Игорь Акинфеев: «Любой вратарь имеет право на ошибку»

Сайт Елены Вайцеховской, 2006

Представить игру ЦСКА без Игоря Акинфеева давно уже невозможно. А ведь в 2002-м, когда основной вратарь армейцев Вениамин Мандрыкин получил травму и клубу для работы на тренировках потребовалась временная замена, главному тренеру Валерию Газзаеву предлагали совсем другую кандидатуру. И кто знает, как развивались бы события, если бы Газзаев не вспомнил о мальчишке, которого он «взял на карандаш» на кубке олимпийских надежд. Произошло невероятное: после первой же тренировки Акинфеева со «взрослым» ЦСКА тренер решил, что молодой вратарь не вернется в дубль больше никогда.

С Акинфеевым мы встретились в Железноводске, где ЦСКА проводит восстановительный сбор.

- Меня не оставляет чувство, что ваша карьера начала столь стремительно развиваться благодаря какому-то фантастическому стечению обстоятельств. А как считаете вы сами? Пытались понять, почему Газзаев выбрал именно вас?

- Мне никто никогда об этом не говорил. Даже сейчас не знаю. На тот момент мне было 16 с небольшим, и я не попадал в заявку даже в дубль. И вдруг мне позвонил домой тренер вратарей Кутепов и сказал, чтобы я приехал на базу. Объяснил, что в ЦСКА сложилась проблематичная ситуация с вратарями, поэтому, мол, меня и дозаявили.

Когда я приехал в Ватутинки, сразу пошел к Газзаеву. Тогда, собственно, и увидел его в первый раз. Он сказал что-то вроде того, что волноваться не надо, нужно просто тренироваться, а остальное само со временем придет. Я же был совсем мальчишкой, поэтому даже не размышлял, что может стоять за этими словами. Просто поверил - и все. Понимал, конечно, что просто так меня никто никуда вызывать не стал бы. Что, видимо, хотят потихонечку подтягивать к основному составу. Но напряжение и какая-то безумная внутренняя боязнь происходящего оказались настолько велики, что после того разговора я вернулся в комнату, которую мне отвели, упал на кровать и проспал целый день. Вечером в таком же состоянии внутреннего мандража пришел на тренировку.

Повезло в том, что ребята сразу меня приняли и тем самым очень помогли. Cейчас я понимаю, насколько велика в этом заслуга Газзаева. Он строит отношения в команде так грамотно, что неважно, 16 тебе лет, 25 или 30. Это видно даже здесь, в Железноводске: к нам присоединились несколько человек из дублирующего состава, но никакой разницы в отношениях нет - все общаются на равных. Может быть, в каких-то других командах и бывают проявления дедовщины по отношению к молодым, но в ЦСКА я ни разу с этим не сталкивался.

- Кого-нибудь из игроков основного состава на момент своего появления в команде вы знали лично?

- Нет. Они были для меня настолько недосягаемы - я так, по крайней мере, считал, - что первые дни смотрел на всех исключительно снизу вверх. Ощущение, что мы - равные, пришло позже.

- Когда начали тренироваться с «основой», пытались понять, уступаете ли в классе другим вратарям ЦСКА - или, напротив, в чем-то их превосходите?

- Даже не думал об этом. Для меня главным было просто хорошо работать, зарекомендовать себя.

- Чтобы не отправили обратно в спортшколу?

- Ну не то что бы я этого боялся, но раз уж выпал шанс, нужно было приложить все усилия, чтобы показать себя с хорошей стороны.

- По вашим представлениям, вы тогда многое умели?

- Ну раз взяли – значит, что-то умел. Могу сказать, что и на самой первой тренировке, и потом у меня получалось все, что я хотел. И тем не менее не ожидал, что первая игра – в Самаре с «Крыльями» - получится столь удачной. Мало того что провел ее уверенно, так еще и пенальти отразил… По правде говоря, даже не рассчитывал, что меня в том матче выпустят на поле.

- Насколько помню, вашим дебютом был матч не в Самаре в мае 2003-го, а товарищеская игра армейцев против сборной Израиля в январе того же года, когда вы вышли во втором тайме.

- Началом карьеры я считаю все-таки Самару. С Израилем провел на поле чуть больше получаса, хотя и на это не рассчитывал. Чувствовал определенное доверие на сборах, но на тот момент был третьим вратарем. Даже двусторонку не всегда играл, а тут - центральный матч. И так получилось, что у наших ворот за всю игру не было никаких моментов, а стоило мне встать в ворота, они просто посыпались.

- Вы помните эти 30 минут до сих пор?

- Я вообще хорошо все помню. Могу до деталей описать любой свой матч, независимо от того, с кем играли и с каким счетом он закончился.

- Как себя чувствовали, когда Газзаев объявил, что в Самаре будете играть именно вы?

- В день игры Валерий Георгиевич обычно вызывает к себе утром всех игроков - по линиям. И с каждым, кто будет играть, проводит беседу. Меня он тоже вызвал. Но о том, что буду играть, не сказал. Ограничился обтекаемой фразой: мол, готовься, может быть и выйдешь. Сейчас думаю, что для себя он решил все гораздо раньше. Просто не стал раньше времени об этом говорить, чтобы я не начал излишне дергаться. Поэтому я и настраивался, как обычно. А когда на установке услышал свою фамилию,  почувствовал, как мгновенно взмок. Но ничего, справился…

- Много лет назад я разговаривала с тогдашним вратарем ЦСКА и сборной Дмитрием Хариным, и он сказал, что вратарь, если уж встал в ворота, должен стремиться оставаться там как можно дольше. Иначе, если вдруг по какой-то причине заменят и другой вратарь сыграет хорошо, можно надолго потерять свое место. У вас ведь тоже был период - почти сразу после матча в Самаре - когда Газзаев посадил вас на лавку. Сильно переживали?

- Это случилось после гостевого матча с «Ураланом», где я пропустил два мяча. Но, опять же, я, вероятно, реагировал бы на ту неудачу по-другому, если бы не Газзаев. Он очень спокойно объяснил, что ничего страшного не произошло. Что этот спад - вполне объяснимое явление, и нужно просто передохнуть. Продолжая спокойно тренироваться.

Тот разговор я как сейчас помню. Потому что, действительно, как-то сразу успокоился. Думал о том, что если уж мне доверили место в воротах, то, значит, я чего-то стою.

- Раз до сих пор помните разговор, следовательно сильно переживали?

- Пропускать мячи всегда неприятно.

- Пытались когда-нибудь после объяснить ту неудачу?

- Я вообще не сторонник кому-то что-то объяснять.

- А самому себе?

- Это совсем другое дело. Я и анализирую свои ошибки, и думаю, что можно было сделать, чтобы их не допустить. Помню, когда мы играли с «Вардаром» в квалификации Лиги чемпионов, Валерий Георгиевич тоже неожиданно доверил мне место в воротах, и мы проиграли тогда на «Динамо» 2:1 из-за моей ошибки: я выбежал, ударил в ногу соперника, и нам забили в пустые ворота. А второй матч сыграли вничью и никуда не вышли. Конечно, такие вещи запоминаешь надолго. И переживаешь, и нервы, порой, на пределе, все это накапливается… Но обсудить это я могу разве что с самыми близкими людьми.

- У вас бывают моменты вдохновения, когда получается абсолютно все?

- Конечно. И часто. Вот в Лиге чемпионов мы играли первый матч с «Рейнджерс», вышли на поле - и тут все 70 тысяч зрителей вдруг запели: представляете, какая это психологическая нагрузка на игрока! И в самом матче немало сложных моментов было. Один гол я все-таки пропустил, но в целом осталось ощущение, что все получилось.

- У вас репутация человека со стальными нервами. А бывает, что волнение перед матчем настолько велико, что для вас становится проблематичным с ним справиться?

- Тоже случается. В такой ситуации самое главное побыстрее - еще на разминке - сыграть на выходе, поймать мяч, подержать его в руках: это сразу гасит ненужный мандраж. Волнение, конечно, остается, но это уже совсем другое чувство. Я бы сказал, нужное.

- В работе вратаря есть вещи, которые невозможно объяснить. Что это вообще за профессия? Божественный дар или же навык, который вырабатывается тренировками?

- Любое умение в какой-то степени - от бога. Плюс - работа с самого юного возраста.

- Но вы же не всегда были вратарем?

- Со второй тренировки, как только пришел в детскую школу ЦСКА.

- Значит ли это, что вы были настолько ленивы, что в принципе не испытывали желания бегать по полю?

- Мне просто нравилось стоять в воротах. Даже тогда, когда я вообще не думал, что могу добиться в футболе чего-то серьезного. Переломным стал момент в 13-14 лет. Именно в этом возрасте я начал уже осознанно отдавать себе отчет в том, что лучше всего у меня получается как раз то, что мне больше всего нравится.

- И стали воспринимать себя уже профессиональным спортсменом?

- К футболу я с самого начала относился серьезно. Хотя родители отвели в секцию совсем не для того, чтобы я стал профессиональным футболистом. Скорее, считали, что, занимаясь спортом, ребенок просто станет более здоровым. Никто меня не заставлял, скорее - наоборот. Если выяснялось, что мама или бабушка - а на тренировки меня возили именно они - по каким-то причинам не могут поехать со мной на стадион, доходило до слез. Я такие истерики закатывал… И всегда добивался своего.

- Далеко было добираться?

- Прилично. Мы жили на Домодедовской, а ездить приходилось на «Динамо». Минут 40-50 в один конец на метро. Хорошо еще, что без пересадок.

- Сейчас спорт такой, что нужно уметь мгновенно забывать результат, каким бы он ни был. У вас получается?

- Нет. После неудач в голове все равно те или иные моменты крутятся. Не могу сказать, что это мешает мне спать, но два-три дня места себе не нахожу.

- Вы чувствуете ревность к себе со стороны коллег по вратарскому цеху? И как реагируете сами, когда в воротах вашей команды кто-то другой?

- Не знаю, что по этому поводу думают Габулов или Мандрыкин - в душу ведь не заглянешь. Могу сказать лишь, что я всегда готов помочь в тренировке другому вратарю. И искренне буду переживать за него, сидя на лавке. Никакого антагонизма между нами нет. Я дружу со всеми, независимо от того, у кого какое амплуа. Мне хорошо с ними. Вообще хорошо в этой команде.

- Принято считать, что вратарь, в отличие от нападающих и прочих полевых игроков, не имеет права на ошибку. Потому что ее нельзя исправить. Насколько бывает тяжело признавать эти ошибки публично?

- Если я виноват - а такое, естественно, случается, - говорю об  этом сразу, не дожидаясь, пока меня спросят. Как было, например, в Ярославле в 2004 году, когда мы со счетом 2:1 проиграли «Шиннику». Второй гол был целиком на моей совести. Шел сильный ливень, я принимал мяч - бил, по-моему, Рубин со штрафного, метров с 25-ти. Мяч скользнул и между рук полетел в ворота.

В таких случаях не пытаюсь искать оправдания, вспоминать, кто - не забил, кто - не отнял… На самом деле любой вратарь - а не только Акинфеев - имеет право на ошибку. Хотя, если я не виноват, до последнего буду это доказывать.

- А способны оценить по достоинству красоту гола, который забит в ваши ворота?

- Конечно. Хотя никогда этого не скажу.

- Ну ладно уж, раз разговор такой пошел. Какой из забитых вам голов подходит под категорию «выдающийся»?

- В 2003-м году мы с «Динамо» за чемпионство играли в предпоследнем туре. И мяч на 39-й, кажется, минуте шикарно так от крестовины залетел в девятку…

- Когда в конце 1999-го Шевченко забил в ворота Филимонова печально известный гол, лишивший сборную России чемпионата Европы-2000, многие посчитали это чистой случайностью. В то же время я слышала версию, что именно такие удары и именно мокрым мячом Шевченко регулярно отрабатывал в тренировках. Вроде как домашняя заготовка была.

- Не верю в это. Бред. Я понимаю - со штрафной линии забить. Но от скамейки, где тренеры сидят… Только сумасшедший может оттуда ударить.

- Но ведь Шевченко забил?

- Все равно. Считаю, это было всего лишь стечением обстоятельств. Нелепостью и случайностью. А все накинулись тогда на Филимонова: мол, он виноват. После этого Филимонов даже восстановиться не смог - до сих пор толком не играет.

- Есть ли в мире игрок, которого вы по-настоящему опасаетесь?

- Я всех опасаюсь.

- Но вы же поняли, что я имею в виду. Например, специалистов по пробиванию штрафных.

- В России таких очень мало.

- Это, согласитесь, не говорит в пользу российского футбола.

- Именно так. В некоторых чемпионатах каждый третий гол со штрафного забивается. В 2002-м Ролан Гусев 13 мячей, по-моему, со штрафных забил. Его тогда еще вторым Бэкхемом называли. Но сейчас такого человека - чтобы из трех хотя бы один забивал - не вижу.

- В автобиографической книге Газзаева я наткнулась на интересную фразу: «Я шел пробивать пенальти и знал, что не забью». А вам случалось понимать, что сейчас вам пробьют пенальти - и вы не возьмете?

- Бывает. Словами вряд ли объяснишь. Ощущаешь не то, что бы собственную обреченность, скорее - уверенность того, кто бьет. Видишь же, как человек к мячу идет: сосредоточенно или расхлябанно. Если человек уверен, это почти всегда гол. Ну разве что мяч в штангу попадет.

- Получается, в том первом матче с «Крыльями»  вам просто повезло?

- Конечно. Я и не скрываю этого.

- Как вы себя чувствуете сейчас, наблюдая за чемпионатом мира в Германии?

- Конечно, хотелось бы сыграть и на мировом первенстве. На чемпионате Европы я был и считаю, что у меня уже есть какой-то опыт, хоть я и не сыграл там ни одной минуты. Зато посмотрел, как все происходит, почувствовал атмосферу. Мне понравилось.

- Несмотря на результат российской сборной?

- Да. Скоро начинается новый отборочный цикл, и, думаю, каждый игрок из тех, кто был в Португалии, будет совершенно иначе цепляться за каждый шанс. Надо уже. Не для страны даже, а в первую очередь - для самих игроков.

- Глупо наверное задавать такой вопрос человеку, которому 20 лет, но, тем не менее: нет ощущения, что время стремительно уходит?

- Пока нет. Хотя могу честно сказать, что удовлетворение я получаю пока лишь от игр ЦСКА. То, что за два года мы выиграли все, что могли, наверное, как-то компенсирует неудачи на уровне сборной.

- В чем проявляется для вас разница уровня российского чемпионата и сильнейших первенств Европы? Вы ее чувствуете?

- Конечно. Но уровень ведь не берется на пустом месте. Он начинается с детских лет. У детских школ той же «Барселоны» или «Реала» по 20 натуральных полей, а наши школы? Разница, конечно, заметна. Я, как вратарь, возможно, чувствую ее меньше. Мне главное - отбить. Хотя те же игры ЦСКА показывают, что наша команда ни перед кем не дрожит. Может быть мы своими успехами и поднимаем уровень российского футбола.

Конечно, хочется, чтобы таких команд, как наша, было пять-шесть. Чтобы была другая конкуренция. Чтобы и в Лиге чемпионов, и в Кубке УЕФА наши играли по-другому.

- О чем вы мечтаете?

- На данный момент все, о чем мечтал, уже сбылось.

- Кстати, в то, что вы - обладатель Кубка УЕФА, поверили сразу?

- Если честно, не верю до сих пор, хотя прошел уже целый год и этот трофей уже успела выиграть другая  команда. Когда в мае смотрел финальный матч, то думал как раз об этом: неужели год назад в финале играли мы? И поймал себя на мысли, что до сих пор в это не верю.

- Многие мои коллеги, помню, тогда говорили, что армейцам совершенно необязательно выигрывать финал. Попали туда - уже национальные герои.

- Когда в декабре 2004-го в Париже мы выиграли у «ПСЖ» со счетом 3:1 и прошли дальше, в раздевалку зашли Газзаев и Гинер. И сразу же сказали, что перед командой стоит задача выиграть Кубок УЕФА. Затем, на протяжении всего дальнейшего пути, это постоянно повторялось: «Надо, надо, надо…». Хотя Газзаев начал говорить об этом еще раньше - на сборах. Наверное, именно это и сыграло главную роль. Мы еще толком не сознавали, с кем будем играть, что должны сделать, но сама мысль о том, что мы должны выиграть, уже прочно засела в подсознании, стала привычной, что ли. Не знаю, о чем думали другие игроки, но сам я, каждый раз, когда выходил на поле, думал: «Ну и почему мы не можем выиграть у этой команды?»

А то, что вы сказали насчет журналистов… Если бы мы проиграли в финале, представляю, сколько на нас вылилось бы критики. Я же помню, что писали газеты, когда мы не выиграли у «Вардара».

- Ну вы сравнили тоже…

- А давайте тогда вспомним, как «Локомотив» не выиграл у «Рапида». Почему-то в сторону «Локомотива» тогда не было никаких выпадов. А именно он на тот момент был чемпионом страны.

- Это говорит только о том, что от «Локомотива» в глубине души никто не ждал победы. А от вас ждали. Ведь и сам Газзаев постоянно декларирует, что его команда намерена биться только за первое место. И если вдруг этого не происходит, люди невольно чувствуют себя обманутыми. Так что это - в каком-то смысле ваш крест - оправдывать чужие ожидания и подвергаться жесточайшей, пусть даже не всегда справедливой критике в случае поражений. Кстати, а сами вы - болельщик?

- Когда играет не ЦСКА, а кто-то другой, естественно, переживаю за российские клубы. Но без внешних проявлений. Я же - футболист, а не фанат.

- Если бы были фанатом, то, наверное, стали бы мне сейчас объяснять, что сборная России ничуть не хуже тех, кто сейчас играет в Германии. И что игроки все классные. Просто не повезло.

- Если судить по последней отборочной игре со Словакией, мы, считаю, не попали на чемпионат заслуженно. Надо же реально смотреть на вещи. У нас не было ни одного момента.

- А в Португалии, когда сидели на лавке, верили, что результат сборной России на чемпионате Европы может оказаться иным?

- Первое время - да. Видел, как у ребят глаза горели. Все хотели хорошо сыграть. И искренне верили, что получится. Даже в первом матче с Испанией: ведь нам только на 60-й минуте забили, а до этого, в первом тайме, у ребят были моменты, которые вполне можно было бы реализовать. И все тогда пошло бы по-другому. Да и матч с греками показал, что мы не слабее были.

- Получается, вы считаете победу Греции случайной?

- Я вообще ничего и никогда не считаю случайным. Греки выиграли закономерно - я видел, как они играли, как хотели этого. И вполне логично, что они добились победы.

- За тем, что происходит в мировом футболе, следите?

- Конечно. Во всех странах у меня есть любимые команды.

- Неужели во всех?

- Не люблю, когда играют от обороны, поэтому не нравится французский чемпионат. Единственное исключение – «Лион», он всегда играет на результат. По этой же причине не очень слежу за итальянским чемпионатом. Там счета говорят сами за себя. 0:0, 1:1…

- То есть уехать продолжать карьеру вы хотели бы в Англию?

- Из всех чемпионатов мне больше всего нравится испанский. Любимая команда - «Валенсия». Сам стиль интересен, то, как люди отдаются игре. Испанскую и английскую лиги я бы и поставил выше всех остальных. Но пока вообще не хочу никуда уезжать.

- Для вас имеет значение собственная статистика?

- Скажем так: я за ней не слежу. Считают другие люди, а я изучаю выкладки в конце сезона - когда приносят всю статистику: сколько было игр, сколько «сухих» матчей…

- Но факт, что по итогам прошлого сезона вас признали вторым, после Петра Чеха, молодым вратарем Европы, душу-то, признайтесь, греет?

- Скорее, подогревает желание работать еще больше. Я хочу быть не вторым, а первым.