Герман Семеныч и его команда

«Спорт-Экспресс», 28.09.2001

Было это пару лет назад. Тогда, приехав в Питер писать о «Зените», выкарабкавшемся в финал Кубка России, решил отыскать в этом городе Германа Семеновича Зонина. Человека, еще в 87-м отошедшего от больших дел, но остающегося и по сей день одной из самых загадочных фигур союзного футбола, хоть и написаны о нем и его командах тысячи заметок и статей.

ТРЕНЕР ВСЕГДА ТРЕНЕР

Найти тогда Зонина в Питере оказалось несложно. И не поверил я ушам, когда услышал от него: «А кому я, старик, нынче нужен?»

Нужен! Пусть и нечасто захаживают гости на Выборгскую набережную послушать, как выигрывал Зонин в 72-м золото союзного чемпионата с ворошиловградской «Зарей». Как тренировал Ростов, Тбилиси и, разумеется, «Зенит». А рассказывает о всем том Герман Семеныч увлеченно, будто вчера было. Такими моментами о семидесяти с лишним прожитых годах ничего не напоминает. Разве что трость в прихожей…

Днем раньше виделся я с одним из учеников Зонина – и рассказывал мне тот о тренерской жесткости Германа Семеныча. О ней, жесткости, до сих пор ходят легенды – при том все, легенды слагающие, понимают прекрасно, что без жесткости той не было бы ничего. Золотых медалей для «Зари» – уж наверняка. Впрочем, много чаще про Зонина говорят с восторженным придыханием: «Великий. Учитель!»

…Смотрели мы тогда, помню, с Германом Семенычем какое-то питерское футбольное обозрение, и реагировал он на каждое неудачное движение мальчишек из «Зенита» так же, как лет двадцать назад. Когда сам сидел на скамейке этой самой команды и назывался ее главным тренером. Тренер остается тренером – даже если ему семьдесят пять.

НЕСОСТОЯВШИЙСЯ ЛЕТЧИК

– Я с четырнадцати лет работать пошел, – с этого Зонин рассказ свой повел. В голосе – гордость. Кто нынче в четырнадцать работать начинает? До того учился он в спецшколе ВВС. Пока отец в армии, он, будущий заслуженный тренер СССР, тянул семью. Сначала на сборке самолетов трудился, потом – на повышение пошел, авиамотористом в казанский аэропорт.

– Обслуживал три самолета в пять утра встаешь, топаешь тринадцать километров полуголодным, возвращаешься – уже темно. Еле ноги таскал…

А дальше случилась в жизни Зонина трагедия. Самая настоящая. Закончил он курсы бортмехаников, стал летать на крохотном Ли-2. Как-то прилетел из Свердловска, идет в Дом пилота, смотрит – рядышком мотор у самолета меняют. И сейчас телосложение у Зонина убедительное, а тогда, сам говорит: «Здоровый был, как бык!» Попросили его винт крутануть…

– Одно движение сделал, мотор чихнул, а дальше не помню ничего. Очнулся, смотрю – народ вокруг меня, кровь… Открытый перелом. И ключица перебита, и левая рука. Кости туда-сюда ходят.

Чудом тогда Зонин без руки не остался. Полгода без всякого наркоза на лебедке ее вытягивали, а что это за боль, думайте сами.

– Еще случай – видите, шрам на лбу остался? Это я с самолета болото опылял – в него и нырнул, рыбаки насилу вытянули…

ВОСПИТАТЕЛЬ ЗАВАРОВА

С перебитой рукой в летчиках не держат – и ушел Зонин… в зубные техники. Тогда, вспоминает, народ с войны возвращался, и такие сложные протезы герой наш делал, что цены ему не было. Нарасхват! Параллельно поигрывал за казанское «Динамо». Там-то его, игрока толкового, серьезные футбольные люди и заприметили. Сам Михаил Якушин в московское «Динамо» зазывал, а от таких предложений, дело понятное, не отказываются.

– Начали деньги на дорогу собирать. Играть бы мне в Москве, да дядька мой, о том прослышав, отрезал: «В Ленинграде Герка будет играть – других городов не знаю и знать не хочу!» Он сам выступал за ленинградскую сборную и тамошнее «Динамо».

И отправился Зонин в Ленинград. Дядькин друг – великий Михаил Бутусов – без вопросов определил Германа Семеныча в «Динамо». Этого человека, первого футбольного учителя, Зонин вспоминает, как принято писать, «тепло»:

– Изумительный по душевности человек, сразу ко мне проникся… Многие говорили – Михей, мол, орет много. Показное это! Помню, отыграли мы в Москве с «Торпедо», я выпил лишку, а Бутусов приметил: «Герка, поедешь со мной в купе!» Я заныл: «Робею, Михал Палыч, что вы со мной сделаете…» Пришли, он меня на вторую полку уложил: «На-ка, выпей боржомчику, помогает!» И после никому ничего не рассказывал.

Впрочем, по части режима у Зонина всегда строгость в чести была. И сам – ни-ни, а игроки его тоже к стакану приложиться не позволяли. Лучше примера, чем с перевоспитанным Заваровым, нарочно не придумаешь. А кто перевоспитал? Зонин. Хотя, рассказывал, в «Зените» у него многие игроки покуривали.

– Боролся я, как мог. У Голубева, например, усы желтые от табачища были! Говорю ему в Удельной, на базе: «Володька, кончай курить!» – «Да как же я кончу, когда с шести лет начал?!» – «Ладно, иди за порог, там кури, чтоб никто не видел…» И в Тбилиси все курили, и в «Заре». Помню, приехали в Бирму с командой, и там знакомые дипломаты мне подарили несколько блоков «Мальборо». Вызываю Журавлева, капитана: «Вот, Сашка, раздай курящим, но чтоб я их с сигаретой не видел. Накажу!» У меня дисциплина была. И уважение к тренеру…

С выпивкой бороться тренеру проще. Зонин и нагрузки команде такие давал, что пьющие «умирали» на поле. А любимый прием – пройтись перед строем. Близко.

– Смотрю: один не дышит. Стою. Надувается-надувается… Прыснул. «Ну, что? Думаешь, Зонина можно надуть, да? Последнее тебе предупреждение, потом выгоню…» Бориса Коха так и выгнал. Известный игрок. В «Торпедо» играл, в «Локомотиве». Мне докладывают: видели его в ресторане. С компанией. Вызываю: «Борис, было?» – «Не было!» – «Смотри, если было, выгоню сразу…» Выяснил – было. Выгнал. «Но у тебя, Борька, двое детей, поэтому 150 рублей до конца сезона я тебе буду высылать…» А ведь это Кох был, ведущий игрок! Или, помню, Заварова Сашку ко мне привезли в Ростов из Ворошиловграда. Дубленка. Рукава завернуты, сидит, кудрявый, как баобаб. «Хочешь, Сашка, играть?» – «Коне-е-чно, хочу…» – «Я сделаю из тебя человека!» Потом снова приезжает, и Игоря Гомулу с собой взял. А вдвоем они – все, конец. Я того сразу в часть отправляю. Там ему здоровую шинель выдают, сапоги на пять размеров больше, и заставляют рыть ямы под столбы. Еще он нам мячики подавал. А Заварову я сказал: «Будешь пить, отправлю туда же, куда и дружка твоего, хоть ты и талантливый…» И сделал из него человека. Хотя знал, что он дома у себя творил. Жил в бандитском районе, получал 50 рублей как стажер, а в день зарплаты его уже компания ждала. Бормотухой закупались – родителям 20 рублей от пятидесяти приносил. А мне родители разрешили и бить его, если что не так. Сашке говорю, а он отвечает – делайте со мной, Герман Семеныч, что хотите. А когда я ушел из Ростова, Заваров снова в загул пошел вместе с Гомулой, их обоих выгнали, и только когда его Лобановский в Киев взял, успокоился.

Научить можно кого угодно и чему угодно. В этом Зонин, кажется, не сомневается. Можно научить мастерству. Можно научить профессиональному отношению. Всему! Одного из своих парней в «Заре» Зонин научил финт Месхи исполнять лучше, чем сам Месхи. Анатолия Давыдова, еще недавно рулившего в «Зените», привезли в команду из Тулы. Зонин так его и прозвал – «пряник тульский». «Что ж бьешь только с правой?» – спрашивает. «Левую отморозил в финскую войну…» Время прошло – стал Давыдов «отмороженной» левой играть не хуже, чем правой.

КУБОК БАЛТИЙСКОГО МОРЯ

Что нет в деле тренерском ничего невозможного, понял Герман Семенович в 28 лет. Когда выиграл первый в жизни тренерский приз. Принял он тогда ленинградские «Трудовые резервы», выстроил перед собой всю команду…

– Всем «асам», тем, кто постарше, любителям поддать, открытым текстом – гуляйте, на улице пивных ларьков много, а я ваш перегар нюхать не хочу…

Собрал тогда Зонин молодежь – и вышел с ней в высшую лигу. Обойдя, как вспоминает, Воронеж, который в высшую за уши вытягивали. Впрочем, в скором времени «Резервы» самораспустились. Едва успели в ГДР съездить, выиграть там Кубок Балтийского моря. В том турнире у Зонина игроков не хватило, пришлось самому на поле выходить. В матче против «Мотора» из Йены признали его игроком матча, и медаль после турнира получал Герман Семеныч как футболист.

Указал мне на нее – вон, дескать, висит рядом с другой золотой, ворошиловградской…

И отправили после Зонина футбольный Воронеж поднимать.

– Хотели – сделал я им высшую лигу… – отчего-то вздыхает Герман Семеныч. Тогда на стадионе всерьез хотели памятную доску установить. «Зонин – человек, показавший Воронежу большой футбол…»

– Но в высшей после первого круга стоим на вылет. Вызывают меня в обком те самые люди, которые доску обещали: «Зацепимся?» «Должны», – отвечаю. «Нет, вы нам гарантируйте, что останемся!» – «Я вам что, Остап Бендер?» Переглянулись партийные товарищи: «Если, Герман Семеныч, у нас в области колхозный председатель план не дал, догадываетесь, что он делает?» Я плечами только пожал: «Считайте, что заявление вам уже написал». И ушел. Кстати, они, партийцы, решили дело таким образом оформить, будто меня выгнали. Пришли на собрание в команду, подняли парня, Андронникова, которого я наказал накануне: «Что ты думаешь о Зонине?» А он возьми да и ответь при всем честном народе: «Лучше тренера не видел!» И ребята поддакивают. Но я все равно ушел.

«ЗАРЯ»: ПЕРВОЕ ПРИШЕСТВИЕ

И оказался в самом скором времени Зонин в той самой «Заре», которую сделает чемпионом СССР. Но это будет через десять лет.

– Подсобили с трудоустройством люди из центрального совета «Трудовых резервов» – тогда еще ворошиловградская «Заря» называлась «Резервами». Убедили поехать, рискнуть – первый, говорят, их секретарь в футбол человек влюбленный, сработаетесь…

Тогда же произошел случай, о котором Зонин вспоминать не слишком любит. Парирует репортерским догадкам коротко: «Я всегда оставался ленинградцем…» Словом, приехал в Ворошиловград «Зенит». А положение тогда у главной команды революционной колыбели было аховое. Накануне к Зонину является целая делегация земляков: «Помогите, отдайте игру!» «И не упрашивайте», – отвечает Герман Семеныч. – Не только не отдам, а порвем «Зенит» мячей на пять».

– Сами ребята деликатность ситуации прочувствовали, 1:1 сыграли с «Зенитом». Помогли. Клянусь, ни слова им накануне матча не сказал…

А с тем самым первым секретарем по фамилии Шевченко, с которым, по прогнозам, Зонину было сработаться проще простого, стычка вышла сразу. Да такая, что предположил для самого себя Герман Семеныч, что работать вместе они не будут.

– Приехали в Ворошиловград бразильцы, «Флуминенсе». Первый тайм они нас, завороженных, возили, а во втором уже мы взялись, но только один отыграли из двух пропущенных. Поднимаюсь в ложу к Шевченко, а он мрачнее тучи стоит в своей украинской рубахе. «И кому ж ты проиграл, Эрман?!» Я отвечаю: «Проиграл-то я чемпиону штата Рио-де-Жанейро, а вот когда в Луганск ваш собирался, едва на карте его отыскал!» И ушел. Назавтра в обком иду, думаю, придется вещи собирать, а там меня Шевченко встречает, толкает кулаком в бок: «Извыни меня, Эрман Семеныч…» Я два года там проработал.

МИСТЕР ЗОНИН

От борьбы устаешь. Из «Зари» Зонин, устав, ушел. Потом вернется, команду эту сделает чемпионом, но до этого будет в его тренерской биографии Бирма. Достойная, несомненно, отдельного рассказа. Подробного. Тем более не только Зонин по сей день Бирму эту вспоминает, но и Бирма его – во всяком случае, преемника зонинского, немца, звали в глаза и за глаза «мистер Зонин».

Страна эта в ту пору сильно нужна была Советскому Союзу по рисовой части, поэтому помогали бирманцам в разных областях, в том числе и спортивными кадрами. Платили не так, чтобы слишком, зато виллу такую Зонину предоставили, что как-то Симонян с Качалиным, в гости заглянувшие, едва в обморок от удивления не упали.

– Местные до меня и предположить не могли, что можно так работать – одна тренировка в семь утра, другая в четыре. Сделал я их чемпионами Азии, и совсем меня за Бога стали держать. Часто еду в руке приносили, а отказаться нельзя было – традиция… Но в итоге я сбежал оттуда. Помог наш генеральный консул. Мы с ним в теннис играли. Пообещал я, что через полгода вернусь, и уехал. Насовсем.

ЗА РАЗВИТИЕ ФУТБОЛА НА УКРАИНЕ

Вернулся из Азии Зонин в Ленинград – преподавал поначалу на футбольной кафедре в институте Лесгафта. Жилось спокойно – до тех самых пор, пока гонец из Ворошиловграда не прибыл. «Зарю» спасать. Согласился Герман Семеныч. Сначала команду от вылета спас, а в конце сезона присели переговорить с Шевченко на тему будущего. И порешили, что отныне не спасать «Зарю» будут, а за медали бороться. Команду строить настоящую.

«Заря» стала сначала пятой, потом четвертой. В Ворошиловграде решили за чемпионство бороться. Та еще история, как решили. Смешная.

– За четвертое место отправили нас в турне – Непал, Бирма, Индия… В Бирме ужин. Как раз в той гостинице, что к приезду Хрущева строили. Пять звезд. Я Журавлеву говорю: Саш, вот тебе ключ от номера, там друзья-дипломаты мне ящик виски подтащили по старой памяти. Сколько хочешь, столько и принеси на команду. Ну, ребята ждут… И он приносит всего две бутылки! «Белая лошадь». Представляете? «Ты что, Чина?!» (прозвище Журавлева. – Прим. Ю. Г.) «Все, разлили…» Тост: «С сегодняшнего дня начинаем готовиться к походу за чемпионством!» «Заря» была первым клубом в Советском Союзе, где пытались профессионально подходить к футболу. А когда я уже уходить собирался, ко мне ребята делегации отправляли: «Если вы уйдете, у нас тоже на всякий случай есть приглашения из Киева или от «Шахтера»… Шевченко знал, что уходить собираюсь, а тут как раз приехали люди фильм о «Заре» делать. Он – им: «Зонина везде вырезать, будто и нет его совсем!» Я обиделся, конечно. На чествование команды ехать не хотел, упирался – Гранаткин покойный с женой на пару уговорили. Два часа там автографы раздавал. Кстати, вон, видите, на стенке часы висят? На другой стороне надпись от Щербицкого: «Герману Семеновичу за развитие футбола на Украине». Сейчас покажу, ценная штука…

«ЗАРЯ»: ВТОРОЕ ПРИШЕСТВИЕ

Как мешали «Заре» выиграть медали, Зонин помнит прекрасно. Помнит, как срочно решили люди из Спорткомитета предотвратить «комедию», – одели на игроков лидировавшей «Зари» майки с гербом да отправили под флагом сборной в южноамериканское турне. Командировав в подмогу Бышовца, Асатиани и Ловчева. Вернулись в Москву измотанные – как раз накануне игры с «Торпедо».

Сам Зонин говорил как-то, будто уверен был – проиграют. Как выиграть, когда вся команда в перерыве воздух ртом ловит?! Но победили – 4:2, и поняла Москва, что ничего с этой «Зарей» не сделаешь.

Помнит Герман Семеныч и другие случаи. Как играли против «Арарата», например.

– С «Араратом» сложно было играть – он тогда на хорошем ходу был. Андриасян, Абрамян, Заназанян… Матч в Ереване. Их Иштоян встал у нашей штрафной и стоит. Я ему со скамейки ору: «Ты чего там делаешь?» А он в ответ: «Мне Глебов приказал здесь стоять…» – «Так ты же в офсайде, уйди оттуда!» Весь стадион лежал от смеха.

Или против московского «Динамо». Накануне Онищенко на тренировке с Журавлевым столкнулся, Зонин поберечь его решил – в основу не поставил.

– Приходим на перерыв, а мне говорят: «Герман Семеныч, Онищенко сбежал» – «Как сбежал?» – «Собрал вещи и умахал в Киев…» Онищенко, как обижался, всегда грозил в Киев вернуться. Ладно, думаю, вернется. Так и есть – на следующий день является на тренировку, как ни в чем не бывало. И я ему слова единого не сказал… Кстати, о договорных матчах. За три тура до конца нам достаточно было вничью сыграть у себя с «Торпедо», чтобы чемпионами стать. Так Сашка Ткаченко самолично на переговоры отправился. Возвращается: «Мы чемпионы! Они согласны…» И – молчание в раздевалке. Журавлев к нему подходит и разве что в морду не тычет: «Тебя кто уполномочил, а?! Серьезно будем играть!» Играли. И сыграли вничью. Но Щербицкий нам того золота не простил. Приревновал здорово. И через год организовал знаменитое «луганское дело», хотя раньше первым приятелем у Шевченко был. Но Шевченко, помню, накануне игры с «Днепром» меня к себе вызывал: «Знаете, с кем играете?» – «С «Днепром» – «Эээ, нет… Со Щербицким играете. Персонально. Прошу выиграть. Не забуду…»

СЪЕСТЬ ГЕЛЬМУТА ШЕНА

Конечно, звали Зонина в Киев. Только не поехал. Что, впрочем, не мешает с некоторым удовольствием вспоминать, как прямо на взлетной полосе запихивали в черную «Волгу» и везли на аудиенцию к Щербицкому.

– Обыграли мы его «Днепр» в последнем туре 2:1, а после сели вместе в гостинице – я, Олег Ошенков и Валерка. Олег говорит: «Я без вас, Герман Семеныч, в Киев возвращаться права не имею!» А я ему в ответ начинаю Лобановского нахваливать, который рядом сидит. Он, дескать, и моложе, и рисковать еще имеет право. В отличие от меня. Так и увезли его в Киев… Это после мы с ним спорить стали. Я ему говорю: «Валерка, ну что ты сидишь, как сыч, схемы своим рисуешь, думаешь целыми днями? Сходи с игроками в баньку, шашлык устрой – не дистанцируйся!» Но он меня всегда учителем на людях называл. А потом мне в Москве уже предложили сборную вести к чемпионату мира-74, и опять я вместо себя другого предложил – Бескова. Еще в 72-м, помню, проиграла наша с Пономаревым сборная в финале чемпионата Европы немцам 0:3, а до того 1:4 в матче, посвященном открытию Олимпийского стадиона. Сидим после игры грустные-грустные – я, Пономарев, Озеров, Левка Лебедев из «Правды», Филатов и Федосов из «Известий». И тут за наш столик приносят громадный торт-мороженое, на котором шоколадные фигурки игроков нашей сборной и ФРГ. Поднимаю глаза, и вижу Гельмута Шена. Улыбается… Понимаю – от него прислали. Схватил его фигурку и стал жевать, потом Озерову командую: «Ешь Мюллера», а Филатову: «Ешь Беккенбауэра». Долго смеялись…

ТОЛЬКО ПИТЕР, ТОЛЬКО «ЗЕНИТ»

Зонин не только всегда оставался ленинградцем, был еще, по собственному выражению, «заложником слова». Потому и остался сейчас без московской квартиры и полковничьей пенсии – отказался принять ЦСКА, хоть и уговаривал его министр обороны Гречко изо всех своих маршальских сил. Отвечал: не пойду. Слово дал Аристову, первому секретарю ленинградского горкома – только в «Зените» буду работать. Слишком люблю свой город с Выборгской набережной и Черной речкой.

Гуляя по тем местам, всегда слова Германа Семеныча вспоминаю и его, здешние пейзажи на полковничью пенсию не променявшего, тысячу раз понимаю.

И с «Зенитом» было все не так просто. Ввел Зонин карантин после матчей – моментально получил фирменный питерский бунт. «Письмо десяти». Но на тот случай от Аристова тренер получил карт-бланш и выставил из команды пять человек. Следом и с Садыриным пришлось расстаться, зато помог ему в ВШТ без экзаменов пройти и на стажировку потом к себе в «Зенит» взял. Пал Федорыч как мог отблагодарил годы спустя – оплатил Зонину операцию в Бельгии.

Расставался с «Зенитом» Зонин тяжело. Перенес инфаркт, а накануне игры с «Араратом» – обморок и Военно-Медицинская Академия. Следом – приговор от докторов: либо тренерство и красивая смерть на лавке, либо Зонин – доцент и кафедра футбола в институте, но жизнь. Выбрал Герман Семеныч жизнь.

«ОФИЦЕРСКИЕ СОБРАНИЯ»

Не думал он, что к активной работе вернется, а пришлось. Достал Германа Семеныча ростовский СКА звонками: «Горим!» Пришлось ехать спасать Ростов. Поднял команду с 16-го на 9-е место. Но понял – с местным генералитетом работать нельзя. А как работать, если соберутся в круг и по пять часов тренерские планы на игру утверждают? До поры Зонин те «офицерские собрания» терпел, но однажды на утверждение один план выдал, а сам все в последнюю минуту перекроил. Получил истерику от заместителя командующего и уехал. На следующий сезон СКА из высшей лиги вылетел.

ПЕРВУЮ ЛИГУ – НЕ ПРОСТИМ

И снова Зонин отправился преподавать. И снова думал, что насовсем от игры отошел. И снова вернулся. Через семь лет. Пока не пошли звонки из Тбилиси. Гуцаеву, молодому начальнику команды, Зонин отказал резко: «Прошу мне больше не звонить!» – так хитрые грузины на переговоры прислали министра внутренних дел, Горгодзе. И улетел тренер в Тбилиси спецрейсом, на месте летчика.

Прилетев, в ужас пришел – пока команда за выживание борется, на лавке маринуются Чедия, Гурули, Кецбая, Цвейба! Всех молодых тогда Зонин в основу ввел. Не прогадал как всегда.

– Патиашвили Джумбер Ильич, первый секретарь грузинского ЦК, мне говорит: «Иду по городу, а навстречу люди: «Все простим, Джумбер Ильич. Мяса нет – простим. Молока нет – простим. Сахар простим. Первую лигу – не простим!» Ко мне потом обращается: «Видишь, Герман, пистолет? ЦСКА проиграем – застрелюсь из него». «Мне патрон оставить не забудьте – вместе будем стреляться», – отвечаю. И прибавляю: «Да обыграем мы этот ЦСКА!» Он, как мальчишка, привстал прямо: «Правда?!» – «Клянусь!» Обыграли мы ЦСКА, 1:0, Чедия забил… Потом постоянно мне звонил: «А сегодня как? Выиграем?» – «А куда нам деваться?» – «Ох, Герман Семеныч, поговоришь с вами и легче на душе становится…»

На следующий сезон грандиозные были планы у Зонина, и начало тот сезон «Динамо» неплохо. Сказались трехразовые тренировки. Игроки протестовали поначалу, лепетали что-то насчет «национального характера» – не позволяет он, дескать, грузинам по три раза на дню тренироваться, да Зонин только посмеивался. И все бы, не сомневается Герман Семеныч, у той команды сложилось, не попади на тренировке ему Арзиани – случайно, конечно! – мячом в висок. Сотрясение мозга, разрыв барабанной перепонки, три дня в коме – и прощай, футбол. Больше ни на чей зов Зонин не отозвался, хоть те же грузины в консультанты сватали…

Сейчас у Зонина пенсия по инвалидности первой группы. Квартира, смахивающая на музей. Набережная Черной речки. Популярность, разумеется, в волшебном Питере таких людей не забывают.

И – воспоминания…