Анзор Кавазашкили: «Меня в ворота, а я Яшин в запасе остался»

«Советский спорт – Футбол», 23.09.2008

Вратарям эпохи Яшина крупно не подфартило. Опутал Черный паук (так нашего Леву иностранцы прозвали) паутиной все подступы к сборной, и даже самым мастеровитым представителям его цеха «светило» разве что прозябание в запасе. Авторитет преемника Хомича был настолько высок, что коллеги и мысли не допускали о какой-либо конкуренции.

И все же нашелся мастер, который усадил абсолютно дееспособного мэтра на скамейку запасных. Стартовый матч чемпионата мира 1966 года в Англии против северных корейцев провел голкипер с коротким, словно удар без замаха, именем Анзор и длиннющей, как перевод с фланга на фланг, фамилией Кавазашвили.

АЗИАТЫ С ПЕРЕКОШЕННЫМИ ФИЗИОНОМИЯМИ

– Уж извините, Анзор Амберкович, но не могу не начать с больной темы. У вас немало друзей и в Грузии, и в России. На вас как-то отразились известные события последнего времени?

– Да уж, отразились... В Батуми на днях звонил, и после десяти, пятнадцати секунд разговора телефон вырубался. Оттуда со мной пытались связаться – тот же эффект. Выяснилось, любой звонок на грузинской стороне контролируется. Но народы наши, уверен, это не разлучит, былые контакты они наладят. Вот только произойдет это после смены президента и его клики, видимо, истории толком не знающих. Испокон веков страны в дружбе жили, и разрушить ее никому не удастся. Я, например, за Россию любому Саакашвили глотку перегрызу.

– Будем надеется, что это не потребуется… Друзей среди россиян не стало меньше?

– Мои друзья проверены временем, и нас ничто не может разлучить.

– Ну, и слава богу. В таком случае можно и о футболе поговорить. В этом году сборная России добилась исторического достижения, дойдя до полуфинала чемпионата Европы. Но в карьере Анзора Кавазашвили тоже ведь был Большой Полуфинал – чемпионата мира-1966. Тогда в Англии, при наличии в составе великолепного Яшина, тренеры доверили вам место в воротах в стартовом матче турнира – против корейцев. Узнав об этом, со стула на установке, случаем, не свалились?

– Моя фамилия, как гром среди ясного неба, прозвучала. Не поверил никто, что меня – в ворота, а Яшин в запасе остался. Напряжение-то перед матчем зашкаливало: «темную лошадку» жребий подсунул. Ни тактику корейцев мы не знали, ни насколько они техничны. Чтобы подстраховаться, решили с первых минут жестко каждого прихватить. Фолы, естественно, один за другим посыпались. Тем не менее, задумка сработала – 3:0 победили. А на следующий день карикатуры в газетах появились. Мы в боксерских перчатках, и азиаты с перекошенными от страха физиономиями.

– Неужели нельзя было что-либо заранее о сопернике разузнать?

– Пытались. Да вот беда – корейцы только закрытые матчи проводили. Но на один (с немцами в Берлине спарринг игрался) начальство разведчика все-таки заслало. Киноаппарат размером со швейную машинку вручило, с тамошним КГБ – «штази» называлось – договорилось. Лазутчик и снимал, прячась на верхнем ярусе трибун под плащ-палаткой. Привез пленку, команда собралась, а смотреть нечего – пусто. Что делать? Николай Морозов обязал тогда помощников развесить по стенам гостиницы вырезки из газет с фотографиями корейских футболистов. Пусть, мол, ребята в лицо оппонентов запоминают. Забыл только объяснить, сделать-то это как: ведь они все, словно клонированные.

– Но на игру с итальянцами Яшина поставили...

– И я вздохнул с облегчением. Понял: через раз будем ворота защищать, что по всем раскладам устраивало. Ну, как же, на равных с Великим держали – значит, счастливый я человек. Отыграл же Левушка здорово. 1:0 – победили, все радостные ходили. Потом чилийцев прибили – 2:1. И у меня в этом матче, смешно вспоминать, старенькие, но фартовые отечественные перчатки чуть ли не после первого удара развалились. А тут еще дождь полил, отскок от коротко постриженной травы стал непредсказуемым. Попробовал в два приема мяч брать. Сначала скорость гасил, а потом фиксировал намертво. Получилось. Но на мандраже 90 минут провел, скрывать не стану. Тем не менее, все обошлось.

Любопытно, что перед этой игрой корейцы к нам в гости пожаловали. Просили выиграть, нескольким футболистам в качестве стимула настойку женьшеня подарили. Пришлось помочь. Следом венгров убрали – 2:1 (Яшин снова здорово отстоял), вышли в полуфинал.

– Где и нашла советская коса на немецкий камень?

– Немцы есть немцы. Дисциплина, техника владения мячом на скорости, моральная подготовка у них всегда сумасшедшие. До конца бьются. Но уступила им, до сих пор убежден, наша команда случайно. Так, как Беккенбауэр пробил, редко увидишь. Метров с сорока приложился. Лева, конечно, момент прозевал. И все-таки сборная СССР выше головы на туманном Альбионе прыгнула. Чемпионат-то по уровню лучшим в футбольной истории получился.

– Португальцев в матче за третье место тоже могли обыграть?

– Хурцилава подвел: высоченного Торреса испугался и рукой на втором этаже сыграл. Все понимали, что рефлекторно, но легче от этого не становилось. А не назначь судья пенальти – прошли бы команду Эйсебио, стопроцентно уверен.

– Советская сборная много шума наделала. Футбольный мир на ее победы как реагировал?

– Когда на сборах в Сандерленде сидели, представители «Пумы» и «Адидаса» постоянно наведывались. А эти фирмы не каждую команду вниманием жалуют. Одеться, обуться предлагали. Естественно, деньги за рекламу своего товара обещали. Пеле, например, без тени сомнения в бутсы с «кошкой» на эмблеме обулся. И, как утверждали газеты, тридцать тысяч долларов получил. Нас тоже «подкармливали». Яшина, Шестернева, Хурцилаву… Мне, например, «Адидас» полторы тысячи «зеленых» отвалил. Руководство, конечно, не знало. В те времена с этим строго было. Пронюхали бы – по шее надавали, да и лишили бы всего.

– Отбирать наши спортивные власти тогда умели. А вот давать... Страна своих героев поблагодарить не забыла?

– Перед чемпионатом нам категорично заявляли: из подгруппы выйдете – по восемьсот долларов получите. За следующую игру – полторы «штуки». За полуфинал – три. Деньги по тем временам немалые. Мы и бились, что называется, от ножа. Особенно с корейцами. Но дальше обещаний дело не пошло. Смешно сказать, долларов по двести заплатили.

– Ну, а взаимоотношениями с Яшиным, стало быть, довольны остались?

– А как можно быть недовольным человеком-звездой, если он своего величия никогда не подчеркивал? Проще простого себя вел. С замечательным парнем судьба свела. Везде таскал за собой, в один номер селился. Курил он, правда, много да еще «Беломор». После чего язвой мучился. Наглотается дыма и содой разведенной запивает. Я как-то попросил соседа не слишком усердствовать: дышать, мол, в комнате нечем. А он: «Прости уж, но не могу. Давай в таком случае порознь жить». Помогал, в общем, Лева. И в жизни, и на поле. Царство ему небесное.

ВСЯ ГРУЗИЯ ПРОПУСТИТЬ ПРОСИЛА

– А в сборную вы из «Торпедо» попали.

– В 65-м автозаводцы всех по кочкам несли, чемпионами стали, Морозов и начал меня в главную команду вызывать. Перебрался же я в «Торпедо» из «Зенита». Однажды дома мы черно-белым проиграли, но наставнику гостей Виктору Маслову я понравился. Он и сказал Метревели: «Слава, давай еще одного грузинчика в команду возьмем». Тот, естественно, зацепился и вместе с гонцами ко мне прикатил. А команда, повторяю, блистала. Глухотко, Медакин, Шустиков, Маношин, Воронин, Иванов... Звезда на звезде. Естественно, написал заявление и после сезона перебрался в столицу. Метревели у вокзала на «членовозе» встретил, домой к себе привез, где Маслов ждал. Шампанское на столе, водка, коньяк. «Пей», – предлагают. «Да я, – говорю, – рюмки ни разу не пригубил». «Не велика беда. Научим».

– Комфортно себя в новом клубе ощущали?

– Счастлив был. Уехали на сборы в Хосту, а в воротах тогда Глухотко стоял – красавец, мастер отменный. Зачем меня взяли, до сих пор понять не могу. Но побиться за место настроился и... на одной из зарядок заднюю поверхность бедра порвал. Дорогого мне стоила эта травма. Месяц лечусь, только поправлюсь – рецидив. Полтора года промучился. Вроде бы оклемался. И, надо же, в армию полкоманды забрали – Глухотко, Маношина, Денисова, а Метревели в Тбилиси ушел. Развалилось, в общем, «Торпедо». И надо мной угроза отчисления нависла. Но тут Георгий Жарков, у которого я в «Зените» играл, принял команду и меня оставил. А в 63-м Николай Морозов тренерский штаб укрепил, потом Виктор Марьенко подтянулся. Я стабильность обрел, и автозаводцы вышли на рубежи, которые позволили до переигровки с тбилисским «Динамо» за звание чемпионов страны добраться.

– В Ташкенте, если память не изменяет, она состоялась.

– Совершенно верно. И мне этот выезд вот чем запомнился. Разместилось «Торпедо» на базе местного «Пахтакора», охрану хозяева поставили. А меня время от времени «ходоки» на КПП стали выдергивать. То брат, то еще какой-нибудь родственник, то знакомый. И каждый работу проводил: «Анзори, Тбилиси в первый раз может золото выиграть. Давай, пропусти. Всю жизнь помнить будем». Устал я от такого жесткого прессинга безмерно. Пришел к Аркадию Вольскому – секретарю парткома ЗИЛа – и говорю: «Не могу больше. Соотечественники сдать игру требуют. А если гол пропущу? Вы же подумаете – нарочно. Может, Шаповаленко поставите. Он сейчас в форме». Аргументы вескими посчитали, и меня на лавке оставили. Проиграли – 1:4. Меня же до сих пор сомнения одолевают: верно ли поступил.

ПОД КОЛПАКОМ У КГБ

– «Зенит», «Торпедо»... А «Динамо» родное что? Интереса к грузину не проявляло?

– Наоборот, спуска не давало. Мне шестнадцать исполнилось, когда у нас дома в Батуми два офицера-кэгэбэшника появились и безапелляционно заявили родителям: «Увозим вашего сына в Тбилиси». Мама руками всплеснула: «Да как же он там один жить будет?». «Не бойтесь, – отвечают, – присмотрим».

Забрали, в общем, меня и еще одного парня из транспортной конторы, за которую мы играли. Но уже через пару-тройку дней нас такая тоска по дому одолела! Решили убежать. Купили на последние деньги железнодорожные билеты, залезли на полки, уснули. Просыпаемся – темно. Спрашиваем у проводника: «Что случилось?». – «Обвал в горах». А мы от Тбилиси лишь на пятьдесят километров отъехали. Подумали: не возвращаться же. И пешком в сторону Батуми двинули. По дороге цементовоз остановили. На нем до Самтредиа добрались. Белые, словно в муке вывалялись, на перрон вышли. А карманы пусты. И вдруг – отец навстречу. Он когда на пенсию вышел, железнодорожным инспектором стал. Вместе домой и приехали. Только дверь затворили – «старые друзья» из КГБ нагрянули. «Если еще раз убежишь – пеняй на себя». И увезли, но уже не в Тбилиси, а в Леселидзе, где динамовцы сборы проводили.

– С тяжелым сердцем отчий дом покидали?

– Не без того. Соседи, правда, расставание сгладили. Жили мы бедно, несмотря на то, что отец хорошую должность занимал: воровать тогда не умели. Они и озаботились: «Слушай, Анзор, приодеть тебя надо. Знаменитым ведь станешь». Один старые шаровары принес, второй – пиджак выцветший, вещевой мешок за спину приладили и посадили на поезд. Приехал на базу, утром на зарядку вместе со всеми вышел. Тренер руку на плечо положил: «Знакомьтесь – наш новый вратарь Анзор Кавазашвили».

А потом были юношеские команды Грузии, СССР. Поездка со сборной Союза (под вывеской московского «Динамо») в Бельгию и завоеванное там первое место. Юношеский турнир в Италии, где я был признан лучшим вратарем Европы. В общем, пошло-поехало. Ну, а в 59-м посадил я на скамейку самого Сергея Котрикадзе. И в 18 лет сыграл первый матч за основу с московским «Спартаком». Победили – 4:3. И Андрей Старостин в интервью одной из газет сказал: «Вратарь с берегов Куры еще многих удивит». После чего меня взяли в «молодежку», которая статус второй сборной страны имела.

«БОЛЬШЕ НЕ ЗВОНИТЕ…»

– Так здорово все складывалось. Почему же из команды ушли?

– Первый круг отстоял – радикулит свалил. Пластом провалялся месяц. Котрикадзе воспрянул духом и опять заиграл, а когда я поправился, сезон закончился. Тбилисцы отправились на товарищеские матчи в Бельгию, но меня не взяли. Как человек гордый, я обиделся. А тут еще с медалью за третье место прокатили. Вот и решил драпануть. К Георгию Жаркову, который в сборной юношей тренировал.

– Замечательный человек. Я с ним пять лет со сборными МГУ проработал.

– Он и меня любил. Много раз говорил: «Слушай, Анзорчик, нужда появится, перебирайся ко мне». Не помню, кто кому первым позвонил, но сделка состоялась. Отправился я в аэропорт, попытался купить билет до Москвы, чтобы оттуда поездом в Ленинград добраться. Но кассирша паспорт потребовала, взглянула на фамилию и ушла. Долго не возвращалась, а когда появилась, огорошила: «Сынок, запретили тебе билет продавать. Команда сверху была». Расстроился, естественно, очень. Всплакнул даже. Но тут близкий родственник на глаза попался (везло мне на подобные встречи), он и купил билет на свой паспорт: фамилию такую же носил.

Встретили в северной столице, как положено. Поселили у начальника команды на Черной речке. Ну, а через два дня – звонок в дверь. Хозяйка пошла открывать. «Кто там?», – поинтересовалась. «Из КГБ, – отвечают. – Кавазашвили у вас живет?». «Нет здесь такого». Незваные гости попросили дверь открыть. Женщина отказала – профессорским званием мужа козырнула. И, вы не поверите, сработало. Клубное начальство после случившегося стало, конечно, голову ломать, как новобранца укрыть. А тут «Пахтакор» в Индонезию на сборы с контрольными матчами собрался. Меня и отдали в аренду. А когда через полтора месяца вернулся, все успокоилось. И я спокойно целый год за «Зенит» отыграл.

– В Тбилиси больше не приглашали?

– Ну, как же – настойчиво. Однажды закадычный друг Метревели (я в «Торпедо» тогда играл) позвонил: «Новый тренер у нас – Гиви Чохели. Может, вернешься?». Я поупирался немного и капитулировал – заявление написал. Пришел к Валентину Иванову (он к тому времени старшим тренером стал), тот к Вольскому отправил. Уговорили, в общем, остаться. Звонки, правда, продолжались. А тут еще с женой поругался... Опять заявление принес, и терпение у партийного босса кончилось: «Ну и пускай катится». Позвонил Чохели, слышу в трубке: «Прекрасно, прилетай». И вдруг, словно шилом в бок: «Я первым номером буду?». «Не гарантирую. У нас еще Урушадзе в составе. Кто лучше себя проявит, тот и займет место в воротах». Меня, как ножом по сердцу. «Тогда пусть Рамаз и играет. Прощай. Больше не звоните».

Пришел домой, опять телефон затрещал: «Коршунов Анатолий из «Спартака». Старостин тебя к нам зовет». «Стоять буду?». «Не беспокойся». Так и оказался у красно-белых. Всех в 69-м громили. И я Мунтяна опережал, когда по итогам сезона журналисты лучшего футболиста страны определяли. Оставалось лишь Грузии проголосовать. А она мне измены не простила.

– А как во вратари-то попасть угораздило? Грузинские мальчишки, известно, ничего, кроме звания «нападающий», не признавали.

– И я поначалу центрфорвардом был. В Батуми «Кожаный мяч» проводился – популярнейший у пацанов турнир. Мы и решили команду создать. Майки собрали, выпросили у родителей деньги на кино, а сами купили краску темно-коричневую, разожгли во дворе костер и в большом чане их покрасили. Эмблему придумали – молнию. Как сумели, нарисовали ее на груди. Дворовым футболом, в общем, жил.

А спустя какое-то время набор в юношескую команду батумского «Динамо» объявили. Я, естественно, на стадион побежал. Пришел – народу полно. Мальчишки, которые уже давно в секции занимались, в настоящей форме стоят. Напротив десяток абитуриентов с ноги на ногу переминаются: вратаря у них нет. В репродукторы вопрошают: кто, мол, хочет вакантное место занять? Желающих не находится. Тут и подумал, какая разница, где играть, лишь бы играть. Поднял руку: согласен. А тренером был Борис Фролов – отец известного спартаковского голкипера Игоря Фролова. Взглянул на меня, оценил и дал добро. Отработал в «рамке», помнится, здорово. Нас давили, я же в ноги бросался и мячи намертво забирал. Ну, а после матча селекционеры подошли: «Зовут как?». – «Анзор». «А фамилия?». — «Кавазашвили». «Длинноватая, – улыбаются, – но запомнят ее многие. Берем, в воротах будешь стоять». «Да я, – упираюсь, – нападающий центральный». — «В рамке место твое». Пришлось стать голкипером.

БАБЫ, ДЕНЬГИ, ДЕНЬГИ, БАБЫ

– На тренерском поприще после того, как перчатки на гвоздь повесили, себя не пробовали?

– Поехал главным в кутаисское «Торпедо». Взял из «Спартака» Петрова, Силагадзе, торпедовцев Линева с Мироновым, из Тбилиси пару ребят переманил, и командочка звездная получилась. В шести первых турах меньше трех не забивала. Да и обстановка сложилась великолепная. А перед игрой с Пермью дверь в раздевалку открылась, и знаменитый динамовец Всеволод Блинков на пороге появился. Я поначалу обрадовался. «Какими судьбами?», – спрашиваю. «Да вот, пригласили». «И где же работать будете?». – «В команде». « В какой команде?». — «В «Торпедо», главным тренером». «Но я же им утвержден». — «Не знаю. Меня горком партии пригласил».

После матча бросился я первого секретаря искать. Но куда там – все попрятались. И так плохо стало. Собрал пожитки. С ребятами о том, чтобы на следующий день до аэропорта подбросили, договорился. Однако они под вечер так напились: всю ночь база ходуном ходила. Я к Блинкову: дисциплину, мол, попытайтесь в команде сохранить, с таким трудом ее налаживал. А преемник: «Вы моих ребят не нервируйте».

Ну, а утром прямо к самолету начальник команды примчался. «Не уезжай. В горкоме просили остаться». Я подумал – вторым. И вернулся. А мне: «В воротах будешь стоять». Поначалу отнекивался, но согласился, правда, с условием, что первый секретарь на глаза не будет попадаться. Иначе – сорвусь. Поставили на одну игру, другую, настроения не было, и в какой-то момент чаша терпения переполнилась. С тех пор любое партийное руководство ненавижу. Человек для этих людей, что мусор.

– А почему в Костроме не сложилось?

– Путь в первый дивизион команде перекрыли. Свердловский «Уралмаш» костромичам предпочли, хотя мои парни на голову выше играли. Судья вчистую сплавил. Ничего святого-то у многих арбитров за душой не было. Бабы, деньги, деньги, бабы. Одна песня из их уст звучала. Три года в таких условиях проработал. Подумал, чего зря мучаюсь, если все куплено, и уехал в Чад. Там все здорово сложилось, со сборной занимался, поигрывал иногда. Потом в спорткомитет России перебрался. Судей, которые нас душили, сам начал душить. Как альтернативу молодых и честных ребят стал воспитывать. Перед этим, правда, успел еще гвинейцев потренировать.

– Чем занимается Всероссийская федерация футбола, которую вы сейчас возглавляете?

– Есть три структуры – РФС, ПФЛ и ВФФ. Наша по статусу – последняя, и то, что мы делаем, меня абсолютно не устраивает. Могли бы гораздо больше, но не позволяют. Просили отдать детский футбол – отказали. Решили массовку взять – такой же эффект.

– И в чем закавыка?

– В РФС не хотят иметь в составе исполкома ершистого профессионала. Когда я в нем состоял, Колоскову частенько в лицо говорил то, что с его мнением не совпадало. Володя Перетурин мог принародно Вячеславу Ивановичу заявить, что неправильно он поступает, что многие люди перед ним пресмыкаются. Естественно, нас, неугодных, из состава вывели. Мутко сейчас разные предложения регулярно от меня получает. Кое-что делает — и то хорошо.

– Как в целом российский футбол оцениваете?

– Бизнесом, к сожалению, он стал. Великая игра оказалась в руках у богатых, которые рулят, как хотят. А руководить премьер-лигой профессиональная команда должна. Удел хозяев клубов – деньги по смете выдавать и расходную часть контролировать. Слава богу, хоть сборную тренируют люди, в футболе неслучайные.

– У вас ведь тоже свой бизнес есть.

– Есть. Но совершенно иного рода – строительную фирму возглавляю.

– Вы по натуре семьянин? Что для вас домашний очаг?

– Все. И в этом плане вот уже более тридцати лет полный порядок. От первого, можно сказать, случайного брака взрослого сына имею. А нынешняя супруга Алла внесла в мою жизнь не только душевный покой, но и подарила абсолютное счастье, чудесную дочь. Варварушка – умница, юристом работает в структуре РАО ЕЭС. Она такая же целеустремленная, прямая характером, как я. Теща и тесть у меня замечательные. В общем, тыл крепкий. А что еще голкиперу нужно?!