Войти

Его первое столетие. Часть 3. Уроки мастера

«Футбол», 02.10.1999

В августе 1952 года, как мы помним, была расформирована команда ЦДСА, а ее старший тренер Борис Аркадьев освобожден от занимаемой должности. В связи с участием сборной СССР в Олимпийских играх чемпионат страны разыгрывался в один круг, и армейцы в нем успели одержать три победы в трех матчах, после чего их команда и прекратила свое существование.

Борис Андреевич Аркадьев недолго, однако, оставался не у дел.

В те годы министром путей сообщения СССР был большой поклонник футбола и Аркадьева Борис Павлович Бещев. Он-то и рискнул пригласить его на пост старшего тренера московского «Локомотива», несмотря на то, что тот находился в явной опале не только у спортивных, но и у политических властей страны. Сам Аркадьев так вспоминал об этом спустя много лет в беседе с Константином Есениным (который не преминул отметить, что увидел на его письменном столе уникальную антологию русской поэзии издания 1925 года, подчеркнув еще раз, сколь глубоко интеллигентным человеком был Борис Андреевич):

– После известной истории с ЦДСА в 1952 году меня пригласили к министру путей сообщения. Была у нас с ним довольно долгая беседа… Министр был мягок, мил. Внешне очень напомнил мне моего отца. Знаете, это и сыграло решающую роль. Я принял приглашение…

И произошло чудо. «Локомотив», который до этого в семи матчах набрал всего два очка благодаря двум ничьим и безнадежно плелся в хвосте турнирной таблицы, выиграл на финише пять матчей из шести, в том числе и у ставшего чемпионом в том году «Спартака» (3:0), и занял в итоге девятое место.

– Это был великолепный коллективный подъем. На каждую игру вся команда и каждый игрок выходили в состоянии предельной мобилизованности сил и чувств. И мы в каждый отдельный день оказывались сильнее любой команды, которая была на нашем пути. Это были интересные дни, – вспоминал потом Аркадьев.

Но и черные силы не дремали. На уже упоминавшейся Всесоюзной научно-методической конференции по футболу, которая состоялась в январе 1953 года, зам. председателя Спорткомитета СССР К. Андрианов, взбешенный тем, что Аркадьев не признает своих ошибок в провале сборной СССР на Олимпиаде, бросил в зал: «Это мы, руководство, допустили ошибку, доверив ему после всего московский «Локомотив». Мы эту ошибку поправим…»

А тут еще некоторые игроки «Локомотива», находящиеся уже на сходе футбольной карьеры, стали постоянно ворчать на большие физические нагрузки, которые им предлагал тренер. Недовольные не нашли ничего лучшего, как обвинить Аркадьева в… низкопоклонстве перед Западом. В то время это было крайне неприятное и опасное обвинение. Они, в частности, обратили внимание на то, что Аркадьев как-то сказал им, что лучший в мире радиоприемник выпускает фирма «Телефункен». Вопрос этот обсуждался на собрании команды, на котором присутствовали представители Министерства путей сообщения. Выступивший там Аркадьев ответил обвинителям в их же духе: «Да, я говорил, что «Телефункен» – лучший сейчас радиоприемник в мире, но я также говорил, что наши, если захотят, могут сделать гораздо лучший радиоприемник, чем на Западе».

Нынешнему молодому, да и среднему, поколению, думаю, не понять, в какие нелепые игры, заканчивающиеся порой прискорбно, приходилось играть людям того времени.

В данном случае для Аркадьева все завершилось благополучно, ибо за его спиной стоял Бещев, человек, который многие годы был авторитетным лицом в высших кругах власти. Да и смерть Сталина многое поменяла в жизни страны.

Почти шесть лет проработал Аркадьев в «Локомотиве». В те годы эта команда не имела возможностей, какие были, скажем, у «Динамо» и ЦДСА, для комплектования своего состава. Тем не менее, он и с ней достиг большого успеха, выиграв в 1957 году Кубок СССР, победив в финале московский «Спартак» – 2:1. В том же сезоне «Локомотив» занял четвертое место в чемпионате, причем набрал одинаковое количество очков со вторым и третьим призерами – московскими «Торпедо» и «Спартаком», но уступил им лишь по разности забитых и пропущенных мячей. Не раз «Локомотив» за это время поражал воображение любителей футбола. Многим запомнились его победы над тбилисским «Динамо» – 9:2 и их московскими одноклубниками – 7:1, «Это были вдохновенные «взрывы», – говорил Аркадьев.

Его речь нельзя было спутать ни с какой иной. Она была интеллигентна и в то же время сочна, логична и образна. Как-то бакинский «Нефтяник» под его руководством проиграл донецкому «Шахтеру». В ту пору футболистам выплачивали премиальные в зависимости от того, сколько зрителей было на трибунах. Так вот, после поражения Аркадьев, который выступал всегда артистично, делая в нужных местах паузы и ударения, на разборе игры произнес:

– Что же получается, товарищи! Приехали к нам шахтерские молодчики, посмотрели на трибуны, есть ли денежки, засучили рукава, лупом нас излупили и с песнями уехали восвояси… А мы-то, профессора, сидим и думаем, куда девались наши денежки?!

В том же «Нефтянике», где отношение к нему было просто восторженное, сразил напрочь всех одним своим выражением. Играли в этой команде два брата Эйнуллаевых. Как-то на теоретическом занятии все игроки, как и положено, внимательно слушали тренера, а Эйнуллаевы, расположившись в разных концах комнаты, сидели на стульях спиной к Аркадьеву. Тот, заметив это, прервался на мгновение, а потом слегка нараспев произнес:

– Братья Эйнуллаевы, а у вас гены, гены…

Не знаю, ведомо ли было братьям, что такое «гены», но многим это было известно, отчего этот веселый устный рассказ и распространился по всей стране.

Николай Петрович Старостин как-то заметил, что, как и все таланты, Борис Андреевич был очень рассеян. Есть один очень смешной случай из этого ряда. Аркадьев заменил в перерыве одного из игроков «Локомотива», а на разборе игры вдруг говорит:

– Володя, в первом тайме – ничего, ничего, а во втором вы как-то сникли…

Тот, смущаясь, говорит:

– Борис Андреевич, вы же меня заменили…

Аркадьев, не поведя бровью, отвечает!

– Ах, да, да…

Аркадьев воспитал или обучил многих замечательных игроков. Достаточно назвать Григория Федотова, Константина Бескова, Валентина Николаева, Алексея Гринина, Владимира Демина, Юрия Ныркова, Анатолия Башашкина, Вячеслава Соловьева, Александра Петрова, Валентина Бубукина, Виктора Ворошилова… Этот список можно продолжать долго. Но самым любимым воспитанником Аркадьева был, безусловно, Всеволод Бобров. Он восхищался его спортивным талантом. Помню один такой рассказ Бориса Андреевича:

– Едем в автобусе на сбор, жарко. Даю команду остановиться у реки и разрешаю футболистам искупаться. Бросились все в воду. Смотрю и удивляюсь, кто это так профессионально плывет кролем? Ну, конечно же, Бобров! Или образуется партия в теннис. И опять меня удивляет Бобров – у него и здесь замашки профессионального игрока, хотя ракетку в руках держал без году неделю…

Сергей Сальников, знаменитый наш футболист, рассказал мне в свое время две истории, связанные с Аркадьевым и Бобровым. В 1947 году он в составе ЦДКА как приглашенный игрок отправился в Чехословакию. «Едем, – говорит, – по Праге в автобусе, все молчат, только кто-то на заднем сиденье очень чисто насвистывает оперную, мелодию. Когда он заканчивает, Аркадьев спрашивает: «Кто это свистел?» Все оборачиваются и видят смущенного Севу Боброва, который, покраснев, признается: «Я, Борис Андреевич». Пауза, после чего Аркадьев с легким характерным для него заиканием изрекает; «Я так и знал, что это кто-то из тех, кто ловко управляется с мячом».

Вторая история такова. В первом товарищеском своем матче ЦДКА обыграл пражскую «Спарту» со счетом 2:1, и оба мяча забил Бобров. Чехи – футбольная и хоккейная нация, и Бобров сразу приобрел там громкую популярность, поскольку в этой стране все уже знали, что он еще и великолепный хоккеист. Под вечер в гостинице, где жили футболисты ЦДКА, появилась эффектная блондинка в красном пальто, и Бобров с ней исчез из «расположения части». Аркадьеву, конечно, доложили об этом, но он и ухом не повел, а потом, когда его спрашивали, почему он так реагировал, отвечал: «Такое романтическое приключение у человека, возможно, случается один раз в жизни… Как его можно за это осуждать?»

Практически во всех своих теоретических работах по футболу Аркадьев обязательно упоминает о Боброве, особенно в тех случаях, когда речь шла об искусстве обводки. Послушаем Аркадьева:

«Обводка остается одним из самых острых средств конечной атаки ворот. Большой процент голов забивается игроками непосредственно после удавшейся обводки. Наиболее целесообразно применять обводку в зоне непосредственной близости ворот противника, где защищающиеся в стремлении не дать нападающим ударить по воротам атакуют их особенно стремительно. Этой-то необходимостью защитника спешить в игре у своих ворот может хорошо воспользоваться нападающий и обвести его, чтобы получить возможность забить гол. Много мячей Всеволода Боброва было забито именно так».

«Чувство меры – главное качество дриблера, которое делает его полезным игроком команды. Но часто мы наблюдаем, как начавший обводить игрок уже не может переключиться на пас и обводит до потери мяча и сознания. Такой дриблер напоминает токующего тетерева, который, занятый своим током, ничего не видит и не слышит. Футбольная игра, построенная нападающим на одних попытках пройти при помощи обводки к воротам противника, никогда не оправдывает себя и приносит только вред общей коллективной игре команды. С другой стороны, только коллективная игра, в частности, хорошо отданный партнером мяч, позволяет дриблеру применить с пользой для всей команды свое искусство».

Это основные, если так можно выразиться, постулаты Аркадьева, касающиеся индивидуальной игры в футболе. На хоккей (он анализировал его только с точки зрения участия в нем Боброва) у него был несколько иной взгляд: «Однажды я увидел, как на двусторонней игре хоккеистов тренер Анатолий Тарасов все время ограничивал Всеволода Боброва в обводке. Потом я сказал Тарасову. «На мой взгляд, это неверно. Обводка – его стихия. Это именно то, что поднимает его высоко над остальными. Он должен так играть. Ему все должны пасовать, чтобы он получал возможность сделать наибольшее количество попыток пройти одному и забить гол. Все должны играть с ним коллективно, а ему оставить только его игру, освободив от других обязанностей. Таких игроков ставить на общий режим нельзя».

Но хоккей все-таки иная игра, чем футбол. Там и площадка значительно меньше, и скорости другие, и комбинационных возможностей не так много…

Тем не менее Аркадьев делал ставку прежде всего на индивидуальную игру Боброва. В ЦДКА, вспоминал он, «многие игроки жаловались на индивидуализм Боброва, требуя принятия мер, чтобы он с ними играл в пас. А этим игрокам, гораздо менее искусным в преодолении противников «один на один», полагалось бы, уяснив цену Боброва, общими усилиями создавать ему возможность сыграть индивидуально. Его вклад еще и в том, что он рисковал собой на переднем крае, его валили, сшибали… Кстати говоря, когда у нас в команде увидели, как достается Боброву, тогда все поняли, что лучше ему отдавать мяч, а он пусть завершает».

А вот еще одна мудрая мысль Аркадьева на тему индивидуальной и коллективной игры: «Широко распространена точка зрения, что солист требует обслуживания и процветает за чужой счет. Но обратите внимание: солист хорошо играет в пас! Это почти правило, обусловленное объективными законами. Если я очень сильный дриблер, то против меня всегда защитник, которого подстраховывает еще один. Значит, свободнее моим партнерам, и для меня поэтому возможность найти среди них свободного облегчается. Так что индивидуалист-дриблер, которого сильно стерегут, имеет объективные предпосылки хорошо играть в пас… Самые наглядные примеры – Бобров, Федотов, Стрельцов, Пеле, Бест».

Заметьте, этот список уважаемых игроков Аркадьев начинает с Боброва…

Однажды он только покритиковал его: «Однако тот же Бобров, увлекаясь обводкой на середине поля, нередко срывает подготовку к атаке, замедляя темп розыгрыша мяча или теряя его». И эта критика соответствовала принципам игры, которую Аркадьев пропагандировал.

Наилучшая же характеристика, данная Боброву, была такой: «Всеволод Бобров до полученной им травмы колена обладал качеством всех качеств – наибольшей результативностью своей игры». И еще: «Если бы к спорту было применимо слово «гений», то к Всеволоду оно бы бесспорно бы подходило. Это был «спортивно-игровой» гений». Ведь он был лучшим и в футболе, и в, хоккее с мячом, и в хоккее с шайбой».

В 1952 году Бобров уже третий сезон выступал за ВВС. Команда эта была несильной, и проявить себя там ему было очень трудно. Хорошо помню, как болельщики ЦДСА, не простившие ему ухода из команды, почти на каждом матче кричали с трибуны: «Бей Бобра!» Аркадьев, тем не менее, пригласил его в сборную, Бобров стал ее капитаном и в трех матчах Олимпиады забил пять мячей! Он оказался единственным игроком сборной, которому не было предъявлено ни единой претензии.

В 1958 году Аркадьев возвращается в армейский клуб («Самое мучительное было для меня после того, как я решил вернуться в ЦСКА, – это прийти в Министерство путей сообщения и сказать об этом»). Армейцы под его руководством выиграли бронзовые медали, а в следующем сезоне заняли лишь девятое место: «Я пришел, когда у команды не было выдающихся игроков, и, к сожалению, мне не удалось найти новых Федотовых. От команды же требовали наращивания успехов. А откуда было их взять? Успех – это игроки, а для подбора игроков у меня не хватало времени. Два года – это очень небольшой срок для тренера. И с командой отношения не сложились. Не было единства чувств, усилий, мыслей, а без этого дальнейшая работа была бесперспективной». О нем вспоминают в Спорткомитете СССР и образуют во главе с Аркадьевым тренерский совет для руководства олимпийской сборной СССР. Помимо него, туда входят Михаил Якушин и Александр Пономарев, знаменитый бомбардир «Торпедо», только-только начинающий заниматься тренерской деятельностью. Но с соперниками – сборными Болгарии и Румынии – они играют не на равных. ФИФА приняла решение, запрещающее играть в матчах олимпийского турнира тем 22 футболистам, которые были заявлены на финальную часть мирового первенства 1958 года. Поскольку румыны и болгары туда не попали, выступали они первым составом, а наши – вторым. В итоге сборная СССР заняла в своей группе второе место вслед за болгарами и на Олимпиаду в Рим не попала.

Потом были годы работы в «Нефтянике», снова в «Локомотиве» (с ним он выходил из первой в высшую лигу), «Пахтакоре». По выражению Льва Филатова, «после незаслуженной, темной опалы, пережив которую, Аркадьев больше не искал крупных тренерских ролей. А уважение в футбольных кругах росло и обращено было не в прошлое, не в воспоминания, не с медалями связывалось. Наиболее внимательные, думающие, наблюдательные убеждались – чем дальше, тем нагляднее, – что сбывается предсказанное Аркадьевым, что сегодняшний футбол им не то, что был угадан, а логически выведен и доказан… Аркадьевская слава возвращается уже не громкая, зато отчетливая, чистая, без конъюнктурных примесей».

На известный вопрос, какой из четырех компонентов – техника, тактика, физическая подготовка, морально-волевые качества – главный в футболе, Аркадьев отвечал так:

– Если техника – это искусство исполнения, если тактика – это искусство оперативного мышления, если физическая подготовка – это способность к движению и физическому труду спортивной борьбы и если морально-волевая подготовка – это товарищество, энтузиазм борьбы и дисциплина коллективного действия, то недостаточность любого из названных компонентов должна сильно расстроить, если не разрушить, игру команды…

И далее: «Было время, когда нам удавалось в какой-то мере компенсировать недостатки технического умения наших футболистов их так называемой работоспособностью и самоотверженным энтузиазмом спортивной борьбы. A превосходство в скоростной выносливости давало нам большие преимущества и в тактической борьбе, позволяло применять такую тактику, на которую зарубежные противники не имели физической возможности ответить соответствующей игрой. Это и породило идею приоритета тактики и атлетической подготовки и очень вредное суждение о возможности компенсации технической недостаточности элементами других компонентов.

А когда зарубежные противники подтянули физическую тренированность, психологическую настройку и, сохраняя индивидуальное мастерство, заиграли коллективно, наше отставание в технике обнажилось, оказавшись «некомпенсированным пороком» игры».

Прошу прощения за длинные цитаты, но думаю, что лучше Аркадьева об этих до сих пор животрепещущих проблемах нашего футбола не скажешь, И он, кстати, поясняет, почему такое происходит: «Депо в том, что поднятие класса технического мастерства наших футболистов требует не только большого и упорного труда тренеров, но и значительного времени, измеряемого годами. А вот подтянуть физическую подготовку футболистов при условии их молодости и полного здоровья можно за какие-нибудь 4-6 недель».

Почти сорок (!) лет назад он написал: «Давно пора понять простую истину, что общая атакующая мощность команды определяется не тем, сколько ее игроков называются нападающими, а суммой, общей слаженностью наступательных усилий всей команды…»

А мы до сих пор считаем число нападающих.

Или такая мысль: «Совершенно незаслуженно опорочиваются метод массированной обороны и различные «бетоны», как ее разновидности. Защита обвиняется в том, что она слишком сильна. Броне ставится в вину, что снаряд не может ее пробить…»

Как-то я спросил Бориса Андреевича, что это была за игра между московским и киевским «Динамо» в 1940 году, закончившаяся со счетом 8:5 в пользу его подопечных? В ней, напомню, был установлен всесоюзный рекорд по числу мячей, забитых в одном матче.

– Скандал, – коротко ответил Аркадьев. – Так, как играли в обороне обе команды, играть нельзя…

И лишь потом прочел в его книге такую фразу: «Ни один тренер сильной команды не идет на авантюру обоюдоострой игры, а старается атаковать противника с плацдарма сильной обороны».

И еще один канон: «Нельзя против любого противника и против разных тактических построений играть по неизменной схеме. Строить тактику игры безотносительно противнику – это примитивный футбол. Такое пренебрежение, как правило, бывает наказано…»

12 лет подряд Аркадьев тренировал команды, представлявшие, как мы теперь говорим, силовые ведомства – «Динамо» и ЦДКА, однако все это время оставался штатским человеком. Интересно, как такое могло получиться, ведь обычно тренеры этих клубов имели офицерские звания, что давало солидную прибавку к обычному жалованью. Позвонил Валентину Александровичу Николаеву, игроку «команды лейтенантов». Тот охотно прояснил ситуацию: «Хорошо помню, как Аркадьеву предлагали присвоить сразу звание подполковника, но он вежливо отказался, так как очень дорожил свободой и не хотел попадать в подчиненное положение перед армейским начальством. Приглашал, скажем, к себе команду министр Вооруженных Сил Булганин, и Аркадьев говорил, можно сказать, с ним на равных, а будь он офицером, пришлось бы рапортовать и вообще чувствовать себя связанным по рукам и ногам».

Чувство свободы – это, наверное, главное качество Аркадьева и в его делах, и в его мыслях. Поэтому он и не каялся в несовершенных им ошибках при работе со сборной СССР на Олимпиаде, поэтому и в опалу попал.

А звание заслуженного мастера спорта ему вернули и одному из первых в стране присвоили звание заслуженного тренера СССР. И «теорийки» его, как их называли спортивные начальники тех лет, живут, И подвижная оборона, которую он изобрел, до сих пор существует, и тактика широкого подвижного маневра, как он и предсказывал, переросла в тотальный футбол, и защитники теперь постоянно участвуют в атаке, что он задумывал еще на рубеже 40 – 50-х годов в ЦДКА и экспериментально там осуществлял, и по-прежнему обязательным и любимым упражнением в тренировках наших футболистов является «квадрат», придуманный им, и универсализм в футболе считается теперь обыденным делом…

А они говорили, что книги Аркадьева вредны. Жизнь, она все расставила по своим местам.

Кончилось первое столетие Аркадьева, наступило второе… А помнить о нем будут до тех пор, пока жив футбол.

О ком или о чем статья...

Аркадьев Борис Андреевич