Борис Игнатьев: «Живу от игры до игры»

«Спорт-Экспресс», 02.06.1993

С Борисом Петровичем Игнатьевым о футболе можно говорить не часами – сутками. Что мы однажды и сделали, пробеседовав все время на пути в Лиссабон и обратно, на матч «Бенфика» – «Динамо». И в Лиссабоне целый день мы не меняли тему разговоров, как не сменили бы ее и ночью, не объявись к полуночи на своем роскошном автомобильчике Сергей Щербаков потолковать с тренером тет-а-тет. Впрочем, Игнатьев тогда ненадолго сменил только собеседника – не тему.

Но то был затишный декабрь, и футбол шел как отвлеченная тема. А весна, она всегда подбрасывает конкретики, причем далеко не всегда радостной. Не смогла, к примеру, игнатьевская «молодежка» одолеть на своей поляне греков – и совсем-совсем другое у тренера настроение, и наверняка не до разговоров ему за жизнь. Но она-то, тем не менее, продолжается.

– Как сыграешь неудачно – словно вакуум какой-то вокруг тебя моментально образуется. Вчера еще столько народу вокруг ходило, а сегодня – словно и не было никого. Наверное, с неудачниками не так интересно иметь дело.

– А вы все выигрывайте – и будете ходить в перманентных любимцах публики.

– Почему-то все кругом так и считают, что мы именно должны все непременно выигрывать. На «Динамо» вот приезжаем, так там только и разговоров: «Ну греков-то этих мы всегда по 5:0 драли. Это – не команда». Но, позвольте, всегда – это когда было? До войны? Когда-то, наверное, и голландцы норвежцев, а итальянцы – швейцарцев за соперников могли не держать, но сейчас-то времена несколько изменились.

– И для нас – не в лучшую сторону?

– Я думаю, что сейчас россияне с удовольствием готовы отправиться на работу в ту же Грецию, но никак не наоборот. С объективными обстоятельствами тоже нельзя не считаться.

– Тем более, когда на них накладываются субъективные?

– Основу молодежной сборной составляют игроки ЦСКА, а эту команду сейчас лихорадит – конфликт поколений. И психологический фон у армейских сборников на сегодня отрицательный. Он же – одна из причин травм, которые на ЦСКА, а соответственно, и сборную свалились просто эпидемией. У нас до последнего дня в Новогорске больше восьми человек не тренировались – о какой полноценной подготовке к игре можно говорить?!

– Но вы даже и с неполноценной могли выиграть?

– Могли, да не выиграли. А тренеров не по потенциалу командному оценивают – по результату. Дал ты его или нет. И частности здесь мало кого интересуют.

– Тогда возьмем общие тенденции. Когда большая часть сборной собрана в одном клубе – это хорошо или плохо?

– Если представления об игре тренеров этого клуба и сборной в целом совпадают – тогда, конечно же, хорошо. А мы с Костылевым во многом видим футбол одинаково. Но, с другой стороны, когда клуб впадает в полосу неудач, то и костяк твоей команды ослабевает.

– Кто, по-вашему, победит в конфликте?

– Костылев. Я знаю его много лет и верю, что ему по силам справиться с временными трудностями.

– «Есть мнение», что у него слишком мягкий характер. Как, впрочем, и у всех почти тренеров, долгое время работавших: с юношескими и молодежными командами.

– Я не вполне представляю себе, что такое жесткий тренер. Меня вот тоже многие упрекают в мягкости. Но если я сказал, что заезд на базу будет в двенадцать, тренировка в пять, а отбой – в одиннадцать вечера, то именно так оно и будет. Или в обывательском представлении жесткий – это тот, кто поливает игроков на тренировках матом?

– Но вы-то, по моим наблюдениям, совсем не ругаетесь.

– Правильно, не ругаюсь. И игрокам запрещаю. И банку пива выпить на базе себе никогда не позволю, хотя в другой обстановке делаю это подчас с удовольствием. Я жесток в требованиях к себе, а потом уже к футболистам.

– На всех ли из них у вас за долгие годы тренерства хватало этой требовательности?

– Не знаю. Наверное, я в чем-то не доработал в свое время с Саленко – по всем данным он должен быть сегодня игроком национальной сборной и работать не в средненьком испанском клубе. Может, не до конца я смог ему внушить некоторые вещи. Он, кстати, очень часто звонит мне из Испании и, похоже, задним числом рад был бы вернуть назад кое-какие моменты в наших взаимоотношениях, но жизнь, как и матч, не переиграешь.

– Но Саленко все же бьется за свое место под футбольным солнцем. А некоторые ваши воспитанники, подававшие огромные надежды, уже сошли…

– И это непроходящая моя боль. Сколько я бился за Андрея Тимошенко, как, помню, уговаривал Эдуарда Малофеева его в Минск к себе взять, да и Андрей сам мне обещал за ум взяться, но, увы… Талантище редкий, а сам себя, сменив кучу команд, поставил вне футбола. Я слышал, что он занимается нынче коммерцией, и желаю ему в этом начинании всяческих успехов, но, по-моему, как личность он уже многое растерял.

– Но были ведь наверняка и обратные примеры?

– Самый яркий из них – Гинтарас Стауче. Вот для кого футбольный бог на способности поскупился. Но парень – фанат и тяжким трудом достиг того, чего не добиваются многие, обладая недюжинным талантом. Когда человек способен безболезненно заменить в важнейшей игре Черчесова – это уже очень много.

– Недавно после долгих лет небытия в составе сборной Латвии в матчах чемпионата мира всплыл и еще один ваш ученик – Арманд Зейберлиньш…

– И я страшно порадовался за него. Но тут же стал прокручивать пленку в обратном порядке – а может, это я виноват, что его судьба так долго не складывалась, что прозябал он последнее время в псковском «Машиностроителе «, хотя по юношам обещал много больше? И с режимом у него, я слышал, был период вражды. Когда мне говорят, что кого-то из людей, игравших у меня в сборной с десяток лет назад, видели пьяным у винного магазина, мне кажется, что в этом непотребном виде перед всем миром выставился я сам.

– А когда ваши ребята играют в своих клубных командах, вы сильно за них переживаете? Ударили, скажем, по ноге одновременно Симутенкова и его партнера – за кого вам больнее?

– Конечно же, за Симутенкова – честное слово, я его боль просто физически ощущаю. Когда играют мои мальчишки, я, сидя на трибуне, еще и тренером поневоле становлюсь – все прикидываю, какое бы я кому задание дал и что после какого-нибудь эпизода бы сказал. А кончается такая игра – и я чувствую, что устал. Пусть где-то на седьмых ролях, но тренером этот матч отработал. Был на поле вместе со своими детьми.

– Но дети не бывают ведь только любимыми…

– Однако они – дети, и просто так их из сердца не выкинешь. Да и они сами «папу» не забывают – вынырнет кто-нибудь телефонным звонком через несколько лет и попросит порекомендовать его такому-то тренеру. И я никогда не откажу, но и тренеру всегда скажу правду – игровые качества у него вот эти, а человеческие – те и те.

– А вы не допускаете мысли, что можете ошибиться в оценке как раз человеческих качеств?

– Могу, наверное, но практика показывает, что за годы совместной работы ты узнаешь футболиста лучше, чем самого себя. А когда ты кого-то знаешь, всегда хочется помочь, какими бы в прошлом отношения ни были.

– У вас, Борис Петрович, может, и врагов нет?

– Ну это вы зря – у тренера недоброжелателей хватает – хотя бы чужие болельщики. Но вообще-то я мало кому в жизни стремился зло причинить. Проиграешь, к примеру, что-нибудь, идешь домой и потихонечку настраиваешься – ни в коем случае никому в семье настроения не испортить, это ведь не домашние тебя в тренеры пойти заставили – сам в эту мясорубку полез.

– И что, дома даже в такие моменты от вас одни приятности исходят?

– Нет, может влететь кой-кому, если под горячую руку подвернутся, но вообще я не любитель семейных ссор с битьем посуды.

– Потому что новую не на что покупать?

– Вот только не надо делать из меня нищего. Может, мои 24 тысячи – это и не так много, но я работаю в футболе не только из-за денег.

– Я очень рад, что в тренерской среде у нас есть альтруисты, но, скажите, это тяжеловато с двадцатью четырьмя минус налоги месячного дохода – руководить в молодежной сборной небедными Мандреко со Щербаковым и помогать в первой работать с миллионерами?

– Знаете, я очень рад за всех наших уехавших ребят. Рад тому, что не выставляют они напоказ свое богатство и не меряют на деньги достоинства других. Шалимов никогда не скажет, что Баньоли. лучший, чем Земан, тренер только потому, что богаче его. Нет, он будет сравнивать методы работы двух специалистов. Это у наших домашних мальчишек все, к сожалению, по-другому. Они съезжаются, и я невольно слышу их разговоры. «Вот у нас классный тренер – десять квартир в этом году выбил!» «А у нас – совсем никудышный пришел. С начала сезона никак не может мне машину дать». Я не сдерживаюсь и вмешиваюсь – подождите, говорю, а упражнения какие-то новые ваш новый тренер с собой принес. Вы как, к примеру, удары головой отрабатываете? Молчат и пожимают плечами. И как им втолковать, что тренер – это не доставала, это нечто другое.

– А кого у нас сейчас больше – доставал или работяг?

– Я, кстати, против доставал ничего не имею – без толковых менеджеров наш футбол тоже задохнется. Но время сейчас такое, что на волне неразберихи некоторые из них выплыли в тренеры, Я уверен, что пройдет какой-то виток, и по всем законам диалектики их сменят те, кто все-таки должен олицетворять нашу профессию, а пробивные люди будут заниматься своим прямым делом.

– На ваш взгляд, в России сейчас существует где-нибудь идеальный альянс между тренером и менеджером?

– Возьмите хотя бы нынешнего лидера – «Ротор», где президент Горюнов и тренер Сальков идеально дополняют друг друга. Игроки волгоградцев наверняка не строят иллюзий насчет источника их благополучия – квартиры и машины они получают благодаря усилиям Горюнова. Но зарабатывают они все это, работая у Салькова – одного из лучших, считаю, тренеров страны.

– Я могу, конечно, Борис Петрович, сделать вид, что не знаю о предложении, поступившем к вам из Волгограда задолго до Салькова…

– Верная у вас информация – нечего сказать. Почему не пошел? Я когда-то решил для себя, что если и буду работать в клубе – а приглашения были довольно частыми, – то только в том, где будет возможность заниматься исключительно тренировочным процессом. А «Ротор», вынужден признаться, мне таким не казался. Но это уже довольно давние размышления – сейчас, работая сразу в двух сборных, я все поступающие предложения – а они по-прежнему есть – отметаю с порога: отказаться от поездки на чемпионат мира может только ненормальный. Да и за «Европу» свою молодежную мы еще побьемся.

– Но в принципе вы не прочь испытать судьбу наподобие Костылева?

– Думаю даже, что когда-то наверняка к этому приду – я ведь работал в свое время четыре сезона с владимирским «Торпедо» и сохранил о тех годах и людях самые лучшие воспоминания. Вот только пробивать и доставать так ничего и не научился. И с удовольствием работал потом многие годы тренером юношеских и молодежных сборных, где от меня это совершенно не требовалось.

– Но хоть о ком-то или о чем-то вы вспоминаете порой плохо?

– Как ни странно – о периодах работы за рубежом. Ни в Арабских Эмиратах, ни в Ираке я не получал от нее должного удовлетворения. Деньга – да, были другими, но ведь другим был к футбол. Вот тем футболом я двадцать четыре часа в сутки не горел и поэтому при первой возможности возвращался.

– Но были ведь и другие страны, стремившиеся вас завлечь?

– Да, я выезжал для ознакомления с условиями работы в Тунис и на Кипр в тот самый «Лимасол», куда потом пришел работать Анатолий Бышовец. Но там нужно было заставлять людей играть, а такие методы – не по мне. Да и страны, чего там говорить, хоть не бедные, но и не футбольные. Интересное предложение было из Чехословакии, из «Интера», но тогда же Садырин позвал меня помогать ему в сборной, и второе предложение перевесило.

– Несмотря на 24 тысячи рублей – в любой другой стране вы бы, наверное, получали такие деньги в день?

– И устал бы считать. Работать нужно там, где ты нужнее и где сам получаешь больше удовольствия. И если мы общими, усилиями ситуацию как-то выправим, то будут у нас и другие деньги. Да и потом, выигрывать – это и значит зарабатывать.

– А много выигрывать – много зарабатывать?

– Я не знаю, что значит «много выигрывать». Я живу от игры до игры и не знаю, сколько мне еще прожить так отпущено. Но в главном – в выборе профессии – я, несомненно, уже выиграл. Хоть и моднее сегодня быть менеджером, я все-таки – тренер. И кое-кого в этой жизни я, наверное, сумел научить не только играть в футбол.