Андрей Соломатин: «В «Кубани» было три тактических схемы: «подсолнух», «скрепка» и «капкан»

Пресс-служба ФК «Локомотив», 24.04.2014

Один из самых ярких российских крайних защитников Андрей Соломатин за свою карьеру успел сделать, кажется, все. Начать со второй лиги, затем провести полторы сотни матчей за «Локомотив», попутно выиграв несколько Кубков страны и поиграв в еврокубках, потом стать чемпионом России в составе ЦСКА – и даже уехать за рубеж, в Южную Корею.

Игровая жизнь Андрея получилась насыщенной, а после завершения карьеры он успел попробовать себя в бизнесе – чтобы в 2013-м снова вернуться в футбол, уже в качестве тренера известной школы «Чертаново».

В интервью «Нашему «Локо» Соломатин поделился эмоциями от побед в составе «Локомотива», вспомнил свои приключения на Кубани и в Корее, а также рассказал о том, чему его научил бизнес и как он скучал по футболу.

ПРИНЯТИЕ В ПИОНЕРЫ, ТРАСКО, ЛОВЧЕВ

– Вы родились в Москве. Как ощущалась в 70-х жизнь в столице?

– В детстве я как-то не придавал значения тому, что живу именно в Москве. Мне же не с чем было сравнивать. Если говорить в общем, пробок не было. В семье была машина, летом ездили за город на дачу. В остальное время – школа, тренировки, футбол-хоккей во дворе. Только потом дело уже доходило до уроков.

Из детства помнится, например, поход на елку. Было здорово, интересно. Папа у меня в Минтрансе работал, доставал билеты. Вообще у меня локомотивские корни: и отец прошел здешнюю школу до уровня дубля, а дед вообще в свое время возглавлял спортивное общество «Локомотив». Так что, когда я сыграл свой первый матч за «Локо», отцу это было мегаприятно. Дед до этого не дожил, но знаю: как только я родился, он бросил фразу о том, что было бы неплохо отдать мальчика именно в футбол. Отец это желание поддерживал, так что направление моей жизни было задано с первых лет.

– Вы сами-то, конечно, футболу не сопротивлялись?

– Ни секунды. Наверное, был период около полугода, когда думал: «Вот, что-то все гуляют, а мне на тренировку ехать». Мне удалось его пережить, но все это в глобальном смысле было незначительно. А дальше любовь к футболу только росла.

В 1986 году нам привезли кассету – тогда только VHS-магнитофоны появились – с записями матчей мексиканского чемпионата мира. Я тут недавно встретил старого знакомого: я играл в ФШМ, он – в «Торпедо», жили в соседних домах, и он мне напомнил, как мы засматривались этой кассетой. Если бы можно было, засмотрели бы до дыр. До сих пор остались в памяти эпизоды того чемпионата: как французы выигрывают по пенальти у Бразилии, те самые два гола Марадоны.

– Как обстояли дела с учебой?

– До четвертого класса я учился в простой общеобразовательной школе: бился за каждую «пятерку». Если мне ставили «четыре», я доучивал, исправлял ее, пытался получить оценку выше. Реально был отличник! После четвертого мы перешли в спецкласс, стали учиться одной командой: к концу пятого класса «пятерок» у меня уже не было. Видимо, тогда уже и определилось, что футбол я предпочту учебе.

– СССР развалился еще до того, как вам исполнилось 18. Успели побыть октябренком, пионером?

– Не успел только комсомольцем. Пионером-то меня приняли в первую смену – как я гордился! Нас принимали в центральном музее Ленина – по тем временам, что-то с чем-то. Предел мечтаний любого советского ребенка.

А ведь могли и не принять. Расскажу. В то время с учебой у меня все было более-менее в порядке, а вот с поведением – проблемы. От каждого класса отобрали несколько ребят, которые будут приниматься в первую-вторую-третью смены. Я попал в первую – скорее всего, по спорту. С детства любил уроки физкультуры. Жили в Новых Черемушках, так что зимой уроки проходили в Битцевском лесу. Брали лыжи, две остановки на троллейбусе – и уже там.

Короче, неделя остается до этой церемонии принятия в пионеры. И чего-то мы в школе бесились: я побежал за кем-то к лестничному пролету и со всей силы кинул туда портфель. Снизу шел завуч – и мой портфель прямо в него! В общем, классный руководитель, директор, все дела. Никаких тебе нафиг пионеров, за такое поведение не берут. Катастрофа. В итоге, конечно, «простите-простите», – и меня приняли. В первую же смену.

– Первые матчи на взрослом уровне после выпуска из ФШМ вы провели за команду «ТРАСКО». Что это вообще за команда такая была?

– Это был частный клуб, который создавался на базе СК ЭШВСМ (Спортивный клуб Экспериментальной школы высшего спортивного мастерства. – Прим. С. Т.). Был какой-то бизнесмен, который любил футбол и решил создать во второй лиге свою команду.

– И как вы туда попали?

– Все просто: «ТРАСКО» возглавил Юрий Петрович Верейкин – мой первый тренер, тот, кто меня «слепил». Плюс, там же работал Сергей Егорович Рожков, которого я тоже знал по ФШМ. Нас было много ребят, которые тогда выпустились и начали карьеру со второй лиги.

– Проблем с армией у вас не было?

– Не было. Закончив школу, я год отыграл в «Торпедо» и поступил в МИИТ. За счет военной кафедры получил отсрочку, отыграл год-полтора в «ТРАСКО», а потом был «Локомотив» – и там уже с армией все вопросы были решены.

– Второй дивизион на заре 90-х – это же что-то страшное?

– Вспоминается немногое – времени прошло ой-ой-ой, но главное, что именно из ТРАСКО я попал в большой футбол. После первого сезона Рожков, который тогда был главным, получил предложение из Тюмени и уехал туда. По тем временам – клуб высшей лиги! Звал и меня: «Поехали, Андрей, там денег валом». Но тут нужно спасибо сказать Верейкину: не знаю, как бы все повернулось, если бы я уехал в Тюмень. Возможно, мы бы не разговаривали сегодня: многие тогда, уезжая в регионы, спивались и быстро заканчивали с футболом.

В общем, я остался. Вскоре мне поступает предложение от ЦСКА. Я с утра еду на переговоры со спортивным директором или кем-то вроде того. Мол, Тарханов во мне заинтересован, переходи к нам. Соответственно, с армией все порешаем. Отвечаю, что подумаю. А ТРАСКО тогда тренировал Вячеслав Викторович Чанов, который сейчас в ЦСКА работает с вратарями. Приезжаю в свою команду, поделился с ним. Он меня поздравил, только попросил отыграть еще один матч. Играли мы с дублем «Локомотива».

Есть хорошая фраза – «оказаться в нужное время в нужном месте». Применительно к футболу это означает сыграть тот матч, который нужно сыграть.

Вот играем мы с «Локомотивом», а у них в составе: Овчинников, Елышев, Гарин – человек шесть из «основы». Мы выигрываем 4:2, я забиваю два и еще создаю момент для третьего гола. И это на позиции опорного полузащитника. У нас в команде был Женька Ловчев – сын Серафимыча. После игры в раздевалке все довольные, ко мне подходит Ловчев-старший. Андрей, мол, не спеши, с тобой хотят поговорить. В общем, на следующий день я уже подписывал контракт с «Локомотивом». Это был 1994 год.

– Вы перешли в «Локомотив», когда команда только начинала свой путь наверх. Ожидали, что в итоге удастся выиграть с ней так много?

– Нет, конечно! В тот момент меня радовали любые мелочи, какие там кубки. Сел в клубный автобус, ехал на базу, мне дали экипировку – я уже был счастлив! Я еще, кстати, полгода доигрывал в ТРАСКО – так решили. И только с зимних сборов 1995-го стал пробиваться в основной состав «Локомотива».

«ОСНОВА», СИГАРЕТЫ, КУХНЯ ХАРЛАЧЕВА

– Насколько сложно было адаптироваться в «основе» 19-летнему парню?

– А чего тут адаптироваться. Мой первый выезд в Екатеринбург, мы выиграли – я пять раз бегал за пивом.

– После игры?

– Конечно! Вот что-что, а до игры режим не нарушал никто. Кстати, буквально сегодня разговаривал с Димкой Хохловым и обсуждали отношение к этому наших тренеров и зарубежных.

Он рассказывает: первая установка перед игрой в «Сосьедаде», в раздевалку заходит Хавьер Клементе – с сигаретой! И ходит с ней, установку дает. Хохлов говорит, я вообще выпал. А потом уже, после игры, заходит в автобус – чувствует, откуда-то запах дыма. Посмотрел, Клементе не курит, второй тренер не курит. Обернулся назад – а там футболисты открыли люк в автобусе и сидят дымят. Он подходит к ним, спрашивает – как так, парни? А все, игра закончилась, мы свободны.

Еще пример. 1997 год, со сборной России играем в «стыках» чемпионата мира с Италией. Стадион «Динамо». Чтобы выйти на улицу из нашей раздевалки, нужно было пройти через итальянскую. Смотрю, Казираги вместе со вторым-третьим тренером выходят. Чего-то там, ля-ля-тополя, тренер достает сигарету, дает Казираги, сам закуривает – и стоят дымят прямо перед раздевалкой. Для меня это был шок. Да, я сам всегда курил, но как! Как можно выйти из раздевалки и с тренером курить!

А в 2002 году мы с ЦСКА приехали в Парму, на матч Кубка УЕФА. Газзаев, как любитель итальянского футбола, сказал доктору: питание делайте полностью, как у «Пармы». Один в один. Приходим на обед, за четыре часа до игры: на столах вино, пиво. «Вы чего?! Убери это!» Сам же сказал – как у «Пармы». То есть за границей с этим никаких проблем. Те же немцы собираются, и для них пиво – это святое. Бородюк рассказывал: когда только пришел в «Шальке», они собрались на клубный ужин, и он заказал кока-колу. Его оштрафовали! Колу нельзя пить – лучше пива выпей.

Кстати, по поводу наших футболистов. Мы с «Локомотивом» часто ездили на базу в итальянский Чоко – там, где наша сборная в 1990 году к чемпионату мира готовилась. Поехали как-то оттуда на матч с «Сампдорией». Ее тогда тренировал Вуядин Бошков, и вот он говорит: «В чем отличие западных игроков от футболистов с постсоветского пространства? Европеец заработал миллион – и хочет заработать второй, а игрок из бывшего СССР подписал контракт на миллион – все! Жизнь удалась».

– Да, уже доводилось слышать, что европейцы хотят еще играть, еще зарабатывать.

– Есть же старая фраза: «Дайте нам бокал пива – мы выпьем ведро водки». Сейчас все изменилось. В каждой команде есть целый медицинский штаб: физиотерапевты, мануальщики, тренеры по физподготовке. И, я знаю, есть ребята в клубах Премьер-лиги, которые в свои выходные договариваются с тренером по физподготовке и занимаются индивидуально. Это у нас было – два выходных, после игры ты, скажем так, не «подрежимил», на базу приезжаешь иногда и с опозданием. Конечно, то была моя ошибка, и сейчас я это понимаю: лучше приехать за час до тренировки. Но нам же никто не объяснял, примеров перед глазами не было. А вообще можно ведь спокойно приехать заранее, попить кофейку, потянуться, поработать индивидуально на тренажерах.

Сейчас во многих командах тренеры надевают на футболистов специальные датчики, смотрят состояние и соответственно дозируют нагрузки. Вот у нас была толпа игроков – бежали все по одному времени, а сейчас все индивидуально. Ведь кто-то бежит за четыре минуты, кто-то – за 3:50, кто-то – за 3:30. Взяли кровь, посмотрели – команда утомилась. Значит, ее лучше отпустить, не тренировать больше. С Олегом Гариным разговаривали об этом. Он такой: «Была бы у нас такая система тогда – вот мы бы пылили!»

– Вернемся к вашей адаптации в «основе» «Локомотива». «Старики» не пихали?

– Было, но тому есть объяснение. У футболистов тогда не было столько прав, как сейчас. Наши зарплаты по тем временам, может, были большие, но они не были официальными. При разрыве контракта деньги вернуть было нереально. Какие там неустойки – главное, чтобы с тебя еще ничего не взяли.

Соответственно жили мы за счет премиальных. Вот Харлач как-то раз перед матчем говорит: «Сегодня выхожу играть за кухню». С премиальных за победу он мог ее обставить. Момент – стандартное положение. А я, поскольку играл защитника, был вместе с игроком. Молодой, волновался же. Ну, и Елыш мне: «Смотри мне, чтобы из-под тебя не забил!» Концентрации это добавляло ого-го – не дай бог гол привезешь.

КЛИНСМАН, ТАРАКАНЫ ВО ВЛАДИКАВКАЗЕ, «БЕНФИКА»

– В составе «Локомотива» вы провели немало ярких матчей. Что вспоминается?

– Сразу – 1995 год. Матч со «Спартаком». «Локомотив» то ли давно не выигрывал у них, то ли вообще в российской истории не выигрывал. И вот весна, мы выигрываем у «мяса», я забиваю победный гол. Кстати, пока играл за «Локо», к «Спартаку» было отношение как к одной из московских команд. Перешел в ЦСКА – они сразу для меня «мясом» стали.

И вот после этой победы тренеры собрали всю команду – никто никуда не едет, всех загрузили в автобус, «затарились» в большом супермаркете на Щелчке – и на базу. Идет очередной час банкета, и тут мне, как виновнику торжества, предлагают сказать тост. А Гарин такой: «Рано ему говорить! Молодой еще!»

Тогда «Локомотив» считался действительно единым коллективом: костяк команды, человек 15-16 были очень дружны. Жили одной семьей, проблемами друг друга. Времена – просто шик!

Вообще тот год был насыщенный. В финале Кубка, правда, уже в мае 1996-го, обыграли тот же «Спартак», когда Дрозд забил, – удался ему тогда удар. Мегапраздник тоже был! Первый Кубок взяли.

Потом, матч с «Баварией» в Мюнхене. Обыграли 1:0, я с перемотанной головой, против Клинсманна. У меня отец по работе был связан с Германией, был на том матче, и рассказывал потом, что в газетах писали: «Русский партизан сдержал наше многомиллионное приобретение».

– Тяжко против него пришлось?

– Да нормально. Запомнилось другое: после наших стадионов ты выходишь на «Олимпийский» в Мюнхене и обалдеваешь. Музыка из динамиков, атмосфера – что-то с чем-то. А когда еще и выигрываешь!.. Пенный напиток лился рекой.

– Жаль, в ответном матче в Москве не получилось того же.

– Тогда же свет погас на стадионе. Так лучше, чтобы он вообще не загорался. Правда, погас он, когда мы уже «горели». Потом меня еще и удалили – в общем, не получилась игра. Но! На «Локомотив» тогда ходило не много болельщиков, и когда мы вышли в Черкизове из подтрибунки и увидели биток на стадионе… «Где мы?»

С первых минут просто полетели в атаку. Поддержка бешеная! Да у нас никогда такого не было – реально заводит. Были моменты, но мы их не использовали, потом «Бавария» поняла, что пахнет жареным – и получилось то, что получилось.

Кстати, по поводу болельщиков. Вспоминаю, как мы с «Локомотивом» играли то ли в Греции, то ли в Турции. Сумасшедший дом! Вот такенные монеты, зажигалки. Бросаешь аут – думаешь не о том, куда вбросить, а о том, как бы в тебя не попали.

– В том же году «Локомотив» выиграл первое «серебро» чемпионата России.

– Да, помню ту борьбу с «Аланией». И главное – выезд во Владикавказ. Две бессонные ночи, потому что тараканов в номерах было столько! Просто везде. Причем была жуткая жара. Там тараканы, здесь комары – куда прятаться? Это был просто кошмар! Правда, выиграли в том сезоне у «Алании» дважды: 4:1 дома, 1:0 в гостях.

А был еще матч во Владикавказе. Мы выиграли 2:1 или 3:1. Судил питерский арбитр Коля Иванов, отменил два гола «Алании». По тем временам – стадион битком, все орут, и выезжали мы оттуда совсем не спокойно. В автобус всякое летело.

– Из «Локомотива» в те годы вы могли уехать играть за рубеж?

– В 1996-м мы поехали на первый сбор в Германию, и у нас был контрольный матч с «Карлсруэ». Его тогда тренировал Винфрид Шефер, и вот он говорит Кирьякову – покажи мне того, кто тогда Клинсманна держал. А я приехал тогда на сбор такой «красивый», с 10 килограммами лишнего веса – всегда после зимы тяжело входил в работу. В итоге мы проиграли «Карлсруэ» 0:3, я два «привез». В общем, сыграл очень «хорошо». Естественно, сказали – нет, не подходит.

В следующий раз с «Бенфикой» была тема. Сыграли с ними здесь, я провел хороший матч, и через какое-то время их руководство приезжает в Москву. И перед матчем я узнаю, что «по мою душу» приехали, просматривать и чуть ли не переговоры вести. Может, и не надо футболисту такие вещи говорить перед игрой. Мы «влетаем» «Ротору» 0:1, я провожу невзрачный матч, еще и травму получаю.

СБОРНАЯ, ЕШУГОВ, КОРЕЯ

– В сборную России вы первый раз попали в 1997 году.

– Да, меня вызвали как раз перед «стыками» с Италией. На первой же тренировке в Новогорске я попал под Канчелу в двусторонке. Как же он носился! Сколько бегал тогда! Это было нечто. Что-то схожее я испытал, когда было 1:5 с Бразилией и я играл на одном фланге с Кафу. Я тоже бегал немало, но в плане скорости и он, и Канчельскис были просто мегавыносливыми.

– Вы играли на чемпионате мира-2002. Все рассказывают, что дисциплинированность и радушие японцев их поразили. Что поразило вас?

– Да, в общем, то же, что и всех. Если вспоминать… Йокогама, игра с Японией, под 70 тысяч зрителей. 2002 год – расцвет гаджетов, телефонов с камерами. Выходишь на поле, ребенка в руку, и все 70 тысяч как замигали – куда мы попали?! Ночной клуб какой-то.

Ну, и отношение японцев, конечно. После победы над Тунисом возвращаемся на базу в Симидзу, приезжаем на вокзал – такое ощущение, что весь город нас встречает! Вот представь, возможно ли такое у нас в 2018 году в пригороде условного Краснодара, который не участвует в чемпионате мира? Будет ли этот пригород гордиться тем, что у них живет та же сборная Японии? Приедут ли встречать ее на вокзал, да еще и с национальными флажками?

– В 2008 году в интервью вы сказали, что знаете, почему у нашей сборной не получилось на том чемпионате мира, но тогда озвучивать эти причины не захотели. А сейчас?

– Может быть, когда мне будет лет 60-70, и тогда уже, размышляя на «завалинке»… Сейчас многие еще в обойме, работают, и чтобы никого не обижать, говорить не буду. Я ведь тоже могу ошибаться, но думаю, это одна из причин.

– Причина – во внутрикомандной атмосфере?

– Нет-нет, с атмосферой в команде все было хорошо. Рабочая, дружественная обстановка. Чисто футбольные, игровые моменты. И дело тут не в каком-то нарушении режима, как кто-то может подумать. С этим у нас все было в полном порядке.

– После ЦСКА так получилось, что вы меняли команды по два раза в год.

– Уйдя из ЦСКА, я фактически закончил с футболом. Переход в «Кубань» был… (Задумывается). Да вообще, вот я сейчас рассказывал про «Локомотив» – такая радость на душе! Ты спросил про это: настроение сразу вниз… Не то что нечего вспомнить – просто не хочется вспоминать. Представь: на протяжении 10 лет ты постоянно что-то выигрываешь, а потом переходишь в команду, которая ни на что не претендует. Даже на бытовом уровне это тяжело.

– Тогда расскажите, как возник вариант с Кореей.

– Туда я перешел из «Кубани». В Краснодаре был сначала один тренер, потом пришел другой – «величайший» Софербий Ешугов, который, наверное, поработал во всех топ-клубах, лучше всех разбирается в футболе, ведущий специалист российского первенства. Со своими прогрессивными методами работы, которые сейчас, наверное, используют все великие тренеры.

Вот одно из его упражнений, чтобы было понятнее. На первом ряду нижнего яруса трибуны стадиона ты сажаешь своего партнера по команде на плечи – и фигачишь с ним на самый верхний ряд! И вот таких кругов не помню даже, сколько. По очереди: сначала один, потом спускаемся, и садишься на плечи ты. Такой был тренировочный процесс. Потом была всем известная теория: «Подсолнух, скрепка и капкан».

– Это что такое?

– Тактические схемы такие. Вот садится команда на установку, и Ешугов говорит: «Ребята, у нас есть три тактические схемы: «подсолнух», «скрепка» и «капкан». Мы сидим с Вовкой Бесчастных, Лешкой Герасименко, Женькой Варламовым – то есть те, кто поработал с какими-то, наверное, менее известными специалистами, но все-таки поработали, – и обалдеваем от происходящего.

Потом достается откуда-то повидавшая виды салфетка, он берет ее и, не отрываясь от бумажки, зачитывает: «Как должен играть защитник. Защитник должен отобрать мяч, отдать своему…» и так далее. Следующие пункты, блин, не запомнились.

Рассказываю дальше. «Подсолнух» – это когда мяч у кого-то из нас, и все должны, как семечки, разбежаться по полю. Что такое «скрепка» – убей, не помню, но вот «капкан» – это что-то вроде прессинга, только по понятиям Ешугова это «капкан». Когда соперник получает мяч – и вся команда должна его быстро окружить!

– Впятером.

– Вдвадцатером! И запасные тоже должны выбежать на поле, и тоже окружить! Вот в такие тактические схемы я, увы, не вписался. Наконечником «скрепки» не стал. Я перешел туда в марте – в апреле-мае меня выставили на трансфер. И все равно для меня это был шок. Я уже планировал перевозить в Краснодар семью, разговаривал на эту тему с женой, и тут мне сообщают такое.

Агента у меня никогда не было. Когда я уходил из ЦСКА, нынешний генеральный директор «армейцев» Роман Юрьевич Бабаев, который тогда был просто толковым юристом Ромкой Бабаевым, помог мне грамотно все составить. Я попросил его проверить контракт. В «Локомотиве» же, например, как было: руки пожали, что-то подписали – а чего там и как, я даже не читал. Знал, что все будет выполнено от и до. В ЦСКА то же самое.

А в «Кубани» у меня была «белая» зарплата: по контракту было написано, где, чего и сколько я должен получить. В том числе в случае разрыва контракта. И когда меня выставили на трансфер, я взял в клубе бумагу, что могу не тренироваться – чтобы прогулы не ставили.

– Долго искали вариант?

– Наверное, месяц я находился в неопределенном состоянии. Были какие-то предложения, но «Кубань» просила за меня денег. Вышли обоюдонеприятные интервью, когда про меня писали, что я не играл в футбол, а занимался, хрен знает, чем. Временами я, конечно, «хрен знает, чем» занимался, но не так, как об этом писали. Да, мог посидеть с кем-то после игры, но тренировки никогда не прогуливал, никогда на них не опаздывал. На протяжении всей карьеры к этому я относился серьезно.

И тут на меня вышел Костя Сарсания. Он мне еще в 1996 году предлагал подписать агентский контракт. Не знаю, почему я не сделал этого тогда, – наверное, не надо было. А чего: я играю в «Локомотиве», в сборной, мне все платят, я всем доволен. Все, что нужно молодому пацану, у меня есть.

Сарсания сделал мне встречу с Абрамовым. Он расписал: «Вот, Корея, съезди, и по деньгам отлично, и на новый качественный уровень можно подняться». А я тогда в таком шоковом состоянии находился: представь, в 2003 году стал чемпионом, а уже в 2004-м не подошел по тактическим соображениям Ешугову. Находился в какой-то прострации – и решил съездить. Может, и ошибся.

– Что запомнилось в Корее?

– Если честно, тот период своей жизни я вспоминаю с ужасом. Ничего интересного там не было. Единственное – у нас тренер в команде был самый возрастной в лиге, лет за 70. В Корее незадолго до того приняли закон, что детей в школах бить нельзя, но он-то старой закалки человек!

И вот сидит он как-то на бордюрчике возле поля, надевает бутсы, рядом стоят бутылки с водой. Чего-то там «ля-ля-ля» – к нему молодой футболист подбегает. «Да, учитель». Тренер ему еще что-то – тот раз, на колени. Тренер берет бутсу – ка-а-ак ввалил ему! По лицу, по голове. Бутса из рук вылетает, он берет бутылку, и еще добавляет – тресь!

А у нас в команде молдаванин был, он рассказывал, что в другой команде «старики» собирались в раздевалке и били молодых. После такого молодой заходил за клубный автобус, чтобы никто не видел, и кулаками дубасил по автобусу – злость вымещал.

– Собаку в Корее пробовали?

– Я не ел. Они едят. Там одна из основных болезней – это рак легких, по-моему. А в собачатине, как говорят, есть какие-то ферменты, которые тормозят этот процесс. Не знаю, правда ли это.

БИЗНЕС, ХАРАКТЕР, «ЧЕРТАНОВО»

– Незадолго до завершения карьеры вы занялись бизнесом.

– Была у меня в 2004 году транспортная компания. Прокат автомобилей, организация праздников. Потом я свою долю в этой компании продал. Еще был ряд проектов – в основном неудачных.

– Вы успели понять, что такое «бизнес по-русски»?

– Я понял, что я и бизнес – понятия несовместимые. Короче, не мое это.

– Почему, кстати, не остались в футболе после завершения карьеры?

– Я закончил с футболом, дочь занималась теннисом. За последние годы наездился, хотелось дома побыть. А на тренера надо было учиться, ездить куда-то. Да и в школу работать идти не хотелось особенно. Вроде бизнес есть, какой-то доход приносит.

Сейчас понимаю, что это была ошибка. С бизнесом неудачно получилось, да и скучал, конечно, по футболу. Сборы, тренировки. Когда смотрю сейчас на действующих игроков – по-хорошему завидую.

– В феврале 2013 года вы стали тренером в школе «Чертаново». За этот год много нового узнали?

– Конечно, еще учиться и учиться, но уже сейчас понимаю: о тех эмоциях, которые испытывает тренер, футболист даже не думает. Реально переживаешь за ребят в тренировочном процессе. Поймал как-то себя на мысли. Наблюдаю за тренировкой – вот вижу, что парню тяжело. Вспоминаю себя футболистом, начинаю его жалеть – а жалеть не надо. Надо бежать. То есть действительно нужно перестроиться. У меня еще характер добрый. Поэтому, наверное, и в бизнесе не получилось: приближал к себе людей, доверял, а они потом подводили. Мне даже жена говорила: о подчиненных, мол, думаешь больше, чем о нас. Такая ревность своеобразная.

Вот в работе с футболистами не нужно устраивать панибратства. Пожалуй, главный вывод из неудачи в бизнесе: нельзя человека приближать к себе, потому что он начинает этим пользоваться. Соответственно, если будешь чрезмерно доверять игрокам, они расслабятся. Один тренер говорил, что вне тренировочного и игрового процесса ты меня можешь хоть послать куда подальше, даже подраться со мной, но как только мы попадаем в раздевалку – я тебя буду уничтожать.