Другая жизнь Андрея Иванова

«Спорт-Экспресс», 26.09.2008

Фотографироваться он отказался наотрез – мы поначалу расстроились такому препятствию. А потом вздохнули облегченно: не хочет – и слава Богу. Спрятали «мыльницу» в сумку.

Взамен Андрей ткнул пальцем в стопку фотографий, заткнутых за раму древней картины. Берите, мол, сколько надо. С карточек на нас смотрел тот самый Андрей Иванов, которого мы знали. Рослый, под два метра, защитник «Спартака» и сборных СССР и России по футболу 90-х.

***

С Ивановым мы намучались. Старые приятели говорили лишь про улицу Петушкова – а там, мол, Футболиста всякий алкаш знает. Ищите у магазина, где Иванов проводит дни в добрую погоду: «Продавщиц спросите, те укажут».

Искать у магазина мы не стали – раздобыли телефон. Но Иванов то отнекивался от интервью, то назначал встречу. Просил перезвонить завтра – и клал трубку день спустя, стоило напомнить, кто мы такие. Проходило три дня – Андрей глухим, но трезвым голосом отказывался: «Не вижу смысла…»

В конце концов, получив очередное согласие, решили не перезванивать. Приехали. Увидев Иванова, отшатнулись – как отшатнулся бы на нашем месте любой. Андрей, красавец и щеголь десятилетней давности, выглядел Робинзоном. В космах и с выбитыми зубами. Будто не в Москве живет, а на необитаемом острове. Где ни бритвы, ни шампуня.

На сей раз Иванов нам обрадовался:

– Ребята, дорогие мои! Спасибо, что приехали.

Моментально пододвинул что-то, похожее на подстаканник. Рядом стояли еще два. В стеклянной банке плавали окурки и шелуха от семечек – нетвердая память о вчерашних гостях. Их тоже было двое – но Андрей не помнил ни имен, ни лиц.

Одного из нас Иванов прозвал «Дядя». Другого – «Умный Парень».

– Знаете, как тяжело мне? Душа моя болит… Вы уйдете – а я, может, умру через пять дней, – сообщил Андрей и вытащил из кармана мятую пачку «Явы».

Мы всматривались и понимали: если мысленно убрать бороду, перед нами совсем молодой человек. Те же глаза. Мы вспоминали, как в начале 90-х Иванов носил бабочку и читал La Gazzetta dello Sport. Костюмы признавал только итальянские. Напомнили об этом нашему герою – и тот, помолчав секунду, плюнул на паркет:

– Тьфу на эти костюмы. Не в них счастье.

В чем счастье – уточнять не стали.

Мы оглядывались в квартире, где странным образом сохранились остатки прежней роскоши. Дорогие шторы, стильная перепланировка.

– Ремонт в сто тысяч обошелся, – вздохнул Иванов. – И не долларов.

Поинтересовались, много ли было у Андрея сбережений к 32-м годам, когда закончил с футболом.

– Почти ничего. Я на эти деньги даже не рассчитывал – все в квартиру ушло. Знал, что все равно придется искать работу.

Он развалился на прожженном диване – в бутсах на босу ногу. Оправдывая дворовое прозвище – Футболист.

– В «Спартаке» бутсы выдали? – не постеснялись мы.

Андрей долго рассматривал собственные ноги, вспоминая. Вспомнил – и прояснился лицом: «Нет, не в «Спартаке». В Германии…»

Из Германии он вернулся лет десять как. Там, в «Фюрте», и сорвался последний раз. Тот запой с редкими перерывами продолжается до сих пор. Сам Иванов, кодировавшийся от алкогольной тяги с юности, снова отправляться к докторам не желает. Не видит смысла.

***

Заметили на стене еще одну фотографию – свадебную. Андрей, обнимающий жену Наташу в белом платье, смотрелся потрясающе. Яркая пара. Вспомнили мы, что этот снимок в тех же 90-х печатала «Московская правда» – и все радовались за парня из «Спартака». Светящегося счастьем.

Рассказали Андрею – тот склонился вперед, поражаясь.

– Серьезно? Эта фотография была в газетах?! А вот карточка – мы играем с Андреем Чернышовым. Мой лучший друг.

– С Шалимовым дружба сохранилась?

– Год не встречались, – Иванов отчего-то насупился. – Шаля, говорят, женился на писательнице? Я по телевизору видел.

Телевизоры стояли рядом – прямо как в студии Останкино. Большой и маленький, оба – запыленные.

– Игорь – молодец, нормальный мужик. И Оксана Робски тоже. Он седой совсем, кажется?

С интересом выслушал, что от шевелюры старого товарища ничего не осталось. Тряхнул собственной гривой и бородой. В которых ни единого седого волоска.

– А в соседнем доме живет Сметанин. Смотрите, вон его окна. Квартиру эту одновременно с Андрюхой получал от «Спартака». Лет десять назад.

Во многом время для Иванова, утратившего лоск, остановилось. Даты в памяти размыты. Очень давно – это «лет десять». Чуть меньше – «около года». Он думает, что «письмо четырнадцати» против тренера Садырина писалось пару лет назад. Иванов был одним из подписантов. Ему кажется, что сильные того времени в силе до сих пор. Поэтому от подробностей отмахнулся:

– Я жить еще хочу. Спросите у Шалимова. Странно, что он еще не рассказал…

Помолчал и добавил:

– А знаете, мужики, я на вас совсем не обижаюсь.

И мы поняли, что попутал нас Иванов с создателями телепрограммы «Максимум». Которые его отыскали, напоили – и показали, свернувшегося в нелепой позе на диване, на всю страну. С комментарием: «Кто не поедет на чемпионат Европы…»

На чемпионат Европы он действительно не поехал. Да и по телевизору смотрел урывками.

– Эпизодами смотрел, – подтвердил Иванов. – Мне не очень интересно. Я в футболе знаю все. Включу, щелкаю каналами, случайно на игру попадаю – ладно, посмотрю… Но Хиддинк молодец, сделал хорошую команду. Нам такое не снилось.

Про пятнадцать матчей за сборную мы напомнили Андрею позднее – но умиляться воспоминаниям он не стал. Пожал плечами, почесал бороду. И настаивал, чтоб мы не обижались.

– Сосед, Сметанин, заходит?

– Андрюха заходит – и мы всегда обнимаемся. Но его жена ругает, когда он со мной общается. Не одобряет. Постоянно ему звонит: «Где ты? Где ты?»

***

Он гладил кота, выпирающими ребрами смахивавшего на блокадника. Другой кот, совсем малыш, терся о ноги корреспондентов.

– Зачем вам столько кошек, Андрей?

– Иван, который большой, убегал – потом нашелся. А малого, Джона, мне в магазине дали – знают, что люблю. Без кошек скучно жить.

Узнав, что у одного из нас дома обитают три кошки, Андрей потеплел голосом. Последняя стена рухнула.

– Может быть, я тоже третью заведу. А то есть большой кот, маленький…

Андрей понятия не имел, насколько близок к осуществлению затеянного – Джон при беглом осмотре оказался кошкой. Мы ошибиться не могли.

Иванов был сражен новостью. И, похоже, нам до конца не поверил. Свернул разговор к другой теме – интересовался, сколько нынче стоит откупиться пьяному за рулем. Мы предположили, что две тысячи долларов – Андрей долго качал головой: «Ох, елки-палки, что творят…»

– Когда за рулем сидели?

– Давным-давно. Угнали у меня два автомобиля. Я их не страховал. Раньше как-то не принято было. Если угоняли – с концами. Были у меня «Мерседес» и «Фольксваген». Один от дома увели, другой со стоянки.

– Разбирались?

– Прихожу на стоянку – там сторож пьяный. Ничего с ним не сделаешь. Остался я без «Мерседеса».

– Какой день в жизни вам особенно хотелось бы изменить?

– О, какой вопрос! Умный ты парень! Тот день, когда я стал бухать. Даже не помню, когда это произошло. Лет пять назад. Запой начался от скуки. Пока ты в футболе – всегда с людьми, в коллективе. А потом все исчезает. И пустота.

Нам вспомнился Довлатов: «Мотор у меня хороший. Жаль, тормозов нет. Останавливаюсь обычно в кювете…»

– Вот это точно! Тормозов у меня нету! – обрадовался Иванов.

– Зачем бороду отпустили?

– Лень мне бриться, Дядя.

– Последняя работа?

– Сторожил школу в Крылатском. На автобусах каждый день туда мотался. Трудовая книжка где-то валяется – можете посмотреть, если найдете… Последняя запись – «охранник».

– Почему ушли?

– Забухал. До этого в Москомспорте работал немного. Но мне там не понравилось. Мне, мужики, если честно, это вообще не интересно – работать.

– А что интересно?

– Про Шалю послушать. Он женскую сборную теперь тренирует?

– Точно.

– А Колек кого?

– Писарев в пляжном футболе.

– Ох, я про такой и не слышал. А Андрюха?

– Сметанин?

– Нет, у Сметанина я сам могу спросить. Чернышов?

– Чернышов много где работал, этот сезон начинал в Брянске. Давайте лучше о вас. Из Андрея Иванова тренер получился бы?

– Я не задумывался. Но помогал бы Чернышову с удовольствием. Хоть у меня нет склонности к тренерству. Я слишком всех люблю и уважаю. Люблю людей. Андрюха ко мне сюда приезжал. Мы пошли в ресторан – и немного нагвоздились… Ребята меня пытались вытащить из болота. Но я – невытаскиваемый человек. Точно знаю. Помочь мне сложно.

– После сюжета по НТВ Карпин говорил, что поможет.

– Валерик – отличный парень, большая душа. Мы несколько лет вместе отыграли. Но пока не звонил. Из «Спартака» никто не звонил и не приезжал. Все равно, дай Бог Карпину здоровья.

– Как считаете, получится у вас завязать с выпивкой – если Карпин поможет?

– Я готов завязать. Если Валерик позвонит, сделает какое-то дельное предложение – я все изменю, сил хватит. Пусть приедет, на кошек моих посмотрит. Славные кошки?

– Замечательные. Когда вы в последний раз в футбол играли?

– Ох, спросили… Год назад, не меньше. Пацаны зазвали. Но мне не понравилось. Наигрался уже. Пятнадцать лет по полю бегал. Смотрю, как ветераны играют – Боже мой… Я их не понимаю. Издеваются над футболом, чтоб копейки заработать. Я так не смогу.

– А на стадион ходили давно?

– После того, как Чернышов возглавил «Спартак», пригласил на матч. Один раз побывал, но с тех пор зарекся. Неинтересно.

– Собственный последний матч помните?

– В Германии, кажется. Съездил в «Алверку», но там больше болел, чем играл. Пока мог – выходил на поле. Потом почувствовал: все, возраст, нечего себя насиловать. Колено не пускало. В 32 года сказал: стоп. А некоторым по 35 – и все хорохорятся…

– Хлестов по-прежнему играет.

– Не может быть.

– Точно вам говорим. В Щелкове.

– Во дела! Димон играет! Это, получается, и я мог бы? Сейчас жалеть буду, что рано закончил. Хлестов всегда такой был – «мужичок». Сухой и крепкий. Молодец. Вы, кстати, в курсе, что его в «Спартаке» прозвали «Барези»?

***

Общались мы с Егором Титовым. Спросили и про давнего его товарища, Андрея Иванова. Егор кивнул:

– Андрея прекрасно помню. Году в 95-м тесно общались. Иванов каждый день подвозил меня на своей машине от Тарасовки до «Войковской». Очень интересный человек. Одевался лучше всех в «Спартаке», с иголочки. Костюмы привозил из Милана. Изумительные были одеколоны, от него всегда обалденно пахло. Пижон.

– И не пил?

– Он тогда закодировался, ему ни грамма нельзя было. А до этого срывался, его отправляли по деревням с коммерческим «Спартаком». Мне та-а-кие вещи рассказывали про тот период…

– Какие?

– Выходил пьяным на игры. Его убирали, а он упирался: «Я трезвый, никуда не пойду». Коля Писарев, его приятель, говорил: «Я так с ним намучился – вы не представляете! Пьяный «Ваня» – это что-то!»

– Почему вы никогда не сопьетесь, как Иванов?

– Потому что у меня такие друзья, которые не позволят спиться. У Андрея их не оказалось. Делать было нечего – начал квасить…

Пересказали ту беседу Иванову. Андрей выслушал с интересом.

– Да, он жил недалеко от меня. Еду на базу, смотрю – Егорка голосует. Сажаю в машину, едем на тренировку вместе.

Потом Иванов спросил:

– Титова действительно выгнали из «Спартака»? Кто выгнал?

– Еще один ваш друг – Черчесов.

– Стас? Ничего себе – дела! Что ж он такой жестокий-то? Эх, Стасик… Великий был вратарь, вся Австрия это знала. Мы же в «Тироле» вместе играли. Я хоть сейчас могу ему позвонить, спросить: «Ты где? Я приеду!» Он вообще-то хороший человек.

– С Дасаевым тоже успели поиграть?

– С Ринатом мы «зажигали» вместе. Он приезжает на базу – а там надо сидеть двое суток. Ему тяжело. На второй день любой мучиться начнет. Заходит в свободную комнату – достает бутылочку и прикладывается. Там у него уже припрятано было. А Бесков ничего не знал.

– А как же тренировка?

– Бесков всем его в пример ставил: «Так, как Дасаев, никто не тренируется!» Ему ничего не мешало. Большой выносливости человек.

– А вам случалось прямо на базе выпивать?

– Не, так я не рисковал. Потом закодировали меня. Лично Николай Петрович Старостин отправил к наркологу, после этого десять лет в рот ни капли не брал. Настолько хорошо себя чувствовал! А когда в основной состав «Спартака» вернули, как собака пахать начал. Никто так не работал.

– Вы ведь 15 матчей сыграли за сборную.

– Это все ерунда. Даже не вспоминаю. На чемпионате Европы в 92-м году Толя мне не слишком доверял.

– Толя – это Бышовец?

– Он.

– В 91-м вы вышли против Италии, и Бышовец сказал: «Сегодня все увидели, как надо играть с Виалли…»

– Просто удачно сложилось, что я смог Виалли убрать. Но все равно, в сборной у меня особо не ладилось.

– Трудно было сладить с Виалли?

– Самое интересное – очень легко. Кому-то, видите, Бышовец про меня говорил, а мне после того матча ни слова не сказал. Будто и на поле меня не было. Газеты я редко читал – может, там что-то писали?

– Против кого тяжелее игралось?

– Против Добровольского, моего приятеля. Мы с ним часто за полем встречались. Я Добрику за что благодарен – познакомил с Евгением Леоновым. Очень хорошо Сашу Абдулова знал. Не было спектакля в «Ленкоме», который я не посмотрел бы.

– Какой особенно нравился?

– «Поминальная молитва». Раз пять на него ходил. После спектакля обычно ехали в «Метрополь», ну и сами понимаете… Выпивали. Евгений Палыч был мужик тихий, спокойный. А Сашу постоянно тянуло на подвиги. Энергия из него так и перла. Даже немного агрессивный был. Абдулов, кстати, от «Спартака» с ума сходил. А Леонов – за московское «Динамо» болел. Я и на похоронах его был…

***

– Почему в чемпионский год «Спартака», 87-й, вас отправили в Хабаровск?

– Мне 20 лет подошло – надо было служить. «Спартак» кое-кому армию делал, но не мне. На меня плюнул.

– Кто, Старостин?

– Получается, что Старостин. Сначала во Владивосток загремел на полгода. Затем в Хабаровск перевели, в спортроту. Холодина была лютая. По сей день снится, как в казарме печку топлю – я ведь кочегаром работал. Знаете, что такое – ночами ковырять мерзлый уголь? Рубить его лопатой, огонь поддерживать? «Спартак» я тогда вообще не вспоминал. Два года до Москвы не мог доехать, ни одного отпуска. И ко мне никто не приезжал. Из команды – ни единого письма. Вычеркнутое из жизни время.

– И женщин не было?

– Там телевизора-то не было! Откуда женщины? Только строевая подготовка. Вылезал из своей кочегарки на плац – и топал. Пять метров туда, пять обратно.

– А потом из «Спартака» вас еще и в «Гурию» сослали.

– В «Гурии» было очень много вина, просто фонтаном, – это и губило приезжих футболистов. Недолго я там поиграл. Не знаю, как местные держались. Грузины на сборах огромную канистру выставляли прямо на балкон, и дули через трубочку. Опытные люди.

– Заработали хорошо?

– Да ерунда. На бутылку водки. Когда в коммерческий «Спартак» отправили, там больше платили. Вам, мужики, не понять.

– Что именно?

– Всех денег не заработаешь. Я играл в футбол не ради них.

– Для чего?

– Для творчества.

– Медали от «Спартака» у вас остались?

– Вон они, висят на лампе… Снимайте, примеривайте на себя. Крайняя – за Кубок Содружества. Еще Борис мне какую-то медаль в Кремле вручал.

– Ельцин?

– Ага, Ельцин. На прием к нему ходил. И Шамиль Тарпищев там же присутствовал.

– С Романцевым как вам работалось?

– Спокойный человек. Выскочил на поле, провел тренировку – и убежал. Именно убежал.

– Один на один с ним разговаривали?

– Пару раз, не больше. Очень доброжелательно со мной говорил. Хотя, случалось, орал на меня похлеще Бескова.

– А все твердят, что Романцев никогда не кричал.

– Это те твердят, с которых в футболе спрос небольшой был. Он орал на тех, кто поталантливее. С меня, например, спрос был.

– Садырин как тренер слабее Романцева?

– Конечно, слабее. Грубоват был, правда, меня часто в сборную звал. Романцев побольше о тактике говорил. О футболе все знал. Странно, почему он сейчас не работает. Мне это непонятно. Но Бышовец лучше и Садырина, и Романцева. В футболе исключительно мозговал. Тоньше все чувствовал. Бышовец – будь здоров какая голова. Но слишком хитрый человек.

– Романцев вас и выгонял из «Спартака», и возвращал. За что?

– За пьянки, естественно. Больше не за что было. Как-то осенью подозвал к себе – давай, говорит, на выход. Пока автобус не уехал, садись в него, довезет до дома. И чтоб больше я тебя не видел. Так я дорогой прямо в этот автобус взял ящик пива – с ним домой и явился…

– Где взяли?

– Купил в пятидесяти метрах от базы в Тарасовке. Матвеич, водитель, братуха был для всех, стоял и ждал, пока я ящик пер. Хороший мужик. При «Спартаке» тогда организовали коммерческую команду. Покровский, селекционер, ей занимался. Полгода катались по колхозам. А у меня получалось, хорошо там играл. Потом из первой команды звонят: «Возвращайся…» Приехал я в Тарасовку, – начал тренироваться. Один. Месяца два бегал по кругу, а Романцев ко мне присматривался. Потом к составу подпустил.

– Матч с «Антверпеном» помните?

– Когда я Чернятински ударил – и в наши ворота пеналь поставили? Помню-помню. Надоел он мне – то ущипнет, то толкнет, то на ногу наступит. Всю игру покоя не давал. Конечно, я потом жалел, что не сдержался. Подвел команду. Вскоре после этого ушел из «Спартака».

– Почему?

– Сам так решил, никто меня не гнал. Почувствовал – что-то неправильно сделал. Хотя ребята словом не попрекнули после матча. Да и от Романцева претензий не слышал.

– Где были в тот момент, когда Шмаров забивал золотой гол киевскому «Динамо» в 89-м?

– На трибуне сидел. В заявку меня не включили. Разве забудешь этот гол? Он в «девятку» его ка-ак ввинтил! – сразу оживился Иванов.

– Вы-то голы забивали?

– Один. За «Динамо». Я никогда раньше не бил штрафные, а тут вдруг пацаны говорят: «Бей». Я и вмазал от души. Попал! Мог гораздо больше назабивать, но мне почему-то тренеры запрещали подключаться на угловые. А я бы с радостью.

– Как вам в «Фюрте» игралось?

– Отлично. Президентом клуба был владелец чайной фабрики Хельмут Хак. В команде души не чаял. В середине 90-х «Фюрт» обыграл в Кубке «Баварию», так в честь он победы распорядился на базе установить памятник! Как-то фотографировали нас для справочника. Внезапно Хак остановил съемку и куда-то исчез. Прибегает с тряпкой в руках. Приказывает игрокам, сидящим в первом ряду, стереть пыль с бутс. Я так смеялся…

***

Прошел час нашего разговора. Настроение Андрея в отношении собственных перспектив сменилось. Он уже верил, что вот-вот бросит пить – и все наладится.

– Мама заезжает?

– Да. Но она на другом конце Москвы живет, в Выхине, – часто не наездишься. Пыталась вытащить меня – но что она сделает, человек пожилой… Только я сам могу себя вытащить.

– Что мешает?

– Психологическое состояние. Работы нет – никакого стимула бросать. Перспектив нет. Вот и пьешь. Но я брошу! Обязательно брошу! Оклемаюсь немного, жене позвоню – и появится стимул.

– Когда это случится?

– Хороший вопрос. Не знаю, дядя. А выпить мы можем?

– После. Кем жена работает?

– Менеджер по туризму.

– Тяжело вам было после развода?

– Сначала нет. Время прошло и понял – чего-то не хватает. Все-таки столько лет вместе прожили!

– Как познакомились?

– В одной компании оказались. Тогда еще другая девушка желала со мной познакомиться.

– Тоже хорошенькая?

– Еще лучше! Ха-ха. Но я выбрал Наташу. Почему-то больше понравилась.

– Жена за вас боролась?

– Боролась. Долго. Но последние пару лет бросила это дело. Наверное, устала. Поняла, что бесполезно.

– Кто виноват, что с женой расстались? Вы?

– Думаю, я. Не хочу ее винить.

– Верите, что жена может вернуться? И заживете, как прежде?

– Мне кажется, это уже невозможно. Слишком долго прожили врозь.

– С сыном общаетесь?

– Почти каждую неделю. Ване 12 лет. Ваня Иванов.

– В футбол играет?

– Нет. Посмотрел на меня – и сказал: «Да ну его, ваш футбол». Скучно.

***

Мобильный телефон жены Андрей продиктовал на память. На следующий день Наталья звонку не удивилась. Но говорить поначалу отказывалась. А потом – прорвало:

– Все мы – я, его мама и младший брат – пытались вытащить Андрея из этой трясины. Дважды клали в больницу – бесполезно. Выход один – закодироваться. Но о врачах он и слышать ничего не хочет. А принудительно закодировать, к сожалению, невозможно.

Закончив с футболом, он пару месяцев работал в Москомспорте. Но ушел. Сказал, сидеть в кабинете – не для него. Да и зарплата там была копеечная. Устроился охранником. Сначала в магазин, потом в школу. Оттуда его уволили три года назад. Понятно, что за пьянство.

Десять лет он действительно не пил, – после того, как закодировался в 89-м. Романцев ему сказал: «Если не закодируешься – о «Спартаке» забудь». И он пошел к наркологу. Долго продержался. Говорил, что больше никогда не притронется к спиртному: «Зачем мне это надо?» Алкоголиков не переносил.

Все началось в Германии, где играл за «Фюрт». После сезона по традиции был прощальный банкет. Прихожу домой – чувствую запах перегара. Я поверить не могла. То ли уговорил его кто-то выпить, то ли специально налил. И понеслось… Вернулись в Москву – стал жить отдельно. У нас тогда было две квартиры. Видимо, неудобно ему было при нас выпивать. Параллельно команду искал. Но толком нигде не поиграл. В первую лигу опускаться не хотелось, ждал приглашений из высшей. Ему что-то обещали, но все так и осталось разговорами. В итоге год пропустил – потом вернуться на прежний уровень было трудно. И закончил.

После этого стал озлобленным, агрессивным. Просто другим человеком. Раньше за ним такого не замечалось. Сейчас-то успокоился, подобрел. А тогда был кошмар… Я потому и подала на развод – дальше с ним жить было невыносимо. Тем более, когда есть ребенок.

Развелись в 2000-м, а окончательно съехала от него четыре года назад. Не хотела, чтобы сын видел его в таком состоянии и сам стал таким.

Сколько раз предлагала ему: «Пойдем к врачу». Андрей ни в какую. Твердит одно и то же: «Я нормальный». Но за последние полтора года – ни одного трезвого дня. Нет, был период – по «скорой» уложили его в больницу. Месяц лежал там на «просушке». Когда домой вернулся, три дня держался. Думала, пошел на поправку. А потом сорвался и все по новой.

Пьет за счет местных алкашей. Приходят к нему, напоят и сидят. У него и вещи уже пропадали – таскает ведь домой черт знает кого.

Ну и я приезжаю. Покупаю продукты, денег немножко подкидываю. Чаще на улице встречаемся – в квартире слишком грязно. Увидит меня с сыном – первым делом в магазин тащит. За пивом. От футбольных сбережений давно ничего не осталось. Он и сам что-то продавал – форму, майки.

Из старых футбольных друзей Андрей Чернышов к нему заезжает. Говорит: «Бросишь пить – возьму вторым тренером. Или на работу попробую устроить. Но как могу сейчас тебя куда-то рекомендовать, если не просыхаешь? Только людей подведу».

Он говорит: «Вот-вот оклемаюсь и пойду искать работу». Но с тягой к алкоголю ничего поделать не может. Я убедилась – это болезнь. Без врачей тут никак.

Ему нужен такой же стимул, как в тот раз, когда Романцев пригрозил из «Спартака» отчислением. Андрей испугался и резко завязал. Вот бы и сейчас появился бы какой-то стимул – глядишь, взялся бы наконец за ум.

Конечно, хочу ему помочь. Но как – уже не знаю. Может, из «Спартака» кто-то откликнется и поможет? Его нужно спасать. То, что сейчас с ним творится, – путь в могилу.

***

– Есть у вас мечта, Андрей?

– Мечта у меня одна – пожить спокойно.

– Сейчас вам спокойно живется?

– Я бы не сказал.

– Почему передних зубов нет?

– Во дворе избили. Вышибли.

– За что?

– Нетрезвый был. Может, сказал ребятам что-нибудь обидное. Налетели толпой. Руку сломали, зубы выбили. Но я же спортсмен – и не такое выдержу.

– У вас ведь из дома много чего пропало?

– Ох, много! Попадались нехорошие люди – вещи украли. Брюки, пиджаки. А эти побрякушки им без надобности, – и он кивнул в сторону своих золотых медалей, которые висели на лампе.

– Трудно одежду подбирать с вашим-то ростом – 193 см?

– Трудно! Часто в магазине слышу: «На вас размеров нет». Даже в «Спартаке» с формой постоянно мучился, специально на меня майки заказывали. Я высоченный и худой.

– С весом проблем не возникало?

– Всегда был таким тощим.

– Вы же бабочку когда-то носили?

– Носил. И смокинг. А чем все закончилось?

– Давно курите?

– А сейчас мне сколько лет?

– 41.

– Значит, лет двадцать. Еще до армии начал.

– В одном интервью вычитали, что вы всегда подавали нищим.

– Что тут особенного? Идешь по улице или едешь на машине, видишь человека с протянутой рукой, – почему ж не дать?

– Но среди них полно проходимцев.

– Да какая разница?! Человек просит помочь – нельзя отказывать.

– Как считаете, почему вам до сих пор никто не помог?

– Пытались. Не получилось.

– В церковь ходите?

– Нет. Боюсь туда заходить. Не знаю, почему. Хоть крещеный.

***

Позвонили мы и Андрею Чернышову, которого Иванов называет лучшим другом. Голос Чернышова моментально стал глухим – несчастья Андрея переживает как собственные. И не знает, что делать:

– Наши пути немножко разошлись после Германии, где играли вместе. Я вернулся в Россию, периодически с ним встречался. Все было нормально, Андрей был в форме. А потом куда-то пропал. Когда я вернулся из своих тренерских странствий по Грузии и Белоруссии, сразу встретились. И вот тогда я пришел в ужас. Настоящий шок.

– Он уже был с бородой?

– Да. Обросший. Было очень тяжело.

– Жена Андрей рассказала, что пить он начал еще в «Фюрте»…

– Кстати, в «Фюрт» пригласить Иванова посоветовал тренеру именно я. Но чтоб он там пил – такого не было.

– Вы его как-то пытались вытащить из нынешнего состояния?

– Разговаривали много. Самое интересное, во время таких разговоров он все понимает, говорит, что ото всего этого устал. Я даже с врачами разговаривал на эту тему. Но доктора говорят – человек должен захотеть сам, только после этого можно помогать. Остается разве что принудительный путь, но я не знаю, как это сделать… Приезжать и скручивать его – это ведь неправильно?

– Неправильно. Видели его хоть раз трезвым за последнее время?

– Я не настолько часто с ним встречался. Однажды застал его в более или менее вменяемом состоянии, Андрей говорил адекватные вещи. А последние несколько раз пытался дозвониться – ничего не получалось. Даже трубку не брал. Хочу вот что вам сказать: Иванов – интеллигентнейший человек. Очень разумный. Мы в «Спартаке» на сборах до пяти утра засиживались за разговорами, и в «Динамо» было то же самое. Говорили не только о футболе. По части моды он был человек номер один в команде. Вы на старые его фотографии посмотрите.

– Вы как-то говорили Андрею, что готовы взять к себе помощником – если приведет себя в порядок.

– Так я чуть не взял, когда тренировал молодежную сборную. Хотел его как-то занять – в штат привлечь было трудно, так предложил ему соперников просматривать. Дал кассеты. Чтобы хоть что-то делал. Андрей загорелся – а потом новый срыв, снова запил…

– Жена махнула рукой – ей ситуация кажется безнадежной. А вам?

– Если уж жена махнула… Я знаю Наташу, – как она боролась за Андрея. Как вытаскивала. Первый раз именно благодаря ей вернулся в футбол – в 89-м году она отказывалась выходить за него замуж, пока не закодируется. Николай Петрович Старостин большую поддержку оказал. Она очень терпеливый человек – Андрей человек нервный, мог сорваться на близких. Наташа приложила все усилия, поверьте.

– Сам Иванов говорит: «Если приедет ко мне Карпин и предложит работу – завяжу». Верите?

– Сначала он должен себя в порядок привести – и только потом ему что-то предложат. А пока у него провалы в памяти. Страшная вещь – алкоголизм.