Ностальгия

«Спорт-Экспресс», 17.10.2003

Один из самых ярких представителей ушедшего в небытие веселого племени крайних нападающих считает, что с их исчезновением футбол немало потерял в зрелищности. И с сожалением признается, что сам приложил руку к этой метаморфозе атакующих порядков.

КЛАССИКИ ЖАНРА

В начале этой недели с редакционным заданием собирался к нему в гости в Киев. Но вот уж воистину – на ловца и зверь бежит! Хмельницкий сам объявился в Донецке. Вместе с 15-летними футболистами киевского «Динамо», участвующими в традиционном международном юношеском турнире – Мемориале президента «Шахтера» Александра Брагина.

Даже самый смелый оракул не возьмется предсказать, какая футбольная судьба ждет нынешних питомцев тренера Хмельницкого. Однако одно можно сказать наверняка: среди них не будет ни одного прямого «наследника» Хмельницкого-игрока. Потому что футбольной специальности, которой тот владел в совершенстве, в современном футболе просто не существует. Левый крайний нападающий, или коротко и ласково – краек… Сам Виталий Григорьевич, недавно отметивший 60-летие, вспоминает об этом с нескрываемой ностальгией.

– Пусть я пристрастен, как тот кулик на своем болоте, однако именно крайние нападающие, по моим представлениям, творили зрелищность игры, – рассуждает Хмельницкий. – Социальный статус, если уместно так выразиться, фланговых форвардов в нашем футболе был настолько высок, что названия клубов зачастую ассоциировались с их фамилиями. Разве не так? Киевское «Динамо» – это Лобановский и Базилевич, ЦСКА – Апухтин, тбилисское «Динамо» – Месхи и Метревели, бакинский «Нефтчи» – Туаев, «Арарат» – Иштоян, «Кайрат» – Квочкин, московское «Динамо» – Численко… Знаменитый «финт Месхи», когда грузинский нападающий подрезал мяч вправо, а сам резко обходил защитника слева, стал футбольной классикой. Никогда не забуду увиденное однажды в Тбилиси: в перерыве матча несколько тысяч болельщиков дружно «перетекли» с одной трибуны на противоположную, чтобы снова оказаться поближе к флангу, который контролировал Месхи, и насладиться его виртуозной игрой. В общем, это от нас, крайков, зависела острота и красота футбольной атаки.

ИГРАТЬ В «СТЕНКУ» НЕ ЛЮБИЛ

– Получается, специальность для избранных?

– В каком-то смысле – да. Допустим, технике владения мячом, которая требовалась от игроков нашего амплуа, обводке научить очень сложно, если об этом хотя бы немного не позаботилась сама природа-матушка.

– В вашем случае – позаботилась?

– Безусловно. В ждановском «Металлурге», команде класса «Б», куда я попал сразу после десятого класса, считая себя центрфорвардом, тренер Евгений Шпинев в первой товарищеской игре поставил на левый фланг. По большому счету я тогда понятия не имел, что от меня требуется. Выручили именно природные качества: тяга к обводке, высокая стартовая скорость и главное – умение ею управлять. Когда начинаешь «финтить», резко меняя направление движения, сразу ставишь защитника в тупиковую ситуацию, особенно если он не слишком подвижен. Первым образцом нового для меня жанра, который увидел собственными глазами, оказался Лобановский. В 1961 году мы приехали в Киев на календарную игру против СКА и попали на проводившийся днем раньше матч команд высшей лиги «Динамо» – «Кайрат». То, что вытворял Лобановский на своем фланге, меня восхитило. Вот уж не мог тогда подумать, что через несколько лет унаследую в «Динамо» и его футболку с одиннадцатым номером, и его место в атаке.

– Но прежде чем попасть в «Динамо»; предстояло как следует засветиться в «Шахтере»?

– С этим проблем особых не было – в том смысле, что Олег Александрович Ошенков, тренировавший тогда донецкий клуб, вполне доверял мне как уже сложившемуся левому крайнему. Он, правда, призывал иногда играть в «стенку» с партнерами, но я этого не любил. Не хотел ни с кем делить лавры форварда. Предпочитал сам идти в обыгрыш, чтобы убежать от защитника и сделать прострел в центр. Или выйти на передачу партнера с противоположного фланга и поразить ворота. Крайние форварды, между прочим, не только служили подносчиками снарядов, но и сами немало забивали.

ЛЕВЫЙ НЕ ЗНАЧИТ ЛЕВША

– А из числа закордонных крайних форвардов кто вам особенно запомнился?

– Нравились многие, но вне конкуренции, особняком, конечно, стоит Гарринча. Если на чемпионате мира 1958 года в Швеции он был типичным правым крайним (финт влево и резкий рывок вправо), то четыре года спустя в Чили игровая палитра бразильца заметно обогатилась. Теперь он не ограничивал себя маневрами только на бровке, но мог совершенно непредсказуемо уйти ближе к центру поля, чем окончательно сбивал с толку соперников.

– Левый нападающий – обязательно левша?

– Вовсе нет. У меня, например, левая нога была, как мы говорим, «для ходьбы». Хотя по логике быть левшой на левом фланге, разумеется, предпочтительнее: проще контролировать мяч у самой бровки, укрывать его от соперника.

– Когда-то вы пошутили, имея в виду «скоростную» специфику вашей футбольной специальности: дескать, пришлось перейти из «Шахтера» в «Динамо», потому что поле в Киеве оказалось на несколько метров длиннее, чем в Донецке, – есть где разбежаться…

– В каждой шутке есть доля правды… Разумеется, дело не столько в размере поляны, сколько в желании уйти от игровых стереотипов, которым были особенно подвержены именно крайние нападающие: обыграл, убежал, подал… И так раз за разом, до бесконечности.

– В «Динамо» вам предложили нечто иное?

– Этим «нечто» оказался Виктор Александрович Маслов. Первый в советском футболе тренер-новатор, взявшийся за создание команды-звезды.

РЕВОЛЮЦИЯ МАСЛОВА

– В чем заключалось новаторство Маслова?

– Дед, как мы его за глаза называли, создал свою систему игры. Чтобы вы знали: расстановку 4-4-2 придумал вовсе не Альф Рамсей, который привел сборную Англии к титулу чемпиона мира в 1966 году, а Маслов. Игру с двумя форвардами он взял на вооружение в киевском «Динамо» на год раньше, чем родоначальники футбола. Сначала я действовал впереди вместе с Базилевичем, потом моим партнером стал Бышовец, а вскоре появился Пузач, и ударная динамовская связка стала варьироваться.

– Вы отдавали себе отчет в том, что участвуете в футбольной революции, затеянной Масловым?

– Нет, конечно. Большое видится на расстоянии. Хотя смысл задуманного Дедом мы прекрасно тогда понимали. Задача заключалась в том, что наилучшим образом сбалансировать оборону и атаку. Ни старомодное «дубль-вэ», ни бразильская расстановка 4-2-4 искомого равновесия не гарантировали. Маслов добивался того, чтобы команда и атаковала, и оборонялась максимально возможным числом игроков. Двух выдвинутых вперед форвардов активно поддерживала четверка хавбеков, которые при необходимости выполняли защитные функции. Мы же, нападающие, действовали без оглядки на тылы. Маслов называл нас «бомбистами», которые все 90 минут должны были без устали долбить оборону соперников по всему фронту атаки. Получил мяч – и вперед, в обыгрыш!

ВЫМЕРЛИ, КАК МАМОНТЫ

– Но при этом вы уже перестали быть фланговым форвардом?

– Да, волею судьбы и Маслова я оказался у самых истоков футбольной метаморфозы, в результате которой эта специальность приказала долго жить. Прошло еще лет 10– 15-ио таком амплуа почти забыли. По-моему, с тех пор единственный раз о нем вспомнил Луи ван Гал, когда в середине девяностых выиграл с «Аяксом» Лигу чемпионов. У него атака строилась, как в старые добрые времена: Овермарс – слева, Финиди – справа, Клюйверт – в центре.

– Исчезновение фланговых нападающих «как класса», по-вашему, стало утратой для футбола?

– Меня можно заподозрить в субъективно-ностальгических настроениях – не собираюсь этого отрицать. Но вот вам факт, от которого не отмахнешься: с исчезновением крайних нападающих стало меньше и классных крайних защитников. Это совсем, как в природе: на то, говорят, и щука в пруду, чтобы карась не дремал. Быстрым и техничным крайкам могли противостоять только защитники примерно равного с ними уровня подготовки. Такие, например, как итальянцы Бургнич или Факкетти, бразилец Джалма Сантос, наши Пономарев, Щегольков, Островский, Кесарев, Борис Кузнецов, Борис Сичинава… А раз не стало острых крайних форвардов, неизбежно началась деградация противостоявших им игроков обороны. В изменившемся футбольном климате фланговые нападающие вымерли, как мамонты.

ПАС СТРЕЛЬЦОВУ

– Климат, Виталий Григорьевич, изменился в сторону универсализации футбола, о которой сейчас, как о манне небесной, рассуждают все. В нашей стране, между прочим, об этом первым заговорил Лобановский…

– Внесу небольшую поправку: Лобановский толковал о «разумной универсализации». Только где ее пределы – вот в чем вопрос? Когда я слышу, что в команде такой-то есть чудо-футболист, способный сыграть на любой позиции, кроме разве что вратарской, извините, не верю. То есть верю, что его в зависимости от тренерской фантазии могут поставить на любое место, но какой от этого прок? В футболе, как в жизни: полезно иметь представление обо всем понемножку, однако о чем-то одном надо знать по возможности все. Повальная же универсализация подчас ведет к нивелировке игроков, множит число посредственностей на футбольном поле. У нас даже в высшей лиге есть команды, на матчи которых пускают бесплатно, но трибуны все равно пустуют. А на кого смотреть? На так называемых линейных игроков, которые с неизбывной гримасой усталости на лицах пытаются утюжить всю бровку, а выглядят подчас пародией и на защитника, и на крайнего нападающего одновременно?

– «Беда, коль сапоги начнет тачать пирожник»?

– Вот именно. Сохранился в памяти забавный эпизод, иллюстрирующий эту истину. 1968 год, играем в Москве с «Торпедо». На табло нули, у меня впереди ничегошеньки не клеится. Ну, думаю, надо хоть в обороне немного вистов заработать. Вернулся назад, возомнив себя защитником, – и решил отыграть мяч вратарю, чего никогда в жизни не делал. В результате получился шикарный пас… на выход Стрельцову. Эдик своей бутсой 47-го, наверное, размера, на радостях та-а-а-к приложился к мячу, что за жизнь Рудакова стало страшно. К счастью, все обошлось, наш великий вратарь сумел отразить этот мяч, а я… быстренько побежал вперед, чтобы «затеряться в толпе» и не слышать Женькиных проклятий. Больше к своим воротам не приближался на пушечный выстрел. В общем, каждый должен заниматься своим делом.

«ЛЕНТЯЯ» – В СОСТАВ

– Однако вы, детский тренер Хмельницкий, не можете противостоять магистральному направлению развития «игры миллионов», когда даже ребенку, приходящему в секцию с мечтой стать форвардом, сразу внушают, что «нужно отрабатывать в обороне».

– Это еще что! Иногда от 10-летнего мальчишки требуют еще и умения «видеть поле». Как может человек в таком возрасте видеть поле?! Он сначала должен выказать на этом поле все свои лучшие природные качества, а уж потом превращаться (или нет) в заложника тренерской тактической схемы.

– Сами-то следуете этому правилу?

– Стараюсь, хотя получается не всегда. Например, в команде, с которой я приехал в Донецк, есть мальчишка, который чем-то неуловимо напоминает меня самого в этом возрасте. С мячом расстается неохотно, все время старается что-то придумать, пойти в обыгрыш, обострить ситуацию, неожиданно пробить по воротам. В оборону возвращаться, естественно, не успевает. Я его на разборах за это страшно ругаю, называю «лентяем», а потом… ставлю в состав на следующий матч. Тоже, наверное, от ностальгии…