Рамаз Шенгелия: «Вот если бы чемпионат мира был в восемьдесят первом…

«Спорт-Экспресс», 08.1996

Температура в здании Грузинской федерации футбола – плюс десять. В кабинетах, помимо старых столов, угрюмых сейфов да учебных плакатов на дощатых перегородках, больше ничего нет. Не беда! Для Тбилиси 96-го это Дворец. В целых три этажа.

Где-то там, за одной из перегородок, кабинет Нодара Ахалкаци – президента федерации футбола пятимиллионной страны. Именно Ахалкаци создал команду, которая 15 лет назад выиграла Кубок кубков. И многие игроки той команды до сих пор вместе с ним. Делают одно дело. Рамаз Шенгелия, лучший футболист СССР 1978 и 1981 годов, как всегда в нападении.

Все, кто видел Рамаза в игре, – и завзятые обожатели, в самые рьяные хулители, – сходились в одном: уж что-что, а голевой момент этот форвард чувствовал, как никто другой.

– Правда ли, что в экстремальные моменты игры некая сила тащила вас к той точке во вратарской, куда через мгновение должен был быть отдан решающий пас?

– Знаете, голевому чутью не научишься. Или оно у тебя есть, или его нет. Не знаю, как назвать свое состояние в тот момент, но на меня вроде как озарение какое-то находило.

Вот, к примеру, играли мы как-то отборочный матч с чехами. Подает Буряк мяч со штрафного во вратарскую. Обменялись мы с ним перед этим мимолетными взглядами, вроде ничего особенного, а меня ноги сами на опережение понесли. Выпрыгиваю – и мяч как раз на мою голову в воздухе натыкается и летит после этого ровнехонько в «девятку». 1:0. Потом еще момент: Гаврилов дает пас, Сулаквелидзе из глубины поля врывается в штрафную, выходит один на один с голкипером и в подкате подсекает мяч. Тот катится в пустые ворота. И деваться ему уже, как ни раскидывай, некуда. Все в оцепенении стоят и смотрят. А у меня в голове – команда: «Вперед, Рамаз!» Делаю ускорение, а мяч вдруг отскакивает от стойки и вылетает в поле. Тут я его обратно и загоняю…

– У вас такой вот дар предвидения – с детства?

– Да, с тех пор, как мяч во дворе гонял. Неплохо гонял, даже старшие ребята стремились взять меня в команду, голов много забивал. А потом, годам к одиннадцати, я что-то жутко плаксивым стал. Все ходил за отцом и просил, чтобы он отвел меня на центральный кутаисский стадион, где проводили отбор перспективных ребят в футбольную школу… Как сейчас помню, натянул я на себя майку с одиннадцатым номером – и ушел к чужим воротам. Возле них всю игру и проторчал. Паса дожидался, чудак. Короче, отобрали из нашей ватаги двух или трех человек, а остальных домой отправили. На стадионе я крепился, а когда родителей увидел, опять в слезы. Бедный папа, я ходил за ним по пятам и умолял попросить тренеров, чтобы взяли меня хотя бы на пару недель. Я рассчитывал, что за этот срок – кровь из носу сумею себя проявить. И был безумно счастлив, когда, внимая просьбе отца, меня взяли учиться футболу.

Учителем был очень хороший человек – Карло Хурцидзе. Что-то он, наверное, видел во мне особенное. Постоянно ставил играть с ребятами более старшего возраста. Приучал забивать мяч из любого положения. Головой, носом, ушами – лишь бы мяч шел в ворота. Земля ему пухом.

– Не боязно было в 77-м переходить в тбилисское «Динамо»? Говорят, что уроженцы Тбилиси всегда были немножко снобами в общении с провинциалами…

– Психологически было очень трудно. Но не поэтому. Тогда из Кутаиси пришли сразу несколько молодых игроков: кроме меня – Чивадзе, Сулаквелидзе, Костава. Попасть в такую команду! Играть рядом с Кипиани, Мачаидзе, Гуцаевым, Хинчагашвили! Это же для нас были короли какие-то! Знаете, становление молодых игроков проходит так же, как и в армии: вначале ты салага, которому следует больше слушать и запоминать. Ну еще и работать больше всех. Это естественно, ибо только так можно завоевать доверие в коллективе. И мы себя не жалели.

Именно тогда начала создаваться наша команда, которая через четыре года выиграла Кубок кубков. Тут огромная заслуга Ахалкаци. Благодаря ему у нас в команде была атмосфера, которую и сейчас вспоминаешь с удовольствием. Вот вы сказали – снобизм. А я вам другое скажу. Виталик Дараселия был по национальности абхазцем, Гуцаев и Хинчигашвили – осетины. Но кто у нас в паспорт смотрел? Никто. И кто вспоминал, из какого мы города? Мы только о футболе думали, отдавались ему до конца. Ахалкаци сам был профессионалом – и из нас профессионалов делал. Очень одаренный и образованный человек. Нам иногда казалось, что на свете нет темы, которую он не смог бы поддержать в разговоре. Как-то очень тонко сбалансировал Ахалкаци отношения молодых с опытными футболистами – и конфликтов на этой почве практически не возникало.

Он все про нас знал, даже кто и как отдыхал после игры. Бывало, кто-нибудь после дня рождения придет на тренировку, ну а аромат-то сопутствующий никуда не спрячешь, так Ахалкаци ничего не скажет при всех, пройдет мимо, как ни в чем не бывало. А потом, дня через три, когда виновный решит, что гроза прошла стороной, мельком, в разговоре совершенно постороннем, даст понять, что знает об этом событии все. Да и, конечно, он знал о нас многое: в Тбилиси трудно что-то скрыть. Если ты вчера был в ресторане, сегодня в курсе весь город. Но при этом мягким Ахалкаци не был. Потому что прекрасно понимал: у молодого человека действительно немало соблазнов, когда он в ореоле славы, когда вокруг многочисленные поклонники и особенно поклонницы. Сколько талантливых ребят так и не раскрылись по-настоящему из-за пристрастия к женщинам и выпивке!

– Говорят, у вас в 20 лет тоже были проблемы, так сказать, с медными трубами.

– Ну как тут не задрать нос, если тебя признали лучшим футболистом Советского Союза? Все вокруг такие хорошие, и в центре – я, король. По земле не хожу, а ступаю, как Иисус Христос. Ахалкаци сразу понял, в чем дело. И раз – поставил на мою позицию Челебадзе. А у Реваза игра пошла как по маслу. За клуб много забивает – в сборную приглашают. Кто ж будет такого удачливого форварда менять? Короче, сидя в запасе, я быстро понял, что к чему.

– А ведь могли поскандалить с тренером, затиравшим юное дарование, и обратить свой взор в сторону какого-нибудь столичного клуба. Думаю, за желающими дало бы не стало.

– Это вообще не приходило мне в голову. Заявление-то написать можно было, но я вряд ли так сделал бы. В Грузии любят футбол с бешеной силой – и мне измены не простили бы. Да и как я потом вернулся бы домой из той же Москвы? Впрочем, Ахалкаци наверняка знал психологию грузина в этом вопросе и мог спокойно заниматься педагогикой, не рискуя никого потерять.

– В 79-м приглашения я сборную ждали?

– Очень ждал. И дебют у меня был неплохой. 28 марта в товарищеском матче с болгарами открыл счет на седьмой минуте. В следующих трех матчах забил еще три гола. Но на Олимпиаду Бесков меня не взял. Почему? Не тот у меня характер, чтобы такому тренеру, как Константин Иванович, подобные вопросы задавать. Но в 81-м он меня снова в сборную вызвал. Есть люди, которые и до сих пор бурчат: вот, мол, Бесков того в сборную не брал, этого. Но вспомним 81-й. Кипиани, Дараселия, Чивадзе, Сулаквелидзе, я… Помню, как в сборную попал, то сразу понял, что тут еще больше надо пахать, чем в клубе. Там на твои регалии никто не смотрит и никем особенно не покомандуешь. Но все равно, нам всегда радостно было, когда в сборную вызывали. И ведь в 81-м мы так отлично играли, вот тогда бы чемпионат мира проводить!

– Вопрос из области теоретических предположений: как могли бы сыграть на испанском чемпионате мира тбилисские динамовцы, если бы вышли на уровень 81-го года?

– Мне этот вопрос по душе. Не знаю, конечно, и никто этого не может знать, но выступили бы, я думаю, неплохо, У нас ведь сыгранность была исключительная, Гуцаев только мяч получит, а я уже знаю, куда он его отдаст.

Что говорить, плохо сыграла наша сборная на чемпионате мира-82. Потом много ошибок находили в вопросах комплектования и выбора стратегии, но, на мой взгляд, мы допустили просчет уже в самом начале подготовки к сезону. Обычно игроки готовятся в клубах, набирают там физические кондиции, а потом их вызывают в сборную. Тогда же решили все переделать, и мы поступили в полное распоряжение тренеров сборной уже в начале года. По моему мнению, не нужны были сборы в Испании, на которых мы играли контрольные матчи с дворовыми командами. Привычный уклад поломался, а пользы из этого извлечь не смогли, и команда приехала на чемпионат далеко не в самой лучшей своей форме. Это я и про себя говорю.

Помимо этого, накладывало свой отпечаток на игру команды и то, что в подсознании у каждого пульсировало… чувство выполненного долга. Еще бы, ведь впервые за 12 лет мы вышли в финал чемпионата мира. Кроме того, потом удалось выйти из подгруппы – то есть задача-минимум в Испании уже была выполнена.

– Как после чемпионата встретили грузинские болельщики игроков национальной сборной?

– Не свистели, но и не аплодировали. А это значит, что очень теплая была реакция: ведь когда-то болельщики нас чуть не разорвали на куски после того, как мы дома проиграли «Нефтчи» 1:2. Пришлось уходить через тоннель, а потом очень шустро садиться в автобус.

– А кто вам больше надоедал на поле – задиристые болельщики или наиболее рьяные защитники?

– Что болельщики? Плохо играешь, кричат: «Давай, брат, на пенсию». Крики – ладно, можно и пережить…

Хотя, конечно, защитники – народ разный. Аджем, Бессонов, Демьяненко – против них играть было одно удовольствие. А есть «автогены». Срубят тебя под корешок – и глазом не успеешь моргнуть. Никулин, Новиков, Жупиков знали толк в этом деле. Я вам случай сейчас расскажу. Вызвали нас как-то с Давидом Кипиани в Москву, играть за сборную. Вечер выдался свободный, и решили мы пригласить в ресторан Серегу Никулина. Подружиться, значит. Посидели мы, выпили. Хорошо выпили. И Дато начал: «Эх, Серега, теперь мы друзья не разлей вода. Вместе пьем, гуляем… Давай потом, когда на поле встретимся, будем друг друга беречь». Сергей голову поднял, обвел нас взглядом и говорит: «Нет, ребята, на поле друзей не бывает».

– Последний раз вас вызвал в сборную в 83-м Лобановский…

– Верил в меня, наверное, поэтому и вызвал. Но я уже не тот был. Выжат как лимон.

Тяжелая это, оказывается, штука – футбол. У меня, видимо, судьбой был заложен запас в большом футболе на шесть лет – и весь он к 83-му году вышел.

– Наверное, было не очень-то легко расстаться со сборной…

– Знаете, самолюбие самолюбием, но я уже знал, что не смогу выйти на тот уровень, на котором раньше играл. Я ведь не Блохин, скорости особенной у меня не было, все брал за счет отличной функциональной готовности. Защитник просто уставал за мной бегать. Бывает такое. Помните, играл в сборной Аргентины Кемпес, лучший футболист чемпионата мира-78. А куда он потом делся, где блистал?

Сейчас в чемпионате Грузии хорошо играть: сел на автобус – и через несколько часов ты на месте. А у нас как было? Вечером игра тяжелая, теряешь три кило веса, приходишь домой в десять часов, всю ночь не спишь, а в пять утра улетаешь в другой город. Сборная – клуб – сборная. Перелеты, разъезды. И, в конце концов, наступил такой день, что вид мяча стал вызывать у меня физическое отвращение. Эх, надо было взять паузу, уйти из футбола на год. Не сделал этого: все-таки уход рождал массу всяких неудобств – и в первую очередь финансовых. Сейчас жалею. Да разве годы вернешь…

Кстати, я заметил одну закономерность в выступлениях грузинских футболистов за сборную СССР. Защитники – Хурцилава, Чивадзе, Сулаквелидзе, Чохели сыграли больше матчей, чем игроки атакующего плана – Кипиани, Месхи, Нодия, я. Почему? Впереди труднее играть, чем сзади. Разрушать легче, чем созидать.

– Но после ухода из тбилисского «Динамо» стариной, помнится, вы еще тряхнули, поехав в 89-м в Швецию.

– Футбол закончился. Два года мы нигде не работали. Но семью-то надо кормить! Пришел факс в клуб, Кипиани позвонил мне и Тенгизу Сулаквелидзе: «Есть возможность поехать в Швецию, в клуб «Хольсмунд». Зарплата – тысяча долларов. Квартира, питание, машина – все за счет приглашающей стороны. Поехали. Помню, забил там за сезон 3 или 4 мяча.

– Зацепиться можно было?

– Нет, только не это, Я на мяч смотреть не мог. Как последний выстрел все равно. Больше мучились там, а мы, наивные, когда ехали, думали, что будет легко.

– А потом была учредительная конференция новой, самостоятельной Грузинской футбольной федерации. В которой вы работаете…

– …С самого первого дня, с 15 февраля 1990 года. И если бы вы знали, в каких условиях мы несколько лет назад проводили чемпионат Грузии! Ведь шла настоящая гражданская война. На улицу днем было выходить опасно, на машине никуда не проедешь, сразу подходят люди с автоматами: «Кто такой?» И не поймешь, кто они сами, полиция или бандиты. Мы, когда команду везли вглубь республики, Бога молили, чтобы ребята живыми вернулись.

– Рискованно…

– Если бы футбол закончился, что бы у людей осталось? Окончательно все в яму рухнуло бы. Сегодня совсем другая жизнь. Не скрою, проблем хватает. И с финансами, как и у всех. Вот вы все по сторонам озираетесь, думаете, почему мы тут ремонт не делаем. И до ремонта руки дойдут. Не это главное: сейчас в республике целых четыре сборные – вот туда все деньги вкладываем. И спасибо большое УЕФА – помогает. Когда пойдут игры отборочного турнира с англичанами и итальянцами, разбогатеем.

– А лично вы как живете?

– Если скажу, что хорошо обеспечен, то совру. Жена в детском саду работает, так получает семь долларов в месяц, это средняя зарплата по стране. А вообще все нормально. Дочери 12 лет. Сыну 17 исполнилось. В футбол играет в кутаисском «Торпедо». Перспективный парень: думаю, будет из него толк. Ну и сам я поигрываю. Собираемся по субботам и воскресеньям в условленном месте. Вот я вам назову, кто приходит: Чивадзе, Сулаквелидзе, Мачаидзе, Хурцилава, Урушадзе, Сичинава, Хинчигашвили, Костава, Нодия – ну, в общем, все. Хороший футбол получается.