Игорь Шалимов: «Самые приятные для меня цвета – красный и белый, спартаковские»

«Спорт-Экспресс», 09.1995

Он говорит, что самое невероятное в его жизни – это долгая полоса удач, в которую он попал с самого раннего детства.

– В семь лет, – вспоминает Игорь Шалимов, – я пришел на стадион «Алмаз», стал играть в детской команде. Через год Павел, мой брат, привел меня в «Локомотив», а когда мне исполнилось одиннадцать лет, – в «Спартак».

Кроме футбола, у меня ничего не было. До тренировки и после нее я брал мяч и выходил во двор: жонглировал, бил, играл со сверстниками и со взрослыми. С пятого класса пошел в специализированную спортивную школу. Тренировал нас Игорь Нетто, который и открыл нам, что такое спартаковский футбол…

В 17 лет меня взяли в спартаковский дубль. Тот год был для меня очень удачным: в дубле я забил 11 голов, семь раз меня брали в запас за первую команду, а один матч я отыграл целиком – с первой и до последней минуты. Выступая за основной состав, забил один гол: в Лужниках мы со счетом 4:0 обыграли московское «Торпедо».

Попасть в «Спартак» было для меня сказочным везением. Каждая тренировка становилась событием – ведь на поле выходили те великие футболисты, на которых мыс восторгом смотрели с трибун. А теперь, на тренировках, я играл против них…

– Наверное, испытывали страшное волнение?

– Конечно. Даже войти в автобус было для меня огромной проблемой. Когда игрок шел по проходу, все здоровались с ним за руку. А я так стеснялся, что обычно проходил молча, словно не видя никого вокруг. А потом сидел и корил себя: как же так, почему я ни с кем не поздоровался? Что теперь обо мне подумают?

– Тогда «Спартак» тренировал Константин Бесков…

– Он был для меня недосягаемой величиной. И если Константин Иванович говорил мне одно-два слова, я был страшно горд этим и вечером, придя домой, рассказывал брату, что сегодня, мол, мы беседовали с Бесковым. Как-то раз Бесков сказал о нас, новичках: «Это надежда «Спартака». Комплимент Бескова я запомнил на всю жизнь.

– Вы, видимо, не сразу стали полузащитником?

– В школе я играл нападающим, потом, в спартаковском дубле, действовал позади двух выдвинутых вперед форвардов. В основном составе заигран с 1988 года. Тогда Федора Черенкова перевели на место правого полузащитника, а я занял его место – чуть оттянутого назад нападающего. На этой позиции я тогда забил восемь мячей и понял: это мое место.

– С кем вам было особенно приятно играть?

– С Черенковым. Среди тех, кого я видел – и у нас и за рубежом, – ему, на мой взгляд, нет равных. Если ты отрывался от соперника хотя бы на метр, он тут же отдавал тебе мяч. Величайший игрок…

– Не кажется ли вам, что судьба, которая привела вас в «Спартак», учла ваши пристрастия?

– Наверное, это действительно так. Мне всегда нравились бразильцы, а «Спартак», как мне кажется, был ближе всех советских команд к бразильскому футболу. Спартаковский стиль – это постоянное движение, постоянные передачи – короткие и средние – в одно-два касания. И у меня это получалось.

За рубежом все немножко не так. Там ты должен очень много брать на себя и добиваться успеха за счет индивидуальных качеств. Поэтому в одно касание там играют редко и найти команду, напоминающую «Спартак», довольно трудно.

Когда я оказался в Италии, мне очень не хватало моих партнеров, причем не одного-двух, а всех. Мне не хватало команды «Спартак».

…Четыре года назад Игоря Шалимова – тогда ему было 22 года – пригласили в «Фоджу». Первый итальянский сезон принес Игорю звание лучшего иностранца в итальянском чемпионате и звездную репутацию. Самые знаменитые клубы жаждали заполучить его. Он выбрал «Интер». А вскоре после того, как подписал контракт, узнал еще об одном приглашении – от «Ювентуса».

В «Фодже» полузащитник Шалимов забил за сезон 9 голов. В «Интере» показал такой же результат, удивив специалистов своей результативностью. Казалось, впереди – новые успехи, ведь судьба, как принято считать, ставит на тех, кому однажды уже повезло. Однако на этом долгая полоса удач Игоря Шалимова закончилась. Почему? На этот вопрос он не в состоянии дать исчерпывающего ответа:

– После первого сезона в «Интере» – мы тогда заняли второе место, – вспоминает Игорь, – я спокойно ушел в отпуск. А когда вернулся, мне сказали, что я должен уйти в «Удинезе». Я знал, что купили двух голландцев – Йонка и Бергкампа, но не понимал, почему это должно означать мой уход. К тому же и тренер Освальдо Баньоли сказал мне: «Не уходи».

– А кто же требовал, чтобы вы ушли?

– Президент клуба Эрнесто Пеллегрини… Начался сезон. Первые шесть или семь игр не было Сосы – он выступал в турнире за Кубок Америки. Я играл и чувствовал себя неплохо.

Когда я только-только пришел в «Интер», у меня не было конкурентов. Теперь они появились. И это сразу словно бы включило мой внутренний голос, который не уставал мне твердить: «Ты обязательно должен забить, должен сыграть хорошо, доказать, что ты сильнее других иностранцев».

В первых играх у меня было шесть-семь моментов, когда я мог забить гол. Но я их не реализовал. И объяснить это могу только тем, что у меня не было фарта.

…Мне кажется, была еще и другая причина. Я вижу ее в особой восприимчивости Игоря Шалимова, в его артистизме, открытости, граничащей с незащищенностью, то есть в тех его качествах, которые дарят ему способность импровизировать, чувствовать соперника и партнера. «Когда ты в хорошей форме, – вспоминаю я слова Игоря, – ты кожей чувствуешь, что на спине у тебя противник и, не думая ни о чем, уходишь от него влево, не сомневаясь, что он, обманутый тобой, совершит рывок вправо…

Бывает, что ты, будто у тебя глаза на затылке, не оборачиваясь, можешь определить, сколько сантиметров между тобой и соперником и есть ли у тебя время развернуться или же ты должен в одно касание мгновенно отдать мяч партнеру…»

Чтобы действовать таким образом, нужно обладать особой проницаемостью для тех импульсов, которые исходят и от соперников и от партнеров, но это, видимо, делает человека очень уязвимым. Поэтому, наверное, Шалимову так трудно было противостоять психологическому давлению, с которым он столкнулся в «Интере».

– Из-за меня в начале сезона наша команда потеряла очки, – продолжает свой рассказ Игорь. – При всем при том иногда я был очень близок к успеху: пробей я на два сантиметра левее, и был бы гол. Но я бил правее… Я очень старался доказать, что должен остаться в «Интере», однако мои неудачи лишали убедительности мои доводы. Не удивительно, что все это, мягко говоря, не улучшало моих отношений с Пеллегрини.

В довершение всего выяснилось, что Йонк подписал контракт с тем условием, что он и Бергкамп должны были вместе выходить на поле. Почему Пеллегрини заключил столь странный контракт, мне неизвестно. Говорят, у него были какие-то интересы в Голландии. Какие именно, я не знаю и не хочу знать. Но все это повышало требования, предъявляемые ко мне. Я должен был играть так, чтобы доказать: я для «Интера» нужнее, чем пара голландцев.

Если бы я забил три-четыре гола, это решило бы все мои проблемы. По крайней мере, в первом круге. Но мне это не удалось. А каждый промах уносил частичку уверенности в себе.

Я пропустил одну игру. Потом Баньоли снова поставил меня. И я опять думал только о том, что обязан сыграть хорошо…

Бывало, на тренировке я чувствовал, что нахожусь в отличной форме, однако на игру меня не ставили. Я продолжал работать – меня выпускали, но я был не похож на себя: психологический груз оказался для меня непосильным. Потом Йонк сломался, мы без него выиграли пару встреч и я, наконец, забил два гола. Однако тот год был далеко не лучшим для «Интера». В одной игре мы выглядели прилично, в двух других – безобразно.

В чемпионате Италии мы занимали место в середине таблицы. Это не устраивало руководство клуба, и в середине сезона Баньоли отчислили. Пришел новый тренер – Марини. Он то ставил меня, то не ставил… Единственным утешением для меня было то, что я забил два гола в Кубке УЕФА, приняв участие в семи матчах.

Перед отпуском я уже не сомневался, что должен уйти. И вдруг меня вызывает Пеллегрини и говорит: у меня, мол, большие надежды на тебя. Новому тренеру (в сезоне-93/94 на смену Марини пришел Бьянки) я рассказал, какой ты хороший футболист, поэтому не думай ни о каких переходах (у меня были предложения от «Наполи» и «Торино»). Ты остаешься, я на тебя надеюсь».

Приходит Бьянки, я начинаю тренироваться, забиваю два-три гола в товарищеских матчах. Начинается Кубок Италии – Бьянки меня не ставит. Стартует чемпионат страны – я снова вне игры. На тренировках Бьянки меня не замечает, давая понять, что я ему не нужен. Тут уж я вскипел и сказал, что не могу больше сидеть и смотреть, как играют другие: «Если что-то есть – я готов принять любое предложение». Оказалось, что такое предложение действительно есть – от немецкого клуба «Дуйсбург». И я его принял.

Сейчас, когда все позади, я готов допустить, что та ситуация, в которой я оказался, была создана специально. Пеллегрини, видимо, уже пришел к решению продать «Интер» и потому посчитал, что ему не помешают 700 тысяч марок, которые ему заплатил за меня «Дуйсбург»…

И я отправился в Германию. Чтобы играть, чтобы быть в форме, если вдруг потребуюсь сборной России.

Полностью понять подоплеку тех перемен в моей судьбе я не в состоянии. Но, видимо, то, что со мной произошло, объясняется не только внешними обстоятельствами и внутренними интригами. Главная причина все-таки состоит в том, что я надломился, и в этом моя вина. Я не смог собраться в тяжелый момент, хотя изо всех сил пытался это сделать. Может быть, оттого, что слишком долго собирался… Здесь, видимо, нужно было найти какую-то золотую середину, но я не смог ее отыскать.

Не знаю, можно ли после всего этого сказать, что у меня чересчур мягкий характер, но, наверное, все-таки можно…

Кстати сказать, не я один оказался в таком положении. Бергкамп за два года ничего не смог сделать в «Интере». Сейчас он ушел в «Арсенал», и я уверен, что через какое-то время он вновь заставит говорить о себе.

… Я думал, что стану в «Дуйсбурге» лидером, буду забивать. Но оказалось, что мои представления об этом клубе не имели ничего общего с действительностью. Уже после двух тренировок мне стало ясно, что этот переход для меня – катастрофа. Я должен был играть в команде, которая вообще не играет. Никогда. У тренеров не было ни малейшего понятия ни о тактике, ни о системе тренировок. Ко всему прочему, у меня было множество бытовых проблем. В течение шести месяцев я жил в гостинице, хотя, но контракту мне должны были предоставить квартиру. Когда же я заговаривал об этом, на меня смотрели с каменным лицом…

До конца сезона я так и не понял, в какой футбол мы играли, какой тактики придерживались. Я приходил домой и думал: не мог же я разучиться играть, не мог… Почему же все складывается так плохо? В результате «Дуйсбург» вылетел во вторую лигу, и я не сомневаюсь, что он там и останется.

Сейчас я перешел в «Лугано» (хотя по-прежнему принадлежу «Интеру», который отдал меня этому швейцарскому клубу как бы напрокат).

Лугано – это итальянская Швейцария. Это для меня своего рода подарок: я могу понять тренера, могу свободно общаться с партнерами. Кроме того, рядом Италия. А это значит, что в любой момента могу съездить туда, повидаться с друзьями, а они могут приехать ко мне. И последнее. Этот клуб очень хорошо организован. Если сравнивать его с «Дуйсбургом», то это небо и земля.

В «Дуйсбурге» я ни разу не устал на тренировке. Здесь же сразу вспомнил, что такое настоящая работа. «Лугано» напоминает мне маленькую итальянскую команду, где все живут футболом и знают, как это делается.

В прошлом сезоне этот клуб занял второе место в чемпионате Швейцарии, пропустив всего 14 голов, и завоевал право выступать в Кубке УЕФА. Это прекрасная возможность показать себя. В «Дуйсбурге» я не забил ни одного гола и сейчас должен восстановить свою репутацию.

У меня хорошее настроение. Партнеры воспринимают меня как лидера, я уже начал потихоньку давать им советы, «разговаривать на поле» и обретать ту уверенность, которая была у меня раньше.

– Думаю, она вам очень пригодится в выступлениях за сборную России.

– Всем понятно, что сборная – это витрина, в которой тебя все видят, и я, конечно же, хочу достойно выглядеть на чемпионате Европы. Но для меня крайне важно и другое: когда приезжаю в Россию, я получаю огромное удовольствие и от самого футбола, и от команды.

В Дуйсбурге я считал часы, когда окажусь в сборной, а возвращался в Германию, опустив голову и вспоминая запах травы и деревьев в Тарасовке.

– А вы не хотите вернуться в «Спартак»?

– Я бы вернулся с удовольствием. Но есть целый ряд причин, по которым я не могу этого сделать сейчас. Ну, а футбол, в который играет «Спартак», – это мой футбол.

– Испытываете ли вы потребность в человеке, который понимал бы вас лучше, чем вы сами себя понимаете?

– Да. И такой человек у меня есть. Он итальянец, футболист. Когда попадаешь в другую страну, ты обязательно должен измениться. Но это сложный процесс. И если ты встретишь человека, который захочет помочь тебе, стать твоим другом, дать совет, это большая удача.

– Значит, в этом вам повезло…

– У каждого своя судьба. Но кто ее пишет, твою судьбу…

– А нет ли у вас ощущения, что главная причина ваших неудач в том, что вы в чем-то провинились?

– Я и сам часто задаю себе этот вопрос: что же такое я совершил? Почему у меня вдруг все пошло не так? Может быть, я сделал неверный шаг, когда, отказавшись уйти в «Удинезе», сказал: «Нет!»? Может, именно тогда я и провинился перед судьбой, отвергнув то, что она мне предлагала…

– Вы верите в сны, в предчувствия?

– Да. Со мной бывает такое: мне что-то приснится, а потом через какое-то время это повторяется в действительности. Помню, когда я еще учился в школе, мне приснился такой сон: летит мяч, я обрабатываю его левой ногой, бью, вратарь ошибается, и мяч залетает в ворота. Через два дня – в игре с командой ФШМ – эта ситуация повторилась один в один. Я обработал мяч левой ногой, ударил и забил гол.

– Сейчас такое бывает?

– Реже, чем раньше.

– А в отношениях с людьми вы доверяете своей интуиции?

– Я ко всем отношусь с доверием. Даже если незнакомый человек заговорит со мной, я обязательно его выслушаю, если он спросит меня о чем-то – отвечу. Но если меня предают – я этого не прощаю.

– Скажите, не кажется ли вам, что у футболистов есть внутреннее родство с людьми искусства?

– Нет. Это два разных мира. Я, например, был знаком с музыкантами – у них свои проблемы, свой юмор, свой язык. У нас – все другое и работа другая. Футбол – это сплошная импровизация. Да, конечно, и актер может импровизировать, но только в рамках пьесы или сценария, которые всегда остаются неизменными. В футболе же не может быть двух одинаковых игр.

Импровизируя, ты делаешь то, о чем никогда заранее не думал, и потому сам изумляешься, когда вдруг проходит какая-то неимоверная передача, а в ворота залетает немыслимый мяч. Но если перед тем, как что-то сделать, ты начнешь думать, как бы все выполнить получше, тогда обязательно ошибешься.

Когда в «Интере» я стал задумываться над каждым своим действием, я стал ошибаться в простейших передачах, которые на тренировках отдавал с абсолютной точностью в ста случаях из ста.

– Как вы думаете, сможете ли вы снова подняться наверх?

– Да, хотя повторить то, что я сделал в двух своих первых итальянских сезонах, крайне сложно. Но я верю, что смогу снова доставлять удовольствие зрителям и получать удовлетворение от игры.

– О вас говорят, что вы один из немногих, кто всегда играет по правилам…

– И, тем не менее, однажды меня удалили с поля: в прошлом году, в Германии, когда мы играли с «Вердером». Судья показал мне красную карточку, хотя я не заслужил и желтой. Я принимал мяч, соперник споткнулся о мою ногу и упал. Я понимаю, почему судья так поступил. Незадолго до этого наш защитник сбил с ног нападающего «Вердера». Защитника нужно было удалить, однако судья ограничился желтой карточкой. Зрители, естественно, начали свистеть, и тогда, чтобы искупить свою вину, судья выгнал меня.

– Илья Цымбаларь говорил мне, что, выходя на игру, обязательно должен сделать первый шаг на поле левой ногой.

– А я – правой…

– Есть ли у вас еще какие-то «ритуальные действия»?

– Все это менялось. То я брился в день игры, то не брился. Думаю, что такого рода причуды не имеют никакого значения. Главное, чтобы были зрители и чтобы поле было хорошим. Не таким, как в Лужниках, когда мы встречались с шотландцами. На таком поле нельзя играть в одно касание, невозможно показать тот футбол, в который мы играем.

– Можете ли вы сегодня представить, как сложится ваша жизнь через несколько лет?

– Нет. Я не знаю даже, где я буду жить: останусь ли и России, вернусь ли в Италию или уеду в Испанию. У меня пока нет ни своего дома, ни квартиры, и я не представляю, что случится со мной завтра.

– Есть ли у вас любимые города?

– В Италии – Милан, в России – Москва. Здесь я испытываю такие чувства, каких у меня не может быть за границей.

– Вы играли в разной форме. Влияют ли ее цвета на ваше самочувствие?

– Самые приятные для меня цвета – это красно-белые, спартаковские.

– Как течет время, когда вы выходите на поле? Не замечали ли вы, что с годами его скорость меняется?

– Раньше на стадионах были часы. Поэтому в тяжелых матчах я каждую секунду смотрел на них, и мне казалось, что стрелки стоят на месте.

Сейчас мы играем без часов, полагаясь на свое внутреннее чувство времени. А оно бежит все быстрее – и на футбольном поле, и за его пределами.

Несколько дней назад, в матче с «Базелем», Игорь Шалимов забил свой первый гол в составе «Лугано» – поднимаясь наверх и возвращаясь к себе.