Николай Паршин: «Войну встретил и окончил на стадионе»

«Игрок», 21.12.2011

ЗДОРОВЫЙ ОБРАЗ

90-летний юбилей наш герой встретил в отличной форме. Удивляться здесь нечему: Паршин за свою долгую жизнь не употреблял спиртных напитков и не курил. Как он сам признается, каждый день для него начинается с утренней зарядки. Так что Николай Федорович, посвятивший свою жизнь спорту, является еще и отличным примером эффективности здорового образа жизни. А его памяти могут позавидовать многие, с легкостью вспоминать события 60-летней давности, перечисляя названия населенных пунктов, деревень в Болгарии и Украине, – дано не каждому.

– Вырос я на стадионе авиационного завода, где мы постоянно бегали с мальчишками. А когда организовались секции по видам спорта, я выбрал футбольную группу при команде авиазавода. Прошел все этапы клубной системы до юношей. Народу на стадионе всегда было много, особенно детей. А тут недавно зашел на «Буран» – пусто, никого и ничего. Потому что за тренировки надо деньги платить, а это может себе позволить не каждый родитель.

– Николай Федорович, а вы сразу выбрали футбол?

– Нет, сначала ходил на гимнастику, акробатику. Немножко позанимался борьбой: тренер там был хороший, зал, маты, броски – интересно. Но быстро понимал – все это не мое. Зато футбол приглянулся сразу, сказалось и хорошее отношение тренера, который приезжал к нам с «Динамо». В детском возрасте это очень важно. В тот период в Воронеже законодателями мод в спорте были два клуба – «Динамо» и «Крылья Советов».

– Гимнастика, акробатика, борьба – вы пришли в футбол неплохо подготовленным?

– Приведу такой пример, выходим однажды с группой мальчишек на тренировку, а рядом занимались легкоатлеты, прыгали с шестом через жердину. Я уже был в форме, в бутсах, тем не менее решительно направился в сторону сектора для прыжков: «Дайте-ка попробую». Поставили мне планку выше двух метров, разбежался с шестом, раз – и взял эту высоту. Их тренер аж ахнул. А для меня ничего сложного в этом не было, там главное – уметь в стойку выходить. Я же это освоил в акробатической секции.

ВСЕ ПРОДУМАНО

– Чем же вас увлек футбол?

– Да не размышлял я на эту тему, нравилось, и все. Правда, тогда круглый год с мячом не занимались, начиналась зима – все становились на коньки. Везде на стадионах заливали лед, и желающих покататься было не сосчитать. Однажды, помню, на Новый год поставили посреди катка елку, и всем это очень понравилось. Катались все, включая детей с родителями. Я удивлялся: как это лед не вредит траве? Но в те времена все было продумано, и до мая, пока травка на газонах не окрепнет, никого на футбольные поля не пускали. Такое было бережное отношение.

– Насколько быстро определилось ваше игровое амплуа?

– Поначалу бегал где придется. Потом тренер, кажется Якушечкин, отрядил меня в центр полузащиты. А когда подрос и стал играть за юношей, переквалифицировался в крайнего защитника, мог сыграть слева и справа. Причем в мои обязанности входила не только оборона, но и хорошая организация атаки. Требовалось вовремя отдать точный пас, чтобы партнер мог выскочить к воротам и забить.

– А голы в вашем активе были?

– Не без этого. Играли как-то в ветер, перехватил я мяч в центре поля, прошел немного вперед и решился пробить метров с 35-ти. Так «полоснул», что мяч полетел точно под перекладину, а вратарь у соперника был маленький и выручить команду не смог.

– Это правда, что футбол и хоккей для игровиков времен вашей юности считались равнозначными дисциплинами?

– Да, все спортсмены в стране играли в футбол и хоккей. Знаменитый Всеволод Бобров был звездой в обоих видах спорта. У нас блистали Робаковский, Шарапов, Федос, только Леня Соловьев не играл в футбол. Но это считалось редким исключением из правил.

– У вас где лучше получалось?

– Играл везде, и хоккей мне импонировал не меньше, чем футбол. Там весной – грязь, осадки, а на льду в морозную погоду только ветер в ушах свистел. Доставали коньки, как только подмерзали мелководные озера. Ведь на «Динамо» как: наверху «0», а вниз спускаешься – и уже «минус 3». Вот мальчишки со всего города туда и собирались, осваивали навыки бега на коньках.

КАКАЯ МАССОВОСТЬ!

– Бурное спортивное развитие в Воронеже шло по всем направлениям?

– Клубов в Воронеже было много, везде – упорное соперничество. Каждая команда базировалась в какой-нибудь организации или на предприятии. «Динамо», «Спартак», «Локомотив», «Крылья Советов». Район, где я сейчас живу (улица Новосибирская. – Прим. Ю. Х.), тогда назывался не Машмет, а Каучук, и здесь была команда. А в каждом клубе должны были быть два взрослых коллектива, молодежный, юношеский и детский.

– И как проходило первенство города?

– В выходной в девять утра начинали играть дети, потом юношей привозили, и так – до вечера, когда очередь доходила до первых взрослых команд. А какая была массовость! Мальчишки росли, стучались в двери более взрослых коллективов. Я за юношей играл, в 17 лет уже считался кандидатом во взрослую команду.

– Кто для вас был примером?

– За «Крылья Советов» выступало много приезжих мастеров с других предприятий, например, защитники Чернов, Валет. «Динамо» и «Крылья Советов», обладая хорошим подбором исполнителей, были в Воронеже главными соперниками. Хорошо помню игру динамовцев Робаковского, Шарапова, Бородина, Михеева. Тогда на «Утюжке» вывешивали большую футбольную афишу с перечислением фамилий всех игроков. Вот какая была пропаганда футбола! А дети смотрели на взрослых и впитывали атмосферу честной спортивной борьбы, учились на их примере. Команда авиационного завода перед матчами проходила сборы: на стадионе «Крылья Советов» («Буран». – Прим. Ю. Х.) в распоряжение футболистов отдали специальный деревянный павильон, с бильярдом, роялем. Спали они на свежем воздухе.

САМОЛЕТЫ, ЛОЖИСЬ!

– Вы уже стучались в двери взрослой команды, когда началась Великая Отечественная война.

– Хороший, теплый был день, дождик прошел, легко дышалось. Выходной, все были на стадионе. Неожиданно для всех ближе к полудню по радио выступил Молотов, объявивший о вероломном нападении фашистских захватчиков. И тут все оборвалось, начались пертурбации, потом дошло дело и до бомбежек. Авиационный завод считался секретным предприятием, но все знали, где он находится и что производит самолеты – бомбардировщик Туполева ТБ-3.

– А когда и как лично вы ощутили дыхание войны?

– Мы занимались на баскетбольной площадке стадиона, когда прилетели немецкие самолеты. Мы сразу и не поняли, в чем дело. Но после первых разрывов бомб наш вратарь Паша Лобов как закричит: «Самолеты, ложись!» Все перепугались, попадали на землю.

– Значит, вы продолжали заниматься спортом и после июня 1941 года?

– Да, правда, недолго. Завод эвакуировали за Волгу, а я учился в техническом училище. В Куйбышеве вся наша футбольная бригада продолжала играть в футбол. Там на Безымянке оказались сразу три авиационных завода – № 1, № 24 и № 18. И местные команды у них были хорошие.

ХИМИЧЕСКАЯ ВОЙНА

– Поделитесь своими воспоминаниями о войне.

– Сначала военкомат направил меня в Вольское военно-химическое училище. В местечке Шиханы под Куйбышевым были оборудованы специальные полигоны, участки заражения, которые мы преодолевали в комбинезонах, противогазах и защитных бахилах. После учебы получил звание младшего лейтенанта и отправился на фронт. Нас готовили к химической войне. Моей задачей было развертывание дивизионного санитарного дезинфекционного пункта. Он оборудовался, как только во время боевых действий приостанавливалось продвижение вперед. Требовалось подобрать хорошее место, с наличием воды, выгодными условиями, удобными подходами. Еще в наши обязанности входило осуществлять задымление. Под Кишиневом тогда мы хорошо сработали, там я и получил медаль «За отвагу». А вот на Украине, в районе Верблюжки, наступление застопорилось. На стыке двух дивизий была угроза танкового прорыва, вот мы с саперами и провели минирование участка минно-огневыми фугасами. Два дня возились, однажды под обстрел попали. А когда наши перешли в наступление, мы проверили свой участок: три немецких танка сгорели.

– Что это за фугасы такие?

– Военное изобретение: ящик с бутылками горючей смеси, в середине – 200-граммовая толовая шашка. Запал срабатывал при давлении в 300 килограммов. Человек проходил спокойно, а вот если машина или танк – следовал взрыв и мощное возгорание.

ТРИ ПАРАДА

– Насколько я помню из учебников, о применении химического оружия в Великой Отечественной войне не упоминалось.

– Но угроза того, что Гитлер применит отравляющие вещества, была постоянная. Поэтому главная наша задача была быстрее перейти границу. И когда это произошло, дышать сразу стало легче. Ведь вероятность применения химического оружия на территории Европы была минимальная. Наша армия вышла на Балканы, в Болгарию. Там еще Турция копошилась. Поэтому май 1945 года я встретил в Софии. В болгарской столице, недалеко от парка царя Бориса, отравленного немцами, располагался прекрасный стадион. И вот накануне 1 Мая генерал армии Бирюзов дал команду разыскать в частях всех спортсменов. Нашлось 100 человек – гимнастов, акробатов, футболистов, – которые приняли участие в большом параде физкультурников. А потом состоялся футбольный матч. Болгары собрали всех лучших футболистов, а мы были «сырые», несыгранные, поэтому сборная 57-й армии хозяевам уступила – 1:3. Интересно, что тот парад пришлось повторять еще два раза. 2 мая по просьбе местного руководства, так как не все желающие смогли попасть на трибуны, а затем – для руководства Софийского военного округа.

– Как к русским относились местные жители?

– Очень радушно, ведь мы их от турецкого ига освобождали. Болгары братушками нас называли. Там же есть собор Невского, на Шипке – собор в честь генерала Скобелева.

ПОБЕДА!

– И как вы узнали о капитуляции Германии?

– После наших выступлений болгары решили провести свой парад. Собрали спортсменов, танцоров и пригласили всех наших военных: смотрите, мол, мы тоже можем. И вот 7 мая наша группа офицеров-футболистов, хорошенько выспавшись, в 10.30 утра потихонечку двинулась на стадион. И тут такая стрельба началась! Мы, ничего не понимая, на всякий случай проверили личное оружие и бегом на арену. Прибегаем и видим, что все военные салютуют в воздух. А диктор торжественно объявляет о том, что 7 мая фашистская Германия капитулировала во Второй мировой войне. Понятно, что боевые стычки продолжались еще некоторое время, но основная работа была сделана.

– И работа очень тяжелая.

– Да, вот я дважды кровь за Родину проливал. Первый раз получил ранение в голову около станции Верблюжка, на Украине. Был бы на сантиметр выше – и все. Отправили в госпиталь в Днепродзержинск, где Брежнев родился. Подлечился за четыре месяца, и опять – на фронт. Потом осколком повредило руку, когда мы таскали МОП. Снимаю перчатку: а кисть вся в крови. Хирург-капитан меня осмотрела и спокойно так говорит: «Это мы сейчас быстро поправим». А когда узнала, что я родом из Воронежа, где она заканчивала медицинский институт, вообще отнеслась как к родному. Но тогда анестезии не было, она пинцетом мне косточки кисти вместе собирает, а я от боли в полуобморочном состоянии. Когда совсем плохо – даст понюхать нашатырь, и опять за дело. И сохранился ведь палец!

СПУТАЛИ С НЕМЦЕМ

– Расскажите о самом памятном для вас эпизоде войны.

– У немцев было много светловолосых, поэтому у нас их все называли рыжими. Командир дивизии Чалманов обычно говорил: «Наши разведчики рыжего поймали!» Это значило: «языка» привели. А я был светловолосый, и получилось следующее. Середина лета, два полка, 92-й и 94-й, ведут упорные сражения третий день подряд. Нашу часть выдвинули в этом направлении, километра два впереди – вспышки, идет бой. Полковник дает мне команду: «Лейтенант, возьми ребят и разведай обстановку на ближайшей высотке». Мы там все изучили, просидели часов шесть. И тут смотрю в бинокль: в нашу сторону движется старший лейтенант с автоматом на плече. Метров за 50 вышел ему навстречу, а он с усталости – три дня не спал, не ел – принял меня за немца. Выхватил ППД с большим диском на 72 патрона и дал по мне очередь. Хорошо, что меня реакция не подвела, а попади он точно…

– Карьера кадрового военного вас не вдохновляла?

– Тогда всем хотелось домой, война всем надоела – ни поспать нормально, ни поесть. Мне присвоили звание старшего лейтенанта, я был физкультурником, то сальто крутну, то фляк сделаю или стойку. Вот мне и предложили отправиться на учебу в Ленинград, где открылся военный факультет при институте Лесгафта для подготовки инструкторов физкультуры. Но там решение фронта было нужно, а тут война завершилась. Так что в Ленинград я не поехал, а когда вернулся в Воронеж – понял, что дал маху. Дома – разруха, голод.

В ОХРАННИКИ НЕ ПОШЕЛ

– Воронеж был сильно разрушен?

– Практически полностью. На Чижовке у ВОГРЭСовского моста трупов – не пересчитаешь. Немцы сверху все простреливали, поэтому много наших там погибло. Уже потом я узнал, что фашисты специально стреляли в людей, которые ходили на огороды собирать картошку, есть же было нечего.

– А где вы жили?

– На Левом берегу, дома – на Монастырщинке. Ничего, потихоньку осваивался в мирной жизни, по стадионам походил, все вспомнил. Один раз приезжаю на «Динамо», а там занимаются хоккеисты, бегают на льду с клюшками. Меня узнали и предложили присоединиться. Я нашел коньки, клюшку и начал тренироваться. По инициативе Леонида Соловьева меня пригласили на работу в «Динамо». Михаил Антонович Робаковский ведал там учебно-спортивным отделом и всех спортсменов устраивал. Рязанцев, например, охранял «строительных» заключенных. Всегда ходил с пистолетом, бравый такой был вояка. Я отработал в спорткомплексе «Динамо» полтора года, тут как раз Николай Николаевич Чугай вернулся в звании лейтенанта. И нам тоже предложили оформиться в МВД охранниками. Чугай согласился, ему звание присвоили, и он на Машмете служил в охране на строительстве какого-то объекта, читал письма заключенных домой. А я решил уйти в «Спартак», к Арону Абрамовичу Брицу.

ЧАСЫ И ЛЕНТА – ЧЕМПИОНАМ

– В хоккее вы тоже играли на позиции защитника?

– Да. Мы как раз с испугу выиграли чемпионат РСФСР. Ну, не с испугу, просто хорошо бегали на коньках.

– Как вас наградили за победу на Спартакиаде в 1948 году?

– Тогда бедно жили, часы «Молния» подарили и муаровую ленту чемпиона.

– Новую разновидность хоккея быстро освоили?

– Мы все бегали в русский хоккей, а тут взяли в руки новые клюшки и спрашивали: «А ну-ка ты попробуй, держится шайба в крюке клюшки или нет?» Тогда же каучуковый диск ото льда никто оторвать не мог. Бриц купил весь инвентарь. Правда, защитных шлемов не было, пришлось использовать велосипедные. Лешка Медведев там всем командовал. Играли вместе с Бобровым, Страутнеком, Таракановым, Женькой Туманом. У каждого кличка была, меня звали Рыжий. Запомнилось, как проиграли в Архангельске «Динамо» в 1/16 Кубка СССР по хоккею с мячом.

– В хоккей играли вместе с братом Дмитрием?

– Да, Димка сразу заиграл в канадский хоккей. Как-то надел коньки, взял клюшку, поехал на «Пищевик» и как начал там всех накручивать. У него было дарование в хоккее, сначала Дмитрия пригласили в «Спартак», потом он ушел в «Динамо». У нас одно время в Воронеже были две команды мастеров по канадскому хоккею – «Спартак» и «Динамо». Приезжаем в Горький, отыграли, следом за нами едет «Динамо». В Харькове наш бывший партнер Толик Кишкин даже шутил: «О, ты приехал, а твой брат Димка только уехал». Нас хорошо знали. Димку даже московские «Крылья Советов» приглашали, по тем временам это была могучая команда. Но он не поехал.

УЧЕБА – ТОМСК

– Вы же из «Спартака» вернулись на родной авиационный завод.

– В городском спорткомитете как узнали, что я местный воспитанник, так без промедлений выписали направление. Работал инструктором физкультуры, занимался созданием футбольных команд в цехах. Белов как раз в команду мастеров приехал, еще было пополнение из Москвы. Потом как-то в отпуске я решил самостоятельно смотаться в столицу. Товаровский, ведавший спортивным отделом при Центральном институте физкультуры имени Сталина, меня хорошо знал и оформил направление на учебу. На футбольном факультете в основном были москвичи, один я приезжий. Отучился и получил назначение в Томск. Уже тогда футбол там хорошо развивался, база команды была на Басандайке. Три года отработал, сначала вторым, потом старшим тренером.

ЛИПЕЦК – ЗЕЛЕНОДОЛЬСК

– И решили возвращаться?

– Как говорится, в Сибири хорошо, а дома лучше. Однажды поехал оформлять заявку в Москву и в кабинете Владимира Семеновича Осипова встретился с представителем липецкого «Торпедо» Кузминым. А меня там хорошо знали, мы же в Липецк постоянно ездили, играли. Вот он мне и говорит: «Знаешь, бросай все и приезжай к нам в Липецк». А у меня в Томске квартира, вот и спрашиваю: «А как быть с жильем?» – «Будет тебе квартира». Ну, я рассчитался, приехал, дали мне жилье, так 30 лет в Липецке и прожил. В команде мастеров помогал столичному торпедовцу Вячеславу Николаевичу Орлову. «Торпедо» тогда базировалось на тракторном заводе. В Федерации футбола я был на хорошем счету, не пил, не курил. Через несколько лет Осипов в Москве предложил два варианта трудоустройства – Кисловодск и Зеленодольск. Прихожу на следующий день и узнаю, что Кисловодск уже забрал торпедовец Тоньшев. Остался Зеленодольск, где на оборонном заводе был цех ширпотреба. Кроме снарядов там еще делали холодильники. Городок своеобразный, все татары говорили по-русски, жили богато. Пообщался я с представителем Татарстана и согласился. Зеленодольск – это 40 километров от Казани. С питанием и жильем все было хорошо. А тут Николаю Ивановичу Сентябреву в казанском «Рубине» понадобился второй тренер. В местном спорткомитете меня направили ему на подмогу, и я отработал полтора года. А когда команду Зеленодольска включили во вторую группу, меня назначили там главным тренером. Играли в одной зоне с «Рубином». Я сразу пригласил двух нападающих из Ленинграда, опытного полузащитника – и команда сразу стала выглядеть по-другому. Правда, опытные мастера требовали доплат, но в Татарстане этот вопрос решался просто, даже мне – тренеру – доплачивали.

– Спортом в Татарстане тогда руководил Ментимир Шаймиев, пересекаться с ним не приходилось?

– Ну, за руку, может, и не здоровались, но на совещаниях встречались постоянно. Очень грамотный руководитель, логически мыслил. Он уже тогда понимал, что надо приглашать хороших игроков, укреплять состав. И сейчас в Татарстане отлично развиты все игровые виды спорта, потому что есть деньги.

С ФУТБОЛА – НА ХОККЕЙ

– А вас с чужбины опять потянуло домой, но почему не в Воронеж?

– Так у меня в Липецке квартира была. В «Торпедо» в классе «Б» был у Разинского вторым тренером. Но он понавозил своих цээсковцев, Опухтина, еще человек пять. И скоро стало ясно, что я ему не нужен. Потом поработал в штабе Орлова, а когда его убрали – я возглавил «Торпедо». Поехал в Воронеж, забрал Смотрикина, Кусурова, Горожанкина, еще несколько человек. Они сразу заиграли и помогли «Торпедо» подняться в таблице ближе к лидерам. Правда, очень быстро и меня отправили в отставку. Переключился на работу с юными футболистами, а потом один из местных профсоюзных руководителей узнал, что я был в составе команды, выигравшей первую Спартакиаду РСФСР по хоккею. А в Липецке как раз построили Дворец спорта, причем раньше, чем в Воронеже. Меня вызвали и предложили возглавить хоккейное отделение. Собрал знающих специалистов, проводил там «Золотую шайбу». Прожил в Липецке больше 30 лет, но я же воронежский, поэтому продал квартиру, купил жилье в Воронеже и живу здесь с 1996 года. Когда вернулся – ветераны меня сразу признали, я же заметный. Все шутили, мол, Рыжий так и остался блондином.

ОБИДА ЛИСАЧЕНКО

– А когда работали в Липецке, в Воронеж вас не звали?

– Нет. Хотя я хотел работать дома, не требовал высоких должностей, но в Воронеже мне места не нашлось. А Лисаченко решил отправить меня в Евдаково – на жир-комбинат. Но я туда не поехал. В чем причина – даже не знаю, но говорят, что спортивный руководитель Воронежа обиделся на футболистов Левобережного района, в числе которых был и я.

– За что?

– Лисаченко посещал отдельные футбольные матчи и после одного из них решил при всех нас покритиковать. А один из игроков послал его куда подальше, не зная, что это председатель областного спорткомитета. Но лично я с ним не ругался, и как работника его все уважали.

НОВЫЕ РЕАЛИИ

– Вот вы никогда не курили, а своих подопечных от пагубной привычки отучать приходилось?

– А как же. Перед началом первой тренировки всегда собирал игроков и объявлял: «В нашей команде курить нельзя!» Был у меня в Зеленодольске Борис Ураков. Его даже Тарасов приглашал в ЦСКА, когда с хоккея на несколько лет переключался на футбол. Правда, быстро отчислил. Так вот, заметил, что Борис покуривает. Пришлось вызывать отца, чтобы решить эту проблему. А еще нашего вратаря Уварова назначил ответственным за штрафы, в его обязанность входило высчитывать деньги с зарплаты штрафников. И порой набиралась приличная сумма. Однажды он подходит: «Николай Федорович, цирк приехал, может, сходим?» – «А денег хватит?» – «Вполне!» Так всей командой посмотрели хорошую программу благодаря штрафникам. А еще было постановление спорткомитета, чтобы приобщать игроков к учебе. В Липецке, например, Сухомлинов стал учиться и окончил институт. Ведь задача тренера не только готовить подопечных по спортивной линии, но и заботиться об их будущем.

– Николай Федорович, а лично вы игру Всеволода Боброва видели?

– Да, в матче с футбольной сборной Англии в столице. Очень талантливый был спортсмен. В футболе вел себя флегматично, но когда взрывался – никто не догонит. А в хоккее в команде ВВС вместе с ним выступал наш воронежский игрок Игорь Горшков, майором потом стал. Особенно впечатляло, когда Бобров забивал свой фирменный гол с выездом из-за ворот.

– Сейчас следите за спортом?

– Смотрю все матчи сборной, еврокубки, а вот «Факел» давно не видел. По телевидению отличный футбол, а у нас что? Бей через центральный круг, там разберемся. В большом спорте сейчас новые реалии. Деньги есть, купили игрока – получите зрелище. А в мои времена для заявки требовалась местная прописка. В Томске был случай. Рядом с городом располагался секретный подземный завод. Нашел я там двух хороших игроков, благодаря командиру части, который очень любил футбол. Но заявить их нельзя. Пришлось «химичить», оформлять временные паспорта, чтобы ребята могли играть. А сейчас какая ситуация: сегодня играет хоккеист за «Торпедо», а завтра глядишь: он уже в «Авангарде».