Футбол от «Бориски-трактора»

«Игрок», 02.08.2011

Футбол бывает разный. Улично-дворовый: под лавочки, или дыр-дыр – на жаргоне 60-х годов, когда играют меньше 11 человек, сколько соберется. И на большом поле, на стандартные ворота. Правда, от размера поля до уровня мастерства – дистанция огромная.

Ступени большого футбола хорошо описаны в книге Андрея Старостина, легендарного футболиста «Спартака» и сборной СССР. Это история футбола в России за 60 лет, от первых команд Москвы и Питера, через пролетарскую сборную СССР с выходом на самый высокий уровень: Олимпийские игры 1952 и 1956 годов, чемпионат мира 1958 года в Швеции. Репортажи из Скандинавии я, тогда 9-летний школьник, слушал по проводной радиотарелке в полночной тьме и на самом тихом звуке, чтобы домашние не ворчали.

«СМЕРТЕЛЬНЫЙ» УДАР

Рамонь, 1959-61 годы. Улица Первомайская, 1. Бориской мы звали футболиста команды рамонского сахзавода Бориса Павловича Салманова 1936 года рождения, который был дядей наших друзей по улице – братьев Смык, Вовки и Шурика. А Трактором или Бульдозером, его нарекли болельщики и друзья по команде. И не только за то, что он работал на этих машинах.

Если быть точнее, то агрегат назывался землечерпалкой, или тракторной лопатой. Он подбирал свеклу с земли или кагатов огромным ковшом и через себя забрасывал сладкую массу в самосвалы или моечные желоба бурачного поля. По желобам свекла под напором воды летела с горы в большие моечные ямы под рельсами у сахзавода. Туда же приходили вагоны со свеклой с заречной станции-перевалки.

Двухэтажные горы кагатов со свеклой, как правило, лежали в северной части поля футбольного, ближе к клубу сахарников. А в южной ближе к школе – оставался относительно сухой островок, с остатками травы (для выгона коров), куда переносили ворота и играли в футбол.

Команда рамонского сахарного завода была рабочее-любительской, по типу сборной Андорры. Футболисты приходили на тренировку после гудка первой смены (с 8 до 16 часов), пересменка объявлялась мощным заводским гудком, разносившимся в округе на пять километров. Кто с паровоза-самосвала или от прибора станков свеклоконвейера, а наш Бориска прямо с грязных гусениц землечерпалки. Порой, не успевая переобуться из рабочих сапог (кирзачей) в кеды-бутсы, он по пути к дому заходил на занятия заводского «Пищевика» или «Сахарника». Тренировка в те годы была простая и состояла из ударов со штрафной линии в западные ворота, чтобы закатное солнце не слепило глаза вратарю. Зная о силе Борискиного удара с обеих ног, друзья по команде – чаще основные вратари, два Толика – Бурун и Фрол – кричали: «Салманов, а ну пробей!» «Он же в кирзачах», – испуганно замечал третий вратарь, маленький Колюшка Подпоринов. «Не трусь, не убьет!» – и катили мяч Бориске то под правую, то под левую ногу.

Тут надо заметить, что в команде Салманов выходил под четвертым номером или левым беком по системе дубль-вэ. Первый пристрельный удар обычно приходился выше ворот – в сторону весовых будок, там теперь стоит памятник оружейнику Мосину. Иногда мяч попадал по машине со свеклой, шофера самосвалов сигналили в ответ, так как знали Бориску в лицо. Второй удар, как правило, отражала перекладина, которая часто слетала с гвоздя или ломалась на стыке сбойки. Ворота тогда делали из ствола новогодней елки, стоявшей всю зиму на месте убранных кагатов футбольного поля.

«Вот это удар!» – гудела стайка школьных болельщиков, смывшихся с последних уроков. Третий выстрел приходился прямо под дых вратарю. И если он брал мяч наглухо в группировке, а именно так играли голкиперы той поры яшинской школы, то потом долго корчился от потери дыхания. «Приседай, дыши, приседай!» – кричали знатоки, и первый среди них старшой, играющий тренер Николай Яковлевич Чусов (Аппаратчик и центр обороны под номером «3»).

Сам же Бориска страдал «дыхалкой», проще говоря, быстро уставал во время скоростной игры. И часто проигрывал единоборства юрким правым краям сильных соперников. Среди них можно назвать воронежские команды «Локомотив» (Графская) и ОДО, за которые играли офицеры-летчики. Чтобы перевести дух и избежать разгрома, Бориска использовал типичный прием той поры – «свечку». Добравшись до мяча у восточных дворцовых ворот, он сильно выбивал его на кроны могучих тополей летнего парка, свисавших над танцплощадкой. Пятнистый снаряд часто застревал в густых ветвях. А в это время духовой оркестр, располагавшийся на эстраде и игравший перед матчем футбольный марш, затягивал марш траурный. Подобная тополиная передышка нередко спасала рамонскую команду от горестного позора поражения.

«Запасной мяч, быстро!» – кричал судья. На это «быстро» уходило несколько минут, так как мячи состояли из покрышки и сосковой камеры. Ведь ниппельных мячей тогда не было, а шнуро-камерные быстро спускали воздух и в сырую погоду превращались в ядро-снаряд. При попадании в голову часто случались сотрясения, нокдауны.

ТРЕНИРОВКИ НА ПЕРВОМАЙСКОЙ

Двор Салмановых – Смык находился на входном углу Первомайской улицы, в полусотне метров от весового перекрестка и бурачно-футбольного поля. Семья Салмановых переселилась в Рамонь в середине 50-х годов из заречной деревни Поляна, находившейся между железнодорожной станцией и поселком Бор. Здесь во времена принцев Ольденбургских устраивали охоту, даже установили памятник волку из речного камня. Потом местные жители разобрали его на фундаменты для домов.

Сам Бориска был младшим братом матери братьев Смык. Машины по улице почти не ходили, поэтому мы спокойно гоняли в футбол вдоль и поперек улицы, практически лишенной травы. Мы – это братья Копыловы – Шурка, Сереня – и братья Смык. Чаще играли два на два, «молодые» против «стариков», ведь одним было девять лет, другим 12, в одни ворота, шириной в два наших роста. Вратарем был я, в те годы обожавший, как и многие, Льва Яшина.

В азарте игры мяч нередко попадал то в огород, то в стены домов. Но, к чести нашей команды, ни одного стекла мы не разбили. Спасаясь от шума соседских бабок: «Опять «мэч» в капусте!», мы прятались в Салманов двор, огражденный высокими воротами из досок. Там тренировать удары было удобнее. Мяч если и перелетал, то только на булыжную мостовую, под колеса редких ГАЗонов или ЗИСов.

В это время во дворе появлялся Бориска в своих знаменитых кирзачах. В усах пряталась лукавая улыбка. «Что вы все «пыром» бьете! – сердито ворчал он. – Это же самый позорный удар! Техники не знаете? Надо бить подъемом, «шведкой» или «щечкой». Ну-ка, дай твою ногу, племянник!» Бориска подходил к 8-летнему Шурику, младшему из братьев Смык, и начинал выворачивать сгибать его ступню, чтобы показать нам технику удара. Тот капризно вопил, но терпел. А когда подрос, стал лучшим защитником «Торпедо» у Поляцкого, и уже легко бил «шведкой» по девяткам.

Сам же Бориска никогда не бил во дворе, а только мягко кидал мяч, поддевая его своим знаменитым сапогом. Но и эти «сапожные» броски Бориски сушили мне руки, и даже чуть не «убили» четырехлетнюю сестру Смыков Вальку. Она все время вертелась вокруг нас и смешно картавила: «Папа Боля, поиглай на гитале». И вот однажды мяч свалился с борискиного сапога и, угодив в ухо, сбил Вальку с ног. «Сногссыбателыный!» – восхищенно прошепелявил младший из Копыловых Сереня.

На крик выскочила тетя Шура и, подхватив ревущую Вальку, тут же обругала брата: «Уже 25 лет, а все как мальчишка». Пока мы обсуждали очередной «смертельный» удар Бориски, он скрылся в южной половине бревенчатого дома Салмановых, и вскоре оттуда донеслись звуки гитары и слова песни из фильма «Весна на Заречной улице»:

Когда весна придет – не знаю,

Пройдут дожди, уйдут снега.

Но ты мне, улица родная, И в непогоду дорога.

И потом из фильма «Высота»:

Не кочегары мы, не плотники…

А мы монтажники – высотники.

И с высоты вам шлем привет!

«Папа Боля иглает», пронеслась мимо Валька с пирожком. «Смертельного» удара как не бывало.

Вскоре Бориска бросил петь и вынес футбольную книгу в черно-зеленом переплете. «Ан-дрей Старос-тин. «Боль-шой футбол», – тут же прочитали по слогам наши первоклассники, Сереня Копыл и Шурик Смык.

«Это не вам, а старшим, – сказал Бориска, протягивая увесистый том мне и старшему Копылову – Шурке. – Может, и дорастете до Яшина или Пеле. А вам, картавым, пока только картинки посмотреть». В книге было много фотографий из истории советского футбола и недавнего чемпионата мира в Швеции 1958 года, где впервые играла сборная СССР.

ГРАНАТОЙ ПО ПРОВОДАМ

Однажды наш старший предводитель, заодно второгодник, хулиган и капитан уличной команды Славка Степаненко достал откуда-то учебную гранату. «Так, бег, прыжки сдали, теперь метание, – заявил он тоном учителя физкультуры. «Кто дальше бросит, тот чемпион улицы и получит значок БГТО». Мы принялись по очереди метать снаряд. «Чего вы низом кидаете, вы же не под танк, а на дальность. Повыше бросайте!» – наставлял уличком Славка. «Ты сейчас научишь, провода порвут», – строго заметили братья Кретинины, друзья Бориски, возвращавшиеся с рыбалки. К ним подошел и Бориска – посмотреть улов.

В это время граната после броска зацепила провисшие провода, и они переплелись с треском и искрами. Соседские старухи запричитали: «Как же мы теперь без света?»

«Тихо, бабки, без паники, сейчас распутаем», – успокоил всех Бориска. Достал где-то шест, а братья Кретинины вынесли табуретки. Бориска прошелся рейкой, как ножом и провода легко распутались с треском и искрами и под наши восторженные вопли.

Мы тогда еще не знали, что Бориска после школы собирался поступать в мореходку, но не прошел по здоровью и уже успел побывать на целине в Казахстане.

ВЫСОТНИК НА ДОНБАССЕ

Не знал я тогда, что в то памятное лето 1960 года Бориска уехал на Донбасс в шахтерскую столицу Сталино (с 1961 года – Донецк) к своей салмановской родне. Поселившись в пригородной Макеевке, он стал работать монтажником-высотником на стройках новых мартеновских печей. Поэтому и пел песни про шахтерскую романтику Донбасса.

В одно отпускное лето он привез в Рамонь молодую жену – татарку Фатиму, не шибко грамотную. В те послегагаринские годы (1963-64) Смыки купили телевизор «Рекорд-58», один из первых на нашей улице. И мы с Шуркой Копыловым ходили к Смыкам посмотреть ТВ-футбол с участием Яшина. В разгар трансляции появлялась Фатима и на ломаном русском вопрошала: «Сиколько счет?» «42 на 5, – тут же отвечал Бориска, – Иди, не мешай, футбол не бабское дело».

Бориске еще не было тридцати, а он уже ходил заметно хромая. Очарованные его «смертельными» ударами, мы думали, что он успел там поиграть за донецкий «Шахтер», имевший славу самой кубковой команды СССР, и получил травму. Но правда жизни оказалась суровее. По словам родни, это члены его монтажной бригады из бывших заключенных затаили зло на своего начальника бригады («бугра») и даже хотели его «грохнуть», но промахнулись, и тяжелая железяка только отбила Бориске ногу. С той поры Бориска все больше запивал горькую и все реже приезжал в Рамонь.

Осенью 1984 года я сам был проездом в Донецке, смотрел футбол («Шахтер» – «Спартак» – 1:0) и даже забирался на знаменитый террикон, чтобы оценить вид на стадион «Шахтер». Потом Бориска рассказывал, что во время матчей на терриконе все хорошие места заняты местными, а чужака запросто могут прогнать.

В декабре 1991 года Бориска приезжал в Рамонь на похороны любимого племянника Шурика, неожиданно умершего на 40-м году. За день до этого Бориске самому стукнуло 55. Он тогда успел слетать на вахты в Чернобыль и Сибирский газопровод и вскоре вышел на пенсию. Осенью 2003 года я навестил Бориску в Макеевке, в шахтерской «хрущевке» недалеко от железнодорожного вокзала. Провожая меня на харьковский поезд, он жаловался на больные ноги и, передавая привет своим друзьям, выразил желание сходить на рамонский футбол. Своими ногами, и может быть последний раз.

Летом 2004 года я организовал ему этот поход. Точнее, возил его на машине старший племянник Вовка, на стадионе мы больше смотрели не на «Торпедо» Поляцкого, а искали старых друзей Бориски по команде сахзавода – Василия Столповского и Славку Никифорова. А вот бывший основной вратарь Талдыкин – Бурун – почему-то не пришел.

Последний раз я был у него на Донбассе летом 2006 года. Бориске уже отрезали больную ударную правую ногу из-за гангрены. Вид у него был беспомощный и жалкий. Поговорить толком не успели, так как бестолковая Фатима все время торопила меня на поезд. А потом родня сообщила, что теперь он передвигается только на коляске.

Вот такая жизнь и судьба рамонского футболиста. В декабре этого года ему должно исполниться 75 лет. Крепись Бориска, мы тебя помним и любим!