Реваз Челебадзе. 145 килограмм обаяния

«Спорт-Экспресс», 28.01.2011

За бывшим форвардом тбилисского «Динамо» и сборной СССР по футболу, ныне агентом Джано Ананидзе мы охотились долго – батоно Резо должен был приехать в Москву, но не приезжал. Вместо этого заглядывал на сутки в Петербург – и мчался то в Ростов, то в Казань. А поговорить хотелось. Мы предполагали, что это будет не интервью, а настоящий концерт, – но не представляли истинного масштаба обаяния 55-летнего Челебадзе. Знали бы – сами отправились бы к нему в Кобулети.

– Это – Амиран, отец Джано, – представил своего спутника Резо. И предложил поговорить в квартире, которую для Ананидзе снимает «Спартак».

***

– В Москве всегда останавливаетесь у Джано?

– Либо у друзей. Не помню, чтобы ночевал в гостинице. Джано и его отец для меня почти родственники. Они тоже из Кобулети. Амиран играл в клубе, где я был президентом. Джано я заметил совсем маленьким – поражался, как он с мячом работал.

– Агентом давно трудитесь?

– Да, просто раньше официально агентом не считался. В киевский «Арсенал» привозил, царствие ему небесное, Шалву Апхазаву. В «Спартак» – Хизанейшвили, Мжаванадзе, Ломаю. В киевское «Динамо» – Амисулашвили и Марцваладзе.

– Отчего Апхазава умер в 23 года?

– Сердце остановилось. Для печати говорить на эту тему не буду. Скажу лишь, что талант был феноменальный. С Андреем Балем вместе на него смотрели. Баль спрашивает: «Сколько стоит?» – «Три миллиона евро» – «Через год за него дадут 15…»

– Джано тоже одаренный?

– Уникум. Когда в 2003-м я стал президентом батумского «Динамо», забрал Джано в свою школу. Каждый день посылал за ним в Кобулети машину, вечером обратно отвозили. Потом я ушел, и Джано перебрался на год в Тбилиси. Оттуда – в Киев. Сезон провел в юношеской команде «Динамо». Тут пришел вызов в сборную Грузии для 17-летних – а Джано не было и пятнадцати.

– Здорово.

– Но тренер его украинской команды, Крощенко, так не думал – никуда, говорит, Джано не поедет. Не будет за сборную Грузии играть. И пригрозил отчислением.

– Поехал в сборную?

– Конечно. А спустя две недели получаем письмо: «Джано Ананидзе отчислен из школы киевского «Динамо». И мы отправились в «Спартак». Там нас уже ждали.

– Черчесов нам как-то рассказывал – если б не он, тогдашний спортивный директор, Джано в «Спартаке» не было бы.

– Не в курсе, кто первым его увидел, но мне звонил Смоленцев. Джано посмотрели на фоне ровесников и решили подключить к дублю. Едем в спартаковском автобусе на игру. Вижу, Валера Кечинов недобро косится – что за мальчишка сидит? Да еще рядом с ним какой-то грузин, похожий на сумоиста!

– Не признал вас?

– Нет, конечно. Представился тихонько: «Я – Резо Челебадзе…» Так Кечинов, клянусь, обнял меня! С такой душой отнесся! Указываю ему на Джано – так и так, мой пацан. А их с Мирославом Ромащенко, главным тренером дубля, никто не предупредил. Кечинов взглянул: «Ладно, минут на 15 запустим». – «Мы две тысячи километров летели, чтоб на 15 минут выпустить?!»

– Что было дальше?

– В дубле 15-летний мальчишка две голевые передачи сделал и сам два забил! 5:0 выиграли! До этого я со Смоленцевым обсуждал одну сумму, а он упирался: «Многовато просите». Так после пятого гола сам ко мне подошел: «Мы договорились о цене, больше не увеличиваем».

– В газетах писали, что Джано могли заиграть за сборную России. Вранье?

– Нет. Но я этого не хотел, да и Джано тоже. Мы – грузины. Появился самородок – какое имею право отбирать эту радость у своей страны? Хотя если б Джано и его родителям вовремя оформили российский паспорт, о сборной России можно было бы говорить. Но мы слышали: «Завтра, послезавтра, через месяц…» А когда Ананидзе сыграл за сборную Грузии, вопрос отпал.

– Москва сделала его другим человеком?

– Большой город все твои качества умножает: приезжаешь плохим человеком – становишься законченным подлецом. Был хорошим парнем – стал еще лучше. Вот и Джано, отличный мальчик, изменился только к лучшему. Грузия живет бедно. У него полно друзей – и не найти среди них парня, которому Джано не помог бы. У кого-то день рождения, кто-то кого-то полюбил – а нет денег на подарок… Пацан безотказный. Благородный.

– И отчаянный. Голову сует туда, куда не всякий ногой полезет.

– Маленьким жил в Тбилиси у двоюродного дяди – то отец, то я покупали ему фирменные бутсы. Так Джано идет после тренировки, а старшие ребята догоняют и все отбирают. Он поначалу бегал от них – потом дядя звонит в Кобулети: «Я у Джано обнаружил в сумке нож!» Отец рванул туда, спрашивает: «Зачем тебе нож?» Мальчик отвечает: «Беспредел такой, что не могу до дома дойти!»

– Ананидзе, подражая вам, отцу или своему нынешнему тренеру, курить не начал?

– Что вы! И просит в квартире не курить. Режим для него – святое. Отец как-то привез из Грузии красное вино, налил полстаканчика Джано – а он даже выпить не смог. Вы говорили, отчаянный… Помню, в Киеве выходил один на один – а вратарь полетел вперед ногами. Джано не свернул – я думал, уже не поднимется. Оба щитка сломал. Но самое страшное было на матче молодежной сборной в Швейцарии. Мама Джано сидела на стадионе – закричала так, что вся трибуна на нее обернулась. Отец после запретил ей на футболе появляться.

– Что стряслось-то?

– Иванишвили, который в Швейцарии играет, нашего Джано перед игрой предупредил: «Будь осторожен». Оказывается, один его одноклубник сказал накануне: я, мол, Ананидзе на первой же минуте сломаю. Вот посмотришь. И точно: Джано получает пас, этот парень в него врезается…

– В Швейцарии о Джано знали?

– Весь футбольный мир о нем знает. Лучший молодой игрок своей страны. Я двух 13-летних мальчишек отвез в «Барселону». Меня там принимал человек, который вырастил Иньесту. У него свое агентство. Так вот он сказал про Ананидзе: «Мы в нем заинтересованы». Я ответил: «Спартак» и Джано пока никуда не спешат». Мы сроду против этого клуба не пойдем, здесь по-доброму относятся к Джано. Отцу из ЦСКА звонили, других команд. Агенты постоянно что-то предлагают – но мы их отсылаем в «Спартак». Там разговаривайте.

***

– Вам нравится собственная жизнь – с постоянными разъездами?

– А что делать? Приходится свои 150 кило таскать туда-сюда… Тренером уже не буду. Заурядным быть не хочу, а гениальных – единицы.

– Нодар Ахалкаци был гениальным?

– Грандиозный мозг! Умнейший человек! Я знаю, как он сдавал экзамены в институте. Вообще не готовился. Приходил, кто-то ему в коридоре суть предмета коротко рассказывал – и Нодар получал «пятерку». А те, кто зубрил ночами, – «тройки». Помню, как в «Динамо» заявлялись люди из грузинского ЦК партии. Шеварднадзе что-то говорил, а после вставал Ахалкаци и толкал такую речь, что они все становились ниже ростом. Его логика, его манера говорить – это что-то… Но тренер был очень строгий.

– Самый жесткий его поступок?

– Я этот поступок вспоминаю, и у меня сердце начинает ныть. В 1981-м тбилисское «Динамо» завоевало Кубок кубков. Чтоб туда попасть, надо было дойти до финала Кубка СССР. Я 9 мячей в том розыгрыше наколотил. То есть проложил «Динамо» путь в этот турнир. Там тоже забивал. И вот собираемся в Дюссельдорф на финал против «Карл Цейсса». Уезжаем с базы, беру сумку, до автобуса 50 метров. Ко мне подходит Гиви Нодия, помощник Ахалкаци: «Резо, ты остаешься».

– Вот так поворот.

– От этой жесткости мне больно всю жизнь. Можно было на день раньше сказать?! Главное, до сих пор понять не могу – почему? За что меня наказали?

– Ахалкаци ничего не объяснил?

– Нет. Да мне тогда и не хотелось никаких объяснений. Я глупость сделал, нужно было сразу после этого уходить из «Динамо» – Бесков сколько раз в «Спартак» приглашал! Как-то в сборной заходит в комнату. Я вскочил с кровати, а Константин Иванович говорит: «Лежи, сынок…» Дает мне шикарные бутсы: «У нас с тобой один размер, мне не к чему – возьми». У меня на голове еще немного волос было – так они дыбом встали. Бесков убеждал: «В Тбилиси есть Шенгелия, Гуцаев, Кипиани – а мне такого игрока, как ты, и не хватает. Стиль у тебя спартаковский, много будешь забивать…»

– Вернувшуюся с кубком команду встречали?

– А как же?! Мои друзья выиграли! Финал смотрел по телевизору и радовался вместе со всеми. Когда кубок привезли на базу, долго не выпускал его из рук.

– Софико Чиаурели рассказывала: когда раздался финальный свисток, весь город побежал на стадион, кто-то прикатил бочку вина, а ее муж, комментатор Котэ Махарадзе, в это время пытался дозвониться домой из Дюссельдорфа…

– И я был в этой толпе. Обычно в Грузии регистрировалось не меньше 150 краж в сутки. А в тот день – ни одной. Хоть народ был на улицах, и дома стояли пустые.

– Вместо вас кого взяли на финал?

– Важу Жванию, моего друга. Он в ЦСКА позже играл, так мне рассказывали, как знакомился с начальником команды Плахетко. Тот подходит: «Как тебя зовут?» – «Важа Жвания». Начальнику послышалось другое – «ваше звание?» Отвечает: «Я – майор Плахетко. Тебя как зовут?» – «Важа Жвания» – «Майор Плахетко…»

– Ваши проблемы с весом Ахалкаци раздражали?

– Это песня! Когда я вернулся второй раз в «Динамо», с весом была беда. До этого три сезона отыграл в Батуми – а там мне вообще не нужно было бегать. Мог пить, курить, весить 150 килограммов – и оставаться лучшим. Прихожу к доктору, говорю: «Запиши, что вешу 80 кило» – «Резо, Ахалкаци меня убьет!» – «А тебе какая разница – он убьет или я сейчас?» Потренировался, и Ахалкаци меня берет под ручку: «Давай посмотрим, сколько весишь». Встаю на весы – 85! Получается, за тренировку 5 прибавил! Ахалкаци взорвался: «Приведите врача!»

– Нынче сколько весите?

– 145. Вовремя не сделал операцию на связках, потом двигаться было тяжело. Как только не сбрасывал – вечерами не кушал, хлеб в дом запретил приносить. Курил много, с восьмого класса.

– Как вы расставались с «Динамо» в 1982-м?

– Стартовал чемпионат мира, Ахалкаци был там. А мы проводили товарищеский матч в Поти. Кутивадзе меня не выпускает. «Почему, Сергей Иванович?» – «Спроси у главного тренера». Оказывается, Ахалкаци, уезжая, дал команду – наигрывать молодых. Я взял сумку – и домой. Вернувшемуся с чемпионата мира Ахалкаци бросил заявление: так и так, ухожу из футбола. Он и не думал уговаривать.

– Хотели заканчивать?

– Уверен был, что закончу. Но тут меня поймал брат Шеварднадзе – заманил в Ланчхути. А надо было в «Спартак» ехать. Дурак был, дурак! «Гурия» шла 19-й в первой лиге. А со мной за восемь туров – шесть матчей выиграли, две ничьи. Пока я в Смоленске судью не побил.

– Из-за чего?

– Мяч с центра поля разыграл без свистка – желтая. В чужой штрафной меня свалили, чистый пенальти. А судья говорит, что я же и виноват. Швырнул мячом о землю – тот красную достает. Я как ее увидел, в глазах потемнело – арбитру очень плохо сделал…

– Ударили?

– Толкнул. А я так толкаться умел, что самые могучие защитники падали. Вот и судья свалился как отрубленный. Мне собирались пожизненную дисквалификацию впаять. Муртаз Хурцилава, главный тренер «Гурии», поехал в Москву и упросил людей, чтоб Челебадзе пожалели. Снова обошлось.

– Почему снова?

– Меня и прежде хотели пожизненно дисквалифицировать. Выхожу играть за динамовский дубль в Ленинграде. У нас в команде Сулаквелидзе, Павлиашвили, Месхи, а у «Зенита» – мальчишки. И после первого тайма выигрывают 3:0! Ахалкаци так орал в раздевалке, что мы за пятнадцать минут три гола отыграли. Потом еще три забиваем – судья не засчитывает. Последняя минута, Месхи обводит, дает пас назад – я заколачиваю! И опять отменяет! Мчусь к боковому – тот от меня бегом. Кричит издали главному: «Челебадзе меня матом обругал». Стою у флага, вижу красную карточку – а с трибун несется: «Грузин, такой-сякой…»

– Озлобились?

– Я к болельщикам полез! Драться! Спрыгнул в сектор – все разбегаются! Мама дорогая, что творилось!

– Милиция вас увела?

– Свои же догнали, руки заломили и в раздевалку утащили. 5 игр дисквалификации дали.

– После Ланчхути и Батуми вы внезапно вернулись доигрывать в «Динамо». Тоже сюжет.

– С Батуми вышли в первую лигу. Команда забила 70 мячей, из них 21 – мой, а 39 – с моих передач. Стоял на месте – что хотел, то и получалось. В первой лиге 27 голов забил, стал лучшим бомбардиром. Сезон заканчивается, я снова собрался…

– Уходить из футбола?

– Точно. Говорю на банкете всем «до свидания», меня славят и назначают директором плодовощторга Аджарии. Серьезная должность.

– Долго проработали?

– Два часа, до конца банкета. Раздался звонок из Тбилиси: Ахалкаци вновь принял «Динамо», хочет тебя пригласить. И я согласился.

***

– На «Волге» тогда ездили?

– Да. С номером 00-11. У Месхи был BMW, а мне в 1986-м московские приятели помогли купить десятилетнюю Volvo. Единственная Volvo в Тбилиси. Две недели отъездил, вызвали нас в республиканский ЦК и начали срамить: «Что это? Откуда такие автомобили?!» Команда плохо играла – вот и придрались. Деньги, 28 тысяч, я отдать не успел, звоню приятелям – такая ситуация. «Резо, не волнуйся, все понимаем. Заберем машину обратно».

– Месхи тоже вернул?

– Миша был такой наглый – послал всех. Дальше ездил.

– Его наркотики погубили?

– Да. Величайший талант, одареннее папы. Миша уже доигрывал в чемпионате Грузии, приехал с какой-то командой в Кобулети. За две минуты положил три гола. До последнего дня выглядел нормально, работал директором школы. Не сказать было, что наркоман. Он же и в кино снимался.

– Как погиб Кипиани?

– На своем «Мерседесе» возвращался домой из Кутаиси. Перед въездом в город случился сердечный приступ. Машина потеряла управление, пересекла встречную полосу и врезалась в дерево. В тот день я был в ресторане с Амираном, папой Джано. Прибежал знакомый: «Дато разбился». Мы помчались в больницу. Он лежал в приемном отделении. Его родные узнали меня, пропустили. Я подошел к Дато, коснулся ладонью головы – он еще был теплый. А когда дотронулся до грудной клетки, она просто провалилась внутрь. Все кости были раздроблены.

– Сколько игроков тбилисского «Динамо» погибло в автокатастрофах – Яманидзе, Дараселия, Кипиани…

– Вы забыли Тамаза Степанию. Фантастически талантливый вратарь. Габелия говорил: «Если б Тамаз был жив, я бы в «Динамо» не играл». Он поехал в горы к невесте, а на обратном пути машина сорвалась в пропасть.

– Почему тело Дараселии искали 13 дней?

– Он ехал с другом. Когда на серпантине автомобиль рухнул в горную реку, друг сломал шейный позвонок и умер мгновенно. Его быстро нашли. А Виталик потерял сознание, выпал из машины и отключился. Если б сразу вытащили из воды – можно было спасти. А так он просто захлебнулся. Течение оказалось настолько сильное, что Дараселия отнесло на два километра. Его обнаружила собака на тринадцатый день поисков. Тело было в песке, лишь два пальца руки торчали…

– Вам неприятности за рулем знакомы?

– Дараселия погиб 13 декабря 1982-го, а 9 января, в день рождения Виталика, я навестил его родных. Кстати, в паспорте у него стояла другая дата – 9 октября того же 1957 года. Сделали это в интересах юношеской сборной… Посидели, помянули, наутро я двинулся в Батуми. Дорога скользкая, занесло – и ухнул в овраг. Машина перевернулась, но остановилась, зацепившись за мандариновое дерево. А иначе я улетел бы далеко. Главное – ни царапины. Разве что джинсы порвал. Повезло. Это не первый случай, когда Бог уберег.

– Когда был другой?

– Летел в Киев. Попали в такую грозу, что в самолете от криков пассажиров закладывало уши. А я залпом выпил стакан виски – и успокоился. Детьми клянусь, никакого страха! Сидел и думал: «Все, конец. Но смерть встречу с открытыми глазами». Когда все-таки сели, пилот объявил: «Товарищи, вы родились в рубашке. Я летаю тридцать лет – и такого не помню». Спускаясь по трапу, увидели, что взлетная полоса забита пожарными, «скорой помощью», машинами МЧС…

– Вы, к слову, что предпочитаете – вино или чачу?

– Теперь виски. Потому что вина слишком много надо выпить. А виски чуть-чуть принял – и уже хорошо. Чача же – не для меня. Не люблю напитки крепче 40 градусов.

– Окончательно с футболом завязали вы в 1987-м. По слухам, в том сезоне почти не тренировались – только сидели на мяче и смотрели, как работают другие.

– Ради бога – о чем вы? Я вкалывал, как никогда. В 1986-м в Тбилиси приехал Газзаев, мы играли в паре. Может, Валере это не понравится, но я историю расскажу. Матч с Минском, оба в запасе. Ахалкаци отряжает нас в раздевалку готовиться. Там Валера достает «Мальборо» и закуривает. Прямо в раздевалке! Тогда я усаживаюсь рядом: «Дай прикурить». Зашел массажист – оторопел: «Эй, что творите? Ахалкаци увидит!» – «Да иди ты…»

– На поле вышли?

– Да. Проигрывали 0:1 – так я отдал голевой пас Сулаквелидзе, а в концовке и Газзаев забил. 2:1 победили.

– Когда последний раз вы играли в футбол?

– В 1992-м с ветеранами «Динамо» поехал в Саарбрюккен. Сыграли 2:2 с «Гамбургом», стали бить пенальти. Я ловко так обманул вратаря Руди Каргуса (вице-чемпион Европы-76, более 400 матчей в чемпионате Германии. – Прим. «СЭ»). На банкете стою с Кахой Асатиани, подходит Каргус. «Как у тебя получилось?» – «Я в твоих глазах прочитал, куда падать будешь…» Он взял бокал шампанского, чокнулся со мной – и расцеловал.

– Кахи Асатиани, кажется, застрелили в 2002-м?

– Дочка пошла в квартиру, Асатиани сидел в своем джипе. Сзади притормозила машина, из люка высунулся человек – и пустил очередь ему в спину. Никто в Грузии понять не может, за что.

– Вы бизнесом пробовали заниматься?

– Еще как пробовал – все мимо. Начни работать агентом в те годы, сегодня был бы в шоколаде. А я вещи возил из Турции. Торговал каким-то металлом – вагонами, машинами, кораблями. Чай отправлял в Россию… Привез как-то 500 тонн мандаринов – все сгнило.

– Где?

– В Туапсе. Там на время шторма суда выгоняют из порта. А норд-ост не утихал две недели. Я был на грани разорения. Потерял полмиллиона долларов. Плюс столько же вложили знакомые, которые арендовали корабль. Но футбольный авторитет помог встать на ноги. Да и друзья не оставили.

– Вы тоже друзей выручали. Кто из киевлян после чернобыльской аварии жил у вас в Кобулети?

– Семьи Баля, Бессонова, Журавлева и Каплуна.

– У вас настолько большой дом?

– Мой как раз строился, поэтому разместил их в соседних домах – у сестры и дяди. Месяца полтора жили. Супруга Баля ждала ребенка. Я сказал: «Если будет мальчик, стану крестным». 5 октября 1986-го у нас была игра в Киеве, а 6-го я крестил Данилу. До этого тбилисское «Динамо» почти тридцать лет там не выигрывало. Перед матчем говорю Балю: «Андрюша, помогите нам ничейку сгонять». Он руками замахал: «Что ты, Резо, нас убьют!» – «Тогда хоть не громите. Если поведете 2:0, дайте в конце будущему крестному забить с пенальти. А еще скажи Олегу Кузнецову, чтоб меня по ногам не лупил. А то до церкви не дойду». Баль подозвал Кузнецова: «Ты уж с Резо поосторожнее, ему наутро сына моего крестить». Олег побожился.

– И как сыграли?

– Мы победили 3:1! Причем я забил и с пенальти, и с игры. Наутро в церкви Баль указал на меня батюшке: «Святой отец, это он нам вчера два гола засадил». Тот взглянул на меня, нахмурился.

– С Балем где сдружились?

– В молодежке. Андрюша любит вспоминать, как в Тбилиси вколотил мяч немцам после моего навеса с фланга. Диктор по стадиону объявил своеобразно: «С великолепной подачи Реваза Челебадзе…» Трибуны взревели от восторга. Дослушивать фамилию автора гола никто не стал. Баль и Бессонов – самые близкие мои люди в футболе. С Володей познакомился в сборной, когда нас вызвали на матч в Голландию. Поселили в одном номере. Незадолго до этого я женился и хотел супруге привезти кожаный плащ. В магазине попросил Бессонова его примерить.

– Он же женский.

– Вот и Вова ухмыльнулся: «Может, ты меня в жены решил взять?» А мне надо было посмотреть, как сидит. Тут выяснилось, что стоит он 300 долларов. А мне из Союза удалось вывезти лишь 150. Ладно, думаю, не судьба. Мы ушли из магазина, деньги я потратил на другие вещи. Неожиданно вечером в отеле Бессонов говорит: «Открой шкаф». И я вижу тот самый плащ: «Это твоей жене. Подарок». И ведь было тогда ему 18 лет!

***

– Вам Бессонов помогал выбрать плащ, а Гуцаев – шубу Манучару Мачаидзе.

– Веселая история. В Австрии Гуцаев привел его в самый дорогой магазин, ткнул пальцем в шубу из меха какого-то диковинного зверька, которая хранилась под стеклянным колпаком, и сказал: «Уточни у продавщицы, не синтетика ли. А сам за мех подергай. Если выдернешь клок – точно синтетика». Мачаидзе так и сделал. Продавщица едва в обморок не грохнулась. А когда Манучару объявили стоимость шубы, к этому состоянию уже был близок он… Еще в «Динамо» легенды ходили об одном игроке. Звали его Бесо. В Иране он решил купить солнечные очки. Заглянул в лавку, долго выбирал, пытаясь определить из стекла они сделаны или из пластмассы. Наконец, спрашивает продавца: «Шуша?»

– Что такое «шуша»?

– По-грузински – стекло. Иранец понятия не имеет, чего от него хотят. Бесо кладет очки на прилавок и уходит. На следующий день возвращается в лавку, снова примеряет разные очки, сопровождая это единственным вопросом: «Шуша?» Продавец молчит. Бесо уходит. То же самое повторяется на третий день. А на четвертый, завидев в дверях Бесо, швыряет очки на пол и начинает топтать их ногами с криком: «Шуша, шуша…»

– Правда, что ваш дядя, подпольный миллионер, приплачивал вам за голы?

– 100 рублей – за гол в «Динамо», 500 – в сборной. Дядя был «цеховик». Деньги зарабатывал колоссальные, но почти все спускал в карты. Тысяч двести проиграл, представляете? А занимался всем подряд – от мандаринов до строительства домов. В Грузии в те годы «цеховиков» было немало.

– В команде знали о ваших дополнительных премиальных?

– Да, подшучивали: мол, как от Резо паса дождешься, если ему за гол 100 рублей дают? Хотя я от голевой передачи всегда получал больше удовольствия, чем от забитого мяча, и на поле не жадничал. Вот за моим другом, великим Рамазом Шенгелией, такой грешок водился.

– Может, и у него был дядя?

– Дело в характере. Поэтому и забил Шенгелия полторы сотни мячей.

– Какой упущенный голевой момент и сейчас у вас перед глазами?

– Не у меня – у всей Грузии! В 1976-м в Ереване проигрываем 0:1, но в конце второго тайма сравниваю счет. Играть остается совсем немного, и тут начинаются чудеса. С центра поля убегаю в одиночестве – но Абрамян, вратарь «Арарата», мяч отбирает. Проходит еще две минуты, бью по воротам – штанга.

– Обидно.

– Так и это не все. На последних секундах «Арарат» атакует, даже Абрамян вышел к центральному кругу. Наш защитник далеко выносит мяч. Мы с Абрамяном несемся к нему, у вратаря мяч срезается, я подхватываю его и лечу к пустым воротам. Правда, под острым углом. Бегу и думаю: «Сейчас второй гол забиваю, приезжаю в Тбилиси, меня встречают, целуют, накрывают столы…» Остается метров шесть, качу мячик – и не попадаю. После этого в Грузии никто не вспоминал, что я спас «Динамо» от поражения. Говорили только о моем промахе. Даже анекдот придумали.

– Рассказывайте же.

– Амиран, грузинский Прометей, прикован к скале. Поднимается к нему Челебадзе: «Амиран, помоги». – «В чем дело, сынок?» – «Я – футболист. Гол не забиваю – ругают, забиваю – все равно ругают». – «А как твоя фамилия?» – «Челебадзе». Амиран дернулся: «Да если б меня к скале не приковали, я бы сам тебя задушил!» А вот вам не анекдот – быль. Домой из Еревана после того матча возвращались на автобусе. Игрокам раздали сухой паек. Администратор спрашивает хмурого Ахалкаци: «Нодар Парсаданович, остался батон докторской колбасы. Что с ним делать?» И слышит в ответ: «Воткни Челебадзе в задницу».

– Герман Зонин нам сообщил: «Габелия – хороший вратарь, но запойный. Сулаквелидзе хлестал ведрами винище». А грузины потом все отрицали.

– Сказки все это. Сулаквелидзе, пока играл, к спиртному не притрагивался. Я Зонина очень уважаю, но надо учитывать его возраст. Я ведь тоже многое могу рассказать. В сборной СССР были игроки, которые водку пили в раздевалке. Но я же об этом не рассказываю.

– Хотя бы объясните, как им удавалось?

– До игры оставляли в душевой бутылку. А после матча пять-шесть человек быстренько выпивали ее там прямо из горлышка. Я понять не мог, почему из раздевалки некоторые уже пьяными выходят. Пока Сашка Чивадзе не показал, где ребята прячут бутылку. Был в шоке.

– Интересные у вас воспоминания о сборной.

– Случай помню. Однажды Бесков вызвал меня в сборную, и в болгарской гостинице нас поселили в одном номере с юным Черенковым. Там стояла большая кровать и маленький диванчик. Вечером прихожу – он лежит на кровати. Я разделся до плавок и спрашиваю: «Федя, вместе будем спать?» – «Что ты, Резо?!» – перепугался Черенков. – «Тогда прыгай на диван». А через месяц со сборной приезжаем в Швецию. Живу снова с Черенковым. Когда в комнату зашли, он улыбнулся: «Реваз Владимирович, выбирайте любую кровать». Вообще Федор – добрый и светлый. Таких мало.

– Вы играли в знаменитом матче на «Маракане», когда наша сборная одолела бразильцев – 2:1. Что запомнилось?

– Стычка с Жуниором в середине второго тайма. Столкнулись в борьбе за мяч, бразилец упал. Я наклонился, протянул руку и сказал: «Пардон». А он лягнул меня в лицо. Судья, закрытый игроками, этого не увидел. Я прорычал: «Убью!» И готов был кинуться на Жуниора с кулаками. С трибун сразу полетели петарды. И Бесков от греха меня заменил.

– Вспыльчивый же вы.

– Если на поле кто-то хамил, по ногам косил или маму мою вспоминал, я не прощал. В игре еще сдерживался, зато под трибунами человек за все отвечал. Был в Киеве такой – Бойко. Сначала меня по голеностопам охаживал, следом против Дараселии грубо сыграл. Виталик завелся, полез на него, а я шепнул: «Не здесь. Отлупим его по дороге в раздевалку». В тоннеле догнал Бойко: «Ты чего пацана обижаешь?» И влепил пощечину. А он своей ножищей 48-го размера врезал мне по заднице. Разнимать нас бросился Хинчагашвили, так Бойко и ему навернул. Тот ответил. Началась драка. В конце концов мы с Бойко кубарем скатились к ногам Лобановского. Тут уж милиция подоспела. Растащили.

– А потом?

– Разошлись по раздевалкам. Вскоре появился полковник: «Ахалкаци, Челебадзе, Дараселия и Хинчагашвили – идемте со мной». Зашли в комнату, где сидели Лобановский, Бойко, судья Баскаков, инспектор Якушин и генерал, первый замминистра МВД Украины. «К судейству есть претензии?» – спросили Ахалкаци. – «Никаких», – ответил он и повернулся к Лобановскому: «Валерий Васильевич, в футболе все бывает…» Но генерал заорал: «Замолчите! Этих бандитов сажать надо. Прямо отсюда в камеру везти». И вдруг Лобановский его оборвал: «Успокойтесь и покиньте зал. Мы сами разберемся». Генерал вышел недовольный. А Лобановский продолжил: «Челебадзе, Дараселия, Бойко – встаньте и обнимите друг друга». Мы обнялись, расцеловались. И на этом инцидент был исчерпан.

***

– Котэ Махарадзе считал, что в Грузии футбол умер. Был не прав?

– Как не прав? Слышали анекдот? «Родился в Англии, вырос в Бразилии, умер в Грузии. Что это? Футбол…» У нас всего четыре клуба, где есть условия, можно неплохо заработать.

– Неплохо – это сколько?

– Две-три тысячи долларов. В остальных платят долларов 500, а то и меньше. На некоторых стадионах нет воды. Ребята потренировались – а моются дома. Поля в ужасном состоянии. В Батуми вообще пять лет назад снесли 17-тысячную арену, на которой играло «Динамо». Варвары! Гостиницу построили. А команда с тех пор проводит матчи на территории школы, где одна трибуна на 200 человек.

– Махарадзе каким остался в памяти?

– Великолепный тамада. Любимец женщин. В молодости Котэ не одну семью разбил, у него было несколько жен. А потом встретил Софико Чиаурели. И закрыл тему. Как-то в 90-е в Батуми арестовали его родственника. Кажется, наркотики подбросили. Я был президентом местного «Динамо», Махарадзе приехал в клуб: «Резо, помоги вытащить парня». Я позвонил куда следует, затем набрал жене: «Накрывай на стол». Через двадцать минут у меня дома сидел не только Котэ, но и его родственник.

– Кто из футболистов – лучший тамада?

– Чивадзе. У Саши тонкий юмор. Однажды в Ереване он был тамадой на 75-летии Симоняна. И вот армяне затянули старую песню: «Ну что у вас за Тбилисское море? Километр в одну сторону, километр – в другую. Смешно. А наш Севан: ширина 30 километров, длина – почти 80. Но это – озеро». Чивадзе отвечает: «Знаете, в чем уникальность нашего моря по сравнению с остальными?» – «В чем?» – «У Тбилисского моря есть генеральный директор!»

– Говорят, знатным тамадой был Мелитон Кантария, который в мае 1945-го водружал знамя Победы над рейхстагом.

– Человек, который дружил с Кантарией, рассказывал удивительную историю. Вскоре после войны Мелитон отправился в Москву продавать орехи. Тогда шла борьба со спекулянтами, и на рынке его быстро повязали. Когда в милиции выяснили, что перед ними Кантария, все обомлели. А через пару часов за ним приехали из НКВД и повезли в Кремль. К Сталину. Тот мягко попрекнул: «Эх, Мелитон, ты же Герой Советского Союза. Зачем на рынке торгуешь? Поезжай домой, там найдем тебе достойную работу, и все будет хорошо». Черканул что-то на бумаге с печатью, отдал Кантарии, велел отвезти на вокзал. Сел он в поезд, есть хочется, а с собой ни копейки. Где-то уже в районе Дагестана во время остановки он увидел повозку с хлебом и украл пару буханок. Наконец, добрался домой, рассказал, как все было. Его спрашивают: «А что за бумагу Сталин вручил?» Мелитон, который не умел читать по-русски, протянул из кармана листочек. Там было написано: «Предъявителя этого документа обеспечить проездом, жильем и питанием».

– В вашей жизни было место подвигу?

– В Кобулети трижды спасал людей, которые тонули в море. Девочка с Украины и два парня-москвича. Нам-то даже большие волны нипочем – плавали отлично. А у приезжих опыта никакого.

– Медаль «За спасение утопающих» получили?

– Да бросьте. В Кобулети такие медали пришлось бы давать каждому второму. Все мужики спасали туристов.

– Чего вам не хватает для полного счастья?

– Сбросить бы килограмм семьдесят…