Алексей Смертин: «После футбола осталось много энергии. Вот я ее и сублимирую»

Football Magazine, 01.07.2011

Бывший капитан сборной России, который в 2005 году в составе «Челси» выиграл чемпионат и Кубок Англии, свободно владеет английским и французским. Слушает Led Zeppelin и Deep Purple, Башлачева и «Калинов мост». Ну, это понять еще можно. А вот футболистов, которые любят Бродского и балет, я прежде не встречал. Смертин, кстати, тоже.

***

– В «Локомотив» прошлой осенью вас позвала Ольга Смородская?

– Да. Позвонили из ее приемной, пригласили на встречу. Я удивился, ведь раньше мы знакомы не были. Сначала решил, что это связано с пляжным футболом.

– То есть?

– «Локомотив», за который я играл год назад, стал чемпионом России по пляжному футболу. И нас как раз должны были чествовать в перерыве одного из матчей «большого» «Локомотива». Но потом подумал: «Зачем меня ради этого приглашать президенту клуба? Наверное, дело в чем-то другом». Но уверенности, что предложат работу, конечно, не было.

– Почему именно селекция?

– А что вас смущает? У меня богатый футбольный опыт, семь лет жил за границей, выучил два иностранных языка. Вот в «Локомотиве» и решили, что мои знания могут пригодиться. К тому же для меня это клуб не чужой.

– В «Локомотиве», кстати, вы отыграли всего полтора сезона.

– Ну и что? Лучше гореть час, чем тлеть неделю… Кто-то провел в команде пять лет, но про него ничего сказать не могут. Для меня же «Локомотив» – самый счастливый в российской карьере период. Именно здесь в 1999-м стал лучшим футболистом страны.

– Что конкретно входит в ваши обязанности?

– Занимаюсь селекционной работой. Наравне с селекционным отделом, который возглавляет Алексей Зинин.

– Постоянно в разъездах?

– Мне не привыкать. Сначала в этом режиме существовал как футболист. Затем в качестве посла российской заявки на проведение чемпионата мира-2018 немало времени проводил в самолетах. Только в ЮАР успел побывать трижды, был еще в Бразилии, Сингапуре. Но в «Локомотиве» так далеко летать пока не приходилось.

– В газетах писали, что вместе с Юрием Белоусом вы зимой посетили Бразилию.

– Я действительно за последнее время два раза был в этой стране – по вопросам заявочного комитета и когда там проходил клубный чемпионат мира по пляжному футболу. Но с Белоусом в Бразилию я не летал.

– Быстро освоились в новой должности?

– Вполне. Например, если нужно провести переговоры с футболистом, мне, как человеку коммуникабельному, это несложно. Стараюсь находить правильные слова. По себе знаю, что для игрока в такой ситуации самое главное – чувствовать реальную заинтересованность клуба. И совсем другое дело, когда предложение поступает через третьи руки. А для меня важно почувствовать один момент.

– Какой?

– Чтобы футболист шел в «Локомотив» не просто повышать свой контракт – а выигрывать! Деньги никогда нельзя ставить во главу угла. Иначе футбол обязательно накажет, точно вам говорю.

– Когда-то гендиректор «Спартака» Юрий Первак пять раз летал в Белград за Видичем. А вы кого просматривали дольше всего?

– Давайте без фамилий. Селекционная работа любит тишину. Поэтому отвечу так: были футболисты, которые на видео производили отличное впечатление, но когда за их игрой наблюдали вживую, эффект был уже совсем другой.

– Надо думать, до «Локомотива» эти люди не доехали?

– Разумеется. Так чаще всего и бывает. Мне не тяжело лишний раз сорваться и куда-то полететь, чтобы посмотреть футболиста с трибуны. Потому что его действия без мяча зачастую важнее, чем с мячом. Помимо мастерства обращаешь внимание на массу других вещей – самоотдачу, желание сражаться и побеждать. Если с этим у человека проблемы, никогда не возьму его в команду, каким бы он ни был технарем.

– Трудно работать со Смородской?

– Нет. Если у вас одинаковые принципы.

– Это какие же?

– Честность, порядочность, желание вывести клуб на профессиональные рельсы.

– Вы говорите, что многому учитесь у Смородской. Чему, например?

– Управлению. Ольга Юрьевна – сильный менеджер. Я и в академию поступил, потому что почувствовал необходимость в знаниях об управленческой деятельности.

– Вы были послом российской заявки. К оргкомитету «Россия-2018» отношение имеете?

– Нет.

– Будете?

– Не знаю. Пока все мысли связаны с «Локомотивом».

– Как представитель заявочного комитета вы посетили разные страны, познакомились с интересными людьми. Что запомнилось?

– Наша первая презентация, которая состоялась в Кейптауне. Туда съехалось множество знаменитостей – Эйсебио, Беккенбауэр, Блаттер, Бекхэм, Гуллит. Президент ФИФА заглянул в павильон, который выделили нашему заявочному комитету. Я заговорил по-французски, чем очень удивил Блаттера. «Откуда знаете язык?» – спросил он. «Так три сезона в «Бордо» отыграл», – ответил я. А Гуллит неожиданно вспомнил чемпионат Европы-1988. «В групповом турнире против сборной СССР мы играли лучше, но уступили, – сказал он. – А в финале – наоборот, русские выглядели сильнее, но победа досталась нам».

– О желании поработать в России Гуллит ничего не говорил?

– Нет. Вряд ли он и сам мог тогда предположить такой поворот. Недавно встретились уже в Москве. Сначала на матче молодежных команд «Локомотива» и «Терека». Гуллит приехал на игру. Увидев меня, удивился, что я теперь работаю в «Локомотиве». Поговорили чуть-чуть. Удалось перекинуться парой слов и на следующий день – когда играла основа. Руд был очень расстроен («Терек» проиграл 0:4. – Прим. авт.), переживал, что его команда создала кучу моментов, но забить никак не могла.

– С телевизионными опытами на Первом покончено? Или душа просит продолжения?

– Не просит. Пригласили, попробовал – понравилось. Не знаю, как другим, а у меня от работы на телевидении остались исключительно положительные впечатления. Но совсем не значит, что последует продолжение. Сейчас на это элементарно нет времени.

– Какой эпизод на телевидении особенно стоил вам нервов?

– Самый экстремальный репортаж получился на матче Азербайджан – Россия, на который меня послали с Андреем Головановым. Все 90 минут с Москвой не было связи, в наушниках, кроме собственных голосов, не слышали ничего. Непривычно работать, когда нет шума трибун. Кажется, что говоришь в пустоту. Вдобавок комментаторская кабинка на бакинском стадионе не слишком удобная. Рассчитана на одного, монитор стоит так, что закрывает треть поля. В итоге комментировать пришлось стоя.

***

– Как же вы все успеваете? «Локомотив», депутатство, пляжный футбол, академия…

– Успеваю, потому что мне все интересно. С тех пор как закончил с футболом, остается много энергии. Надо же ее куда-то сублимировать. Вот я и сублимирую. Сейчас работа в «Локомотиве» отнимает львиную долю времени. Как депутат ежемесячно участвую в собраниях. Учусь в Барнауле на заочном.

– Кстати, почему поступили именно в филиал Российской академии государственной службы?

– Мне там учиться проще. По депутатским делам регулярно ведь приезжаю в Барнаул.

– Любимый предмет есть?

– История и управление государством. Идет взахлеб. Еще и с преподавателем повезло – он не читает сухо по конспектам, а рассказывает все живым и понятным языком.

– Когда Руслан Нигматуллин решил вернуться на поле, Сергей Овчинников прокомментировал это так: «Наверное, деньги закончились». Вас пляжный футбол прельстил иными стимулами?

– Смеетесь? Я играю там не ради денег. Да и условия в пляжном футболе несопоставимы с большим. Прежде всего меня там привлекла возможность снова окунуться в атмосферу официальных матчей. Мне очень не хватало этих эмоций, адреналина. Многие знакомые говорят: мол, зачем тебе это надо? А я хочу доказать, что у меня и в пляжном футболе может получиться. Для меня это очередной вызов. Плюс играю не где-то – в «Локомотиве»! Правда, у меня объективно нет возможности тренироваться каждый день. Часто играю с листа. В клубе к этому относятся с пониманием. Но меня самого такая ситуация тяготит. Понимаю, что иногда не хватает практики. Все-таки в пляжном футболе есть свои нюансы. Я же не бразилец.

– А что бразильцы?

– Мне рассказывали, что в Бразилии до 11 лет почти все мальчишки играют не на травяных полях, а на песке. Это помогает укрепить голеностоп, отшлифовать технику. Даже Роналдо и Роналдиньо начинали на пляже.

– После успехов на песке хоть раз мелькнула мысль: «А не рановато я закончил?»

– Нет. Закончил вовремя. Как только понял, что теряю скорость, не успеваю за соперником. Я могу собраться на один-два матча, но на высоком уровне играть так, как раньше, уже не могу. А в пляжном футболе не такая интенсивность, есть замены…

– Владислав Радимов и Дмитрий Хохлов сразу прибавили в весе после того, как перестали выходить на поле. Вы еще держитесь?

– Я – полная противоположность Владу и Диме. В «Локомотиве» уже все, включая президента клуба, шутят, что меня не мешало бы подкормить. Если сравнивать с игровым весом, то похудел на два кило.

– Причина?

– Ушла мышечная масса. В этом смысле я как Витя Онопко – стал такой же сухой.

– Желания тренировать так и не появилось?

– Честно говоря, душа к тренерской профессии как не лежала, так и не лежит.

– Однажды вы сказали в интервью: «Я реалист – большого таланта не было. Играл за счет характера…»

– Так и есть. Потенциал-то футбольный у меня был не ахти. Но я выжал максимум, поэтому грех жаловаться на судьбу. Знаете, есть момент, который меня забавляет. Когда на улице узнают, начинают нахваливать, что-то говорят о голах и красивых комбинациях. Утонченной игре. И в эту секунду понимаю, что все слова – не по адресу. Человек просто хочет тебе польстить. Внутренне улыбаюсь.

– Почему?

– Все это можно сказать Аленичеву, Титову, Лоськову. Вот они – забивали и отдавали. А для меня лучшая оценка, когда говорят: «Вы, Алексей, бились из последних сил, проявили самоотверженность…» Это действительно для меня.

– Была в жизни установка, которая особенно запомнилась?

– В «Заре» из Ленинска-Кузнецкого Сергей Васютин любил аллегории. Как-то накануне матча выдал: «Если рота солдат идет по мосту в ногу – мост рухнет. Вот и мы должны быть на поле единым целым – тогда ни один соперник не устоит!» Пробрало! У Жозе Моуринью в «Челси» был интересный метод. На установках он никогда не озвучивал сильные стороны противника. Наоборот – уделял внимание его слабостям.

***

– Французский и английский долго учили?

– Жизнь заставит – выучишь. Хотя склонности к языкам нет. В школе ничего не учил, да и память, честно говоря, у меня не слишком хорошая.

– Пожив во Франции, вы, наверное, стали настоящим знатоком вин?

– Разбираюсь, это точно. К сожалению, в России нет такого разнообразия, как в Бордо. Да и уровень хранения вина у нас оставляет желать лучшего. Оно – как избалованный ребенок. Чуть-чуть не уследил – и все пропало.

– Вы, как и Семак, коллекционируете вино?

– Нет-нет. Я не коллекционер. Все мои запасы остались во Франции – что-то около двадцати ящиков. В Москве хранить их негде, к тому же перевозка вина – процесс весьма хлопотный. Пусть уж лучше дожидается меня в Бордо, у моего приятеля Эрика Бурдена. У меня там дом на берегу, с семьей ездим туда каждое лето. А Бурден был моим переводчиком и учителем французского языка. Он состоит в клубе профессиональных дегустаторов и помешан на вине. Сам пьет его, сколько себя помнит, и маленьким сыновьям любовь к этому напитку прививает. Конечно, в пределах разумного.

– Бордо – сердце виноделия всего мира.

– Да! Поэтому время от времени всей командой мы отправлялись в какой-нибудь престижный шато на дегустацию. Пробовали так называемые вертикали – тебе подают вино начиная с урожая 1995 года и заканчивая условно 1963-м. Чем старше вино, тем сильнее осадок. И цвет другой – кирпично-ржавый. После этих поездок надо было видеть глаза футболистов. В «Бордо» играли люди, искушенные в вине, не нуждающиеся в деньгах. Так они звонили женам: «Ты не представляешь, что я попробовал!» Там культ вина. Я с Эли Бопом, тренером, выпивал за одним столом. Он же мне и подливал – как раз накануне игры.

– Прекрасный тренер.

– Согласен. Он позже «Тулузу» вывел в Лигу чемпионов. А когда впервые увидел его в раздевалке «Бордо», подумал: «Что за лысый парень? Наверное, ветеран команды». Настолько раскрепощенно держался Боп. С каждым футболистом здоровался за руку, обращались к нему на «ты». Но – ни малейшего панибратства. Все знали, что Боп умеет быть жестким, и какая-то дистанция между нами все равно сохранялась… При этом у французов отсутствует понятие дружбы в нашем понимании. Ко мне ребята из «Бордо» наведывались регулярно. Я же дома у кого-то из них за три года побывал от силы пару раз. И на столе, опять-таки в нашем понимании, было шаром покати – сыр да бутылка вина. Мне это казалось странным. В России как заведено? Гость пришел – тащи из холодильника все самое лучшее.

– Вы всегда предельно корректны в высказываниях, выдержанны, спокойны. Но что-то способно вывести из себя?

– Не представляю. Несмотря на упрямство, я добрый и мягкий. И у жены такой же характер. Поссориться с ней невозможно, даже если очень захотеть и пытаться провоцировать.

– В российском футболе вы слывете интеллектуалом. А ведь было время, когда книжек не читали. В какой момент все изменилось?

– Я бы предпочел, чтобы меня воспринимали просто как неглупого человека, а не какого-то интеллектуала. В школе и впрямь книжками не интересовался, в голове был один футбол. Много читать начал, когда уже переехал на Запад. Там занялся самообразованием, старался избавиться от косноязычия. Но все происходило постепенно. Такого, чтобы внутри вдруг резко сработал переключатель, не было. Ты же не замечаешь, как вырастает размер твоей ноги. Был 38-й, а стал 41-й. То, что проскочил два размера, осознаешь лишь при покупке обуви.

– Ваш любимый поэт – Иосиф Бродский, а любимый писатель – Джон Фаулз?

– Да. Хотя не стесняюсь признаться, что понимаю у Бродского далеко не все. Зато эссе у него потрясающие.

– Знаете, кто еще из футболистов читает Бродского?

– Нет. И Бродского, и Фаулза открыл благодаря совету хорошего знакомого – Ильи Казакова. Узнав о моей любви к чтению, он рекомендовал разные книги, которые могли бы мне понравиться. И часто угадывал. Так получилось с Бродским и Фаулзом. Мне не хочется размениваться на всякую макулатуру. Жалко времени. Стараюсь читать серьезную литературу. Делаю обычно это медленно, могу возвращаться глазами к той или иной фразе, перечитывать несколько раз, пока не пойму ее смысл. Читаешь-то не для галочки – мол, осилил классика, и слава богу. А то сегодня модно ходить в театр и на каждом углу об этом кричать. Знаю немало людей, которые не пропускают ни одной громкой премьеры. Спрашиваешь потом, в чем соль спектакля, – в ответ тишина. Объяснить не в состоянии. Набирают каких-то поверхностных впечатлений, как мы в детстве набирали фантики от жвачек. Зачем? Для чего?

– В Англии вы даже успели познакомиться с Фаулзом незадолго до его смерти. Он поразился, что гость из России ценит его выше Толстого и Чехова?

– Да, был приятно удивлен. Мне еще польстил тот факт, что мою любимую книгу Фаулза – «Дэниэл Мартин» – он сам считал своим лучшим произведением. Такого же мнения была и его жена Сара. При том что большинство критиков отдают предпочтение «Волхву» и «Женщине французского лейтенанта».

– Сейчас что читаете?

– «Знак кровоточия. Александр Башлачев глазами современников». Очень интересно. В нашей музыке для меня нет никого выше его и Димы Ревякина из группы «Калинов мост». Причем Башлачева воспринимаю не просто как музыканта или барда. Он поэт с большой буквы. У него изумительные стихи.

– С Ревякиным по-прежнему общаетесь?

– Конечно. Был недавно на его концерте. Среди музыкантов он и Витя Зинчук – мои друзья. Получаю колоссальное удовольствие от общения с ними. Правда, ребятам со мной больше о футболе говорить хочется, а мне с ними – о музыке. Жаль, Бог не дал ни голоса, ни слуха – а то бы сам обязательно взял в руки гитару.

***

– Увлечение роком – из детства?

– Да. В конце 80-х с московским «Динамо» старший брат уже ездил за границу, привозил оттуда записи Led Zeppelin, Deep Purple, The Doors. Так что за мой хороший музыкальный вкус благодарить следует Женю. На улице-то в то время что отовсюду звучало? «Ласковый май» да «Мираж». Хотя в ночных клубах, куда изредка заглядываю, попса не особо раздражает. Главное, чтоб музыка динамичная была.

– Балет давно полюбили?

– С тех пор как оказался в Лондоне. Но люблю не классический балет, а современные постановки. В Англии нередко выбирался, особенно если гастролировали Мариинка и Большой. А вот опера – не мое. Когда со сборной ходили в Большой театр на «Реквием», стало так тоскливо, что даже задремал.

– Восемь лет назад, впервые прыгнув с парашютом, вы грозились непременно это повторить. Что помешало?

– Нехватка времени. Все откладываешь, откладываешь… Я уже нашел телефон инструктора, с которым тогда прыгал в Коломне, да все никак не соберусь ему позвонить. Но прыгну с парашютом еще раз обязательно. Ощущения, поверьте, фантастические! Инструктаж занял минут десять. Мне объяснили основные правила – и вперед. Вы не представляете, что это такое: пролететь 4 километра за 55 секунд со скоростью 250 километров в час!

– А до этого вас полчаса и на реактивном самолете покатали. Впечатления?

– За штурвалом был профессиональный летчик, а я – разумеется, формально – выполнял роль второго пилота. Из-за перегрузок был небольшой дискомфорт. Толком ничего не видел. Пилот-то попался отчаянный – мы и «бочку» сделали, и «мертвую петлю», и еще черт знает сколько фигур высшего пилотажа.

– Были люди, от которых после прыжка с парашютом слышали: «Ты спятил?»

– Конечно. От жены, в частности. И не только от нее. Прыгал же незадолго до подписания контракта с «Челси». Лариса не отговаривала – знает мое упрямство и что спорить со мной бесполезно. Я же по гороскопу – Телец. Когда приземлился, ее первый вопрос звучал так: «Ты жив»?

– С экстримом вы знакомы не понаслышке: и на плоту сплавлялись по горной реке, и во Франции на «Харлее» катались…

– Мне по душе увлечения, которые повышают адреналин. С мотоциклами я, правда, завязал. Каждой игрушке свое время. В Лондон перевозить «Харлей» уже не стал. Правостороннее движение, дожди, да и до базы «Челси» добираться надо было целый час, а не десять минут, как в Бордо.

– Недавно вы обмолвились, что собираетесь танк освоить. Получилось?

– Да что вы! Это была шутка. Мне только танка сейчас не хватало…

– А бизнес у вас есть?

– Нет. И никогда не было. Предлагали инвестировать в разные проекты. Но по характеру я не бизнесмен.

– Супруга работает?

– Да, она дизайнер.

– Сегодня вам интереснее жить, чем пять лет назад?

– Конечно. Потому что жизнь стала намного разнообразнее. Когда играл, все было расписано на годы вперед: сборы – игры – тренировки. Пожалуй, единственный минус в моей нынешней деятельности – гораздо меньше читаю.

– Почему?

– Игроком проще – есть время взять в руки книжку во время перелетов или на сборах. А я к тому же на ночь читать не люблю. Лучше всего делать это утром, на свежую голову. Но теперь с утра всегда надо ехать на работу.

– Был момент, когда вы говорили: «У меня наступил период гедонизма. Наконец-то могу пожить в свое удовольствие». Не тоскуете по этому периоду?

– Ни в коем случае. Приедается все, даже отдых. Жить без дела просто скучно.