Виктор Царев: «Был и остаюсь патриотом «Динамо»

Наверное, самую точную игровую и человеческую характеристику мастеру может дать только другой мастер, выступавший с ним вместе в одной команде и одновременно в сборной. Такую характеристику в своей книге «Записки вратаря» Лев Яшин дает Виктору Царёву, которому тренер сборной СССР Гавриил Качалин поручил на чемпионате мира-58 в матче с бразильцами опекать еще совсем юного Пеле. Но это – частность. Яшинская оценка игровых и человеческих достоинств Царёва гораздо шире, и как было о ней не вспомнить в нынешнем июне, в юбилейные дни динамовского ветерана, встретившего свое семидесятилетие в кругу друзей и коллег.

Футболист этот, – размышляет Яшин, – в нашем футболе – фигура необычная, стоящая несколько особняком. Любой игрок сборной – человек, заметный чем-то своим, только ему одному свойственным. Тот славился быстрым бегом, этот – тонким пониманием игры, третий – длинными рывками, четвертый – неотразимыми ударами, пятый – дриблингом. Ни изяществом в обращении с мячом, ни быстроногостью, ни ростом, ни статью, Царёв ничем среди прочих не выделялся. Даже и внимательный зритель после матча московского «Динамо» или сборной мог бы не запомнить, участвовал ли в матче Царёв. Если же и запомнил, то на вопрос, хорошо ли он играл, ответить бы затруднился.

Между тем Царёва не один год приглашали в сборную и включали в состав на ответственные игры. И были правы, потому что одним, и притом редчайшим, качеством этот футболист владел в полной мере. Это качество – исполнительность. Качалину не надо было разжевывать Царёву его игровую задачу. Достаточно было лишь сказать: «Виктор, вам поручается играть с Пеле», – и тренер мог быть уверен, что Царёв сделает все возможное и невозможное, чтобы самый опасный форвард был обезврежен, или, как мы говорим, «остался без мяча».

И при этом Царёв не совершал никаких внешне героических поступков, не разрывался на части, не носился метеором по полю. Он, как пластырь, приклеивался к «своему» игроку и неотступно сопровождал его, куда бы тот ни пытался от него скрыться. Тот делал стремительные рывки, мчался с фланга на фланг с такой скоростью, что, казалось, и ветер его не догонит, а Царёв трусил рядом своей неторопливой рысцой и, как только противник готовился принять мяч, оказывался тут как тут, и отвязаться от него было невозможно. Чаще всего к концу игры соперник выглядел физически и нервно вымотанным, причем его усталость особенно бросалась в глаза, поскольку рядом был свежий, спокойный и невозмутимый Царёв.

Нет, Царёв не относился к числу этаких унылых, безынициативных, добровольно лишивших себя права думать исполнителей чужой воли. Если позволяла обстановка, он мог, оставив вдруг порученного его опеке соперника, пойти вперед, помочь в атаке, сам выйти на позицию для удара по воротам (кстати, удар у него прекрасный). Но это – если позволяла обстановка. Как говорится, сперва – долг, а потом – удовольствие. Долг был для него превыше всего на свете. И именно высоко развитое чувство долга позволило ему стать нужным, а иногда и просто незаменимым игроком сборной.

Вот он-то, Виктор Царёв, многое сделал для того, чтобы не в первом своем, а только во втором международном матче удалось Пеле обратить на себя всеобщее внимание».

Виктор Григорьевич встретил меня в своем директорском кабинете футбольной школы московского «Динамо» имени Л.И. Яшина, которой он руководит с перерывами почти двадцать лет. Внешне выглядел, как всегда, безукоризненно. В белоснежной рубашке с короткими рукавами, при галстуке. Густоволосый, мужественный, семьдесят ему никак не дашь. Работник, которому возраст не помеха. Недаром, наверное, в марте нынешнего года он был избран председателем Совета директоров динамовского клуба. Мы знакомы с Царёвым не один десяток лет, и он остается все таким же деятельным, энергичным, доброжелательным, улыбчивым. Уже когда закончили беседовать и выпили по рюмке за юбилей, к нему в кабинет зашел другой ветеран – Владимир Григорьевич Савдунин, участник триумфального турне московского «Динамо» в Великобританию осенью 1945 года. Осанистый, немногословный, в обязательной белой рубашке с галстуком, он выглядел мэтром, а для меня его приход стал счастливой возможностью вспомнить, что в середине пятидесятых годов именно Савдунина сменил Царёв на месте полузащитника в основном составе московского «Динамо». Но обо всем по порядку.

НА ФУТБОЛЕ С АРКАДИЕМ ЧЕРНЫШЕВЫМ

– По сегодняшним меркам, Виктор Григорьевич, вы начали играть в футбол поздновато – в возрасте, когда ваши воспитанники уже заканчивают динамовскую школу. Почему так произошло?

– Во-первых, я уже с тринадцати лет начал работать. Шла война. Маме тяжело было одной воспитывать нас с братом. Она трудилась ткачихой на трикотажной фабрике «Красная Заря» и уговорила мастера, чтобы он взял меня в фабрично-заводское училище. Там кормили и одевали, телогрейки давали, мы были под присмотром. Закончив учебу с отличием, стал слесарем по ремонту швейных машин, проработал на этой фабрике семь лет, до призыва в армию. А в футбол мы играли в обеденный перерыв, была у нас своя командочка. Я коренной москвич, во дворе на Басманной улице, где мы жили, тоже играли в футбол. Еще был тогда такой клуб – «Пламя» со стадионом в районе Таганки. И там играл. Но футболистом решил стать после того, как однажды директор фабрики, с дочерью которого я дружил, взял меня на стадион «Сталинец», где московский «Спартак» встречался не помню уж с кем в матче на первенство страны. После матча спартаковцы вышли с цветами, причесанные на пробор, болельщики их благодарили за игру, а мне особенно запомнился спартаковский вратарь Алексей Леонтьев, у него был самый большой букет цветов, он казался мне недосягаемым. Вот тогда и запало в душу: стану футболистом. Потом, когда все это исполнилось, я как-то сказал Леонтьеву: «Знаете, Алексей Иванович, а ведь это благодаря вам я выбрал футбол».

– Но оказались не в «Спартаке», а в «Динамо».

– Вот и Никита Павлович Симонян на моем юбилее недоуменно спросил: «Слушай, как же ты в «Динамо»-то оказался? Ведь рядом, где ты жил, на Бакунинской, наше спартаковское общество находилось…» А вышло так, что начал я играть за юношескую команду на стадионе «Пламя», но недолго это продолжалось, к нам приехали на товарищеский матч юноши «Динамо», я понравился чем-то их тренеру, и он предложил мне играть в динамовском клубе. С юношами «Динамо» работали замечательные педагоги – Илья Васильевич Бизюков и знаменитый в прошлом динамовский игрок Василий Сергеевич Павлов. Я попал сначала во вторую, а затем в первую клубные юношеские команды. Играли мы на первенство Москвы в футбол и хоккей. Правда, в хоккее у меня чуть хуже получалось. Однажды Бизюков говорит: «Виктор, пора определиться, кто ты – футболист или хоккеист». Я, конечно, выбрал футбол, потому что понял: если хочешь чего-то добиться, нужно быть преданным только одному делу. А дальше перешел в молодежную клубную команду, которую тогда летом тренировал Аркадий Иванович Чернышев. Ему я обязан очень многим, но прежде всего тем, что он определил мое игровое амплуа. Все это происходило не так, как сейчас, когда тренеров такого масштаба уже не стало. А Чернышев часто брал меня с собой на матчи мастеров, мы сидели с ним вдвоем наверху у комментаторской кабины, и он спрашивал: мол, почему этот игрок пошел не сюда, а туда? Что сейчас должен сделать защитник? В чем была ошибка, позволившая нападающему выйти к воротам и нанести точный удар? Ну, и так далее. В этих его вопросах и моих ответах заключался наш просмотр игр. В конце концов он сказал, что видит мое будущее место в команде мастеров в обороне или в полузащите с оборонительными функциями. Так потом все и получилось у меня в «Динамо». Однако до этого пришлось и в армии послужить, и поиграть в команде города Калинина, а затем в МВО.

ДЕСЯТЬ ЗАСЛУЖЕННЫХ МАСТЕРОВ И ОДИН БЕЗРАЗРЯДНИК

– Вы были перспективным динамовским игроком, и при достижении призывного возраста должны были получить повестку в ведомственные войска, что позволяло, иными словами, оставить вас в дубле или в динамовской команде мастеров. Почему вы оказались в армейской части?

– Это остается для меня загадкой до сих пор. А может, и не было никакой загадки: кто-то в динамовском ведомстве что-то перепутал, не учел, и меня с еще несколькими игроками отправили из районного военкомата в Ковров для прохождения срочной армейской службы.

– Как вы восприняли такой неожиданный поворот в своей судьбе?

– Нормально воспринял. Я ведь, тренируясь и играя за клубные команды «Динамо», не прекращал работать на швейной фабрике. К труду, трудностям привык с детства и к армейской дисциплине быстро приспособился. Стрелял без промаха, многокилометровые марш-броски преодолевал легко, а кроме того, наша футбольная команда, за которую играли те несколько хорошо подготовленных футболистов, вместе со мной попавших в эту часть, не знала себе равных в округе, чем очень гордились наши армейские начальники. А потом из Политуправления пришел вызов в футбольную команду города Калинина, дебютировавшую в главном чемпионате страны. Тогда казалось, что наконец-то я смогу заиграть на самом высшем уровне. О вызове узнал от старшины вечером и тут же собрал свой мешок. «Может, утром поедешь?» – спросил меня старшина, простоватый деревенский парень. «А что откладывать?» – ответил я и на ночь глядя уехал в Москву. Наутро он мне звонит и чуть не плача сообщает: «Меня капитан поедом ест, грозится лычки снять…»

Но что такое была тогда эта армейская команда города Калинина? В ней оказались разжалованные по всем статьям игроки сборной СССР и ЦДСА после неудачи на Олимпиаде в Хельсинки, многие игроки из ВВС и непосредственно приглашенные в эту команду молодые перспек тивные футболисты. Девяносто девять человек выходили на тренировку – и поля не было видно. Помню, играли товарищескую игру с динамовским дублем – у нас десять заслуженных мастеров и я, безразрядник. Вскоре команда города Калинина стала командой Московского военного округа (МВО), но и она просуществовала недолго. Все вернулось на свои места. Вернулся в московское «Динамо» и я – вместе с Константином Крижевским, Алексеем Водягиным, Александром Петровым, Борисом Кузнецовым, Анатолием Родионовым, Василием Бузуновым, Владимиром Рыжкиным. Шел июнь 1953 года…

ПОВТОРЕНЬЕ – МАТЬ УЧЕНЬЯ

– Ваши чемпионские годы в «Динамо» – 1955, 1957, 1959, 1963-й. А до них были два сезона, проведенных в дубле. Не жалеете, что не появились в основном составе на год раньше? Тогда было бы у вас на одну золотую медаль больше.

– У Михаила Иосифовича Якушина, вновь возглавившего «Динамо» в августе 1953 года, было правило: пока школу динамовской игры не освоишь, в основной состав не попадешь. Тогда тренеры вообще растили игроков исподволь, работали одновременно с основным и дублирующим составами, учебно-тренировочный процесс был, как правило, общим, все игроки проходили через дубль. О чем жалеть? Я попал под начало Якушина в дубле – это уже само по себе многое значило. Как он нам все показывал, разъяснял на макете! Случалось, кто-нибудь из игроков основного состава не выдержит: «Ну, Михаил Иосифович, сколько же можно! Вы нам об этом уже сто раз рассказывали…» А у него одним из любимых выражений было: «Повторенье – мать ученья». И говорил он тихо, никогда не повышал голоса. Даже если что-то ему резко не нравилось, прилюдно не обвинял игрока, отзовет в сторону и только ему одному выскажет свои претензии.

Это как в театре. Посчастливилось попасть к хорошему режиссеру, и он сделает из тебя хорошего артиста. А у плохого режиссера станешь плохим артистом. Или того хуже – он тебя загубит.

Тренер – лицо команды. Константин Бесков даже на тренировках появлялся в белой рубашке с галстуком. В мое время тренеры были в отутюженных костюмах, тщательно причесывались, игроки все это видели и воспринимали должным образом. А сейчас многие наставники команд какие-то расхристанные, мат-перемат, склоки, скандалы, «разборки» с судьями, нападки на прессу.

У Качалина в сборной мы все были как бы из одной команды. Никто не говорил: я – спартаковец, я – динамовец. Наши тренировки в Тарасовке всякий раз походили на своеобразный спектакль. Для Качалина, казалось, не существовало разницы в возрасте. Он разговаривал со всеми на одном языке, пел, стихи сочинял, интересовался космическими проблемами, изучал языки. Был по характеру демократом, никогда не объявлял состав, пока не поговорит с каждым из игроков. Это создавало почти домашнюю атмосферу в сборной, помогало всем настроиться на игру. Сергей Сальников, будучи в сборной, назвал его однажды – «наш Кутузов».

«ВИКТОР, ВАМ ПОРУЧАЕТСЯ ИГРАТЬ С ПЕЛЕ»

1958 год был дебютным для сборной СССР на чемпионатах мира. В финальном турнире в Швеции в ее рядах оказались пять московских динамовцев: вратарь Лев Яшин и практически вся оборона – Владимир Кесарев, Константин Крижевский, Борис Кузнецов, Виктор Царёв. В таком сочетании у своих ворот вы и провели все пять матчей, выпавших на долю нашей сборной. Вышли из отборочной группы и уступили в четвертьфинале шведам. По нынешним временам это успешное выступление. К тому же оборона сборной СССР получила высокую оценку зарубежных специалистов, а Лев Яшин был назван одним из лучших вратарей мира. Хочу напомнить вам, Виктор Григорьевич, и высказывание очевидца тех событий – Льва Филатова, в одной из своих книг так написавшего о дебюте Пеле на чемпионате мира в Швеции: «Впрочем, первое его явление публике в Гетеборге в 1958 году в матче со сборной СССР осталось незамеченным. Потом я не раз корил себя за то, что, по сути дела, прозевал дебют Пеле. Но как-то разговорился с Виктором Царёвым, участником того матча, который как раз держал Пеле, и признался ему в своей слепоте. «Что ж удивительного, я тоже его не заметил! – улыбнулся Царёв. – Помню, потаскал он меня на фланги, но, в общем, ничего особенного…» А как было на самом деле, неужели и вправду – ничего особенного?

Здесь сначала надо упомянуть о том, что в 1958 году «Динамо» стало играть с четырьмя защитниками. На правом краю сначала был Анатолий Родионов, потом Владимир Кесарёв, слева – Борис Кузнецов, в центре – Константин Крыжевский, и я тоже как бы центральный защитник, но, что называется, по игроку. Михаил Иосифович меня предупреждал: «Только не уходи никуда далеко от Крыжевского». Потому что он немножко сдавать начал, хотя действовал на редкость самоотверженно. Так мы играли у себя в команде в обороне, всякий раз стремясь отдать мяч Александру Соколову, который был выдвинут вперед, ближе к нападающим, и мог быстро начать атаку. Якушин всегда говорил: «Отобрали, быстрее отдайте, надо отрезать соперников, выиграть время, и лучше всего первым пасом».

И на чемпионате мира в Швеции мы действовали примерно так же, до игры с бразильцами никакой робости не испытывали. В первом матче со сборной Англии к середине второго тайма вели – 2:0, и то, что соперникам удалось отыграть один мяч, перелома в игру не внесло. «Перелом» устроил венгерский судья Жолт, назначивший несправедливый пенальти за пять минут до конца игры, и матч завершился вничью – 2:2. В следующей игре победили – 2:0 австрийцев, стали готовиться к встрече со сборной Бразилии, о «волшебниках» мяча которой ходили легенды.

Опыта встреч с бразильскими командами у нас почти не было. Но мы уже успели познакомиться с игроками сборной Бразилии, поскольку жили по соседству недалеко от Гетеборга, в городке Хиндосе. Там были лес и озера, маленький стадион, где мы тренировались. И очень хотели посмотреть, как тренируются бразильцы, но они хитрили, их, как правило, не оказывалось на стадионе в назначенный час. Тренировались где-то в лесу на поляне. Мы отыскиваем эту поляну, а «волшебники» мяча уехали в Гетеборг. Хотя за нашими тренировками сами они наблюдали. Вот такие чудеса, похоже, что и бразильцы тоже нас побаивались. А встречались мы вечерами на прогулках у озера. Тогда же и Пеле увидели. Он выглядел совсем незаметным пареньком, стоял в одиночестве на дорожке, когда его партнеры катались на лодке, рыбачили, взглянул на нас такими печальными глазами. Но мы уже знали, что он и Гарринча, возможно, выйдут на матч с нами.

Я еще подумал: «Хорошо бы мне досталось держать этого паренька-дебютанта». Началась игра, вижу, что Пеле остается в центре. Ё-моё, вот удача! Костя с Вава играет, Борис с Гарринчей, против Загало – Кесарев. Загало сразу же начал Володю в сторону уводить, открывать зону, куда смещались Вава и Пеле. Но на первой же минуте всех ошарашил Гарринча, просквозил мимо Кузнецова, будто того не было, и двинул в штангу так, что мяч за центр поля отскочил. Через несколько секунд все в точности повторилось: снова Гарринча уходит от Кузнецова и попадает в штангу.

Борис начал играть в основном на углу вратарской, Лев ему кричит: «Да что ты тут стоишь, мне же не видно ничего!» А Кузнецов в ответ: «Ничего-ничего». С этим связана тоже любопытная история. Годом раньше мы, динамовцы, встречались в Рио-де-Жанейро с бразильской командой «Васко да Гама» и тогда же увидели игру Гарринчи за «Ботафого» на стадионе «Маракана», где действующий против него защитник на углу своей штрафной стоял, потому что иначе бороться с этим крайним форвардом было невозможно. Якушин тогда сказал Кузнецову: «Боря, ты видишь, Гарринче нельзя давать мяч принимать, смотри что вытворяет: раз-два – и отрывается на десять метров». Кузнецов скривил губу: «Липач». А сам теперь еще дальше, на углу вратарской оказался.

– Испугался, что Гарринча из него посмешище сделает?

– Что-то вроде того. У него ноги от природы были искривленными в одну сторону, и это делало его манеру игры уникальной. Выполняя финт, он, казалось, уже упал набок, но каким-то непостижимым образом оказывался на ногах и оставлял защитника в дураках. А ведь Борису Кузнецову были нипочем любые, даже всемирно известные крайние нападающие. Но не этот бразилец. И два безответных мяча в этой игре нам забил Вава после прострелов неудержимого Гарринчи.

А Пеле действительно потаскал меня по флангам. Может, потому, что мне удавалось занимать правильную позицию, партнеры отдавали ему мяч не часто, но оставлять его одного, без присмотра, было никак нельзя. И еще запомнился такой момент. Я выше ростом, головой вверху играл неплохо, посчитал, что изначально преимущество на моей стороне. И вот навес, определил точку встречи с мячом в воздухе, выпрыгнул. Однако рядом со мной с места выпрыгнул и Пеле, увидел, как его голова оказалась выше моей, и он сбросил мяч ближайшему партнеру. Вот это прыгучесть! При следующих навесах стал поступать иначе: отступал на один-два шага и с небольшого разбега уже вел борьбу с Пеле за верховые мячи на равных. Но бразильцы на то и бразильцы, чтобы все учитывать: навесы прекратились, Пеле стал получать мяч низом. Я перед ним, как учили, пячусь, не бросаюсь, а он мягонько так переступает с ноги на ногу, выжидает, когда качнусь, чтобы прокинуть мяч мимо моей опорной ноги и мгновенно уйти в сторону. Нет, очень тяжело было против него играть, хотя Пеле в этом матче вроде бы ничего особенного не показал.

Расстроились мы все потому, что слишком заметным выглядело игровое превосходство бразильцев в целом. А ведь в Швеции наша сборная уже успела доказать и после матча с бразильцами подтвердить в дополнительной игре с Англией за выход в четвертьфинал, что могла бы пройти и дальше. Но сил обыграть в четвертьфинале шведов, имевших в отличие от нас недельную передышку, попросту не хватило. Шведский тренер, как мы узнали, сказал своим игрокам: мол, вы только первый тайм продержитесь, на второй у русских сил не останется. Так, к сожалению, и случилось. Из-за того злополучного пенальти в первом матче с англичанами и последовавшей затем переигровки с ними в нашей отборочной группе дальше четвертьфинала сборная СССР не продвинулась.

– Зато после вашей успешной игры против Пеле, ставшего в Швеции вместе с партнерами чемпионом мира и в одночасье получившего личную мировую славу, наверное, появилась еще большая уверенность в борьбе с другими футбольными знаменитостями, которых вам потом довелось опекать в матчах сборной и столичного «Динамо»?

– На то, что досталось на мою долю в футболе, можно посмотреть по-разному. С одной стороны, доля эта незавидная: немало было игроков, которые могли на поле из тебя «петрушку» сделать, таких, к примеру, как Бобби Чарльтон, Альберт, Монтуори, Скьяффино, а если вспомнить наших, то в первую очередь Никита Симонян, Эдуард Стрельцов, Валентин Иванов… Но, с другой стороны, можно, по-моему, ощутить удовлетворение от того, что ты своим мышлением, предугадыванием, умением заставил этих перечисленных выдающихся футболистов почувствовать себя в какой-то мере несвободными в игре, в каких-то тисках. А если еще к тому же твоя команда добилась победы, то вот оно, футбольное счастье, ощущение, что ты сумел сделать что-то значительное для своего клуба, сборной, наконец для своей страны. «Виктор, – говорил мне Якушин, – вот такого-то игрока сегодня надо выключить из ансамбля, потому что он игровое зло для нас. Выключишь, и нам будет легче, все связи у них разрушатся. А не получится – мы будем смешными». И так в любой команде происходило. Тяжело? А что делать: футбол – вообще игра тяжелая.

Игроки такого плана, считаю, всегда будут нужны. Мы их сейчас растеряли. Почти никто один на один борьбу вести не может. Прежде мы физически всегда очень хорошо готовы были, додавливали соперников в концовках матча, нас боялись, многие сборные были просто не в состоянии у нас выиграть. Я до сих пор уверен, что не оскудела наша земля талантами. А мы стремимся приглашать из дальнего зарубежья каких-то невостребованных там игроков, вместо того чтобы вкладывать деньги в создание футбольных школ, воспитание наших одаренных мальчишек.

А В ОБЩЕМ, НУЖНО ПРОСТО ПОМНИТЬ ДОЛГ

– Виктор Григорьевич, вот мы сидим тут сейчас в вашем директорском кабинете, и мне почему-то кажется, что точно так же говорить о внимании к детско-юношескому футболу могли бы и два, и три десятка лет назад. Все всё понимают, все стараются что-то изменить, но меняются только времена, причем не в лучшую сторону. Что можно ожидать от «Динамо», которое становилось чемпионом последний раз в 1976 году?

– Я считаю, что мы последний раз стали чемпионами в 1963 году. Тринадцать лет спустя у нас были два чемпионата в одном – весенний и осенний. И «Динамо» стало тогда чемпионом серединка-наполовинку. Вся беда в том, что уже давно утерян динамовский стиль игры. В команду приходили новые тренеры, не такие, как Якушин с Бесковым, равных им найти невозможно, но по-своему хорошие, знающие специалисты, со своими игровыми идеями, желанием изменить «Динамо» на свой лад. Подбирали игроков тоже подчас очень хороших, однако, как оказывалось, не соответствующих прошлому чемпионскому динамовскому стилю. Потом они уходили, появлялись новые тренеры и новые игроки. И все больше и больше ломалась динамовская игра, та, о которой Лев Яшин в 1963 году сказал в сердцах одному из молодых футболистов, не понимавшему, в какую команду он попал: «Мы уйдем – и вы с таким отношением к делу ничего больше не выиграете!» И оказался прав. Вот вкратце какая невеселая история.

– Значит, во главу угла всегда нужно ставить отношение к делу, чувство долга? И победы придут?

– Не сомневаюсь в этом.

– А чего бы в эти ваши юбилейные дни хотели пожелать самому себе?

– Дожить до возрождения былой мощи «Динамо». Прежде всего нужно восстановить наш комплекс футбольных полей на Флотской улице, чтобы на них можно было работать с молодежью, поднять авторитет динамовской школы. В команде мастеров «Динамо» должно быть не один-два, а восемьдесят процентов своих собственных воспитанников. Именно они обеспечат движение наверх, к золотым чемпионским медалям. Желательно среди динамовских воспитанников увидеть и тренеров перспективных. Такие тренеры есть в нашей школе – Сергей Силкин, Владимир Бодров. А сам я был и остаюсь патриотом своего динамовского клуба.