Как дела? Валерий Фадеев

«Спорт-Экспресс», 27.01.2006

– В ваше время футболистами все больше становились дети пролетариев. Вы же, кажется, не из этого круга?

– Из этого. Отец, прежде чем возглавить отдел в одном из отраслевых министерств и получить направление за границу, был простым рабочим. А пока он служил вдали от родины, меня воспитывала тетка, вместе с мужем работавшая на заводе «Каучук».

– Отец был футбольным болельщиком?

– На родине болел за ЦДКА, живя в Австрии – за «Рапид», в Англии тоже выбрал для себя клуб. Но когда я заиграл за «Динамо», стал поклонником бело-голубых.

– Как попали в «Динамо»?

– Сначала был звездой дворового футбола, потом сосед Алик Комаров затащил в юношескую команду «Метростроя». Директором школы там был стоппер ЦДКА 30-40-х годов Константин Лясковский, а тренировал нас знаменитый на всю Москву детский тренер Нил Степанович Гугнин, потрясающий специалист и человек. Дебютировал, помню, в матче с ГПЗ (Подшипниковый завод), и сразу за 1-ю юношескую, поскольку поздно пришел в организованный футбол. Но в первом же матче забил четыре гола. Вскоре меня перетащили в ФШМ. После чемпионата СССР 1958 года среди футбольных школ в Воронеже посыпались предложения – от «Спартака», ЦСК МО, «Динамо». Я – к своему тренеру, Константину Ивановичу Бескову, за советом. Он с ходу: «Иди в «Динамо». Взяли нас человек восемь на просмотр. После первого же матча за дубль с «Адмиралтейцем» начальник команды Евгений Фокин поздравил: «Ты зачислен».

– Откуда у вас была спринтерская скорость и набор финтов, на которые попадались даже зубры обороны?

– Дриблинг – со двора. Народу на площадке много, пространство ограничено, надо было все время что-то придумывать, чтобы не потерять мяч. А скорость? Жил на 10-м этаже, лифт не всегда работал, а в детстве постоянно куда-то спешишь – и вниз, и наверх – через две ступеньки. Хотя скорее это природное. В Плехановском институте честь факультета на стометровке защищал постоянно.

– На вас в «Динамо» возлагались большие надежды. Как считаете, оправдали их?

– Наверное, оправдал бы, если бы серьезно относился к делу. Но все давалось легко, вот и довольствовался тем, что природа дала.

– Не рановато ли расстались с «Динамо» – в 27 лет?

– Так не по своей же воле. В начале 1966 года Вячеслав Соловьев – тот, что брал меня в олимпийскую сборную, а потом сменил Александра Пономарева в «Динамо», – требовал, чтобы я ехал на предсезонный сбор. А у меня преддипломная практика в Плехановке – и так два академических отпуска брал. Декан Рубен Тарасьян говорит: больше нельзя, отчислим. Говорю Соловьеву: «Другие по полгода мениск залечивают, я-то меньше буду отсутствовать». В общем, сначала вышло по-моему, но после аукнулось. С апреля я постоянно был в составе, но после поражения от киевского «Динамо» (0:2) Соловьев устроил собрание, на котором заявил, что мы с Володей Глотовым разложили команду. Яшин с Численко готовились в сборной к чемпионату мира, и за нас вступился только другой Вячеслав Соловьев – знаменитый игрок в русский хоккей, в том сезоне выступавший за «Динамо» и в футбол. И поехал я в Донецк. Потом «Политотдел», Махачкала, Целиноград – это уже не футбол был, дом отдыха.

– Почему не продолжили карьеру по футбольной линии?

– А кто меня звал? Пошел в ОКБ «Автоматика», гендиректором которого был не кто иной, как Юрий Михайлович Лужков. Сначала старшим инженером, потом ведущим. Во время перестройки устроился метрдотелем в престижный ресторан. Потом работал заместителем гендиректора «Кворума» – дочерней компании «ЛУКОЙЛа», пока не вышел на пенсию.