время тренировки. Прихожу – она уже в разгаре. Струхнул я малость и домой убежал. Отец, прознав об этом, снова в «Москвич» привел. Поначалу мы на «коробке» мяч гоняли, затем наконец-то на большое поле вывели. Тренер стал разбивать нас на две команды. Хватает одного за шкирку: «Ты вратарь», берет другого: «Ты в центре обороны». Ну и так далее… Меня он правым защитником почему-то поставил. Вот с 7 лет на этой позиции и играю.

– Во всех справочниках написано, что вы воспитанник «Смены».

– Верно. В «Москвиче» я совсем недолго пробыл. Спустя пару дней опять что-то напутал, опоздал. К тренеру, как и в предыдущий раз, подойти постеснялся. После этого решил, что с «Москвичом» точно покончено. Играл только за школу на районных соревнованиях. Там меня Чекаев и приметил.

– Слышал, вы по-прежнему поддерживаете с ним отношения?

– Да, и родители мои много лет с ним дружат. Сергей Михайлович часто на футбол приезжает, по-моему, на всех церемониях вручения «Спартаку» золотых медалей побывал…

«СПАРТАК»

– Второе белое пятно в вашей биографии – короткое пребывание в дубле московского «Динамо», тренерам которого вы отчего-то не приглянулись…

– Все детство я играл на «гарюхе» и горбатых заснеженных полях. И вдруг очутился в динамовском манеже, ровном, как бильярдный стол. Да еще, по неопытности, в бутсах. Носился с квадратными глазами, но ничего особенного, естественно, не показал. На прощание меня подбодрили: «Подкачаешься и через год приходи». Но советом я не воспользовался. Потому что уже на следующей неделе был зачислен в дубль «Спартака».

– Прозорливее оказались спартаковские тренеры…

– Повезло мне. В «Спартак» попал в тот период, когда Бескова уже не было, а Романцева еще не назначили. Руководили тренировочным процессом Николай Петрович Старостин, Новиков и Покровский. А у меня как-то сразу стало там получаться – и мяч отбираю, и в передачах брак минимальный, и по воротам попадаю… Потом мне рассказывали, что Покровский нашептывал тогда Старостину: «Брать парня надо, обязательно брать».

– Старостин, говорят, души в вас не чаял? И если тренеры критиковали, непременно вставал на вашу защиту?

– Николай Петрович с большой теплотой ко мне относился. Словно дедушка родной. Увидит меня, тотчас расспрашивает: «Ну, Митька, как успехи?» Он всегда меня Митькой называл… Потрясающий, конечно, человек был. В 90 лет с командой на выездные матчи летать – в голове не укладывается!

– Нет ощущения, что все это было так давно – чуть ли не в прошлой жизни?

– (С легкой грустью.) Есть, есть… Столько воды уже утекло.

– 12 сезонов в «Спартаке» – это не слишком много? Неужели у вас не возникало усталости – от Тарасовки, где знаком уже каждый куст, от одних и тех же лиц в красно-белых фуфайках, от Романцева, наконец?

– Нет. Привык. Делал все на автомате. Матчи, сборы, тренировки… Проснулся – поехал на базу. Мне это не было в тягость. Работа есть работа. Когда 29 стукнуло, появилось желание за границей поиграть. Но, ей-богу, платили бы у нас такие деньги – ни за что бы не поехал.

– С какого момента вы стали воспринимать себя как профессионального футболиста?

– Не знаю… Я всегда старался честно выполнять то, что от меня требуют – тренер, врач, клубное начальство. Надо – значит, надо. С весом, к примеру, у меня проблем не возникало никогда. Пива-то много не пью. Пару кружечек после игры – и на боковую (смеется).

– Вы являетесь рекордсменом России по количеству золотых медалей…

– А сколько их у меня? Я не считал.

– Готов просветить – восемь.

– Да? Спасибо!

– Где вы их храните?

– В серванте лежат. Дома о моих футбольных подвигах ничего не напоминает. Майки, которыми игроки после матча частенько обмениваются, тоже в мешке спрятаны. В отличие, допустим, от Титова я их не коллекционирую. Но если подходят ко мне и предлагают обменяться – разумеется, не отказываю.

– Помимо футбольных регалий у вас имеется еще и орден Дружбы, полученный в 2000 году. За что наградили?

– Откровенно говоря, и сам толком не понял. В Тарасовку приехал представитель Администрации Президента РФ, вручил награду и уехал. Как я отреагировал? Удивился.

ОТЪЕЗД

– А вскоре вы со «Спартаком» расстались. Почему выбор пал именно на Турцию?

– Мне было все равно. Лишь бы клуб солидный да условия подходящие. «Бешикташ» этим требованиям полностью соответствовал. Зимой 2000-го перед заключением нового контракта со «Спартаком» я сказал Романцеву: «Хочу отыграть первый круг и попробовать свои силы за рубежом». Олег Иванович не возражал. Дали задание агентам подыскать команду. «Бешикташ» был первым серьезным вариантом.

– Но, по слухам, на вас усиленно претендовал еще и «Рейнджерс»?

– Это после фурора «Спартака» в Лиге чемпионов и шести побед подряд у нас от предложений не было отбоя. Англичане, шотландцы, испанцы готовы были скупить едва ли не всю команду. Кое-кого отпустили. Меня – нет. А дальше я сломал ногу, год не играл, и интерес к моей персоне, естественно, угас.

– «Бешикташу» вы обошлись приблизительно в 4 миллиона долларов. Греет душу столь солидная цифра?

– Я рад, что заработал для своего клуба неплохие деньги.

– Любопытно, а будь вы тренером, выложили бы 4 миллиона за защитника Хлестова?

– Возглавлял бы я такой богатый клуб, как «Бешикташ», может, и заплатил бы… Но тренером я вряд ли стану. Не тот у меня характер. Говорить много не люблю. А как без этого тренеру? Разве что каким-нибудь пятым помощником устроиться – фишечки таскать, макеты…

«БЕШИКТАШ»

– После отъезда локти не кусали?

– Нет. При Скале, пока травму не получил, я на поле выходил постоянно. Позже главным в «Бешикташе» стал Кристоф (Даум. – Прим. авт. – Но Хлестов называл его исключительно по имени). Как тренер, к слову, он понравился мне больше Скалы. Поспокойнее. Хотя у Кристофа я мало играл. Чуть ли не в первый день он объявил, что в моих услугах не нуждается.

– Мотивы?

– «Я создаю свою команду, места в которой, уж извини, тебе не вижу», – честно признался он. Я не паниковал. Еще год действовал контракт, деньги на счет регулярно поступали – чего убиваться? Ладно, думаю, или пусть продают куда-нибудь, или сезон буду отдыхать. Рыбу в Мраморном море ловить. Тем более что клев там отличный…

Начался чемпионат. Туров шесть позади, Кристоф, как и обещал, меня в упор не замечает. Я тренируюсь потихонечку, шибко не напрягаясь. Мог побежать за мячом, а мог не побежать – какая разница, если тренеру абсолютно до фонаря? И тут Нихата покупает «Реал Сосьедад», а второй полузащитник, игравший справа, получает травму колена. На носу же дерби с «Галатасараем» – гвоздь сезона! За пару дней до матча подходит ко мне капитан команды: «Надо сыграть». – «О’кей». Вышел – и выглядел прилично. После чего еще игр пять провел. Пока правого хава не вылечили…

– Даум за это время мнение о вас не изменил?

– А мы с ним практически и не общались. О том, буду ли играть, я узнавал не от него, а от капитана.

– Странно. Почему?

– Понятия не имею. Может, Кристофу неудобно передо мной было. А может, просто манера такая. Капитан обычно подойдет, по плечу хлопнет: «Ты уж, потренируйся хорошо. Послезавтра – в составе». Настраивал меня подобным образом. Весело… Так весь сезон и прошел. Кто-нибудь сломается в обороне – давай затыкай дыру. Претензий вроде нет. Но защитник тот восстанавливается – и меня опять задвигают.

– Неужели не было обидно?!

– Молодежь «Бешикташа» тоже поражалась: «Ну у тебя и характер! Как ты сносишь такое отношение?!» Я отшучивался: «Играйте, ребятки, играйте. Я свое уже наиграл». Честное слово – чувствовал себя великолепно! И в смысле финансов, и в быту. Плюс солнце, море, пальмы… Так что сезон, считаю, можно было потерпеть.

– Но ведь из-за турецкой эпопеи вы оказались за бортом чемпионата мира в Японии и Корее?

– Да, и это, пожалуй, единственное, о чем действительно сильно жалею. Едва весной 2002-го стал почаще за «Бешикташ» играть, меня на товарищеский матч с Ирландией вызвали. Появилась надежда, что все-таки попаду на чемпионат мира. Но финиш турецкого первенства я снова наблюдал со скамейки запасных. Если бы в заключительных турах хотя бы на замену меня выпускали – глядишь, тренеры сборной обо мне бы не забыли.

– А с Романцевым эту тему не обсуждали?

– Нет. Из России мне не звонили. А затевать беседы с тренерами по собственной инициативе не в моих правилах.

– Давайте о чем-нибудь более приятном. Например, о том, чем вас поразила Турция.

– Свободой. Никаких затяжных сборов, предматчевого «карантина» на базе. При Кристофе мы собирались там вечером накануне игры. А если она не слишком важная была – прямо из дома на стадион приезжали! Скала – другой. Иной раз не понравится что-то – на неделю мог команду на базе запереть. Турки на второй день стонали. А меня, понятно, трудно было этим напугать – в России за столько лет я так прикипел к пребыванию на базе, что в Стамбуле даже испытывал порой легкий дискомфорт. И, случалось, перед тренировкой специально приезжал туда раньше времени.

– Простите, а как же жена, дочка?

– У них своих дел хватало. Юля водила Ульяну на гимнастику, в балетную студию, в бассейн. А мне скучно было в пустой квартире сидеть. На базе же с народом поболтаешь, чайку попьешь, перекусишь. Потом поспишь с двух до четырех. Это также выработанная годами привычка. Сон после обеда – святое. Где бы я ни находился – дома, на сборах или на курорте. А если по каким-то причинам заснуть не удается, глаза слипаются и брожу, как лунатик.

ВОЗВРАЩЕНИЕ

– Когда наконец-то истек срок вашего контракта с «Бешикташем», что намеревались предпринять?

– Я бы с удовольствием остался в Турции. Добрая половина клубов первого дивизиона предлагали контракты. Но у меня было единственное условие – не уезжать из Стамбула. Другие турецкие города по уровню жизни с ним и близко не сравнишь. Но со Стамбулом не сложилось. Поэтому я вернулся домой. В «Спартак».

– С Романцевым вы знакомы с 1989 года. Он сильно изменился с тех пор?

– По-моему, ничуть.

– Илья Цымбаларь ответил на этот вопрос иначе.

– Наверное, Илья больше с ним общался. Я же с Романцевым разговаривал редко.

– Могли бы вы еще лет пять назад представить себя в каком-нибудь российском клубе, кроме «Спартака»?

– (После паузы.) Конечно, нет. И, возвращаясь из Турции, никак не предполагал, что в «Спартаке» задержусь всего на полгода. Я хотел остаться в команде. Мне очень приятно, что хотел этого и Романцев. Однако президент клуба рассудил иначе. Нового контракта мне не предложили.

– А вы бы согласились подписать его на менее выгодных, чем прежде, условиях?

– Вполне возможно.

– С тяжелым сердцем покидали «Спартак» во второй раз?

– Переживал, но трагедии не было. Я-то на ситуацию повлиять не мог.

– Как играется вам в «Торпедо-Металлурге»? «Спартак» с «Бешикташем» всегда за золото боролись, а вашему новому клубу такие цели не по плечу.

– Меня все устраивает. Рад, что продолжаю заниматься любимым делом. Да, трудности есть. Команда создается, по сути, с нуля. Масса новичков. И пока мы лишь притираемся друг к другу

– Кто-нибудь называет вас здесь также, как в «Спартаке», – Барези?

– Нет. Это все в прошлом. В спартаковском прошлом.

– Кстати, как вы относились к своему прозвищу?

– Равнодушно. Я не придаю значения тому, как меня называют.

ХАРАКТЕР

– Скажите, друзья когда-нибудь обижались на вас за чересчур жесткую манеру игры?

– Я своих не бью… Шутка. На самом деле все защитники, уверен, не подарок. Ноги из стыков я не убираю, но и внаглую никогда никого не косил. Между прочим, ни разу не делал подкатов сзади! Не умею я их чисто выполнять и не люблю. На ногах стоять надежнее.

– Вам доводилось опекать многих футбольных звезд – от Папена до Роналдо. С кем особенно тяжело было справиться?

– Мне без разницы, против кого играть. Я нападающих не запоминаю. Исключение – Роналдо. Вот бразильца вовек не забуду. Ох и намучился с ним! Стоит-стоит в сторонке, опасности вроде никакой. Вдруг сумасшедший рывок, удар – гол. И опять замирает, как столб. Бдительность усыпит, и по новой: рывок, удар – второй гол. И все, игра сделана.

– На поле вы производите впечатление человека, который ничего не боится. А в обычной жизни способны на экстремальные поступки?

– Нет, я не любитель острых ощущений. Как подметил кто-то из моих друзей, Хлестов-футболист и Хлестов-человек настолько разные люди, что они, кажется, даже не знакомы.

– Однажды вы признались, что главный ваш недостаток – скромность. Но разве в этом есть что-то плохое?

– Иногда излишняя скромность мешает. В определенных обстоятельствах следует быть решительнее, возможно, даже наглее. А я не умею качать права, что-то требовать.

– Скажем, повышения зарплаты.

– Вот-вот. Для кого-то это труда не составляет. У меня же в таких случаях слова застревают в горле.

– О вашем олимпийском спокойствии и флегматичности ходят легенды. Но что-то же может вывести вас из себя?

– Ничего. Я способен контролировать свои эмоции и не теряю голову.

– А ежели в магазине нахамят или еще где?

– Ну и что? Подчас меня это даже забавляет. Недавно я впервые на маршрутке прокатился. Зашел, а дверь не закрыл – просто не подумал об этом. Старушка в салоне на меня сразу же и напустилась. Но я пожал плечами и уставился в окно.

– Поведайте, с чего это вдруг вас в общественный транспорт потянуло?

– В тот день команда на зарубежный сбор улетала. Чтобы свою машину в аэропорту не оставлять, до торпедовского автобуса на метро решил доехать. «Подземкой» я довольно часто пользуюсь. Можно журнал почитать, газетку. На людей, опять же, посмотреть.

– Узнают вас в метро?

– Изредка. Спрашивают: «Вы, часом, не Хлестов?» «Что вы, – отвечаю, – ошиблись»…

– Правда, что ваш любимый актер Чарли Чаплин?

– Я смотрел все фильмы с его участием. Но классиками нашего кино восхищаюсь не меньше.

– В одной анкете на вопрос о любимом блюде вы выдали невероятный ответ: «Хлебные горбушки». Пошутили?

– Не-е, горбушки я и впрямь уважаю. Но только из черного хлеба и обязательно с маслом.

– Вы азартны?

– На деньги не играю из принципа. Ни в карты, ни в рулетку. И не тянет. Предпочитаю оставаться при своих.

– На что вам не жалко тратить деньги?

– Открою свои слабости – техника, аппаратура всякая. Магнитофоны, компьютеры, телевизоры… Как появится ультрасовременная модель – руки чешутся купить. Но сдерживаюсь. Дожидаюсь, когда схлынет ажиотаж и цена упадет. Люблю «Горбушку» посещать – смотришь, выбираешь, прицениваешься…

– Еще вы слывете поклонником компьютерных игр.

– У меня есть четыре любимые игрушки. Обыкновенные «стрелялки», но они меня заводят. Новых версий жду с нетерпением. Все остальные игры ни малейшего интереса не вызывают. А от футбольных меня вовсе мутит.

– Насколько я знаю, вы и по телевизору футбол смотреть не любите?

– Футбола в моей жизни и так более чем достаточно. Очень редко могу провести полтора часа у экрана ради какого-то матча. А на стадионе последний раз в качестве зрителя я был (задумывается)… в начале 90-х, когда на первом свидании Юлю на футбол пригласил.

– А почему не в кино?

– Да брякнул неожиданно. А она возьми и согласись.

– Как вы с ней познакомились?

– Случайно – в поезде. Оба еще в школе учились. Какое-то время после этого не общались. Потом встретились – и уже не расставались.

– Что вы больше всего цените в своей жене?

– То, что она все понимает.

– Вы умеете прощать?

– Да.

– И даже предательство смогли бы простить?

– Сложно сказать. Наверное… В любом случае я бы попытался понять, почему так произошло. Может, и моя вина в этом была?

– Кому принадлежала идея отдать дочку в балетную студию?

– Уля посмотрела балет по телевизору и сама об этом попросила. Мы не возражали. Главное – ей нравится.

– Что вы не разрешаете своей дочке?

– Воспитанием Ули в основном жена занимается. А меня дочка воспринимает не как строгого отца, а скорее как старшего брата. Я не умею ругать ее, не умею наказывать. И она меня плохо слушается. Всерьез к моим угрозам не относится. А маму она боится. Я и сам ее побаиваюсь…

– Кто в вашем доме хозяин?

– Жена.

– Вы подкаблучник, Дмитрий?

– Да меня дома-то почти не бывает. Чего мне там командовать? Но вообще у нас демократия – кто хочет, тот и командует.

– По хозяйству жене помогаете?

– В меру сил. Гвоздь забить, проводку починить – не вопрос. Особенно на даче. Но после матчей до того устаешь, что приезжаешь туда и хочется просто спокойно отдохнуть. Баньку истопить. Или пострелять из ружья по мишеням, по пустым бутылкам. Здорово расслабляет.

– Видимо, и охотой увлекаетесь?

– Ошибаетесь, я не охотник. Выслеживать в кустах добычу, бродить часами за зверем по лесам-полям – это не для меня. Лучше за грибами сходить.

ВОЗРАСТ

– В январе вам стукнуло 32. Чувствуется возраст?

– Для нападающего 32 – это срок. А для защитника, считаю, нормально. Пару лет в премьер-лиге отбегать еще по силам.

– Болячки старые о себе напоминают?

– А то! Но у спортсмена это зависит скорее не от возраста, а от обилия травм. Да и сами знаете: если проснулся и у тебя ничего не болит – значит, ты умер.

– Чей пример вам ближе – Чугайнова, который в 32 завершил карьеру, решив не размениваться на посредственные клубы, или Горлуковича, игравшего бог знает где почти до сорока?

– В нашей профессии загадывать бессмысленно. Пока не надоело и здоровье позволяет – почему не играть? Но до сорока пылить мне бы все же не хотелось.

– Вас тревожит расставание с футболом?

– Нет, задумки уже всякие имеются. Посмотрим, что из этого выйдет. Со спортом, надеюсь, порывать не стану.

– Как вам кажется, в футболе вы достигли всего, что было отпущено Богом?

– Думаю, да. Бывший пэтэушник, наладчик автоматических линий стал известным футболистом, поигравшим в «Спартаке» и сборной, – разве вправе я сетовать на судьбу?