Леонид Пахомов: «Интересней индии страны на свете нет»

«Спорт-Экспресс», 05.10.2002

Леонид Пахомов. Все знают, как тренировал он российскую «молодежку». Как помогал Игнатьеву выводить зиловское «Торпедо» в высшую лигу. Что было до того – старики забыли, молодежь не знает. Как носил капитанскую повязку в «Торпедо» – тогда еще едином и неделимом, которому отдал 11 игровых лет. Потому что до назначения главным тренером молодежной сборной Пахомов дал одно-единственное интервью. В 67-м.

БАКУ

– Самые теплые воспоминания – детство в бакинском пригороде. И город прекрасный, и люди – тогда ни о каких национальностях не вспоминали. Кого только в Баку не было – и азербайджанцы, и татары, и армяне, и русские… Школьный учитель физкультуры, Попов, чуть ли не рекордсмен мира по бегу на длинные дистанции, приметил мой рост, ноги длиннющие – и сразу на легкую атлетику отправил. Все значки ГТО, какие были, собрал. А в нашем поселке много было футболистов – даже дед мой когда-то играл за сборную Закавказья. Недавно в «СЭ» читаю: «селекционер Борис Фальковский привез в «Томь» игрока…» Этот самый Фальковский из нашего поселка, за «Нефтчи» играл.

– А вы о большом футболе и не думали?

– Не увлекался. Мы не в футбол, а в войну играли. Устраивали «Белое солнце пустыни» возле нефтяных вышек. Но иногда в поселке мячик гонял. Потом в школу при «Нефтчи» меня приняли, и попал я к тренеру Шарайллиеву, тогда самому популярному в Азербайджане. Помог мне и отец Виталия Шевченко, он тоже на стадионе работал. Только взглянув, в защиту меня перевели.

– С Эдуардом Маркаровым не пересекались?

– Позже, когда он звездой стал, а я, уже в торпедовской майке, ему забивать мешал. А тогда Шарайллиев вскоре уехал кировабадский футбол поднимать, а группу нашу перевели на Центральный стадион. К тренеру Фальяну Артему Григорьичу.

– Это тот, который три игры за «Нефтчи» сыграл, забил два гола в свои ворота и получил прозвище Пушка?

– Звали его Пушкой, да. Интересный человек. Всем нам чувство ответственности привил. Как-то играть с «Трудовыми резервами», сильным обществом, а на игру пришли 10 человек! Что делать? Те смотрят – нас меньше, посмеиваются… Фальян в раздевалке поднялся: «Что скисли? Сейчас выйдете – обыграете их!» Вышли. Обыграли. Не знаю откуда, но до мелочей знал, что у нас дома творится… Условия для игроков виртуозно выбивал. С формой тогда тяжеловато было, но где Фальян – порядок полный. Хохмы у него те еще. Бежим кросс, сил нет – он на бровке стоит: «Прибавляем, прибавляем… Первые будут в основном составе, последние – задумайтесь… Сильные выживают, слабые отпадают…» Сошлись они с Масловым Виктором Александровичем, Дедом, – а тот кого попало близко не допускал. Под конец жизни Фальян в Ленинград переехал, там работал и там же умер. А в 61-м мы с «Нефтчи» попали на Всесоюзные соревнования – там только Киеву проиграли, в финале. Громадный успех! За Каунас против нас, помню, Зелькявичюс играл. Хороший игрок – только чуть «тягучий»…

КРАСНОДАР – МАЙКОП

– В 18 лет пришлось Баку покинуть. Время в армию идти, а туда мне меньше всего хотелось. В «Нефтчи» могли бы «армию сделать», но меня туда не брали. Будь я «Пахом-Заде» – взяли бы точно…

– Фамилию сменить не предлагали?

– Ничего не предлагали – просто не звали. На что я был крепко обижен. Мы ж, ребята, друг друга знаем, кто чего стоит! Сколько слышал разговоров – в школе, мол, «Нефтчи» здорово пацан один играет защитника… Это обо мне. Потом уже, когда в Краснодаре у меня дела пошли, примчался гонец из Баку – да только поговорил я с ним сухо: «Раньше надо было…»

– Как в Краснодар попали?

– Пригласили играть на первенство Краснодарского края. Как весна – туда много футболистов отправлялось из тех, кого в «Нефтчи» не брали. Играл за поселок Черноморский. В Краснодарском крае колхозов богатых много – и при каждом футбольная команда. Выдали майку на размер меньше, трусы на размер больше – и на поле выпустили. Ливень – как из ведра. И так сыграл! Сразу ухватились: «Будешь играть…» Там тоже нефтяные вышки, определили помощником бурильщика третьего разряда, 70 рублей жалованья и бесплатный обед. Пять матчей сыграли – заговорили обо мне… В следующем сезоне я в майкопском «Урожае» оказался.

Приехал в Майкоп – лучше, думаю, нет города на земле. И зелень, и молодежи много… А девчата какие! На рынок придешь – клубника по восемь копеек килограмм. Тогда и решил: футбол – это надолго. Даже не думал, что учиться надо, – только как футболист хотел расти. Тут уже, как в солидной команде, не каким-то «бурильщиком» числился, а инструктором физкультуры. Так в трудовой записано. Майкопу как раз класс «Б» дали – сразу задачи какие-то появились, неплохих ребят в команду пригласили… Шестое место заняли – а могли бы и в тройку выкарабкаться. Вместо нас Армавир туда пустили…

– Разве еще не весной расписывалось, кто какое место займет?

– «План» был – но в Москве. А футболисты и не знали ничего… В «Урожае» чувствовал я, что расту как игрок. После тренировки для самого себя вторую устраивал, дополнительную.

– И как ветераны адыгейского футбола на это реагировали?

– По-разному. Кто молча, а кто подходит: «Больше всех надо? Мы не бегаем, а ты…» Но как-то я из этих конфликтов выходил без потерь. Год доиграли, и пригласили тренера нашего, Рассказова Николая Тимофеевича, в краснодарский «Спартак». Он и меня за собой позвал. Приезжаю, смотрю – вот это да! Лучше этого города точно нет! Краснодар тогда хорошую команду собрал, а игра не клеилась – прямо как сейчас. Играем, помню, с Ригой первый матч, на трибунах 30 тысяч человек, всю игру давим – и в конце пропускаем… Из-за меня. Врачи уговорили выйти с больным пальцем – не играл, а мучился. А в «Даугаве» классный был парнишка, Смирнов – и он от меня убежал. Не дохромал я за ним.

Сезона три за «Кубань» отыграл – а года с 65-го посыпались мне приглашения. Как-то поехали на сборы в Леселидзе, там играем с тбилисским «Динамо» – а на трибуне Качалин Гавриил Дмитриевич сидит. Он тогда то ли олимпийскую сборную формировал, то ли «экспериментальную»… Урушадзе в ней, помню, играл, Саша Чивадзе, Лешка Еськов, Абдураимов. Приметил меня Гавриил Дмитриевич в «Кубани» – сильно я против грузин сыграл. Потом интервью его читаю: «Играет в «Кубани» один мальчик – очень мне приглянулся…» Через месяц в Краснодар телеграмма прилетает: вызывают в сборную. С тех пор ездил к Качалину я регулярно. Единственный тренер, от которого ни разу окрика не слышал. Уже из «Торпедо» в 67-м пригласил в сборную – на турнир в Перу. Так заставил нас с переводчиком испанский язык штудировать: «Раз надели майку сборной СССР – должны соответствовать». А сколько мы при Качалине по театрам ходили!

ИНДИЯ

– Перу – первая поездка за границу?

– Нет, в первый раз в 65-м с той же сборной и Гавриилом Дмитриевичем в Индию съездили. Я с малолетства себя в путешественники готовил. Приятель у меня был, Равиль Шафиев, – начитались с ним книжек про Индию и все сбежать туда хотели. По Пржевальскому готовились. Воду из луж пили… Потом решили через трубу какую-то пролезать – так все пролезли, а я застрял посередке. Карты изучали. И вот ехать мне со сборной в Индию – о которой мечтал. Собрали нас – кого из Иванова, кого из Ленинграда, меня из Краснодара… Накануне провел за «Кубань» последнюю игру сезона, уже к поездке готовлюсь – и что-то у меня с коленом стряслось. Все, думаю. Отменяется Индия. Выл с досады! А тогда порядок был: хоть больной, а в сборную приехать обязан. Двигаю в Москву, смотрит меня Белаковский и говорит: «Ленечка, не тужи. Я тебя вылечу». И в самом деле вылечил. Полетели, декабрь, мы в теплое вырядились… Дверь открываем – ааа! Горячий воздух!

– Грязь индийская не поразила?

– Сочетание поразило: квартал нищеты, а следующий – красоты неописуемой. Белые дворцы. Такое после себя англичане оставили, что мы как по музею ходили. Посреди улицы коровы лежат – машины их объезжают. Должны были там пробыть дней десять, три матча сыграть. Но индийское правительство на наше вышло – пусть, мол, сборная еще в Индии задержится. Пробыли мы там месяца два – со всеми, наверное, командами сыграли. Иногда сборную против нас выставляли – с ней более или менее на равных, а остальным по семь мячей загружали… Чахлые они, индусы. Мы все шутили – что, дескать, им надо? Съел банан с утра – до вечера сыт. В какой-то город прилетаем, стадион смотрим – тысяч на десять. У «Кубани» больше! Вечером приходим на игру – а индусы из бамбука и гвоздей 30-тысячник соорудили! А поля сказочные, в крикет на них играют…

Потом я уже как тренер в Индии оказался, и это было мое самое памятное путешествие. Хоть и нет страны красивее Испании, но в Индии интереснее. Как-то в штате Гоа взял при мне индус змею, в нос запустил – через ухо вылезла. И на слонах катался, и смотрел, как люди на гвоздях спят… Длинными мечами дерутся – искры летят! Мангусты со змеями сражаются. По Калькутте бочком-бочком передвигались – от коров спасу нет. Году в 80-м я в «Кубани» вторым тренером был у Володи Белоусова, он приболел – я за главного остался. Юра Семин у нас стажировался. Команде как раз в Индию ехать. Составил я такую программу, чтоб ни секунды свободной у ребят не оставалось… Грязь и нищета – не самое страшное. Мошенников много! А тогда денег нам с собой не давали, так ребята часы да фотоаппараты с собой брали – продавать. Жутко я боялся, что съедят что-то на улице, выпьют.. То в замок отправимся, где одни обезьяны живут, то в храм какой. В кино их таскал на боевики. Как-то не хотели в зверинец идти: «Чего мы там не видели?» Заставил. Змею-иглу увидели: «О, здорово…» Потом по слонам расселись, по пять человек на каждого, одному слону не понравилось что-то – взревел. За две секунды наши разбежались, фотоаппараты побросали… Идем дальше – остров обезьян. Вокруг мелкая сетка – а за ней гориллы. Важные. Одна яблоко берет – и на нас замахивается. Мы пригнулись, а она еще раз замахивается, еще… Мы уж привыкли, не нагибаемся – и тут она бросает. Со страшной силой яблоко это просвистело, в решетку врезалось, – на всех нас брызг хватило. В Краснодар вернулись: «Ну, Леонид Александрович – молодец, такую программу составил…» А фотоаппараты загнать нашли-таки время.

«ТОРПЕДО»

– С 66-го начали меня приглашать в высшую лигу. Тогда 16, кажется, команд там было – звали все, кроме «Торпедо» Кутаиси и тбилисского «Динамо». Но я-то помнил, как в 60-м году московское «Торпедо» в Баку приезжало – и с тех пор только за него и болел. Был момент – ростовский СКА хотел забрать. Приехал в Краснодар начальник команды: «Леонид, у нас приказ командующего Северокавказским округом. Придется тебе со мной ехать». Начал я ему плакаться – да у вас, мол, на этой позиции и Гетманов играет, и еще толковые ребята – я на лавке сидеть буду! Смягчился он малость: ладно, говорит, постараюсь начальников убедить. Отстали. Из Киева за мной приезжали, из московского «Динамо», «Спартака»… Каждый квартиру и машину предлагает. Но для меня не это главное было.

– А что?

– В «Торпедо» оказаться, а не где-то. С Качалиным посоветовался, тот говорит: лучше, конечно, «Спартак», а вообще любому московскому клубу годишься. Жду-жду, уж ноябрь на дворе, всем отказы разослал, а «Торпедо» не приглашает… Тогда там тренером Виктор Марьенко был, а помогал ему Горохов Владимир Иванович. Он за мной и приехал. Уговаривать не пришлось… Хотели сразу в африканское какое-то турне взять – я отказался: как раз сборная куда-то отправлялась.

Со всеми в Краснодаре распрощался, квартиру товарищу из команды подарил – в Москве, думаю, мне не такую еще дадут. Уверен был, что заиграю. Январь 67-го. В плаще да кепочке в поезд сел – и в Москву. Приезжаю, на вокзале торпедовский администратор встречает. Холод собачий. Бегом на Варшавку, там по большому блату шапку мне справили – но ухо уже отморозить успел… Так меня Москва встретила. Сразу на завод отвезли, с Вольским Аркадием Ивановичем познакомили, парторгом. Посмотрел ЗИЛ – государство в государстве, 80 тысяч рабочих, свое отделение ГАИ, светофоры стоят… Что на ЗИЛе футболистам обещали – все выполняли. Квартира не нравится? Свозят, несколько вариантов покажут – выбирай. Меня сначала на Каховке поселили в квартиру, где раньше Андреюк жил, а потом на Велозаводскую. Здесь вообще много наших, из «Торпедо»… По воскресеньям в футбол играем – Миша Воронин приходит, сын Валерия Ивановича. Отец удивительный человек был. После той аварии, когда с грузовиком столкнулся, на поле вернулся – и в первом же матче забил. Яшину!

– Как в команде вас встретили?

– Великих на первом сборе не было – в Южную Америку со сборной улетели. А мы в Сочи поехали, в «Зеленую рощу». Утром как-то выхожу, смотрю – на волейбольной площадке Воронин и Стрельцов! Меня увидели – поздоровались. Команда дружная подобралась – если и были перехлесты по части режима, то все вместе нарушали. Со Стрельцовым мы легко понимание находили. Его ребята и уважали, и боялись. Подходит ко мне: «Играем так – ты мяч отбираешь, если к тебе бегу – мне не отдавай. Только в свободную зону. Мне давай, если вперед ухожу…» С Минском ему хорошо, помню, под удар выложил. А в Брянске товарищеский матч играли – он мне пяткой отдал. Один на один выхожу, и вместо того, чтобы пробить, Эдику пяткой возвращаю. А он не готов. «Что делаешь?!» – «С тебя пример беру…»

– Марьенко тренером недолго был?

– Как тогда получилось? В 66-м сборная СССР играла на чемпионате мира, а тренировал ее Морозов Николай Петрович, торпедовец. После чемпионата ему на работу куда-то устраиваться надо было… Я чувствовал – в «Торпедо» ищут повод снять Марьенко. Подводные течения. В итоге Морозов «Торпедо» принял, но тоже долго не проработал – и его сняли. Принял команду Иванов, только играть закончивший.

– И как его команда приняла?

– Да нормально… Большое значение имело, что за него Воронин просил, Стрельцов, Кавазашвили. Всем видно было – с Морозовым ни игры, ничего… В чем-то потом «старики» Иванову помогли, а в чем-то мешали. Режим ему не нравился, в котором команда отдыхала.

– Бурно?

– Да не сказал бы, что уж очень… Меня с собой не приглашали – все-таки они асы были, а я молодой, мне б в состав пробиться! До сих пор помню – поехали в Сочи, а игра у меня не идет, и все. С «Жальгирисом» – ничего не получается. Ловлю себя на мысли – за «Кубань» я против того же Вильнюса на одной ноге сыграть мог. В защите то справа меня Морозов поставит, то слева, то «по игроку», пока не осенило: на место Шустикова меня определить. Заднего защитника. И пошло! Чувствую – и у ребят отношение ко мне поменялось… В конце года Воронин подходит: «Я для себя планы строил: поиграю центральным полузащитником, старым стану – заднего буду играть. Теперь, чувствую, не придется…» «Ладно, – отвечаю. – Мы с тобой, Валера, вместе играть будем». Так и играл – часто через боль… Как-то позвоночник прихватило – терпел, бегал с шерстяным поясом. В Ростове играть – а у меня температура под 39. Ветер, ноябрь! Прихожу к доктору: «Не могу». – «Надо!» На ташкентскую переигровку с «Кардиффом» еле вышел – укол сделали… Я, кроме футбола, ничего в жизни не знал и не умел – зато ему отдавался по полной. Потому и помнят меня болельщики из тех, что постарше. Иду, бывает, слышу: «Пахомов, Пахомов…» И в Краснодаре помнят – и как играл, и как тренировал. Как-то – уже в РФС работал, три месяца пауза была – отпросился у Колоскова на три месяца в Краснодар. «Колос» от второй лиги спасать. Приезжаю, болельщики кричат: «Леня, дорогой, зачем ты в это болото приехал?!» Меня жалели, не команду! Ее невозможно вытянуть было – так и вылетели. Совсем денег не было, ребята после тренировок на своих машинах калымили. Председатель спорткомитета меня команде представить постеснялся. Тренировку начинать пора, а его нет! Что делать? Наглости набрался – сам представился. Здравствуйте, мол, я ваш новый тренер. Первая моя самостоятельная работа.

– Возвращаясь к «Торпедо»: завод действительно ни в чем не отказывал?

– Все, кто хотел, на «Волге» ездили – и я тоже. Хотя Стрельцов, например, машину не любил, а Шустиков как купил когда-то 412-й «Москвич», так на нем и ездил. Первый среди всех торпедовцев автолюбитель. Помогли мне в малаховский институт устроиться на заочное отделение, квартиру дали, а больше и не надо было ничего… Если сессию сдавать, а у «Торпедо» выезд куда-нибудь в Ташкент – там и сдавали. И когда Вольский на повышение ушел, преемники его в парткоме футболистов не обижали.

– Какие игры самые памятные за 11 торпедовских лет?

– Самая первая – в Кутаиси 0:1 проиграли. Все у меня там получалось. Ага, думаю, не так это страшно, оказывается, в «Торпедо»-то играть… Или вот еще. Я жутко суеверный! Еще с краснодарских времен загадал – если на игру едем и по пути встречаем машину с сотней на номере, все будет в порядке. Победа обеспечена. В Краснодаре рейсовый автобус ходил с «сотней», так я запомнил его и все глазами выискивал… Как-то играть «Торпедо» в Тбилиси, едем на стадион – я номера встречных машин изучаю. Нет сотни! Только к стадиону подъезжаем, из ворот прямо перед автобусом нашим машина какая-то – раз! Номер «53–47». Выиграли! На последней минуте Володя Михайлов забил. Но страшнее всего против Киева играть было – пока разберешься, уже 0:3 на табло. Не команда – машина! Еще помню, как в Москве «Арарату» 0:3 проигрывали, удалили еще кого-то из наших, и настолько армяне расслабились, что четыре от нас разом пропустили…

– А Кубок 68-го?

– Как не помнить! «Пахтакор» обыграли. Стрельцов пяткой мячик Юре Савченко скинул, а тот забил – так 1:0 и осталось. Ноябрь, холод, на поле подогрева никакого – а Лужники битком… Страшная игра. Минуты за две до конца Кавазашвили на Мишу Скокова меняют, чтоб тот мастером спорта стал. И тут «Пахтакор» момента три-четыре создал стопроцентных – Скоков только по «девяткам» и летал. Думаем, Козьмич там на скамейке, замену сделавший, жив еще? Еще голы собственные помню – один то ли «Кардиффу», то ли чехам, и два в свои ворота. Тоже примета – перед игрой нельзя новые бутсы надевать. Перед ЦСКА надел – и в собственную «девятку» загнал… Хотя обычно мы с ЦСКА легко играли. Издевались. Интересно с дрезденским «Динамо» играли – там 0:4 проиграли, а в Симферополе 3:1 выиграли. Болельщики тихо-тихо сидят… Я к бровке подбегаю, поднимаю руки – поддержите, мол! Не понимают. Я еще раз показываю: «Хлопайте!» Дошло…

– Заканчивали вы за «Торпедо» играть драматично.

– Для меня – трагично. 34 года, чувствовал, могу еще играть. Подхожу к Иванову: «Если захотите избавиться – не надо на лавку сажать, в дубль переводить. Только скажите – сам уйду…» – «Нет проблем!» Потом – то Пригоду вместо меня ставят, то Юру Миронова. А закончилось все тем, что «Торпедо» в Югославию собиралось, народу даже не хватало, а меня из списка вычеркнули. Обидно! Когда надо, Пахомов – больной, не больной, – 11 лет на поле выходил. Старый стал – никто вчерашнему капитану «спасибо» не сказал…

КИТАЙ

– Поработали вы после этого в Краснодаре, РФС, молодежке. Даже в Китае…

– Туда неожиданно для себя отправился. Вывели с Игнатьевым «Торпедо-ЗиЛ» в высшую лигу – и под Новый год остались без работы. Тут же Узбекистан приглашает сборную тренировать, но не сошлись с ними по деньгам. Что там делать, думаю? Ну, Ташкент, ну, Самарканд – а больше-то ничего! В Узбекистан всегда успею. И поехал в Китай – тому же Игнатьеву помогать. Рискну, думаю. И начала меня страна Китай удивлять с порога… Гимн поют перед каждой игрой. Какие дороги, какие аэропорты – чудо! В гостинице живем – каждое утро персонал выстраивается, флаг поднимают. А какие они любители собраний! Плохо играем – собрание на собрании. Один сценарий. «Хорошие ребята, хорошо играете, но можете еще лучше…» И гимн хором. Президент ко мне подходит: «Да, снова проиграли, но ребята старались – надо премию дать!» Популярность у нас с Игнатьевым фантастическая была – народ сбегался смотреть. Петрович не знал, куда деваться, бейсболку надевал, черные очки… В провинцию приезжаем, толпа окружает, смеются – как это мы по-китайски не понимаем? Как дети, непосредственные. Был у нас парагваец в команде, за год до этого много забил, а при нас не может, и все. Китайцы подходят: «Почему не забивает? Он же хороший!» – «Плохо тренируется, не открывается, не бегает». – «Но раньше же бегал! Значит, тренер виноват…» Потом на тренировке один парень майку снимает, уходит. Все, говорит, устал. Петрович как стоял – так руки у него и опустились. Но при этом кроссы обожают, нагрузки побольше. Дашь им что-то тяжелое, пот утирают: «Во, коуч! Хорошо…»