Локальные цели Александра Петровича

«Спорт-Экспресс», 24.03.2006

Александр Ширко. Я долго не знал его фамилии. Для меня он был просто Сашка с улицы Гарибальди. Мы жили в соседних дворах и пару месяцев играли в одной команде Футбольной школы молодежи.

В 8 лет Сашка уже считался у нас звездой. Ловкий, техничный, забивной. Не обратить на него внимания на поле было невозможно. «Хороший мальчик, далеко пойдет», – шептались тренеры.

В ФШМ я попал ближе к лету. Вскоре нас распустили на каникулы. Когда в сентябре вновь собрались в Лужниках, стало известно, что наш тренер Валентин Ивакин уходит в «Спартак». Вслед за ним ушла часть ребят. Среди них был и Сашка.

А в середине 90-х в основном составе «Спартака» появился юный форвард Александр Ширко. Его лицо показалось знакомым, но значения этому я не придавал. Тем более что в клубе не уставали подчеркивать: «Наш воспитанник, спартаковский!» Лишь много позже в каком-то интервью Ширко обмолвился, что на самом деле футболом начал заниматься в ФШМ, поскольку эта школа была ближе всего к дому. В «Спартак» же перебрался в третьем классе вместе со своим тренером, Валентином Ивакиным. И тут я понял, что Ширко – это и есть тот самый Сашка.

С тех пор пробежало еще немало лет. Позади его золотые сезоны в «Спартаке», разделенные с Роналдо лавры лучшего бомбардира Кубка УЕФА-97/98, несколько матчей за сборную. А далее «Торпедо», «Шинник», «Терек» и снова «Шинник», который с этого сезона он выводит на игры в качестве капитана.

И вот встреча в московской гостинице «Бега», где перед стартом чемпионата квартировал ярославский клуб.

– Ты давно с улицы Гарибальди переехал? – спросил я Ширко.

– Давно. Но родители по-прежнему там живут.

Тот маленький Сашка из моего футбольного детства остался в прошлом. Сейчас передо мною сидел степенный, знающий себе цену игрок, которому в ноябре стукнет 30. Как летит время!..

При упоминании о грядущем юбилее Ширко поморщился, словно от зубной боли:

– У нас все любят смотреть в паспорт, а не на твою игру. В Англии в 36 лет люди спокойно на поле выходят, и никто никому не говорит: «Дружок, тебе пора на пенсию». Если ты в порядке – будешь играть. А уж в нашем чемпионате в таком возрасте многие бы и подавно не затерялись. К сожалению, в российских клубах нынче от ветеранов спешат избавляться. Прикрываясь красивыми лозунгами: «Надо омолаживать команду», «Работать с прицелом на будущее». Хотя не известно, наступит ли оно когда-нибудь – это светлое будущее… Ей-богу в голове не укладывается, что в 32-33 года футболисты, всегда игравшие на высоком уровне, у нас вдруг остаются без работы.

– Невыгодно, говорят, «стариков» приглашать. В отличие от молодежи их-то потом никуда не продашь.

– Есть и другая причина. Паренька из дубля можно подписать на пять лет, и все эти годы выплачивать ему копеечный оклад. Сколько в премьер-лиге молодых ребят играет, по сути, за одни премиальные! Такое положение вещей вполне устраивает клубы, которые тихо плавают в середине таблицы.

– Помнится, и ты этого не избежал, причем в «Спартаке».

– Да, пробившись в основу в 96-м, еще года два числился на стажерской ставке. Не я один – нас человек семь из дубля в аналогичной ситуации было. Спасали премиальные – они-то всем полагались одинаковые. Только после того, как в четвертьфинале Кубка УЕФА прошли «Аякс», нам подняли зарплату. Впрочем, деньгам тогда особого значения мы не придавали. Были счастливы уже оттого, что играем в великом клубе. И никуда из него не рвались. Правда, некоторым это быстро надоедало, и они уходили в клубы, где получали в десять раз больше.

– Ну так уж и в десять…

– Поверь, по сравнению с тем, что мы имели в «Спартаке», в десять раз больше – вовсе не астрономическая сумма. Меня иногда спрашивают о наших спартаковских гонорарах. Рассказываешь – смеются. Потому что даже в первой лиге были команды, где платили лучше, чем многим футболистам «Спартака»! Да о чем говорить, если в «Шиннике», при его-то скромных возможностях, у меня контракт солиднее, чем был в том же «Спартаке» или «Торпедо».

– Но мотивы твоего ухода из «Спартака», кажется, отличались от евсеевских?

– Да, конечно. Летом 2001-го после нелепого удаления в Санкт-Петербурге я потерял место в составе. Кстати, по сей день не могу объяснить, что на меня там нашло. Вратарь «Зенита» выбивал мяч, а я, находясь перед ним, зачем-то поднял вверх руки. В них он и попал. Судья, естественно, дал «горчичник», ставший для меня в матче вторым. А «Спартак» в меньшинстве пропустил два гола и проиграл – 1:2. Потом знакомая экстрасенс сказала мне: «Наверное, твой поступок был своего рода знаком, что в «Спартаке» ты себя исчерпал».

– Что за экстрасенс?

– Романцев пригласил эту женщину, чтобы она консультировала игроков, помогала им преодолеть какие-то психологические проблемы. Кто-то из спартаковского штаба посоветовал и мне к ней обратиться. Пару раз беседовали, но на игре, по-моему, это никак не отразилось. Ни в лучшую, ни в худшую сторону… Так вот, с июня я прочно осел в запасе. Готов был терпеть, ждать нового шанса. А за неделю до конца дозаявочной кампании позвонил Шикунов. «Саша, – услышал я, – тебя хотят видеть в «Торпедо». Соглашайся. Все равно «Спартак» будет делать ставку на других нападающих».

– Твоя реакция?

– Сказать, что был ошарашен, значит не сказать ничего. Помчался к Романцеву. Он вроде успокоил: «Продолжай работать, и все наладится». Но спартаковское руководство упорно настаивало на переходе. Все последующие дни я был в подвешенном состоянии. Наконец, не выдержал и напросился на очередной разговор к Романцеву. Хотелось все-таки какой-то определенности в судьбе. Олег Иванович неожиданно был краток: «Если тебя устраивают условия, которые предлагает «Торпедо», – переходи». Из чего я сделал вывод, что мне, видимо, и впрямь стоит сменить клуб. А скажи тогда Романцев: «Оставайся, ты мне нужен», – я бы никуда не пошел.

– Когда в Тарасовке вещи собирал, слезы на глаза не наворачивались?

– До этого не дошло. Зато прекрасно помню торпедовский дебют уже через три дня. В Лужниках диктор по стадиону объявил, что встречаются «Торпедо» и «Анжи», и у меня в голове сначала пронеслось: «Господи, я-то что забыл здесь?!» Многие твердили, что после «Спартака» я нигде не заиграю. А у меня получилось. И о сезонах, проведенных в «Торпедо», не жалею.

– А о том, что «Локомотиву» два года назад отказал, жалеешь?

– Хм… Там как все было? Контракт с «Торпедо» закончился, и меня половина клубов премьер-лиги к себе приглашала. В их числе «Локомотив». Общался с Семиным, Игнатьевым, но переговоры приобрели вялотекущий характер. Объяснялось это, судя по всему, тем, что клуб параллельно нацелился на покупку Сычева, были у него на примете и еще форварды. Поэтому я решил не дожидаться у моря погоды и выбрал «Сатурн». По одной причине – туда меня позвал Романцев.

– Прежние обиды разом забылись?

– Да какие обиды? У меня с Романцевым были хорошие отношения. Он меня из «Торпедо» в сборную брал. И в «Сатурн» вряд ли позвал бы, если бы неважно ко мне относился.

– Молодые спартаковцы нередко признавалась, что боялись Романцева. А ты?

– Тоже. Виной всему его замкнутость и неразговорчивость. Мы в присутствии Романцева боялись смеяться, болтать по телефону. Вообще лишний раз на глаза ему старались не попадаться. Наверное, и внутренняя зажатость присутствовала. Нынешняя молодежь, конечно, совсем другая.

– Так почему же ты в Раменском не задержался?

– Для этой истории подходит фраза: дело ясное, что дело темное. В «Сатурне» были в курсе того, что зимой мне предстоит операция на мениске и к первому сбору я полностью восстановиться не успею. Тренировался в облегченном режиме, а спустя две недели мне внезапно сообщили: «Извини, но ты нам не подходишь».

– Это были слова Романцева?

– Нет, Чернышева, генерального директора. Романцев не счел нужным ничего объяснять. А я искать встречи с ним тоже не стал. Честно говоря, так и не разобрался, от кого исходила инициатива – от Романцева или от руководства клуба. В любом случае, думаю, он мог бы сказать мне что-то на прощание.

– И что ты собирался делать?

– Уверен был, не пропаду. Вариантов-то всего за две недели до этого была уйма. Ну что, казалось бы, за столь ничтожный срок может измениться? Как выяснилось, немало. Обо мне никто не вспоминал. Игнатьев, возглавивший «Сатурн» после Романцева, попытался меня вернуть, но теперь уж точно начальство воспротивилось. Зачем, дескать, нам игрок, который то нужен, то не нужен?

– Алешин «блудного сына» готов был принять обратно в «Торпедо»?

– Готов, только условия выставил очень странные. Чтобы рассчитывать на энную сумму, я обязан был за первый круг забить 11 мячей. Кроме того, новый контракт с «Торпедо» по сравнению с предыдущим уменьшился отчего-то почти в два раза. Я посчитал, что это уже перебор, и отказался. То ли Алешина обидел сам факт моей попытки уйти в «Сатурн», то ли он подумал, что деваться мне некуда и я на все подпишусь. Хотя расставались мы перед этим нормально. Я не торговался, ни о чем не просил. Поблагодарил Алешина за совместную работу и сказал, что иду в «Сатурн» к своему тренеру. Он понял меня. И вот такой поворот…

– Чем «Шинник»-то тебя привлек?

– Я весь извелся – время поджимало, на носу чемпионат, я без команды. И тогда, собравшись с духом, позвонил Ярцеву. Он всегда по-доброму ко мне относился. Георгий Александрович был главным тренером сборной России, с президентами клубов связь поддерживал. После разговора с ним все решилось буквально за день. На меня вышел «Шинник». По нашим футбольным законам, до выплаты определенной компенсации права на меня продолжали принадлежать «Торпедо». Ярославский клуб эту сумму не потянул и предложил следующую схему: я продлеваю на год договор с «Торпедо», которое отдает меня ему в аренду.

– А правда, что Алешин обращался к тебе по имени-отчеству – Александр Петрович?

– Да, шутливым тоном. Допустим, когда беседовали в Лужниках после тренировок. Любил он на них приходить. Но если мы говорили о серьезных вещах, Алешин называл меня по имени.

– Как в твоей жизни в прошлом сезоне возник «Терек»?

– Из тех команд, что проявляли ко мне интерес, компенсацию «Торпедо» заплатить смог лишь «Терек». Думал, переход туда – шаг вперед. Клуб с амбициями, приличный состав. Не смущало даже, что забрался далеко от Москвы. А потом… Знаешь, там я убедился, что в любой команде игрок не застрахован от этого: попал в немилость к руководству, и все – туши свет. Раньше не понимал, когда футболисты жаловались: мол, «душат», не дают играть. Теперь на собственном опыте увидел, что в футболе всякое возможно. Тяжело объяснить эту ситуацию. Все слова звучат как оправдание.

– И все-таки…

– Претензии начались едва ли не с первого дня предсезонки. Они росли, как снежный ком. «Не так бежишь», «не так открываешься», «не так по воротам бьешь». Я, конечно, не Роналдо, но десять лет до этого в высшей лиге отыграл и нигде – ни в «Спартаке», ни в «Торпедо», ни в «Шиннике» – такого количества упреков в свой адрес не слышал.

– Чем же Талгаеву ты не угодил?

– Да в том-то и дело, что в «Тереке» последнее слово было не за тренером. Вдобавок, когда на старте посыпались поражения, прессинг со стороны руководства стал настолько мощным, что Талгаев там уже мало что решал. Помню, на третьем сборе я прямо спросил у него, чем не устраиваю. Ответ Талгаева сводился к общим фразам: тренируйся, доказывай, что ты сильнее конкурентов – и будешь в составе. А позже читаю в интервью вице-президента «Терека» и министра спорта Чечни Хайдара Алханова: «На заключительном сборе Ширко со слезами на глазах умолял не выгонять его из команды…»

– Удивился?

– Еще бы! Руководителям клубов надо как-то оправдываться перед спонсорами, и потому всю ответственность за неудачи они мгновенно пытаются переложить на тренеров, футболистов. В «Тереке» крайними сделали новичков. «Старая гвардия» с триумфом пробилась в премьер-лигу, Кубок России выиграла. А новые игроки, выходит, команду не усилили.

– Последней в «Тереке» стала для тебя игра с «Торпедо»?

– Ага, в четвертом туре. До этого меня дважды выпускали на замену в конце матчей, а против бывшего клуба в основу включили. Первый тайм мы уступили – 0:1, моментов особых не было. В перерыве в раздевалку вошел Хайдар Алханов. Талгаев за эти 15 минут не проронил ни слова. Говорил министр. Причем не стесняясь в выражениях. Его недовольство моей игрой переросло в нечто большее. Со мною в жизни никто так не разговаривал. Оснований для этого, убежден, я не давал… По требованию Алханова меня заменили. На следующий день улетел домой.

– В команде как это восприняли?

– Ребята во главе с капитаном «Терека» Дени Гайсумовым ходили к Алханову, просили за меня. Но тот был категоричен: «Ширко у нас не будет». Затем по обоюдному согласию контракт расторгли. Я же со второго круга опять за «Шинник» начал выступать.

– Ярославль в это межсезонье в поисках лучшей доли покинуло полтора десятка игроков. У тебя подобных мыслей не было?

– Нет. В Москву не звали, а перебираться в другие клубы сам желанием не горел. Мне в «Шиннике» комфортно. Долматов доверяет, капитаном зимой назначил. После «Терека» я понял, что нужно дорожить отношениями, которые сложились с тренером.

– Прости, а что шестикратного чемпиона России устраивает в клубе, который от борьбы за медали далек?

– Ну у нас в премьер-лиге из года в год 13 клубов без медалей остается – и ничего, нормально живут… А успех к человеку в любом возрасте может прийти. Вон, Горлукович в 35 лет в «Спартак» попал и еще трижды чемпионом сумел стать.

– Это скорее исключение из правил.

– Возможно. И все же главное – не впадать в отчаяние. Работай, а шанс появится – вцепись в него крепче и постарайся не упустить.

– Ты бы смог, как Нигматуллин, не дождавшись предложений от ведущих клубов, закончить с футболом в 31 год?

– Надеюсь, я буду востребован. Руслан же поступил так, потому что не захотел играть черт-те где исключительно ради денег. При этом знаю массу футболистов, которые каждый год ходят из команды в команду. Их ничего, кроме собственного кармана, уже не волнует. Слава Богу, до такого я пока не опустился. Пускай локальные, но цели у меня есть.

– Какие?

– Почаще выигрывать, побольше забивать. Мечтаю вступить в «Клуб 100», учрежденный вашей газетой. Место в нем футболист зарабатывает себе сам, тем оно и ценно. До заветной сотни мне семь мячей не хватает.

– А что помешало тебе в свое время уехать за границу?

– Существует югославская или чешская модель футбола. Блеснет там игрок сезон-другой, его подтягивают к сборной и быстренько продают за рубеж. И все довольны. В России во второй половине 90-х Романцев придерживался иного подхода. Он строил команду надолго, продавать ведущих игроков в его планы не входило. По сути, тогда из «Спартака» на Запад вырвался один Аленичев, и то благодаря своей настойчивости.

– Футболисты, как и военные, – народ, привыкший к перемене мест. Сложнее тем, у кого семья. В Пятигорске и Ярославле жена и маленькая дочка были с тобой?

– До Пятигорска они доехать не успели, а в Ярославль обычно приезжают ко мне на лето. У Юли, жены, учеба в Москве, да и я домой часто мотаюсь, благо недалеко. На машине часа за четыре долетаешь.

– Полтора года назад ты как раз по дороге в Ярославль вместе с Кечиновым в аварию попал…

– Да, под Ростовом Великим столкнулся с «Москвичом», который выскочил из-за поворота. Джип мой дважды перевернулся. Уцелели чудом. А месяц спустя ночью, уже возвращаясь в Москву, с женой и дочкой на клубном микроавтобусе в аварию угодили. Машине досталось крепко, но мы, слава Богу, не пострадали. В этом году был у меня также печальный опыт катания на снегоходе. Ехали с другом по замерзшей речке и провалились под лед. Снегоход затонул секунды за две, а нам удалось ухватиться руками за край льдины – хорошо, она под нами не треснула. Выбрались с грехом пополам…

– К снегоходу больше близко не подойдешь?

– Почему? Просто по льду гонять не надо и на незнакомых трассах высокую скорость развивать. Мне нравится кататься на снегоходах. Лес, свежий воздух – красота! По мне, нет лучше отдыха, чем побыть на природе. Желательно, захватив с собой удочку.

– Рыбак, значит?

– Да. Мечтаю еще на охоту с друзьями как-нибудь выбраться.

– Среди футболистов сегодня это модное увлечение.

– Большинство моих друзей с футболом никак не связаны.

– Какая черта тебя особенно раздражает в людях?

– Подхалимаж. Меня от этого трясет.

– А к критике в свой адрес как относишься?

– Тем, кто меня плохо знает, кажется, что я вечно «вареный», сонный. Это обманчивое впечатление. Ярцев однажды в интервью очень точно меня охарактеризовал: «Из-за своей немногословности Ширко порой считают замкнутым, «вещью в себе». Однако в своем кругу он веселый и остроумный».

– Сколько лет ты уже женат?

– Официально – шесть. Но живем вместе с Юлей с 97-го. Знакомство получилось на редкость романтичным. Заглянул я в магазин около Красной площади. Заметил симпатичную девушку. Подошел, разговорились, взял телефончик. И… пропал. Тренировки, матчи, сборы. График сумасшедший. Мобильного тогда, разумеется, не было. А я не вылезал с базы, где на вахте стоял единственный аппарат, которым игрокам в личных целях пользоваться запрещали. Только через месяц, когда у меня выдался выходной, я, гуляя в центре, снова зашел в тот магазин. И увидел Юлю, которая шла мне навстречу, представляешь?! С этого момента мы уже не расставались.

– Кто она по профессии?

– Лингвист. Два языка знает – французский и английский. Сейчас заканчивает учебу в юридической академии. Планируем, что скоро начнет семейный бизнес вести. А я по мере сил и возможностей буду ей помогать. Не всю же жизнь с мячом по полю бегать…