«Атомный» тренер

«Спорт-Экспресс», 10.07.2000

Валерий Лобановский, который уже давно, ничему не удивляясь, привык удивлять других, во время нашего последнего разговора в Киеве неожиданно произнес: «А вы видели «Зенит» в матче со «Спартаком»? Какая организованная команда!»

Полагаю, что в данном случае футбольного маэстро поразил не столько новый облик «Зенита», сколько то обстоятельство, что его бывшему соратнику по сборной СССР Юрию Морозову удалось провести сложнейшую «пластическую операцию» так быстро. И когда в день матча с другим столичным клубом – «Динамо» мы встретились с главным тренером питерцев в номере 1006 отеля «Орленок», я не преминул повторить комплимент Лобановского, дорогого стоящий. Юрий Андреевич отреагировал на него деловито спокойно и с ходу постарался объяснить мне, что ничего сверхъестественного с его командой не произошло.

– Я ведь в «Зените» с января. И хотя пришел тогда вторым тренером, мы договорились с Давыдовым, что будем менять систему тренировок, тактику, подход к делу и еще множество нюансов, влияющих на игру. На сборе работали уже в новом ключе, и команда смотрелась хорошо. Настолько хорошо, что мне даже было непонятно, почему не последовало продолжение той межсезонной игры в первых матчах чемпионата. Может быть, потому, что я все-таки выступал в роли ассистента и игроки до конца не поверили в то, что от меня исходило? А может быть, кто-то влиял на процесс со стороны? Не знаю и не хочу гадать. Однако факт остается фактом: команда на старте вдруг стала играть в пляжный футбол. А какого можно достигнуть результата без тактических сюрпризов, когда сопернику все видно и понятно? Если мы были сильнее физически – побеждали, если слабее – проигрывали.

– Неужели все решала «физика»?

– Представьте себе, да. Пусть не обижаются российские футболисты, но, за исключением пяти спартаковцев, которые многое определяют в своей команде, все они примерно одинакового, среднего уровня. И ход матча зависит от физической готовности, от счастья, от судьи, от домашних или чужих стен…

– …от дождя, от солнца…

– Вы иронизируете, а между тем события в «Зените» приняли серьезный оборот. Давыдов написал заявление об уходе, и ему подыскивали замену. Я не входил в число кандидатов и лишь временно встал у руля «Зенита». И когда в чемпионате возникла пауза, связанная с двумя матчами сборной, у меня появилась возможность побеседовать с ребятами по душам. «Что же с вами произошло? – спрашивал каждого из них. – Мы же на сборе встречались и с немецкими, и с австрийскими, и с бельгийскими, и с нашими командами. Кого-то побеждали, кому-то уступали, но главное – у нас прорезалась игра, ставившая соперников в тупик. Почему мы от нее отошли?!» И, не дожидаясь ответа, предложил в течение двух недель относиться к работе, как на том сборе, во время которого мы нащупали свою игру.

– И как на это отреагировали футболисты?

– С пониманием. И без ропота, я бы даже сказал – с воодушевлением взялись за дело. И уже в первом матче с «Черноморцем», который сметал на своем пути всех, как бульдозер, зенитовцы начали себя проявлять. Многое получалось, и постепенно появилась уверенность в том, что команда избрала верный путь. И во встрече со «Спартаком» никто не дрогнул, никто не смотрел на табло – на время, на счет.

– Иными словами, вы продемонстрировали психологическую устойчивость, характерную для того же «Спартака» или, к примеру, киевского «Динамо», которые играют в свой футбол независимо от счета?

– Это вы верно подметили. Если команда опирается на свою игру, она даже в критические минуты, когда «Спартак» отчаянно бросился отыгрываться, знала, что делать. Оборонялась без паники, без авантюры, отвечая острыми контрвыпадами. Вероятно, на все это, включая командный характер, и обратил внимание Лобановский.

– Вы долгое время работали с Лобановским в сборной Союза. При каких обстоятельствах обнаружилось сходство ваших взглядов на футбол?

– Двадцать шесть лет назад на чемпионате мира в Германии голландцы показали тотальный футбол, а осенью того же 1974-го Лобановский, Алескеров и я были на стажировке в Голландии и в течение месяца наблюдали за тренировками «Аякса», ПСВ, «Фейеноорда», «Твенте»… Жили мы на базе национальной сборной, где на специальных курсах готовят тренеров четырех категорий – от D до А. Причем чтобы получить высшую квалификацию, нужно пройти через все четыре группы. А возглавлял этот тренерский институт великолепный специалист г-н Плойер, обладавший глубокими знаниями по методике спортивной тренировки. И он поведал, с помощью каких упражнений можно достичь в игре многократных скоростных подключений фланговых защитников, прессинга, группового отбора. То есть всего того, что мы с Валерием Васильевичем взяли на вооружение, развивали и совершенствовали.

– Вы ведь работали в ту пору в олимпийской сборной СССР?

– Да. Когда первая команда проиграла ирландцам, Бесков возглавил олимпийскую сборную, а я был его помощником. А после нашей совместной поездки в Голландию Лобановский пригласил меня в свой штаб национальной.

– Итак, вы более двух лет поработали в компании с Лобановским, Базилевичем и Петрашевским. Кроме них и Бескова удалось пообщаться с какими-либо другими известными коллегами?

– Разумеется. И с Масловым, и с Севидовым, и с Качалиным… Но если они были практиками футбола, то я в большей степени – теоретиком. У меня и степень есть – кандидат педагогических наук.

– Лобановский в 1974 году впервые с киевским «Динамо» выиграл звание чемпиона страны. У вас подобных достижений не было. Вероятно, в сборной не только последнее, но и первое слово было за ним?

– Вы знаете, многим в тот период Лобановский представлялся этаким тренером-диктатором. В действительности же мы подолгу и бурно дискутировали, причем Василич всегда умел выслушивать оппонента до конца. Но должен вам признаться, что расходились мы с ним в мелочах, а в общем направлении наши мнения совпадали.

– Однако в конце 1976-го вы снова вернулись к Бескову – только не в сборную, а в «Спартак», который ему, динамовцу, было поручено вернуть в высшую лигу. В то время вы понимали, что Бесков станет проповедовать совершенно иной стиль игры, нежели ваш единомышленник Лобановский?

– Видите ли, тогда как личность Бесков производил на меня более сильное впечатление, чем Лобановский. Все-таки против Василича я играл, у нас не было такой разницы в возрасте, как с Константином Ивановичем, который к тому времени во многих командах, в том числе и в сборной, неизменно проявлял себя как специалист крупного масштаба. Кстати, с Бесковым мы познакомились в середине 60-х в Самарканде, когда я, готовясь к защите диссертации, проводил кое-какие эксперименты с футболистами «Зенита», а он готовил к сезону московское «Динамо». Мы много времени провели вместе, я прислушивался к его советам, а Бесков, как всякий умный человек, вероятно, не пропускал мимо ушей кое-что из моих суждений. И тем не менее я был ужасно поражен, когда он, возглавив в марте 1974-го сборную СССР, сделал меня, не работавшего тренером ни в одной команде, своим ассистентом. Правда, вскоре после матча с ирландцами он покинул этот пост, и большинство до сих пор считают, что его сняли с работы. Да никто Бескова не снимал! А свой уход он объяснял мне так: «У нас в сборной шесть-семь киевлян, у них другая методика подготовки, и если мы останемся, то будем их просто ломать». То же самое он повторил руководителю спорткомитета Сергею Павловичу Павлову. Тот два дня не сдавался, но все-таки пришел к выводу, что на сбор в Югославию сборная должна ехать во главе с Лобановским и Базилевичем. А те, в свою очередь, включили меня в делегацию, попросив для начала заняться тягомотным оформлением документов на выезд.

– Что ж, поступок Бескова, безусловно, заслуживает уважения. Как, кстати, и сегодняшних зарубежных тренеров, которые после относительных неудач на чемпионате Европы подали в отставку. Через два года Константин Иванович решился взяться за спасение «Спартака» – и вы снова составили ему компанию, но всего лишь на несколько месяцев.

– Я вообще не испытывал горячего желания идти в «Спартак». «Динамо» – другое дело, – говорил я Бескову. – А тут и вы новый человек, и я». Но вы же знаете Бескова, наверное, не хуже меня – он кого хочешь может убедить! К тому же по его настоянию в команду вернули Николая Петровича Старостина, к которому я относился с огромным уважением. Но, увы, уже на сборах, где Бесков ставил игру, базировавшуюся на ювелирной технике, коротких и средних передачах, я стал активно пропагандировать функциональную подготовку, полярные тактические решения, а если коротко – то футбол «по Лобановскому», который мне импонировал в большей степени. Бескову показалось, что Морозов переступил рубеж, отделяющий второго тренера от первого. Я почувствовал это и в один прекрасный день сказал ему: «Константин Иванович, готов сотрудничать, но не беспрекословно выполнять указания». Старостин возражал против моего отъезда из Сочи, хотя в душе понимал, что тандема единомышленников из нас с Бесковым уже не получится. И дал мне деньги на обратный билет.

– В общем, вы пострадали за идею?

– Да я вовсе не пострадал. Просто не смог пойти против собственного «я» и уверен, что правильно сделал. В Ленинграде, узнав, что я свободен, предложили возглавить «Динамо», которое тонуло в первой лиге. Категорически отказывался, но меня предупредили: «Шутки с первым секретарем горкома Аристовым плохи: не согласишься – на тренерской карьере можешь ставить крест».

– А первый секретарь обкома, член Политбюро Романов не влиял на футбольную жизнь в Ленинграде, как, скажем, Щербицкий в Киеве?

– Нет. Щербицкий был страстным поклонником «Динамо», а Романов лишь симпатизировал «Зениту», в который, кстати, я пришел старшим тренером, заменив заболевшего Зонина. Но прежде помог «Динамо» достойно завершить сезон в первой лиге.

– Вы проработали в «Зените» пять лет и оставили его на Садырина, который спустя два года сделал его чемпионом. Многое изменилось в команде с вашим уходом?

– В ней не могло произойти коренных перемен, поскольку я еще в 1977 году пригласил Садырина, выпускника ВШТ, в «Зенит», где мы вместе проработали все эти пять лет. Думаю, что и мои уроки – теоретические и практические – не прошли для него бесследно. А если сравнить фотографии команды, которую я покинул, с той, которая стала первой в стране, то на ней почти одни и те же лица.

– Ну почему вы расстались с «Зенитом», уже готовым штурмовать вершины?

– Во-первых, потому что получил приглашение возглавить киевское «Динамо», а во-вторых, потому что оставлял «Зенит» на энергичного, влюбленного в дело специалиста. Увы, за последние годы Садырин незаметно подрастерял свои лучшие качества, что незамедлительно сказалось на результатах его команд.

– Я с вами согласен. Но в данном случае меня больше интересует судьба тренера Морозова. Вы расстались со своим детищем, вероятно, еще и потому, что у вас появился шанс проверить себя в работе с футболистами высокого международного класса – Блохиным, Буряком, Бессоновым…

– Что там скрывать, непросто было покинуть команду, которая уже в следующем сезоне могла стать чемпионом. Но я решился на это. И появилось немало версий, связанных с моим уходом. А было вот как. Когда Лобановского в приказном порядке сделали освобожденным тренером сборной, меня вызвали в ЦК партии Украины и попросили принять эстафету у Валерия Васильевича. Романов не мог скрыть своего возмущения: «А почему, собственно, наш тренер должен переезжать в Киев?!» Тем не менее, когда их пути со Щербицким пересеклись, украинский партийный вождь, видимо, уговорил ленинградского. И я оказался в «Динамо». Но вся беда заключалась в том, что как раз в этот период в команде началась смена поколений. Уже ушли Решко, Фоменко, Коньков, Матвиенко, Трошкин, Онищенко… Серьезнейшую травму получил Бессонов. Из золотого состава остались, по существу, лишь Блохин, Буряк и Веремеев. Конечно, «Динамо» и в тот момент было хорошей командой, но ради будущих успехов я вынужден был переформировать состав. Появились Яковенко, Олег Кузнецов, дебютировал Михайличенко. Но то ли после Лобановского я выглядел в глазах игроков не таким авторитетом, как он, то ли повлияла перестройка на ходу, но мы заняли лишь седьмое место. Правда, и Василич, вернувшись в команду, в следующем сезоне поделил с «Жальгирисом» и «Кайратом» 8-10-е места. В общем, на рождение нового «Динамо» потребовалось два года. Кстати, Лобановский хотел, чтобы я остался его помощником в клубе. Но я подумал, что после этого мне сложно было бы снова стать первым в другой команде, и отказался.

– Но в сборной согласились на роль «второго», и помню, как поздней осенью 1983-го в Новогорске я провел вечер в компании тренеров накануне отъезда в Португалию, где решалась судьба путевки на Евро-84. Матч судил француз и в завершении своей карьеры назначил злополучный пенальти, хотя Боровский нарушил правила в метрах трех от штрафной.

– Еще неизвестно, нарушал ли – ведь играли под проливным дождем. И португалец скорее всего поскользнулся. Да игра в Лиссабоне вообще не имела бы значения, если бы до этого Польша заранее не выбросила «белое полотенце» в матче с Португалией. Впрочем, этого не докажешь.

– Да мы и не станем этим заниматься. Но возвращаясь к памятному для меня вечеру в Новогорске, хотел бы, чтобы вы ответили на тот же вопрос, который я задал тогда Лобановскому: «Я видел вашу тренировку. Всем игрокам вы предложили одинаковое упражнение с серьезной нагрузкой. Но конец сезона сложился для каждого из них по-разному. Например, спартаковцы провели два труднейших матча с «Астон Виллой» и решающий – за звание чемпиона – с «Днепром». Не было бы смысла дифференцировать нагрузки?» На что Лобановский мне ответил: «Если люди не пройдут через эту работу, их нет смысла использовать в игре – они будут к ней не готовы». Юрий Андреевич, вы придерживаетесь аналогичных взглядов?

– Абсолютно таких же. Ведь это своеобразное тестирование игроков – на волю и игровые возможности. Подобная работа еще дает возможность тренерам определить состояние каждого игрока в отдельности и всей команды в целом. Делать подобные выводы в ходе игры – непростительно поздно.

– Неисповедимы пути людские, а тем более тренерские. После обидного поражения сборной в Португалии и Лобановский, и вы покинули ее. Валерий Васильевич сосредоточился на родном киевском «Динамо», вы – на незнакомом ЦСКА, заметно омолодив его состав.

– У меня был отличный контакт с тренером молодежной сборной Мосягиным, в распоряжении которого была плеяда одаренных футболистов: Татарчук, Иванаускас, Медвидь, Савченко, Колотовкин, а Кузнецова мне посоветовал забрать из Смоленска опытнейший коллега – Волчок. Пригласил Корнеева из дубля «Спартака». Они и составили костяк команды. Это были разные четыре года. Мы вылетали из высшей лиги, возвращались в нее и в конце концов снова вылетели. В последнем случае я, пожалуй, неверно построил отношения с игроками, которых взял в команду в возрасте 18-19 лет. Но они успели повзрослеть, стать офицерами, женились, получили квартиры, армия выделила для них 15 (!) «Волг» – за деньги, но вне очереди. Я же по-прежнему относился к ним как к тем юношам, которые когда-то появились в команде. До предела «закрутил гайки», и все кончилось тем, что дома в последнем матче с «Зенитом» мои футболисты сделали все, чтобы меня в команде не оставили. А для этого надо было проиграть.

– Ну хватит о грустном. Давайте лучше вспомним славный тренерский триумвират Лобановский – Морозов – Мосягин, под руководством которого сборная СССР завоевала серебряные медали Евро-88 в ФРГ.

– У нас был не триумвират, а квартет. Ведь начальник команды Симонян блестяще выполнял ту же роль, что и Старостин в «Спартаке». Никита Павлович очень многое унаследовал от Николая Петровича, добавив своего кавказского колорита. Но климат в команде все-таки определял Лобановский. Ибо мы с Мосягиным были у него не помощниками на побегушках, как иной раз бывает, а являлись равноправными партнерами. У каждого из нас был свой участок работы. И не дай бог, если бы я или Мосягин с ней не справились, – тут уж никакая дружба в расчет не шла. И даже мудрейший Симонян мог только смикшировать справедливый гнев Лобановского.

– Можно ли сказать, что пик вашей карьеры пришелся на 1988 год, когда сборная дошла до финала европейского первенства?

– По результату – да. Кстати, через два года, уже на мировом чемпионате в Италии, мы также могли выступить достойно. Но, во-первых, до начала турнира объявили, что после его окончания уходим, а у наших футболистов такой менталитет, что делать этого было нельзя, а во-вторых, швед Фредрикссон не назначил пенальти в ворота аргентинцев, когда Марадона рукой выбил мяч из ближнего угла. Это был тот самый Фредрикссон, который пустил нас «под откос» на чемпионате мира 1986 года в Мексике в матче с Бельгией. Тогда стояла дикая жара, мы измотали бельгийцев, и они думали лишь о том, как бы не проиграть с крупным счетом. И вдруг – два судейских подарка: два гола, забитые Дасаеву из явного офсайда. Это был ужасный психологический удар по нашей команде, выбывавшей из дальнейшей борьбы. А то, что она заслуживала лучшей доли, подтвердилось осенью в Париже, когда в отборочном матче чемпионата Европы мы победили Францию 2:0 с Платини, Жирессом, Тигана и другими звездами.

– В финальной же части, на мой взгляд, наша команда вполне могла завоевать чемпионский титул. А вы как считаете?

– Могла. Но в полуфинале вторую желтую карточку получил защитник Олег Кузнецов, а опорный хавбек Алейников, заняв его место в центре обороны, не справился с задачей. Ну и к тому же мы не забивали такие голы, которые невозможно было не забить. Вдобавок ко всему Беланов не реализовал пенальти, и мы довольствовались серебром. А ведь на старте турнира наши победили тех же голландцев. А чего стоила победа в полуфинале – 2:0 – над Италией с Мальдини, Манчини, Виалли! Нет, все-таки у нас тогда была замечательная команда!

– Но распался Союз, а с ним исчезла с горизонта и сборная СССР.

– А еще – было бы смешно, если бы не было так грустно – в результате реформы исчезли со сберкнижки те деньги, которые я зарабатывал всю жизнь. Вернулся из Москвы в Ленинград, потом Василич порекомендовал меня на работу в Арабские Эмираты, а оттуда мы вместе переехали в Кувейт, где он стал тренером национальной сборной, а я – олимпийской.

– А в это время многие ваши коллеги, работавшие в низших лигах Союза, искусственно оказались в высшей российского чемпионата. Кроме того, была почти полностью разрушена одна из лучших в мире систем подготовки футболистов в специализированных школах.

– Вот что самое страшное! И мы поплатимся за это через год-два, хотя уже сейчас нет притока молодых талантов – одни и те же люди переходят из команды в команду, и их никто не «подпирает». И конечно, тренерский корпус в Союзе был высочайшей квалификации, а нынче у нас половина тренеров – администраторы по призванию. Вы знаете, в любительский футбол приходят люди, безумно в него влюбленные, а в наш профессиональный – зачастую только за тем, чтобы вырвать для себя как можно больше материальных благ.

– Мы затронули с вами немало тем, но ни словом не обмолвились о полузащитнике Морозове…

– К сожалению, карьера игрока у меня не сложилась. Я учился в Ленинградском технологическом институте на секретном факультете – нам даже тетради запрещали выносить из аудитории. С 19 до 23 лет я не мог в составе «Зенита» выезжать на сборы или на игры за пределы страны. Правда, в 1957 году секретность отменили, я стал таким же игроком, как и все остальные. Но вытеснить из основного состава Завидонова не сумел. Потом играл за «Адмиралтеец», который расформировали в 1961-м, а его место отдали «Динамо», где через три года я и провел свой последний футбольный матч. Впрочем, вообще мог бы остаться рядовым болельщиком, если бы не бросил аспирантуру технологического института.

– Но лекцию о мирном использовании атома сейчас прочитать смогли бы?

– Смог бы. Да пора собираться на игру с «Динамо».

Я побывал на этой игре, в которой «Зенит» победил – 2:1. И, наблюдая за ней, подумал, что Лобановский столь лестно отозвался о питерской команде вовсе не потому, что его тренирует единомышленник. Кстати, и мои собственные комплименты «Зениту» и Юрию Морозову остаются в силе.